О любви

Автор: Mavis Claire
Пейринг: Снейп/Блэк
Рейтинг: NC-17
Жанр: angst/romance
Краткое содержание: а не спеть ли мне песню о любви? ;) (с) Чиж.
Предупреждение: нецензурная лексика, графическое изображение секса. В прямом смысле - графическое.
От автора: Фик написан на фикатон на АБ. Мои благодарности: Симбелин и Lost girl - просто за всё; художнику, пожелавшему остаться неизвестным и Squirry - за доведение до ума бредовых аффтарских фантазий :) И, конечно, Jenny - за консультации по канону.
Дисклеймер: все - многодетной мамаше Роулинг.
Размещение: с разрешения автора.

Пролог

- Мистер Блэк! Мистер Блэк, вы в порядке?

В порядке ли я? Хороший вопрос. Больше всего меня беспокоит то, что я босиком. Такая самозащита: проще думать о том, что ты выглядишь идиотом, вытянув ноги в удобном кресле, чем о том, что происходит вокруг.
Потому что вокруг творится безумие. Я сижу в аврорском отделе Министерства.
Как будто так и надо.
Примерно полчаса назад колдомедик в Святом Мунго похлопал меня по плечу, покровительственно заметив:
- Прекрасно, мистер Блэк. Для вашего возраста и учитывая … кхм… некие перипетии вашей жизни - просто прекрасно.
Как будто так и надо.
Примерно три часа назад я открыл глаза. Лежа на холодном каменном полу Отдела Тайн в Министерстве.
Как будто так и надо.

- Мистер Блэк! Ваши документы и …
В пальцы просто прыгает маленький золотой ключик.
- Гриннготтс, сейф номер 473. Вы - официальный наследник. Гоблины из банка готовы принять вас хоть сегодня.
- Спасибо.
Аврор - я и не запомнил, как его зовут, абсолютно не испытывает дискомфорта, разговаривая со мной. Преступником, приговоренным к пожизненному. Беглецом из Азкабана. С тем, кто находится вне закона. С ожившим мертвецом. С человеком, который сидит в Министерстве, чтоб ему, босиком.
- Сейчас к нам присоединится Министр Магии, и мы обсудим кое-какие проблемы.
О, нет. Фадж - это дежа вю. Камера. Любопытствующий взгляд. Холодная тень дементора в конце коридора. Отупляющее осознание собственного бессилия. Питер на фотографии. Он, кажется, даже улыбается - ну, как могут улыбаться крысы. Я знаю, как.
- Мистер Блэк! Министр Магии…
А я босиком.
- Поздравляю с возвращением, Сириус.

Это не коренастый улыбчивый Корнелиус. Я видел этого типа, конечно, видел, но …
- Руфеус Скримджер.
Отлично. Все так гуманны и тактичны - аж оторопь берет.
- Как вы себя чувствуете, мистер Блэк?
Еще одна изумительная реплика. Но не думаю, что надо первому встречному, даже министру, рассказывать о том, что я чувствую.
- Благодарю.
- А поподробнее? - он разглядывает меня со странным любопытством. Ну да, пришелец с того света.
Проще пожать плечами.
- Я должен кое-что вам объяснить. Присаживайтесь, - он кивает на кресло.
Я сажусь и, не задумываясь, протягиваю ноги вперед.
Пошли они все. Если они вернули меня из-за Завесы, зачем-то я им нужен. Хочется верить, что не для опытов в Мунго - иначе бы меня оттуда не выпустили.
Я стараюсь не думать о Гарри или Ремусе, но он сам начинает с этого.
- Поттер и Люпин ждут вас в вашем доме, - сухо и быстро сообщает министр, и льдышка вокруг сердца начинает таять. - С ними все в порядке. Насколько сейчас хоть что-то может быть в порядке, - бормочет он, как бы себе под нос, внимательно наблюдая за мной.
- Отлично.
- Вас ввели в курс дела? Хотя бы приблизительно?
- Мы ждали вас, господин Министр.

Есть вечные ценности, абсолютные. Например, никто в Министерстве никогда не несет ответственности. Ни за что.
- Хотите выпить, мистер Блэк?

Резкий и приятный вкус огневиски. Маленьким глотками, смакуя. С возращением, Сириус.

- Всю предысторию вы узнаете от Люпина и Поттера. Собственно, ваш друг и навел нас на мысль о проведении ритуала. Не скажу, что это было просто…Такая магия в стенах Министерства… - министр морщится. - Поэтому мы надеемся, что вы, осознав меру своей ответственности, поможете нам, мистер Блэк.
- О. Что нужно сделать? Поймать Петтигрю?
- Питер Петтигрю - не ваша пробема, Сириус. Вам…
Я понимаю, что он хочет сказать, мгновенно. Вот что со мной происходит. Вот почему… Проклятье.
- …вы должны найти вашего бывшего соученика. Северуса Снейпа. И не только соученика, как я понимаю, мистер Блэк?
Твою мать. Огневиски застревает где-то на полпути к желудку пульсирующим обжигающим сгустком.

- Я…не…
- Мистер Блэк. Я не хочу останавливаться на деталях. Никто не собирается афишировать происходящее. Собственно, все подробности разговора не покинут этих стен. Скажем так: мы знаем, нет, - поправляется он, - мы уверены, что у вас со Снейпом имели место быть некоторого рода отношения, которые мы…
Мерлин. Я и не знал, что это можно сформулировать так. "Некоторого рода отношения". Безукоризненно.
- …которые мы, в силу сложившихся обстоятельств, вынуждены использовать.
Если задуматься, сейчас Министерство отбирает у меня последнее, до чего оно не дотянулось раньше. Не знало, вероятно.
- Мистер Блэк, минуточку внимания. Основную информацию вам передаст Люпин.

Спасибо, что не Гарри.
- Я просто хочу предупредить вас. Ваше возвращение из-за Завесы - это было непросто само по себе, так вот - ваше возвращение сопровождалось использованием определенных Чар.

После пятого судорожного глотка огневиски долетает-таки до цели.
- Мистер Блэк - вы сейчас…ээээ… короче, фактически вы настроены на поиск Снейпа. Ориентированы на него. Как направленное на… противника, позволю себе выразиться так, заклинание. Я счел своим долгом лично побеседовать с вами, потому что это очень ответственное мероприятие. И дело не в том, что Северус Снейп полтора месяца назад убил Альбуса Дамблдора.

Твою мать. Что он сделал? Что он сделал?! Ублюдок, что он сделал???

- То есть, и в этом, безусловно, тоже. Но сейчас нас волнует другое…
- Я должен арестовать его? Убить? У меня будут полномочия?
- Это даже непринципиально, мистер Блэк. По большому счету, на ваше усмотрение. Мы рассчитываем на то, что вы отберете у Снейпа некий предмет. Мы можем только предполагать, что это. Мы знаем только одно: там заключена одна седьмая души Того-кого-нельзя-называть.

Сопливус. Я залпом проглатываю остатки огневиски.
- Я знал, что мы сможем договориться, Сириус. Слухи о вашем темпераменте слегка преувеличены.
Он смеется.

Как будто я могу отказаться.
От такого не отказываются.
Тем более, если ты - босиком.

-…Большое спасибо, Ремус!
- Ну, - он виновато трет лицо, - ну вот зачем?
- Что - зачем?
- Зачем ты сохранил это в Доме?
- Что, позволь узнать?

Мы разговариваем яростным шепотом на кухне. Не спрашивайте, чего нам стоило загнать Гарри в спальню. Этот разговор совсем не для его ушей. Он счастлив, я тоже был бы, но…
Все отравлено, будь оно проклято, все отравлено. И радость неполноценна, и разговоры оказываются двусмысленными, и в кои-то веки я если не лгу, то не говорю Гарри - Гарри! - правды. И как бы она, эта правда, выглядела?
"Знаешь, Гарри, на пятом курсе мы весело демонстрировали всем желающим подштанники Снейпа. А вот на седьмом я любовался ими один?" Я даже здесь вру. Не было никаких подштанников. Не знаю, куда уж он их дел - но не было.

- Ты понял, что такое хоркруксы?
- Да! Но при чем тут…
- Один из них украл Регул.

Мерлин, еще один безумный слизеринец на мою голову. Мой собственный брат. За что?!

- Собственно, в Доме искали артефакт, но нашли…
- Что нашли?
Он неловко хлопает себя по карманам, достает и бросает на стол пергамент.
- Вот.

Я смотрю на эту бумажку. И краснею. Я не краснел так с тех пор, как маман застукала меня за изучением обнаженной натуры на картине, висевшей в родительской спальне. Мне было лет восемь, наверное.
- Я не понял даже, как она оказалась здесь. Ты же не бывал в Доме со школьных времен, а это седьмой курс, как я понимаю.
Я должен уничтожить записку немедленно. Чтоб ей провалиться.
Ремус перехватывает мою руку с палочкой.
- Сириус. Она была задействована в Чарах. Ты можешь навредить себе.
- Отлично. Ты предлагаешь повесить это в рамке на стену?
Он пожимает плечами.
- Её просто надо сохранить. До тех пор, пока ты не выполнишь задание. Тогда действие Чар закончится, и ты будешь свободным. И живым, Сириус, понимаешь, живым.
- Конечно.
- Зато теперь многое становится понятным, да, - не спрашивает, а уточняет он. - Но, Сириус, как ты смог? Как ты мог?
- Не думаю, что тебя это касается, Рем.
- Приятно сознавать, что тебе врали двадцать лет.
- Я не врал.
- То есть, если бы я спросил тебя, спишь ли ты со Снейпом, ты бы сказал правду?

Мне нечего ответить.
- Сириус, - он, наконец, садится и смотрит на меня снизу вверх. Просто и устало. - Поверь, я бы не спросил. Мне бы это в голову не пришло.

Я должен сказать: "Спасибо. Ты милосерден и мягок, как всегда, Рем. Ты - лучший друг и все такое", но я молчу. Потому что меня выкручивает внутри - как будто странная стрелка ищет направление, царапая своим острием и сердце, и мозг; она никак не может остановиться, тычется из стороны в сторону, с ней неуютно, и это слабо сказано. Но еще хуже - то, что без неё невозможно.

- Давай по делу, - говорит Ремус буднично. - Ты как, способен что-либо воспринять?
- Да, - с облегчением выдыхаю я, - давай по делу. Почему вы решили, что это Регул?

