Определение границ
DieMarchen
Sherlock BBC
Слэш, романс/ангст, PG-13
Шерлок/Джон
Если вы хотите разместить этот рассказ на своем сайте, пожалуйста, напишите мне.
У
Шерлока Холмса было множество странных привычек, в этом Джон убедился
сразу. И даже когда они познакомились ближе и казалось, его уже ничем
было не удивить, Шерлоку раз за разом это удавалось. Голова в холодильнике,
внезапные исчезновения и появления, череп на каминной полке, скрипка в
три часа ночи…
Но Джон забывал обо всем этом, когда очередное расследование подходило
к концу, когда азарт и ликование перехлестывали через край, и он чувствовал
себя абсолютно, совершенно живым.
Потом лихорадочное напряжение спадало, адреналиновый коктейль в крови
начинал выдыхаться, Шерлок переставал тараторить и сверкать глазами, его
улыбка становилась мечтательной и сонной, голос делался протяжнее, он
дышал глубже – и тогда начиналось странное.
В первый раз это случилось, когда они возвращались на такси домой, перед
этим проведя полночи в трущобах. На обоих, редкий случай, не было ни царапины,
только у Джона тупо ныло плечо, ушибленное об запертую дверь. Он вполуха
прислушивался к потоку рассуждений, за окном в темноте проплывали уличные
огни, и когда Шерлок протянул руку ладонью вверх, Джон инстинктивно уловил
не высказанную просьбу и протянул ему свою, решив, что Шерлок хочет пояснить
какую-то мысль. Но Шерлок только сплел свои пальцы с его и замолчал, глядя
в окно и улыбаясь краем губ.
Через полминуты до Джона дошло, и он решил поинтересоваться, что происходит.
- Шерлок?
- Да? - детектив бегло глянул вниз. – Ах, это. Ты не против?
На лице Джона отразилось замешательство.
- Нет, - сказал он наконец. - Не то чтобы.
- Хорошо, - коротко улыбнулся Шерлок.
- Ладно… - растерянно пробормотал Джон. В конце концов, они были одни,
а таксиста видели в первый и последний раз в жизни, и на его мнение Джону
было наплевать.
Шерлок отпустил его руку, только когда они подъехали к дому.
Это
был первый, но далеко не последний раз.
Поначалу Джон списывал все на то, что его друг слегка не от мира сего.
Он вскоре привык к тому, что Шерлок вторгается в его личное пространство
с постоянством, достойным лучшего применения, – то обрушивает на него
шквал смс-ок, то подбирает пароли к его ноутбуку, то порывисто обнимает
и тут же снова отталкивает. Возможно, он просто не ощущал, где заканчиваются
его границы и начинаются границы другого человека, и не имел понятия о
негласных правилах общения... Однако, поразмыслив, Джон счел эту версию
несостоятельной – в нюансах человеческого взаимодействия Шерлок разбирался
лучше многих, и доказательством этому служило то, как мягко и непринужденно
он мог заставить всех вокруг делать то, что ему нужно, и выпытать все,
что человек намеревался сохранить в тайне.
Если бы так вела себя женщина, Джон не сомневался бы ни секунды. Но Шерлок не был женщиной. И на мужчину в обычном смысле слова он, правду сказать, был не слишком похож. Поэтому Джон не торопился с выводами. Это могло быть выражением привязанности, искренним, хоть и неловким. А могло быть побочным эффектом адреналинового всплеска, после которого неудержимо тянет на ласки. С этим ощущением он познакомился на войне, и там же накрепко усвоил одно правило – если все работает, ничего не трогай. Не нужно чинить то, что не сломано, и лечить тех, кто не болен. Поэтому он ничего не предпринимал и ни на что не реагировал. Ни когда Шерлок просил достать телефон из его кармана, ни когда задремывал, прислонившись головой к плечу Джона.
Как-то Джон вспомнил об их неловком разговоре в кафе Анджело, тень облегчения, промелькнувшую на лице Шерлока, и его не совсем понятное «Спасибо». Что это было – Шерлока окружало слишком много любви? Нет, скорее слишком много вожделения, смешанного со страхом и подсознательным желанием обуздать непонятное, заколотить в привычные рамки. Так много, что едва заподозрив в ком-то интерес, Шерлок выставлял железобетонную защиту на дальних подступах. Наблюдая за тем, как он подтрунивает над бедняжкой Молли, Джон спрашивал себя, чей все же это череп на камине и сколько сердец его блистательный друг в своей жизни успел разбить, даже не заметив.
