Прикосновения
(Touched)
Автор: Kay Taylor, перевод DieMarchen

Harry Potter
Слэш, ангст, R
Перси/Билл/Чарли

NB! Перевод выполнен с разрешения автора.
Если вы хотите разместить этот рассказ на своем сайте, пожалуйста, напишите мне.

Перси всегда восхищался своими старшими братьями. Билл возвращается на лето домой со сладостями и подарками, а самое главное – с рассказами о Египте, о гробницах и сухом древнем запахе хрупкого папируса. Он так много всего умеет, даже то, что, Перси уверен, никогда не будет удаваться ему самому. Он может читать иероглифы и сращивать сломанные кости, а однажды он берет Перси с собой в Британский Музей и называет по имени каждую спеленатую фигуру в Зале Мумий, для каждой у него находится и история, и проклятье. Верхние галереи освещены плохо, и Билл переплетает пальцы с пальчиками младшего брата, и говорит приглушенным голосом, будто боится спугнуть тишину. После они пьют молочные коктейли в кафе на первом этаже. Перси до сих пор не может устоять перед банановым вкусом.

Это вкус Билла. Или, скорее, то, как представляет себе вкус Билла тринадцатилетний Перси – сладкий, но не слишком сладкий. Он не может допить свой коктейль и молча отодвигает его от себя по столу. Билл берет у него бокал, сильные загорелые ладони охватывают холодное стекло, все в крохотных бисеринках влаги. Позже, когда Билл кладет Перси руку на плечо, направляя его сквозь толпу в Абиссинском зале, на футболке Перси остается влажный след. Перси долго смотрит на следы пальцев – темные отпечатки на линялой голубой майке – и вспоминает обнадеживающую тяжесть ладони Билла.

Голубую футболку когда-то носил Чарли, и мама отдала ее Перси, хотя она была ему еще велика. Когда Чарли первый раз увидел Перси в ней, то улыбнулся и взъерошил ему волосы, и начал дразнить Билла тем, что тот единственный Уизли, которому посчастливилось не ходить в обносках. Перси сердито глянул на Чарли – он терпеть не мог, когда трогали его волосы, и до сих пор этого не любит, только ведь старшим братьям нет до этого ни малейшего дела – и попытался отодвинуться от него.

Руки. Вот что приходит на ум, когда Перси думает о них. Не потому что они прикасаются к нему чаще, чем принято между братьями, а потому что Перси помнит. Он широко раскидывает руки в теплом сиянии ночника - рисунок вен под кожей, незаметные впадинки и линии на ладонях, чернильные пятнышки на среднем и указательном пальцах правой руки. Он знает свои руки, но и в половину не так хорошо, как руки Билла или Чарли. На последней игре Пушек в этом сезоне - билеты распроданы на все места, кроме стоячих, наверху, на краю трибуны, в тяжелом людском месиве, среди гомона и сладкого запаха, плывущего от тележек разносчиков - Чарли поднял Перси, чтобы тот видел поле, обеими руками подхватил его за талию, и Перси до сих пор помнит, как задиралась его рубашка и как съезжали вниз старые штанишки, а Чарли крепко держал его, прижимая ладони к обнаженной коже.

Руки у Чарли теплые, старые шрамы и ожоги слегка царапают гладкую кожу Перси. Перси помнит, как поежился, когда его живота коснулся прохладный ветерок. То ли от ветра, то ли от восхитительно надежного прикосновения сильных рук к открытому телу. Они, конечно, заметили это, прижали его к себе, а Билл завернул его в свой старый шерстяной свитер, потрепанный и колючий. От Билла пахнет мылом и сосновыми иголками, и его джемпер Перси слишком велик. А еще – Перси в этом уверен – у Билла банановый вкус.

Впрочем, он еще не знает, каким на вкус окажется Чарли, и внимательно наблюдает за ним, пытаясь найти подсказку. Однажды он пробирается к ним в комнату, когда все остальные играют на поле в квиддич – он знает, где искать, ведь он много раз сидел вечерами у их кроватей, глядя, как они передают друг другу бутылку. Иногда они неуклюже меряются силой (а Перси судит), потом подолгу спорят, кто выиграл, а потом снова плюхаются на кровать, и голова Чарли опускается Биллу на грудь. Иногда они, сговорившись, начинают щекотать Перси, только он не боится щекотки, и заканчивается все кучей-малой на полу, путаницей рук и ног. Бутылка огневиски не помогает ему понять, какой вкус у Чарли, ему только становится нехорошо и немного начинает кружиться голова. Чуть влажными руками братья поднимают его на ноги, смеются, шикают на него и выпроваживают в его комнату, пока их не застала мать.