- Ну, в некотором роде это был выстрел наугад. Один из хоркруксов - тот, который доставал Гарри вместе с Альбусом - оказался подмененным. Точнее, украденным. Инициалами похитителя были Р.А.Б.
- Ох, какой же дурак…
- Теперь мы ничего не узнаем. К сожалению. Мы начали обыскивать Дом, предположив, что хоркрукс может быть спрятан здесь. Но нашли только это, - он чуть улыбается, кивая на записку - занимательное чтение.
- И что, все с интересом ознакомились?
- Гарри ничего не знает, если это тебя интересует.
- И на том спасибо.
- Сириус, не заводись.
Он похлопывает меня по руке. Как всегда, чтоб его, как всегда, не понимая, что мир скрежещет, распадаясь, рушатся красивые фасады и яркие декорации, обнажая самую неприглядную изнанку.
- Я задам только один вопрос, Сириус. Только один. То, что записка оказалась здесь, учитывая, - он мнется, - все, что с тобой происходило после школы, - означает, что вы встречались, когда ты жил в Доме год назад? Когда Гарри был на пятом курсе?
- Да.
- О.
Ему хватает дыхания и чувства такта, чтобы осмыслить этот факт как можно незаметнее. "О". И всё.
Я прячу записку в карман, мне кажется, она живет отдельной жизнью, шевелится в руке, сопротивляется, но я безжалостно мну её, тискаю, сворачивая в комок.
- Давай закончим с этим, - Рем следит за моими пальцами, которые, хочется надеяться, не дрожат. - Когда прояснились некоторые обстоятельства, я подумал, что записка и … все остальное - неплохой повод и способ вытащить тебя. И даже смог оказаться убедительным перед Скримджером. Что было нелегко.
- Я благодарен тебе, Рем. Правда.

Нельзя, чтобы голос звучал так глухо. Я поднимаю, наконец, голову, но в его взгляде нет ничего осуждающего - просто привычная симпатия, усталость и…
- Я вернул тебе долг, Сириус. За тот раз. За Азкабан, - уверенно уточняет он.
Он вернул мне долг. А я - дерьмо.

Ремус не дает ни одного шанса неловкому молчанию. И быстро продолжает.
- Потом мы вспомнили про Кричера. Гарри отправил его в Хогвартс, его привезли сюда и… Ты же не будешь переживать?
Я догадываюсь, что воспоследует.
- Не буду. Не сомневаюсь, что эта тварь…
- Нет, он сказал. Перед смертью. Ну, как это мог сказать Кричер, ты себе представляешь. Но было ясно, что хоркрукс унес Снейп. Я так понял, что это был медальон. Помнишь, тот, который не открывался?

Замечательно. Часть души Вольдеморта, валяющаяся в фамильной помойке. Браво, древнейший и прославленный род Блэков! Достойный финальный аккорд.

Мне не хочется думать о том, что эта сальноволосая скотина шарила по Дому, пока я спал. Сколько раз я просыпался, а его не было рядом? Или я был в ванной. Сколько раз я был в ванной без него? Я не буду об этом думать.
Стрелка внутри замирает, уткнувшись в одну точку, где-то около сердца.

- Сириус. Ты в порядке?
- Да, Рем. Кто рвал узы?
- Кингсли, - отвечает он, помолчав. - Знаешь, я никогда не видел, как умирают домовики.
Можно подумать, я наблюдаю это каждый день. Пресеченные заклинанием узы привязанности - неважно, кому или чему. Порванные узы преданности. И домовик истончается, теряя свою основу, утрачивая свою сущность. Жестко. Но справедливо - уж по отношению к Кричеру точно.
- Он, знаешь, просто стал… как серый мешок, и…
- Я понял.
- Н-да. Так или иначе, это мы выяснили. Дело за малым - найти Снейпа. После убийства Альбуса ни его, ни Драко никто не видел.
- Ну, как не видел?
Ремус вздрагивает.
- Весь Лондон заклеен плакатами. Просто звезда. Я даже ревную к такой популярности, хотя… его еще не объявляли в розыск у магглов?

О. Неужели у меня получилось пошутить?
- Сириус, - Рем улыбается, - ты в своем репертуаре. Продолжим?
Я киваю.
- Гарри хочет отправиться в… Годрикову Лощину. Я буду с ним, если у меня не появятся другие поручения. Если появятся - не беспокойся, его без защиты не оставят.
- Это - безумие, что он там забыл? Это опасно…
- Не опаснее, чем везде сейчас. Собственно, мы вернулись оттуда для встречи с тобой, мы там уже месяц.
- Я поговорю с ним. Просто глупо…
- Сириус, он знает, что делает. Дослушай меня, пожалуйста. Ты в данной ситуации гораздо больший повод для беспокойства, чем Гарри, как ни странно.
- Ну, естественно.
- Ты должен забрать хоркрукс. Только забрать. Не пытаться уничтожить, открыть, ничего. Просто забрать и принести. Гарри или мне, неважно. Насколько я понимаю, внешнюю защиту с него снял Регул, когда подменил. Какой ценой - это второй вопрос. Он… боюсь, он смертоносен, Сириус. Поэтому, я тебя очень прошу: никаких инициатив. Ты понял?
Я киваю.
- Сириус, посмотри на меня. Еще раз: ты понял?
Я опять киваю, подняв голову.
- Я вынужден поверить тебе. У нас нет выбора.
- …Большое спасибо, Ремус.

Он вынужден. Ишь, какой стратег выискался.
А потом Ремус Люпин задает вопрос, которого я жду и которого я боюсь больше всего:
- Сириус. Если у тебя все получится. Что будет со Снейпом?

Полночи я ворочаюсь, прислушиваясь к стрелке. Не знаю, как я буду его искать. Не знаю, что я ему скажу, и нужны ли будут другие слова, кроме двух из Непростительного. Я вообще не знаю, как я смогу посмотреть на него - после всего.
Бред, глупость, сколько времени прошло, и соседняя подушка пахнет какими-то травами, Молли вечно засовывает в шкафы мешочки с растертыми в порошок листьями, а тут она хозяйничала, я не сомневаюсь.
Только из-под всех нежных травяных ароматов - чуть горькое - полынь?, чуть сладкое - ландыш?, резкое - календула?
Все равно пробивается его запах. Я сбрасываю подушку на пол.
Я знаю, куда отправлюсь завтра.
- Все дороги ведут в Хогвартс, - думаю я обреченно. - Никуда не деться, все дороги ведут в Хогвартс.

1.

Я его ненавидел. Иногда я ненавидел его так, что если бы мыслью можно было разрушать… Толкнуть одним пальцем, словно карточный домик, наблюдать, как складываются, падая, карты, разлетаются в произвольном порядке… Тогда бы Хогвартс кончился давно - в мои азкабанские времена.
Этот замок, который я знаю наизусть. Наощупь. Это единственное место, где я был счастлив. От и до, и, самонадеянный малолетний дурак, не понимал этого. Там было просто и правильно, и весь мир был в кармане, или на ладони, как снитч в руке Джеймса - маленький, золотой, сопротивляющийся поначалу. Только ты уверен в том, что рано или поздно снитч - или мир - окажется у тебя в руке, покорно сложив крылышки.
Какая прекрасная глупость.
Я иду за Минервой, изучая её прямую спину и ровные складки темно-серой мантии. В знакомый до одури кабинет, где меня журили, или ругали, иногда - хвалили, строго предупреждали, даже разговаривали по душам - когда я ушел из дома.

- Не пойму, почему твоя анимагическая форма - пес…Тебе бы больше пошли кошачьи. По крайней мере, у тебя в запасе явно девять жизней.
Я молчу, оглядываясь. Директор - не директор, а переехать в башню Альбуса она не решилась.
- Министерская сова прилетела утром, - говорит Минерва, глядя в окно, словно птица все еще кружится за стеклом. - Меня смущают твои… полномочия, Сириус.
- Как в средние века, правда? "То, что делает предъявитель сего, сделано по моему приказу… согласовано…оказывать содействие…"
- Надеюсь, Скримджер отдает себе отчет.
- А вдруг я изменился?
- Кто? - она не может сдержать улыбки, пусть даже печальной. - Кто? Ты, Сириус?
Вот уж не думаю.
- Ты никогда не верила мне, да, Минерва?
- Я просто всегда знала, чего от тебя ожидать. Точнее, не знала, чего…
- Идея ясна. Я могу осмотреть комнаты Снейпа и Астрономическую Башню?
- А, - мне кажется, я слышу, как захлопывается её рот, и жесткие складки вокруг губ напоминают мне, с кем я разговариваю. - Что это значит?
- Аврорское расследование.

Я почти не кривлю душой.
Вероятно, она прозревает в этой моей душе куда лучше многих.
- Почему именно ты, Сириус?
- Может, я был неплохим аврором. И потом, при наших отношениях со Снейпом…

Я совершенствуюсь. Мне удается выговорить "наши отношения" без запинки.
- Ты убьешь его, - просто говорит она.
Я молчу.
- Я жду ответа, Сириус Блэк.
Как на первом курсе.
- Да.

Минерва опять отворачивается. И мне не нравится её молчание. Куда больше чем предыдущие фразы.
- Пойдем, - она, наконец, смотрит на меня.
- Я хотел бы сам, если можно.
Её взгляд темнеет еще больше.
- Пароль: Scottish Fold. Я сама запирала комнаты. После... - неловко добавляет она.
- Я, может, и не загляну потом. На всякий случай - до свидания, Минерва.

- Сириус, - говорит она мне в спину, - Сириус…
Но когда я оборачиваюсь, директор МакГоннагал молчит, опустив голову, и изучает блестящую столешницу, на которой нет ни пылинки.
Интересно, кого она имела в виду, придумывая такой странный пароль? Уж не себя ли?
Я спускаюсь, пролет за пролетом, в левое крыло. В помещения Слизерина, которые пусты сейчас. И чем ближе к деканскому кабинету, тем острее царапается внутри стрелка. Впрочем, я бы понял все и без стрелки. Я останавливаюсь, привалившись к холодной стене. У меня кружится голова. Замок пропах Снейпом. Замок смердит им. Я принюхиваюсь с болезненным удовольствием. Когда-то Лили рассказывала нам о маггловских наркотиках, которые нюхают. А потом дуреют. Здесь то же самое. Может, я смогу материализовать его, как фантом, из запахов - едкого дыма очередного зелья, горького вкуса его пальцев с розовыми пятнами старых ожогов, странного, неопределимого запаха его волос, бл*дь, грязных мерзких волос, которые вечно хотелось то ли помыть, то ли трогать именно такими.
Я дохожу до комнат, поминаю Минервину шотландскую вислоухую. Дверь скрипит, открываясь. Тут темно, сыро, холодно. Как в том ноябре. Мне не нужен Люмос. Я стою у двери, закрыв глаза. Как в том ноябре.

Джеймс где-то пропадает с Лили. Питер и Рем сидят в библиотеке. Я шатаюсь по школе. Учиться лень, мешать влюбленным голубкам - не стоит, а прилипчивые девицы с младших курсов вгоняют в тоску. Я не думал, что именно без Джеймса будет так пусто и скучно. Так безнадежно. Как ранняя темнота за узкими окнами. Как свистящий в перекрытиях замка ветер. Как оцепеневшие пустые полутемные коридоры с сонными уже по-зимнему портретами.
Поэтому вспышка в глаза из-за угла ослепляет.