Раз или два Джон видел, как инспектор Лестрейд обхватывает взвинченного Шерлока за плечи, а Шерлок огрызается и сбрасывает его руку, а потом затихает, покусывая губы. Джон не мог понять, почему Шерлок грубит Лестрейду, и почему Лестрейд в свою очередь не врежет наглецу, вместо того чтобы бесконечно принимать его со всеми его выходками.
Потом в жизни Джона появилась Сара - рыжая и золотая болотная фея, умеющая быть и смешливой, и серьезной, прячущая под обманчивой хрупкостью стальной стержень характера. Они не торопились, узнавая друг друга лучше, и все было очень хорошо до того вечера, когда он, вернувшись домой, перебирая в памяти медовые волосы, нежные губы и тонкий теплый аромат ее духов, не увидел бледное привидение, склонившееся над подсвеченным кухонным столом с пробирками, и не вздрогнул, - насколько резким был контраст между этой картиной и тем образом, который только что заполнял все его мысли, а теперь развеялся в одно мгновение как дым.
После случая с китайскими контрабандистами его некоторое время занимал вопрос, почему Шерлок так долго и неловко распутывал Саре связанные руки, хотя гораздо разумнее было опрокинуть стул, к которому она была привязана, убирая девушку с линии выстрела заряженного арбалета? Но спрашивать он не стал.
Они с Шерлоком подолгу засиживались ночами, днем он кружками пил крепкий кофе, ему постоянно хотелось спать, и реальность плыла вокруг него, преломляясь и мерцая. Но он по-прежнему помнил - не чини то, что не сломано, и не ищи того, что не терял.
Однажды
вечером, когда он мыл посуду, из-за спины протянулись две руки и обхватили
его, и в плечо ему уткнулся подбородок. Вода сразу показалась слишком
горячей, и стало отчетливо слышно, как на стене хрипло тикают часы.
Джон сосчитал про себя до десяти, восстанавливая дыхание, потом чуть повернул
голову и скосил глаза.
- Шерлок, что?
Ответа не было. Джон поставил тарелку и медленно развернулся.
Шерлок так и не разжал рук. Хватка у него была стальная, и инстинкт самосохранения
взвыл в военном докторе шальным голосом.
- Эксперимент? - Джону больших трудов стоило говорить спокойно.
- М-мм, - отрицательно качнул головой Шерлок.
- Эксперимент, для которого нужен эффект внезапности? – уточнил Джон.
Шерлок не ответил. Нереальные светлые глаза словно просвечивали Джона
насквозь.
- Тогда что?
Шерлок открыл рот, вдохнул, но прикусил губу. В глазах промелькнуло что-то
похожее на досаду, как у человека, который сорвался за долю секунды до
победной черты, и Джон почувствовал недостойное удовольствие.
- У тебя сильно бьется сердце.
- Да, - согласился Джон. - Ты стоишь слишком близко.
- И ты не знаешь, что думать?
- Нет.
- Это должно быть очевидно, – уголок губ едва дрогнул в усмешке.
«Смотри в глаза», - приказал себе Джон и улыбнулся. Дружелюбной эта улыбка
могла показаться только тому, кто совсем его не знал.
- Я идиот, Шерлок, как и все остальные представители рода человеческого.
Скажи вслух.
Шерлок склонил голову, и они соприкоснулись лбами. Джон ощутил на губах
чужое дыхание, бергамотовый чай и черный шоколад с мятой, и в следующее
мгновение Шерлок поцеловал его в сомкнутые губы – целомудренным, сладким,
бесконечно долгим поцелуем.
Джон
не мог бы сказать, сколько это длилось, но когда все закончилось, он произнес
только:
- Нет. Скажи вслух.
После
того как внизу с грохотом захлопнулась входная дверь, Джон оперся о край
раковины. Воздуха не хватало. Его трясло изнутри, но руки, парадоксально,
оставались неподвижными.
Он готов был простить Шерлоку все что угодно и убивать ради него снова
и снова. Но не собирался становиться очередной галочкой в списке.