Но тем же летом все меняется. Он не уверен, с чего это началось – с того ли, что рука Билла коснулась его руки, когда он передавал за завтраком сахарницу, с неожиданного ли понимания, что губы Чарли должны быть теплыми, с легким привкусом мяты – но неожиданно он обретает уверенность, что ничто на свете не будет ему так приятно, как их прикосновения. Как-то Чарли, вернувшись с короткого квиддичного матча с друзьями, садится напротив Перси за кухонный стол и складывает руки в поношенных рыжих перчатках – рваных, латаных-перелатанных. И Перси гадает, сможет ли почувствовать жар рук Чарли сквозь потертую кожу, и понимает, что не осмеливается взглянуть брату в глаза.

В ту ночь он знает, что кожа окажется мягкой и теплой, знает, что у Билла банановый вкус, а у Чарли – мятный, знает еще великое множество вещей. Он мечтает о том, что могли бы сделать с ним братья своими сильными, уверенными руками, и ему приходится крепко зажмуриться, чтобы не видеть собственных тонких белых пальцев и неясных алых отметин на ладони, оставшихся от того, что ему пришлось засунуть в рот хоть что-нибудь, лишь бы не закричать. Он уверен, что хочет их прикосновений. Уверен.

На следующий день он падает и разбивает колено. Ничего серьезного – он тянулся за книгой на верхней полке в предусмотрительно подвешенном к потолку шкафу в гостиной. Но он поскальзывается и со всего маху летит вниз, и ударяется о табурет, на котором стоял. Кровь льется ручьем. На звук падающих книг из кухни выходит Билл и опускается рядом с ним на колени. Он мягко проводит пальцем около раны, но это совсем не больно, только саднит немного, и Перси твердит, что с ним все в порядке. Билл тянется через него, чтобы взять волшебную палочку, и наклоняется к Перси так близко, что тот может почувствовать запах мыла и сосновых иголок, так близко, что его пальцы касаются внутренней стороны бедра Перси - случайно, на одно мимолетное мгновение, теплая ладонь ложится на обнаженную кожу – но этого достаточно, чтобы Перси заперся в своей комнате и провел следующие два часа распростершись на кровати, едва дыша.

Он жаждет прикосновения. Он никогда не бывает один, особенно по ночам, когда воспоминания о руках Билла и Чарли с ним, на нем, повсюду. Он растягивает этот краткий миг, прикосновение руки Билла, такое умопомрачительно близкое, на долгие ночи. Он мечтает о том, чтобы забраться к ним в постель, и от одной мысли ему становится щекотно.

Стоит жаркий летний день, родители повели близнецов, Рона и малышку Джинни в деревню покупать мороженое. Для всей семьи это праздник, но Перси слишком много задали на дом, и он машет им вслед с верхней ступеньки крыльца, а они обещают обязательно принести ему что-нибудь – кулек грошовых леденцов или лакричной карамели. Он раскладывает книги и пергамент на растрескавшихся красных кирпичах крыльца, надеясь закончить эссе по Гринготтс прежде, чем Рон и Джинни вернутся и начнут топтаться по нему своими маленькими ножками. Перси втайне надеется, что Билл и Чарли спустятся с чердака и сядут рядом с ним, так близко, что их колени будут соприкасаться, что Билл своим спокойным ровным голосом объяснит ему Кодекс делопроизводства гоблинов, а Чарли будет уговаривать их сделать вместо этого молочные коктейли. Но солнце медленно нагревает ступени, Перси начинает потеть, а старших братьев нигде не видно.

Стоит жаркий, слишком жаркий летний день, все окна и двери распахнуты, и прохладный ветерок овевает разгоряченные нагие тела Билла и Чарли. Они целуются, позабыв обо всем, долгие медленные поцелуи перетекают друг в друга, и Билл тихо стонет, когда смоченная слюной ладонь Чарли скользит по его члену, каждый шрам и ожог задевают чувствительные места на пылающей коже. Руки Билла путаются в волосах Чарли, теплых и влажных, притягивают его ближе. Они делают это уже не в первый раз, и наверняка не в последний. Плавным движением Чарли берет Билла, его дыхание срывается, маленькая комнатка переполнена шепотом и вздохами удовольствия.

Они поглощены друг другом, руками и губами, и рыжими волосами, Чарли медленно входит в брата, ни тот, ни другой не видят Перси, который стоит в дверном проеме, широко раскрыв глаза, схватившись за косяк с такой силой, что костяшки побелели.

Сказки и истории