Когда я снова могу видеть мир, он, оказывается, съежился до черных прищуренных глаз и немытых черных же прядей, нависающих над моим лицом.
Что за бред? Сопливус пытается расстегнуть мою рубашку, мантии уже нет.
- Что ты затеял, урод?
Я отталкиваю его. Тело не слушается, но я пытаюсь сесть. Какая-то непонятная комната, куда он меня затащил из коридора, судя по всему.
- Что это было?!
Он отшатывается и выдыхает с облегчением:
- Ты жив, ублюдок.
- Заткнись, - привычно огрызаюсь я и перехватываю его взгляд. Настороженный, испуганный, куда-то в угол. Там лежит его палочка, которую он отбросил, получается? Ну, Сопливус, это тебе не повезло.
- Accio!
- Отдай.
- Размечтался.
- Отдай, Блэк, - выплевывает он.
- Я думаю, что должен отнести эту палочку Дамблдору. Ведь так, Сопливус? Есть такая милая штучка - Priore Incantatem. Она снимет все вопросы. И о том, что это было за заклинание. И о том, сколько тебе еще оставаться в школе, ты, дерьмо темномагическое. Спорим, что до завтрашнего утра? Просто, чтоб не выгонять тебя ночью.
Он молчит. Больше всего я не люблю, когда он вот так молчит. Мне нравится издеваться над ним. Чтоб он огрызался, урод этакий.
- Или? - я разглядываю палочку, - или позабавиться? Ты не против? Ну-ка, вставай на колени.
Снейп не двигается.
- Похоже на Crucio, наверное?
Он бледнеет. Ну, конечно, откуда гриффиндорцам знать такое? Один только Слизерин не пальцем сделанный.
- А это уже не исключение. Это, наверное, Визенгамот.
Он, так же изучая пол, медленно опускается на колени.
Ничего себе. Неужели я угадал? Ляпнул просто так - и угадал? Что он вообще изобретает?
И что дальше? Нет, глупость, конечно. Зачем я это приказал?
Я смотрю на его склоненную голову - там даже обнаруживается пробор. Ну, то, что он не сдался, а просто затаился, как гадюка, чтобы куснуть потом, даже не обсуждается. Это мы уже проходили. И то тоже. А вот…
- Подними голову, Сопливус, - спокойно говорю я. - Подними голову и расстегни мне брюки.
Это - всего лишь проверка. На что он способен, чтобы сохранить свою тайну?

Только когда холодные пальцы - я чувствую это даже сквозь слои ткани - холодные, ледяные пальцы дотрагиваются до меня неуверенно, сердце падает куда-то вниз. Я не знаю, что у меня с лицом и рад, что он уставился прямо мне на ширинку.
- Давай, - поторапливаю я его.
Как будто по коже ползет змея. Но, пока он раздевает меня, пальцы теплеют, словно он пропитывается моим жаром, как пирог - джемом.
А мне жарко. Он бы мог дернуть меня под колени, свалить, я бы сам сто раз поступил бы так, но он почему-то…
Ну, не подсказать же ему?
Он осторожно дотрагивается до меня. О, Мерлин, скажи это Сириус, наконец. Северус Снейп - он же Сопливус - проводит пальцами по твоему члену, так, как будто это что-то неведомое. Как будто у него в подштанниках нет такой штуки.
Я не знаю, почему говорю:
- Еще.

Твою мать. Даже сейчас, у меня, сорокалетнего, пересыхает в горле. Я…Кто бы поверил? Пока Рем учился и боролся с собой, пока Питер обихаживал девушек с Хаффлпаффа, пока Джеймс нарезал все более сужающиеся круги вокруг Лили Эванс, я валял дурака. Не в смысле учебы, нет. Вообще. Куда спешить, когда весь мир в кармане?
Я стал задумываться об этом, только когда Поттер стал возвращаться в спальню под утро, с шалыми глазами, опухшими губами и твердым намерением проспать до следующего вечера, чтобы опять исчезнуть, спрятавшись под мантией-невидимкой. Не знаю, где уж они занимались любовью - впрочем, Выручай-комнаты у Джеймса всегда получались как по заказу.
Мне нравилось дразнить девчонок, но не более того. Ни одна из них не заслуживала толком моего внимания - в меру прыщавые предсказуемости.
Зато теперь ты можешь полностью оценить иронию судьбы, Сириус Блэк.
Первым, кто дотронулся до тебя так - мы же не считаем банальную дрочку под одеялом чем-то серьезным - первым оказался он. Снейп. Сопливус.

И. Это. Было. Потрясающе.
Он гладил меня, иногда поднимая голову, и в его взгляде было странное любопытство. Он прижимал вены пальцами, словно хотел остановить пульсирующую кровь. Он отодвигал нежную кожу - впрочем, через пару прикосновений её не нужно было трогать - у меня стояло так, как никогда до этого. Тогда он сжал руку в кулак и начал двигать им вверх и вниз, то сжимая, то ослабляя. Как будто перекрывал на мгновение доступ воздуха в легкие.
Ничего особенного. Мы все делаем это. Кто в душе, кто в туалете, кто в спальне. Но когда тебя касается другой. Я не подумал тогда: он. Я просто подумал: другой.
Я вру даже себе. Я ни о чем не подумал.
Я просто хотел, чтобы он не прекращал.
Но он и не собирался.
Он изучает мою реакцию, иногда останавливаясь, словно прикидывая, что мне может понравиться еще. Он толкает мою ногу, чуть отодвигая её, чтобы лучше подхватить мошонку. Он может двигать кулаком или сплетенными в кольцо пальцами, он с интересом наблюдает, как движется послушная его прикосновениям кожа.

Я не знаю, почему говорю:
- Еще.
И тогда он приближается, ловит мой взгляд и дотрагивается языком до темной, как и его губы, головки.
Мерлин, мне еще хватает ума перехватить обе палочки в одну руку, просунув палец ему в рот, раздвигая зубы - просто так, для подстраховки.
Чтобы потом чуть двинуться, так что член сам скользит по его губам.
А потом ума не остается вообще.
Он давится и пытается сопротивляться. Его язык пытается отклонить меня в сторону к щеке или оттолкнуть, это потрясающее противоборство члена и языка в горячем и влажном рту.
Я понимаю, что он не может глубоко, я отодвигаюсь ненамного, я двигаюсь короткими и резкими точками, его губы скользят по мне, прижимая, как несколько мгновений назад - пальцы, он выдаивает меня, то чуть ли не грубо проезжая зубами по пульсирующему члену, то чуть ли не нежно зализывая языком.
Я бросил эти проклятые палочки. Я сжимаю его голову, я не думаю, чьи волосы путаются у меня в пальцах, мне плевать.
Когда я хватаюсь за него, он вдруг тихо стонет вокруг моего члена - от этого можно кончить, от звука вокруг тебя - там, и одна его рука отпускает меня.
Я не могу сообразить, что он делает - меня выворачивает в его рот, одним длинным, выматывающим движением, вытягивающим из меня всё. Потом еще несколько толчков.
Он давится опять.
И тут я догадываюсь. Ну. Чем он занимается.
Я еще могу вздернуть его одним рывком и прижаться к его губам, к его мокрому рту со следами моей спермы в углах узких губ, увидеть удивление в черных глазах и уверенно направить свою руку вниз, к его, туда, где так же отчаянно ждет разрядки его член.
И это не занимает много времени, все вообще происходит очень быстро.
Это я сейчас понимаю. Тогда мне казалось, что мы висим в безвоздушном и вневременном пространстве, вокруг нас только звуки - его непонятное мычание, и мой стон, когда он прикусывает мне губу, и - быть не может, этого нельзя слышать, но я слышу, - тихие звуки от толчков его члена в мою ладонь. Он замирает на мгновение, чтобы толкнуться еще сильнее, а потом дергается, чуть ли не всем телом, пытаясь не отодвинуться, пока его скручивает оргазм.

Этого достаточно.
Снейп чуть ли не отпрыгивает от меня, я стою, как идиот, с протянутой перепачканной рукой, облизывая кровоточащую губу.
Он одергивает мантию, хватает палочку, и выглядит настолько дико, что я зажмуриваюсь…
И ничего не происходит.
Выручай-комната открыта, а его и след простыл.
Только пустой холодный коридор.
Пустой и холодный, как и его кабинет. То ли Минерва заставила домовиков прибраться, то ли авроры навели порядок после обыска, но сейчас здесь чисто и безжизненно.
Так же, как в его голове. Все, наверное, разложено по полочкам. Служба тому и этому, уроки, зелья, книги. Где-нибудь, на пыльной склянке, припрятанной в самом дальнем углу гипофиза, написано, наверное: Сириус Блэк. И склянка запечатана. Намертво.
Я толкаю стопку пергаментов на пол и смотрю, как они покрывают каменные плиты - как осенние листья. Опавшие листья и то живее этих комнат.

На Астрономической Башне тихо. И не пахнет ничем. Если только пылью от огромных глобусов и макетов звездного неба, да старым деревом и кислым металлом от сваленных в углу астролябий.

Точно, это же было здесь.
- Мистер Блэк.
- Я?
- Будьте любезны, повторите то, что я пытался довести до вашего сведения в последние десять минут?
Ремус корчит гримасу, пытаясь изобразить чуть ли не музыку небесных сфер, Питер шепчет неразборчиво, я смотрю в огромное окно.
- Мистер Блэк, где вы витаете?

Я не витаю. Я просто удивился. Он слишком рассеян сегодня, Снейп. Ну, за ним оказалось интересно наблюдать. С какой-то новой стороны.
Я представляю, как говорю об этом ребятам. "Что-то Сопливус сегодня не в себе. А знаете, почему?"
Потому что вчера…О, нет. Нельзя думать про вчера. Не надо смотреть на знакомую до отвращения голову, которая снова и снова…Твою мать.
- Мистер Блэк, хочу напомнить, что экзамены еще никто не отменял.
И тут Снейп поворачивается и смотрит на меня, без привычной брезгливой мины. Ровно. Никак.
Я правильно понял его взгляд, потому что вечером мы оказываемся в том же самом коридоре, и комната открыта, и все повторяется, как вчера - без слов и просто. И так же хорошо, нет, даже еще лучше.
Это затягивает настолько, что скоро я готов поспорить с Джеймсом в изображении отсутствующего взгляда. Питер пытается вычислить, кто же эта девушка. Рем, который всегда чувствует всё лучше всех, шутит, что у Бродяги количество, наконец, перешло в качество.

Луни ошибается, количество переходит в качество через пару недель, когда то, что мы делаем, становится… недостаточным. Настолько одновременно и одинаково недостаточным.
Не знаю, где он набирался премудрости. Я, наплевав на все запреты, аппарировал в Лондон. На Диагон-аллее можно найти что угодно, в том числе и лавки с витринами, закрытыми плотными шторами, милые такие магазинчики, для идиотов, вроде нас. Но я не чувствовал себя ни извращенцем, ни идиотом, я смотрел на шевелящиеся непристойными бледно-розовыми клубками картинки в журналах - и представлял его. Я покупал эту дурацкую хрень, именуемую любрикант - и представлял его. Я не знаю, как я дожил до понедельника, отказывая себе в разрядке, у меня вставало моментально - от одного взгляда на стол Слизерина в Большом Зале, с того занятия в Астрономической Башне, он ни разу не посмотрел на меня …вне комнаты, нарочно, но его спина и шея всегда так напряжены, словно он удерживает мои взгляды с трудом, как Атланты - небо.
Это была болезнь, наверное.
Заразная болезнь.
Он оценил брошенный на кровать флакон - в наших Выручай-комнатах никогда не бывало ничего, кроме кроватей разной степени раздолбанности, и спросил, это были его первые слова, сказанные мне здесь:
- А про Очищающие знаешь?
И, не дожидаясь ответа, уточнил:
- Я …узнал.

Это - глупо. И неловко. У него такая тощая задница, мне ли не знать, но одно дело, когда ты просто трогаешь её, или стискиваешь, пока отсасываешь, и совсем другое - когда он стоит перед тобой на четвереньках, прогнувшись и старается дышать ровно, как будто так и надо.
Я думаю, ему больно, вообще невозможно представить, что я смогу втиснуться туда. Зачем мы это делаем, все и так было неплохо?
Но он подается мне навстречу сам, я не понимаю, как у меня получается, но получается же. Постепенно, преодолевая сопротивление, почти как тогда с языком и совсем по-другому. Снейп тихо стонет, уткнувшись головой в матрас, я смутно представляю, что надо бы сделать, но вместо того, чтобы дотянуться до его члена, глажу его по спине, входя дальше, глубже, мне тоже больно, но настолько он узок, потрясающе, превосходно узок, что я не могу сдерживаться больше. Я дергаю его на себя несколько раз, я кончаю. Так сильно - в эту обжигающую тесноту.
Наверное, надо сказать ему что-нибудь. "Прости"?
- Первый раз обычно так и бывает, - холодно сообщает он, садясь на кровати, раздвигая ноги и с бесстыдным любопытством наблюдая, как из него вытекает…
- А ты откуда знаешь?
Его уверенность - отвратительна. С кем он говорил об этом? Кто-то трахал его? Или - он? Скотина.
- Читал, - отвечает Снейп. - Ты, насколько я понимаю, ограничился наглядными пособиями.
Мы разговариваем. Но это же по делу? Пусть даже по такому.
Через несколько дней все получилось как надо. Я был готов кончить от одних его стонов - уже других, глухих, вибрирующих где-то в его глотке, которая была ничуть не хуже задницы, от того, как он дергался, насаживаясь глубже, от того, как с каждым моим толчком его член становился тверже, и он тыкался им в мою руку, отчаянно и уверенно одновременно.
Я всегда любил дразнить его. Только теперь я мог сжать мошонку, задерживая оргазм, не слушая его ругань, которая казалась и не руганью вовсе, или выйти совсем, проводя своим готовым взорваться членом по его ягодицам, и наблюдать, как он ежится и недовольно пыхтит, я мог остановиться и лечь на него сверху, облизывая или покусывая соски, дожидаясь, пока он оттолкнет мою голову и прошипит:
- Займись, наконец, делом, маньяк.

Надо ли вспоминать о том, что я подставился ему спустя месяц? Из любопытства, не иначе, окончательно разрушив все барьеры, не соображая, что делаю, не отрезвляясь ни болью, ни его жадностью и настойчивостью. Нас несло куда-то в этих комнатах, кружило водоворотом поз, поцелуев, грубых или осторожных движений. Как будто, выходя в коридор, мы запечатывали дверь, оставляя в полой стене воронку смерча.
Чтобы разойтись, как ни в чем не бывало.

Хогвартс дружелюбно предлагает мне отдать все это. Оставить ему воспоминания. Растворить их в прохладных закоулках, отпустить бродить по замку привидениями - пугать старшекурсников эротическими кошмарами, наверное. Он любит и такие забавы, наш Хогвартс.
Так легче, Сириус. Учитывая то, что ты должен сделать.
Поэтому я не буду вспоминать кое о чем.
Благодаря чему я подпираю стену Астрономической Башни в данный момент, прислушиваясь к себе. Стрелка, насытившаяся памятью, чуть ощутимо подрагивает, не желая выдавать направление.
Домой. Домой, пока действительно можно хоть что-то сохранить. Эти стены как дементоры, получается, только прикрываются обессиливающим милосердием.
Не отбирайте у меня двух мальчишек в тесной комнате. Я смог пронести это через Азкабан, и - как я с ужасом понимаю - даже через Завесу. Насколько он во мне? Почему?
Я ненавижу Снейпа.

2.

Хогвартс всегда был необычным местом. Вроде бы основательно связанный с именем Альбуса, с духом Альбуса, с его плотью теперь - замок не дал мне увидеть главного. Отвлек, заманил, зачаровал, позволил проявить слабость, позволил упиться этой слабостью как Огденским огневиски, до головокружения. И промолчал о самом важном. Я легко могу себе представить Снейпа, наносящего последний удар. Я даже могу представить себе умоляющего Дамблдора - с трудом, но могу. Гарри раз за разом повторяет эту историю, вроде бы спокойно и как-то механически, и лучше бы он плакал. Или кричал. Или злился.
Только я никак не могу почувствовать это. Сопротивляется не мозг, принявший информацию к сведению, неожиданно холодный рассудок, сопротивляется что-то внутри. Я верю, что ублюдок поднял руку на директора. На единственного человека, который защищал и, может, любил его. Ну, доверял-то - точно. Я не знаю, почему это произошло, и что значили слова Альбуса. Мне не надо теряться в догадках - я найду Снейпа и спрошу его, перед тем, как… И пусть только попробует не ответить.

…Но я все равно не верю. Знание, как и ярость, никак не станут полноценными и простыми. Что им мешает? Тоска?

А Хогвартс подкидывает тебе миражи. Вместо истины. Как… Как Азкабан в свое время.
Вот ты и произнес это. И стрелка, удовлетворенно покрутившись, безошибочно выбирает направление - туда, на твой личный внутренний север, где жарко, как в маггловском аду и холодно, как может быть холодно только там.
Я еще торгуюсь с ней. Со стрелкой. Я перебираю имена и названия, она дергается нетерпеливо - не пытайся заговорить мне зубы, дурак. Ты знаешь, куда должен пойти и, сколько бы ты ни говорил: "Нет. Пожалуйста. Нет", это не поможет.
Я даже знаю, кого я должен увидеть там. Сомнительное удовольствие - наблюдать, как вытянется его брезгливая физиономия. Или не брезгливая уже?

Туда, оказывается, не так просто попасть. То есть, загреметь в Азкабан легко - спросите Сириуса Блэка, он все знает об этом, туда непросто попасть для свидания. Я и не знал - у меня же не было свиданий; Корнелиус Фадж никак не тянет на близкого родственника.
Но что-то там сдвинулось, в неповоротливой министерской махине, и парень из аврората оформляет мне разрешение, а другой деловито активизирует порт-ключ, и шум холодного прибоя дает по ушам. А под ногами - острые темно-серые камни.

Мне нравится, как выглядит Люциус Малфой. Это справедливо. Даже не потому, что он сглатывает, увидев меня - привет из царства мертвых, родственничек - и нервно оглядывается на приведшего его охранника. Даже не потому, что он потрепан и затрапезен. Потому что перед Азкабаном все равны, и как колдомедик видит притаившуюся в человеке, еще не заметную болезнь, так и я сразу угадываю тюремные отметины, не татуировки, нет, но - взгляд, дернувшуюся щеку, сжатые в кулаки пальцы - так проще держаться, когда руки заняты чем-то. Пусть даже самими собой.
Азкабан вошел в него, в плоть и в душу; это неискоренимо. С этим нужно научиться жить, иногда он возвращается фантомной болью, выламывая одновременно и сознание, и суставы, ноющие от его вечной сырости, и неизвестно, что больнее, как ни странно.

- Блэк, - хрипло говорит Люциус Малфой.
Драко так и не нашли. Впрочем, не сомневаюсь, что Снейп избавился от обузы. Скорее всего, вернул мальчишку домой - и что бы ни говорили про Нарциссу, она будет изобретательной и сильной, защищая свое. Но откуда об этом знать папаше, благополучно коротающему время в тюрьме?
- Мне нужны все адреса Снейпа.
- Меня уже спрашивали об этом.
- И?
Он пожимает плечами.
- Спиннерс-Энд.
- Это все?

Откуда ему знать, что мне знаком дом в темном переулке?
- Я как-то особо не интересовался.
- Предпочитал принимать у себя?
Малфой смотрит на меня так, словно догадывается о чем-то.
С каким-то новым любопытством.

- Мало ли кто бывал на наших приемах. Ты вот бывал тоже.
Я смеюсь.
- Вряд ли Снейп захаживал с визитом в компании папаши-маггла. К тебе-то.
Разговор бесполезен и бессмысленен. Глупая не перебранка даже, так, вялая пикировка. То ли изученные до последнего камушка стены действуют удручающе, то ли…

Этот визит к Малфою - последний мой визит тогда, не теперешний - наверное, действительно был глупостью.
Практически ни с кем ни согласованной. Ну, кроме Джеймса, но когда я не мог уломать Джеймса?
Что-то носилось в воздухе, не привычная тревога, не ярость, не ожидание потерь, к которым, рано или поздно, привыкаешь, как бы обжигающе-остры они не были.
Что-то крутилось внутри, как дурнота при первой попытке аппарации, и не давало покоя.
Поэтому - в силу удачного стечения обстоятельств, которые мы удачно сложили сами, я стоял в вестибюле Малфой-мэнерс, накачанный обороткой по уши, и с переменным успехом изображал прибывшего на Вальпургиев бал одного из братцев Розье. Успех был переменен по одной простой причине: никто во мне не усомнился, но порядков на малфоевских праздниках я не знал, и поэтому с веселой тоской наблюдал за тем, как моя фляжка с оборотным зельем отправляется в гардеробную. К Малфоям со своим не приходили. Как будто ты в кабаке. Однако сбегать не имело смысла: намечался маскарад. И я уже был не я, и даже не бедный, опоенный и надежно спрятанный Розье, а некто в идиотском наряде. Над бровями топорщился клюв, на заднице красовался черный хвост, а руки были надежно упакованы в нечто, долженствовавшее изображать крылья.
Распорядитель, вытянувший для меня этот костюм, весело заметил:
- Тебе бы больше пошел петух, а не ворон, старина. Отдай палочку, и милости просим.

Я, конечно, попал, и попал неплохо. Но признаваться в этом не хотелось. Маски должны были снимать в полночь, и пару часов я собирался побродить по дому, прислушиваясь. Все равно в этом идиотском оперении меня никто и не узнает.
Вечер встречи выпускников - вот что это было. Слизерин, и пара райвенкловцев, и несколько человек с Хаффлпаффа, и это не удивительно, ведь мы все проходили через Хогвартс, как через чистилище, взвешивающее наши души. Мне стало смешно. Бедный Люциус и не предполагал, что собрал в итоге комплект из всех четырех факультетов, пусть я и был единственным гриффиндорцем. Я полюбовался беременной Нарциссой, в кои-то веки кузина выглядела естественно и даже - я сам удивился - почти симпатично, я послушал сплетни. Я ловил обрывки разговоров, пытаясь выудить хоть что-то. Хоть что-то, что могло успокоить растущее беспокойство Лили. Собственно, ради неё мы и затеяли эту авантюру.
К тому же, надо было приглядеть укромное местечко, чтобы переждать превращение обратно. В представителя древнейшего и благороднейшего рода, которому самое место на этом балу - рядом с родственниками, друзьями семьи, знакомыми по детским играм и годам совместного обучения.
Интересно, сколько бы я прожил - в этом доме и рядом с ними? Ровно столько, сколько произносятся два слова?
Я уже поднялся на второй этаж - в поисках убежища хоть на пять минут, когда цепкие пальцы стиснули мой локоть, и ехидный голос произнес:
- Попалась птичка.
Мне не надо было оборачиваться.
Его дыхание обжигало шею, вопреки всем слоям плотной черной ткани. Его шепот растекался по крови, как яд. Его рука на моей не означала ничего.
Я не думал о нем, честное слово. Я оставил его в Хогвартсе - как…как старую метлу или ненужные больше учебники. Я закрыл его навсегда в последней Выручай-комнате, в которую мы сбежали с выпускного бала, и в той встрече не было ничего особенного - ни одного лишнего слова или жеста. Только секс, выворачивающий тебя наизнанку секс, как всегда.
Я никогда не интересовался тем, чем он занят и как живет после школы. Мир был взрослым, добрым и злым - всяким, и в нем не было места Северусу Снейпу.
И вот теперь. Сам бы посмеялся над жалким оправданием, что это прекращается действие Оборотного зелья. Только мне было не смешно.
- Тихо. В парк. Ну?
Он выпустил мой локоть. Но с таким же успехом мог бы этого не делать.

Мы пробрались через толпу гостей. В парк можно было выйти просто - через французское окно. Там была пьяная майская ночь, цвели неведомые мне растения с тонкими и резкими запахами, пятна света из открытых окон возвращали почти черному газону природный зеленый цвет.

- Ты сошел с ума, - прошипел Снейп, увлекая меня на темную аллею, к успокаивающей пляске теней на дорожке, тусклому свету луны, теплому ветру высоко в кронах деревьев.
- Отвали.
- Уходи отсюда.
- С чего бы это?
- Я очень сомневаюсь, что Люциус прислал тебе персональное приглашение.
- Нет.
Мы остановились - два черных пятна на пятачке лунного света.
Я, наконец, разглядел его костюм.
- Блэк, почему даже под Оборотным Зельем тебя тянет на выпендреж?
- Можно подумать, я сам выбирал этот наряд! Не всем быть монахами.
Он откинул капюшон с вуалью, скрывавшей его лицо, и стащил с меня птичью маску. И замолчал.
- Чего уставился?
Снейп моргнул, подвигал губами, словно проверяя, может ли говорить.
- Уходи отсюда. Я выведу тебя из парка. Аппарируй.
- Я ничего не узнал.
Зачем я сказал ему это?
Он старательно сделал вид, что не расслышал.
- Уходи.
- У меня нет палочки.
- Я дам тебе свою.
- А почему это у тебя её не отобрали?
- Потому что я здесь несколько дней.
- Лижем задницу Малфою?
И тут меня скрутило. Действие Зелья кончалось, поэтому он с удовольствием понаблюдал за моими судорогами. А потом дернул за плечо, распрямляя и убирая с лица волосы.
И опять замолчал.
Он так и не произнес ни слова больше. Ну, как не произнес? Этот ублюдок связал меня, отлевитировал прочь из парка и отпустил только за границами поместья.
- Держи, - он сунул мне в руки палочку. - Аппарируй и не валяй дурака. Я постараюсь быть завтра в полдень в "Флориш и Блоттс", - он помолчал еще, - если сегодня ничего не произойдет.
- А что может произойти?
- Блэк. Проваливай. Чем быстрее я вернусь туда - тем лучше.
Он не стал дожидаться ответа, развернулся и пошел обратно.
- Locomotor mortis, - сказал я в его прямую спину.
Его же палочкой. Шалость удалась.
Подождал пару минут - Снейп лежал, не шевелясь и не ругаясь.
Я снял заклинание и аппарировал.

Чем хорош "Флориш и Блоттс" - так это тем, что там всегда можно найти укромный уголок между шкафов и стопок книг, сваленных на полу.
Я отдам ему палочку - и сразу уйду, мне все равно сегодня встречаться с Джеймсом. Излагать приемлемую версию о проваленной миссии у Малфоев. Не упоминая нашего старого приятеля, который, может, и не появится сегодня вовсе.
Но он появился. И даже раньше меня, потому что я увидел его в магазине. Снейп стоял и читал. Просто читал, судя по всему, с интересом. Я замер у витрины. Это… это было как на седьмом курсе, когда я начал украдкой подсматривать за ним на уроках. Точно так же.
Он сосредоточенно и отрешенно уставился в текст, его - только на моих глазах - толкнули пару раз, он посторонился, освобождая проход и не поднимая головы.
Мерлин, я знал его… наизусть. Я помнил это движение, когда он преворачивал страницу, и то, как он дергал головой, убирая лезущие в глаза черные пряди, и как его палец постукивал по книге в неслышном мне и неведомом ритме.
Я выглядел идиотом, скорее всего. И именно в этот момент Снейп, словно почувствовав что-то, поднял голову и увидел меня. Он так и вышел из магазина с книгой, и всё, что я хотел, это, действительно, отдать ему палочку, свалить отсюда на все четыре стороны, куда угодно, аппарировать, исчезнуть, не дать ему понять…
Но он кивнул мне, сворачивая за угол.
Можно было предположить, что ты решил, например, поговорить хотя бы с ним - в попытке получить информацию. Или послать его за вчерашнее самоуправство. Или, с точностью до наоборот, сказать "спасибо", как благодетелю какому-нибудь.
Нельзя было только…
Только Снейп сделал это. В грязной и темной подворотне, такой же грязной и темной, как и он сам, наверное. Он перехватил палочку, аккуратно, не прикоснувшись к моим пальцам, она исчезла в складках его мантии. А потом неуверенно убрал волосы с моего лба. Как вчера.
Этого оказалось достаточно. Ни "спасибо", ни "кто тебя просил совать свой длинный нос в мои дела?", ни даже "что ты делаешь, ублюдок?"
Он не изменился. Ну, может, чуть оброс мышцами - вероятно, на малфоевских угощениях. Но у его губ был прежний вкус, и знакомый запах его тела - там, за ухом, куда я ткнулся носом, зарываясь в его волосы, вспоминая, или зная всегда, что ему нравилось.
Я еще смог сказать:
- У меня мало времени.
Он кивнул, дергая ремень на моих джинсах, опускаясь на колени, а потом вдруг покрутил головой. Не опасаясь, что нас заметят, просто выбирая место, куда положить книгу. Пристроил её около стены - Мерлин, этот обыкновенный жест возбуждал больше, чем остальное. Потому что был совсем оттуда, из тех времен, из Хогвартса с его тихими коридорами и безумными комнатенками.
Я не мог стоять и смотреть, пока он… Нет, я мог, но мне так хотелось трогать его, прижаться совсем, целиком, что я встал так же, рядом, нос к носу. Глаза в глаза, мы почему-то уставились друг на друга, не целуясь и не приближаясь, пока руки шарили по телам, пока я задирал его мантию, потом рубашку, мне было жаль тратить минуты, чтобы раздеть его, расстегивая пуговицы, мне нужно было всего лишь дотронуться до его вечно бледного тела, почувствовать под пальцами худую острую лопатку, опять уткнуться в шею, провести языком по чуть соленой от выступающего пота коже.
Поймать его тихий стон на выдохе, рождающийся где-то внутри, удовлетворенный, как у человека, добившегося, наконец, своего.
Спущенные с бедер брюки и стремящиеся навстречу друг другу члены, - нашим телам, не нам, а нашим телам было плевать и на подворотню, и на то, что остатки благоразумия вопили: это враг. Командовавшие инстинкты отрывались. За все годы не-встреч. Не-прикосновений. Не-поцелуев.
Снейп прикусил губу, дотронувшись до меня. Его член, привычно и уютно ткнулся мне в ладонь. Более чем неудобная и нелепая поза была - и я помню это до сих пор - прекрасна. Наверное, нас одинаково трясло от возбуждения, от предвкушения разрядки, от общего быстрого и обжигающего оргазма.
А потом он поднял глаза, поднес к губам ладонь, испачканную моим семенем, и лизнул её.
- Вот, - сказал он.
…Он никогда не делал так раньше. Кто научил его такому… блядству? Кто-то из теперешних дружков? Люциус? Эта его новая манера… царапала неприятно.
- Где? - вместо напрашивавшейся гадости спросил я.
Он задумался, разглядывая пальцы, словно мог там найти ответ. И назвал адрес маленькой гостиницы в пригороде Лондона.
- Завтра, - добавил он.
- Завтра я не могу.
- Я не свободен следующие два дня.
- Четверг?
- Хорошо. Часов в шесть вечера, но ночь у меня опять занята.

Я догадывался, чем заняты его ночи, да и дни, пожалуй, тоже.
Но речь шла о сексе. Всего лишь о сексе, который ни к чему никого не обязывал. Нельзя же было считать обязательствами оргазмы?
Я встал, приводя себя в порядок. Застегиваясь. Повторяя про себя: это только секс, значит, ничего серьезного. Снейп по-прежнему стоял на коленях, опустив голову, и неизменные сальные пряди, как всегда, скрывали его лицо.
Не знаю, зачем, я повторил его жест - протянул руку и убрал с лица волосы.
Он взглянул на меня исподлобья и зло, как будто я нарушил какой-то договор.
- В четверг, - сказал я. - Все будет по-другому?
Снейп кивнул.

….Джеймс слизывает мороженое с ложки и смотрит на меня удивленно.
- Сириус, куда ты уставился? Ну, не расстраивайся так. Не вышло - значит, не вышло. Кто же знал, что фляжку отберут?
- Да. Конечно.
- Ты подумал о девушке?
- О ком?
- Бродяяяягаааа, - тянет Джеймс. - Соберись. Лили ждет, что ты познакомишь нас с будущей крестной. Ты же не хочешь, чтобы у малыша был только крестный отец?
- А. Да. Я думаю, Джейми, думаю, - я улыбаюсь, надеюсь, что убедительно. - Я работаю над этим вопросом.
Девушки. О, да. Они есть. Они неопытны или умелы, сладки или пряны, среди них встречаются даже молчаливые - кто бы мог подумать? Только это не то. Все равно не то. Глупая встреча в подворотне безжалостна. Как приговор, как смертельная болезнь. Я лучше побуду один. Ну, не со Снейпом же. Зачем обманывать Лили и еще не родившегося ребенка?
- Ты можешь хоть к этому отнестись ответственно?
Когда он перестанет облизывать свое проклятое мороженое? Простые действия - а Джеймс всю жизнь, сколько я его помню, ест мороженое так - наводят на совсем не подобающие моменту мысли.
Пальцы, перепачканные спермой. Острый язык, попробовать на вкус… Я думаю, он сделает это еще раз. Или я попрошу его об этом. В четверг, до которого вечность.

Меня не удивило новое украшение, которым он обзавелся. Вместе с дурными привычками. Меня скорее удивило то, что он стеснялся раздеваться - как будто я совсем уж глупец и не могу предположить, что теперь красуется на его руке.
Я разглядываю Метку, чувствуя, что ему неприятно, мне, наверное, тоже, но сейчас эта картинка не значит ничего. Ничего.
Я дожидаюсь его нетерпеливого движения - выдернуть руку, может, даже спрятать за спину, и произношу спокойно:
- Тебе не идут татуировки.
Больше мы не говорим на эту тему; мы вообще больше не говорим, оставляя за дверью номера, в гостиничном коридоре, всё - правду или ложь, добро и зло, тайны и секреты. Нельзя же назвать разговорами тихие "да", "так", "еще", "сильнее", иногда чуть более связные фразы.
Мир подождет - пока мы доказываем ему на смятых простынях - как мы подходим друг другу в постели.
Они теперь не так часты, эти встречи. И от этого еще лучше, еще отчаяннее. Однажды, спустя полтора месяца, Снейп приводит меня в свой дом. Темный и затхлый, неуловимо похожий на мой собственный, на Гриммаульд-Плейс. Осознание этого простого факта и забавляет, и огорчает. Как будто у нас нашлось что-то общее, чего быть не должно.
Но я забываю об этом, пока он, вцепившись в меня до синяков, дергает, насаживая на свой потрясающий член, во мне. Именно там, так хорошо, так очень хорошо, еще, пожалуйста… Потрогай меня. Скотина. Я кончу сейчас. - Подожди. Еще немного. - Я-не-могу-я-больше-не-могу. - Как потрогать? Так? Или так? Скажи, Блэк, скажи мне. - Твою мать, ублюдок, я хочу кончить, тварь, отпусти. - А что ты вытворял в прошлый раз? Вот теперь получай. - Не останавливайся, пожалуйста. - Нет уж.
Его губы накрывают мои, потом он медленно, не выходя из меня, целует шею, и, приподнявшись - грудь, щекотно и жарко, прихватывая кожу зубами, каждый поцелуй или укус - еще одна точка возбуждения. Я жалок, наверное. Я скулю и изворачиваюсь, я хочу, чтобы он вошел глубже. Чтобы он подрочил мне. Чтобы…
Мать твою, ну что ты издеваешься? - Тебе же нравится. - Нравится, ты, распоследний… - Кто распоследний? - …. - Ах, так… - Так. Так. Да…
Он выплескивается внутри после нескольких резких и почти болезненных толчков, я кончаю ему в руку, и он, уже не дожидаясь моего движения, опять подносит к губам ладонь.
А потом говорит:
- Ты и с подружками так сквернословишь? Или это, - он ухмыляется непристойно, - специально для меня?
Я не знаю. Я не думаю, совсем не думаю, когда я с ним. Можно не сдерживаться, не тормозить, потому что Снейп, о, Мерлин, Снейп все поймет правильно. Только это он и может понять правильно. Но этого достаточно здесь и сейчас.
- А ты прав, - соглашаюсь я. - Пора.
- Что - пора? - настороженно спрашивает он, нависая надо мной, не выходя из меня, вглядываясь.
- Контролировать себя, - я фыркаю. - Крестным не пристало ругаться.
- Кого это ты собрался опекать?
Хотел бы я, чтобы это странное выражение исчезло из его глаз.
- Если твой ненаглядный Люциус не озаботился крестным для своего отпрыска, то мои друзья…
- Друзья?
Он замер, а потом сполз к краю кровати.
- Это Поттер, да?
- Допустим. А что такого?
Снейп молчал. Оставленный за дверью мир просочился в комнату неловкой обмолвкой и рушил что-то. Быстро и непоправимо.
- Только не говори мне, что до сих пор страдаешь по Лили. Не мне и не здесь, Снейп…
- При чем тут это! При чем…
Он, наконец, посмотрел на меня. Хотелось бы подумать: "без выражения". Но на самом деле - с ненавистью. Потом, дотянувшись до кресла, кинул мне мои джинсы.
- Убирайся.
- Что?!
- Я сказал: убирайся отсюда. Немедленно.
- Ты о чем?
- Пошел вон, Блэк, скотина.
- Дерьмо.
- Отлично. Я - дерьмо. И ты себе не представляешь, какое. Не связывайся с дерьмом. Уходи.

И я ушел. Проклиная его, и себя. И гребаные отношения, в которых запутался вконец. Я мог только догадываться потом, что произошло. Я мог строить миллиарды предположений - через полтора года, когда Азкабан утверждался во мне. Тоской. Страхом и отчаянием.
Я вспомнил о нем только один раз - увидев дементоров. Они были издевательски, изощренно похожи на Снейпа - тогда, на малфоевском балу - черные фигуры без лиц. И без души, наверное.
Мне не надо было прятать эти воспоминания.
Я ненавидел его. Ненавидел так, что даже стражи Азкабана гнушались этой ненавистью.

3.

Ну, надо же. На этот раз мне удалось покинуть тюрьму с достоинством. Не обернувшись, не затаив дыхание, только сердце опять превратилось в неритмично пульсирующий комок, но тех, кто бы мог это почувствовать, здесь нет. А остальным не до меня. Можно даже посмеяться над тем, как ты ждешь шороха за спиной или темного колыхания впереди, протянутой к тебе жадной костлявой руки. Собственно, это я и делаю, выйдя за ворота, - поднимаю лицо к низкому серому небу, ловлю мелкие холодные капли вечного здешнего дождя и смеюсь. Не над собой, а над тем, что ушлому Малфою повезло и здесь - дементоров в Азкабане больше нет, остались только стены и люди, с которыми куда как проще справиться.
Странно, но я не спешу аппарировать на берег или дотронуться до порт-ключа. Стрелка слабо трепыхается внутри, выбранное ей сейчас направление…менее болезненно. Мне так кажется.
Я даже не злился на Снейпа, пока сидел здесь. Ненавидел - да, конечно, но такая ненависть не имела ничего общего с обидой, ни с болью. Если задуматься, то только Гарри и этот слизеринский ублюдок не предали меня. Гарри - потому что это Гарри. Снейп - потому что нельзя было требовать от него ни преданности, ни веры, ни любви, ни дружбы. Он был прост и понятен. Похоть. Разговор тел. И ничего кроме. Честность определенного рода, не правда ли?
- Правда, - уверенно отвечает Азкабан, знающий меня от и до. - Правда, заключенный номер…
Я вру. Опять вру. У меня же не было номера - я оказался здесь без суда.
И я совсем не боюсь следующего адреса. Того самого, дома на Спиннерс-Энд.

Он выглядит очень органично в этом неопрятном месте. Если бы не солнечное утро, разбавляющее неуместным жизнерадостным светом серое пространство, напоминающее о том, что вокруг-то - лето. Как будто в другом мире.

Дом, конечно, заперт. И, конечно, мне здесь тоже нечего ловить - все обыскано, просмотрено и проверено, наш аврорат очень любит такие…внешние мероприятия. Да и я сам любил когда-то. Драйв и ощущение силы, даже брезгливость отступала. Джеймс не мог понять этого, а мне было весело.
Вот и досмеялся.
Я дотрагиваюсь до печати Министерства, воск плавится между пальцами. Такие у меня теперь полномочия, прости, Снейп, я тут похозяйничаю.
Книги разбросаны по полу; посуда на кухне составлена на стол, что они могли искать в кухонных шкафах, служаки? Значит, в Хогвартсе порядок наводила Минерва. Меня не трогает разгром в доме; гораздо больше меня беспокоит еле уловимый сладкий запах из-за стены. Знакомый. Так пахнут крысы. И, значит, здесь был Питер - уж я-то не ошибусь.
Я взлетаю наверх, сам не зная, чего боюсь. Человеком этого можно и не ощутить, поэтому я перекидываюсь. Под лапами хрустит разбитое стекло - зеркальная дверь шкафа с какими-то флаконами болтается на одной петле. Но мне малоинтересны зелья - этим пусть занимаются авроры. Я принюхиваюсь к спальням, толкая носом двери.
Где спал Хвост? С ним? Желудок сжимается, а злость отбивает все чувства, кроме обоняния.
Да нет же. Малыш Питер коротал ночи вот здесь, на продавленном диване. Негостеприимно, Снейп, но вдруг он заглядывал к тебе длинными холодными вечерами? Я вхожу в следующую комнату.
Такое впечатление, что он так и не отодвинул кресло от кровати. И здесь еще лежат мои собственные джинсы.
Ты совсем ненормальный, Блэк. Чтоб ему провалиться, этому Скримджеру, с его Чарами. Неплохая плата за возвращение - несколько дней безумия? Одержимости? В любом случае, крысы здесь не было. Никогда. Я его не чувствую - ни собакой, ни…человеком.
Каково ему было - жить в одном доме с Питером? С невинной жертвой безумного убийцы Блэка? Они говорили о прошлом? Копошились в старых тайнах? Соревновались в преданности своему Хозяину? Следили друг за другом - тайно или явно?
У старой тетки Фортуны прихотливая фантазия. Она сводит нас, как будто тасует колоду карт - виновен-невиновен, в силе или в слабости, прав или ошибаешься. Только карт в колоде мало, и при любом стечении обстоятельств вы рано или поздно окажетесь в одной руке. Или на столе.
Даже когда ты хватаешь тетку за грудки, тащишь из её рукава припрятанный козырь и думаешь, что выиграл.
Как тогда, в Визжащей Хижине. Сложная была партия, и красивая. Забыв о благоразумии, мы вываливали на зеленое сукно все свои аргументы, а она взяла и прихлопнула нас козырем-Луной, сгребая выигрыш.
Но мы потрепыхались. И еще как.
Как он орал на меня - то ли отыгрываясь за свои собственные грехи, то ли действительно мечтая об ордене Мерлина. То ли за то, что я вообще выжил. Нам было проще друг без друга.
- Вот только дай мне повод, - прошипел Снейп.
Проклятье, если бы не связанный Рем, если бы не Питер, которого ни в коем случае нельзя было выпустить… Если бы не Гарри и его друзья.
Я понял, о чем он. И он догадался.
- ... Дай повод, и, клянусь, я убью тебя.
Конечно. Именно это ты и имел в виду, ублюдок.
Только вот что ты хотел добавить о поводах, когда пришел к двери кабинета Флитвика, где я ждал дементоров?
Я смеялся, действительно смеялся, оценив всю иронию судьбы: Снейп в Хогвартском коридоре, и Блэк, запертый в комнате. А так было бы неплохо напоследок…
Он слушал меня, а потом я спросил:
- Что, не было повода, да, Сопливус?
- И больше не будет, - негромко ответил он. Боялся, что услышат?
- Ты счастлив? Добился своего?
- Наверное, - ответил он, и добавил уверенно, - нет, точно.
- Чего не сделаешь, чтобы малышу Сопливусу было хорошо? Даже с дементором поцелуешься…
Не знаю, слышал ли он это. Потому что потом в коридоре стало тихо. Невесомо тихо. Как будто мы разъяли пространство и воздух.
И я опять забыл о нем. О нем - таком - забыл.
Он стал противным призраком из рассказов Гарри, Рона и Гермионы, тенью в неловких обмолвках Ремуса, тяжелыми паузами во фразах Дамблдора, и я все пытался понять, имеет ли он в виду ту детскую глупость с Хижиной или догадывается о чем-то большем?
И когда Альбус попросил нас пожать руки - спустя год, прекрасный год, когда я почти не вспоминал о Снейпе… Хотелось верить, что наш мудрый директор не ведает, что творит. Можно было не шарахаться друг от друга, безнадежная реакция постфактум.
Пусть повод был дан извне, или даже свыше, он был. Руки встретились, маятник качнулся, набирая амплитуду.
Поэтому, вернувшись в Дом, я никуда не спешил. Не как тогда, когда паузы между встречами растягивались до бесконечности, ну, в двадцать лет это нормально. Теперь время пилось медленными глотками - как вино из мамашиных запасов, которые я безжалостно опустошал.
Я ждал - и он пришел.
Честно говоря, ему некуда было деваться.

- Мне нужен Люпин, - сообщил Снейп, едва переступив порог.
Я сделал шаг назад.
- Ремууууус!!!! Реммууус!!! Смотри, кто к тебе пришел!!! Ох, беда, Сопливус. Нет Люпина - ты же не предупредил его, вот он и отправился по делам. Придется подождать. Уж если не побрезгуешь…
- Сколько можно пить?
Он так и не поднял головы, изучая мои ноги. Ну, это же мой дом? Как хочу, так и хожу - хоть босиком, хоть в штанах, хоть без штанов.
Впрочем, брюки на мне как раз были. Если уж совсем начистоту, я в них и спал, наплевав на издевательские реплики и ворчание Рема.
- После того, как ты так убедительно пожелал мне смерти, забота о моем здоровье выглядит несколько странной, нет?
- Я не хотел смерти.
- Да ну? А чего же?
- Покоя, - невнятно сообщил он.
- Вечного?
- Блэк. Тебя несет. Угомонись.
- Нет уж. Теперь ты обречен выслушивать меня, ведь тебе придется бывать здесь, - я рассмеялся. - Попалась птичка.
Он, наконец, поднял взгляд, чуть выше, на уровень моей груди.
Мне не понравилась эта пауза. Лучше быстро произнести что-нибудь, хотя бы глупость.
Он выдохнул - хотел бы я знать, что сейчас было в его глазах - и сказал:
- Тебе не идут татуировки.
- А тебе?
Я схватил его руку, Снейп дернулся - безуспешно, даже сейчас, после Азкабана и не самого сытого Бродяжьего года, я был сильнее.
- Как там Метка?
- Пусти, придурок, - прошипел он, утыкаясь мне ладонью в грудь, точно в тусклые сине-серые разводы азкабанских рисунков.
И тут же попытался отстраниться. Только поздно, не надо было нам дотрагиваться друг до друга.
Я отпускаю его - но всего лишь для того, чтобы притянуть снова, уже за шею, запустив руку в волосы, его черные глаза совсем близко, он не закрывает глаз, он смотрит жадно, как и я, наверное.
- Соскучил…
Но его губы уже на моих, и пальцы, скользнув вбок, обжигающе-правильно прихватывают сосок, как будто хотят убедиться, что моё тело сохранило хоть какую-то чувствительность… после всего.
- Блэк, - в этом наборе звуков нет ничего, кроме вульгарного предложения, оно тает у меня на языке, который уже сталкивается с его, его худое тело вжимается в меня, так что сквозь все тряпки я ощущаю его костлявые бедра и напряженный член. Интересно, у него встал, как только он до меня дотронулся, или раньше?
Я почти забыл его за столько лет. Но у пальцев своя собственная память, пуговицы мантии и сюртука ловко выскальзывают из петель, вся его одежда остается черными кляксами на полу.
Я тащу его наверх, не выпуская левой руки. Портрет матушки заткнулся от изумления. Или просто не успела подобрать ругательства.
- Куда? - удивленно спрашивает Снейп, поддерживая брюки свободной рукой, - куда, сумасшедший?
Я молчу, засовывая его руку под воду - кожа вокруг Метки красная и раздраженная, как расчесанная, наверное, недавно был вызов. А может, что-нибудь еще.
И тут он утыкается мне в затылок своим острым носом, наклоняя к руке. Так что проклятущая отметина оказывается совсем перед глазами.
- Может, не надо? - странным, вкрадчивым голосом спрашивает он. - То, что ты не знаешь, тебе не навредит.
- Я не желаю ничего знать, - честно сообщаю я Метке.
Снейп разворачивает меня, нарушая правила, опять глядя мне в глаза, это явно лишнее.
- Блэк, - повторяет он, безукоризненно выдерживая тот же, вульгарный и откровенный, отключающий мозги тон.
И прижимается ко мне, вминая мою поясницу в твердый обод раковины.
Эта вода должна смыть ни много, ни мало - десять с лишним лет. Его предательства и мой Азкабан. Его и моё недоверие. Чуть-чуть повернуть время вспять. Она чистая, сбегающая в сток вода, я смотрю за прозрачным водоворотиком, стоя под душем, пока он гладит меня по груди, чуть ли не царапая татуировки, как будто хочет их соскоблить. Как будто можно уничтожить Метку на его руке. Или Азкабан во мне. Его мокрые волосы висят сосульками, и ресницы слиплись от попавшей в глаза воды, он щурится, словно собирается заплакать.
Чего только не лезет в голову. Это возраст, наверное - раньше мы бы уже кончили без всяких предисловий, а сейчас…
Сейчас все очень медленно. Мы вспоминаем, прислушиваясь к себе - не подведет ли тебя твое тело?
Его ладонь спускается вниз, накрывая мой член. Я склоняю голову, чтобы поцеловать его шею - там, где пульсирует артерия, прижать её посильнее - почувствовать губами учащающийся ритм.
Он откидывает голову назад - как тогда, вслепую и все увереннее лаская меня. Дожидается реакции и хмыкает довольно.
Он узок, он по-прежнему одуряюще узок, я не знаю, как уж и с кем он жил эти годы, но мать его, задница осталась такой же.
Мои пальцы, измазанные какой-то подвернувшейся под руку пеной, скользят по его мокрым бедрам, он наклоняется, чуть вздергиваясь вверх, и я втыкаюсь в него со всей дури, до конца.
Я замираю, но он мычит - скорее довольно, чем от неудобства или боли, значит, я попал правильно, он двигается мне навстречу, я прилипаю к его ягодицам пахом.
- Здравствуй, Блэк, - вдруг говорит он.
- Здравствуй, - отвечаю не я, наверное. Я же не умею и не могу говорить с ним нормально.
Только я не помню этого.
И слова не нужны.
Я чувствую, как его анус сокращается вокруг меня - нарочно, без сомнения. Я выхожу почти до конца - чтобы увидеть, как мой член снова и снова погружается в него. Его кожа стала какой-то желтоватой, это возбуждает дико.
Я прижимаюсь к нему, протягивая руку к его члену, пальцы в мокрых завитках волос, я глажу его, дразня. Тоже как тогда.
Он дергается.
- Ну, ты…
- Потерпишь.
И этот мерзавец сжимается еще сильнее. Я знаю, хотя мне не видно его лица, что он наверняка усмехнулся. Жалко, что я не вижу его - мне когда-то нравилась его сосредоточенность, она не давала забыть, что это просто секс. Простой процесс - вошел и вышел, тебя засасывает скользкое тесное отверстие, он вздрагивает под твоей рукой, я помню все наощупь, чуть нажать ладонью на лобок, он всегда заводился от этого еще больше…
Я безошибочно нахожу эту точку, Снейп стонет, тихо и довольно.
А потом "медленно" кончается. Как будто нам снова по восемнадцать лет. Как будто запустили хроноворот - именно здесь и сейчас. Я трахаю его зло и жадно - за все пропущенные, проигранные где-то не с ним и не так годы. Он податлив и тверд одновременно, я кончаю в него, и, выйдя, на него, спермы много, как будто она вода, как будто она копилась во мне все это время. Снейп выпрямляется и грубо толкает меня вниз, поднося к моим губам… О, конечно, конечно.
Горчащая и густая субстанция заполняет мой рот, я глотаю её, пока он перебирает мои волосы. Как всегда.

- Просто к сведению, - сообщаю я, наблюдая за тем, как он одевается, тщательно упаковываясь в свои траурные шмотки, - просто к сведению, Люпин уже третью неделю живет у матери, она неважно себя чувствует. И Альбус это знает. Мог бы придумать повод поубедительнее.
- Я решил, что тебе и так сойдет, - фыркает он.
- Нет, - я довольно замечаю, как вздрагивает его прямая черная спина. - Ничего ты не решил.
Я обматываюсь полотенцем и встаю перед ним, и мне плевать на то, что он уставился куда-то в стену над моим плечом.
- Тебя выворачивало, Снейп. Все дни, с того момента, как мы пожали друг другу руки. Я, честно говоря, удивлен, что ты продержался так долго. Ну, признайся же.
- Выворачивало - это ты точно подметил.
- Не злись. Думаешь, мне это приятно?
- Ну почему же нет, - цедит он, - знать, что ты так способен отравить жизнь…Ты должен радоваться, ублю…
Я закрываю ему рот ладонью. Потому что со мной происходит ровно то же самое - как будто мы прокляты кем-то. Приговорены.

Сейчас, когда я брожу по пустому дому с сигаретой и стаканом, и ни табачный дым, ни огневиски не доставляют никакой, даже мимолетной радости, сейчас, когда я прислушиваюсь к стрелке, не обращая внимания на брань портретов и одновременно - на гнетущую тишину, я понимаю, что уже тогда ничего нельзя было поделать. Интересно, знал ли он раньше? И как боролся с этим? Наверняка - знал и боролся, и бесился еще больше, отказываясь принять и примириться.
Я достаю записку. Если я сейчас сожгу её - что произойдет? Я вернусь за Завесу? В небытиё? Да полно, жив ли я вообще? Машина для поиска Северуса Снейпа. И не более того.

А записку он отдал мне тогда же. В ванной. Сунул, не глядя и брезгливо, уточнив:
- Это принадлежит тебе. Я … отказываюсь от своей доли.
- Немудрено. Зачем же ты хранил её столько лет?
Снейп не ответил. И этот вопрос я задам, когда встречу его. Непременно.
- Тонкс бывает здесь иногда. Молли. Грюм и Флетчер. Но никто не остается на ночь, кроме Ремуса. Понятно?
Он опять промолчал. И пришел через два дня.

Мы напились. Не знаю уж, что с ним произошло тогда - может, неудачный день…А бывали ли у Снейпа вообще удачные дни? Может, осознание неизбежности… процесса? Или понимание того, что все его действия предопределены и неизбежны?
Это я сейчас такой умный.
А в тот вечер…
Он оказался не дурак выпить. Нельзя сказать, что матушкиному подвалу был нанесен невосполнимый ущерб, но потрудились мы на славу. Как будто не было глупой попытки что-то прояснить. Как будто не было ничего вокруг - только мы, бутылки и стаканы. И странные разговоры, в которых отключался даже остававшийся в нас минимальный самоконтроль.

- Ты вспоминал?
- Нет.
- Врешь, Блэк.
- Честно, нет.
- Как это тебе удалось?
- Были вещи, о которых я запрещал себе думать.
- Ммммм… Хорошее вино. И что же это за вещи?
- Как ты прикасаешься ко мне. Как ты закрываешь глаза. Какая смешное у тебя лицо, когда ты кончаешь.
- Смешное? Ты, мерзавец, что в этом смешного?
- Не знаю. Ты не похож на себя. Еще вина?
- Пожалуй.
- А ты?
- Не важно.
- Не налью.
- Шантажист.
- Брось ломаться. Ну, Снейп, это глупо. Учитывая, какими темпами мы надираемся, мы ничего не вспомним завтра.
- Хочется верить.
- Итак?
- Тогда, - он делает глоток и жмурится - словно от удовольствия, - тогда, после Малфоя, мы встречались, помнишь?
- Конечно.
- Когда я сказал тебе трогать… себя.
- Проклятье.
- Что, стыдно?
- Ну….
- Дурак. Это было хорошо.
- Хорошо - и все? Хорошо? Не замечательно, не потрясающе, просто - хорошо? Стоило ломаться…
- Хорошо. В смысле - потрясающе. И то, что ты смотрел на меня. И эти твои руки. Как в первый раз.
- Мерлин, Снейп, какой первый? Кто из нас не онанировал в свое время?
- Ну, не при мне же…
- А. Да.
- Я даже не знал, чего хочу больше: смотреть дальше, трахнуть тебя или отсосать. Ты был…
- Что?
- Порочен. Хуже всех бордельных девиц.
- Ты видел много бордельных девиц?
- А как ты думаешь?
- Не больше трех. В порядке эксперимента.
- Мимо. Но ты все равно был порочнее…
- Это я понял.
- Сделай так еще раз.
- Прямо здесь?
- Да.
- А выпить?
- Блэк. Сделай это еще раз. Сейчас.
- Пьянь упертая.
- Ну?
- Я стар для таких шуток.
- Нет. Спорим, у тебя стоит? …Ну, точно же, снимай брюки.
- Отвали.
- Поздно. Почему ты опять смеешься?
- Я просто подумал: Альбус, он был бы в восторге? Или нет? Наверное, да, если учесть, как он хотел, чтобы мы научились разговаривать нормально. Но, с другой стороны - то, о чем мы разговари…
- Ты точно куда хуже бордельных девиц. Болтаешь без умолку. Займись делом, наконец.
- Таким делом?
- Да.
- Или таким?
- Да. Еще. Ты собирался…
- Потом, Снейп. Я здесь. Я же никуда не денусь отсюда, правда?

Просыпаться утром в одной постели с кем-то - это странно. Но с ним оказалось неплохо. В первый раз - он был жалок и смешон, как и я, наверное, - похмелье накрыло нас одновременно.

- О, нет, - Снейп приподнял голову, но снова уронил её на подушку. - Только не ты. У тебя есть вода?
- Внизу, на кухне.
- Ползти мимо голосящего портрета? Уволь. Кто здесь хозяин?
- Это безжалостно.
- Зато гостеприимно.
- Сейчас… а где одежда? Где вся одежда, вообще?
- Внизу. На кухне. Ты что, не помнишь?
- Твою мать.
- Точно. Твоя мать нам сейчас все и скажет.
- О, нет…
- О, да. Поэтому ты принесешь сейчас мои вещи, попить, и я уйду.
- Что ж. Поцелуй меня перед походом.
- Нет.
- Не понял?
- Вот что, Блэк: давай договоримся. Есть это, - он похлопал рукой по кровати. - И всё. Ты прекрасно понимаешь, что никаких разговоров ни о чем быть не может. Раз уж получилось, что мы… нас…
Он сбился. Но я понял.
- Мы трахаемся. И это все. Мы невъ*бенно здорово трахаемся, но это ничего не меняет.
- И не изменит.
- Поэтому за водой и за вещами пойдешь сам. Я спать хочу. Проваливай.
И я заснул, честно заснул, потому что мы действительно, прозанимались этим самым "невъ*бенно" почти всю ночь, вопреки возрасту, воздержанию, нетерпению, характерам, историям. Вопреки всему. Как всегда.

Я в первый раз попытался совместить его - где-то внутри, в голове, в тихом и темном уголке подсознания, потому что иначе было нельзя. Что-то изменилось - и я мечтал напоить его еще раз, чтобы убедиться, что он не приснился мне - не вздрюченный и не настороженный, только чуть напряженный, не трахающийся, а потягивающий вино и разговаривающий ни о чем. Потому что наши отношения были ничем.
Но Снейп, конечно же, не давался. Он ускользал и изворачивался, как настоящая змея, он был привычно и правильно противен, пьяная картинка плыла перед глазами, так, что порой мне казалось, что это приснилось, или мы напились тогда до галлюцинаций. Он был совсем другой. И я не знал - какой из них был настоящим.

Я и сейчас не знаю. Я просто помню, как ждал отлучек Ремуса, частых отлучек, хвала Мерлину - потому что Снейп, то ли узнавая о них от Альбуса, то ли чувствуя, появлялся почти сразу, и я надеялся, что это Дамблдор рассказывал ему об отъездах Люпина.
Иначе получалось совсем страшно.
Мы не разговаривали больше, мы загнали себя в рамки Silencio, но нам и не надо было. Иногда он оставался на ночь, ничего не объясняя и не уточняя, и по утрам мы просыпались, обнявшись, чтобы неловко отодвинуться, только что не бормоча извинения.
Иногда я просыпался один, а его уже не было, или он сидел на кухне с отсутствующим видом, как будто дожидался меня для того, чтобы огрызнуться и исчезнуть.
Мысль о том, что он оставался в Доме для поисков этой проклятой Вольдемортовской игрушки…Душонки?
Я хмыкаю. Я дергаю затекшей шеей, потому что уже пес знает сколько времени сижу на кровати, уставившись в пол.

Все прорвалось зимой. Прорвалось и порвалось. Я не хотел его видеть после того скандала с Гарри. После этих идиотских занятий Окклюменцией. Но он приходил. За хоркруксом или ко мне?
Я думаю, как эти ни отвратительно, что проиграл. И пусть об этом знает только он. К нему, как к гадюке, не липнет грязь. Не потому, что он чист. Потому что он в ней живет. А я… Я испугался. Мне было, что терять.

- Худшее воспоминание? - Снейп прищурился, разглядывая меня, - А почему оно не может быть худшим?
- Потому что это бред. Ты подсунул ему это нарочно. Чего ты добиваешься?
- Знаешь, вы оба прекрасны. То ли ты остался пятнадцатилетним идиотом, то ли Поттер похож на тебя до отвращения. Но в любом случае, я восхищен вашей целеустремленной глупостью.
- Если ты сегодня собрался…
Но он перебил меня.
- Ты не допускаешь, что я мог показать ему кое-что другое? Знаешь, я помню массу забавных эпизодов. Хочешь взглянуть?
Я понял - и оцепенел.
- Нет.
- Ну, посмотри, может, выберешь что-нибудь, что особо понравится твоему крестнику?
- Нет.
- Я легко пропущу тебя.
Его голос был омерзительно-ласков.
- Седьмой курс. Как ты терпел, когда я трахал тебя в первый раз. Или лучше - когда ты распробовал и начал получать удовольствие? Все эти стоны и просьбы. Или - еще лучше - когда ты тогда дрочил, глядя на меня, а?
- Заткнись немедленно!
- Благодари Мерлина, Блэк. Я был весьма гуманен. И обошелся без разоблачений. - Он ухмыляется. - Во всех смыслах.
- Уходи.
- Что?
Я могу ответить только этим. Не сдохну, переживу. Забуду. Всё забуду.
Зато какое же удовольствие - смотреть, как он меняется в лице, как с него сползает глумливая гримаса, как он бледнеет, хотя дальше и некуда, по-моему.
- Уходи, Снейп. Вытаскивай все, что помнишь, в думосбор и самоудовлетворяйся. Тебя здесь больше не будет.
Я вспоминаю об Ордене - проклятье, я должен терпеть его в Доме еще и поэтому, - но это тоже можно пережить.
- Так не будет, - уточняю я.
- Блэк, - он чуть ли не шипит, хотя шипеть в моей фамилии нечего. - Блэк, ты же не сможешь.
- Легко.
- Да? - он берет мою ладонь и прикладывает к своей шее.
Я … я чувствую, как пульсирует под моими пальцами артерия, я вижу синюю напрягшуюся вену на его виске, я закрываю глаза…
- Ну? - переспрашивает он уверенно.
- Выметайся отсюда, сволочь. Я рад, что Гарри больше не будет заниматься с тобой. Я счастлив. Счастлив. А ты… - я весьма кстати вспоминаю слова, которыми мать вводила в истерику домовиков. - Пошел прочь.
- Ты пожалеешь.
- Не твое дело. Уже не твое, Снейп.
- Как ты был …
Я делаю то, что должен. Я достаю палочку.
- Немедленно.

Он закрывает глаза, его лицо искажается. Отлично. Таким я его и запомню - с перекошенной яростной физиономией. Так проще ненавидеть его.
И я ненавидел его. Правда.

4.

Теперь я думаю, что это были прекрасные дни. Полные дурацкого противостояния. Поединок его извращенного ума и моего упертого самолюбия. Как будто мы снова вернулись в школу, ну, до того седьмого курса, чтоб ему никогда не случиться.
Снейп нарывался. Мерлин, как он нарывался. Он искушал и провоцировал, каждое его слово сочилось ядом, каждая реплика оказывалась тонким намеком. Он хотел …драки…Или нет - любого прикосновения.
Но мне всегда нравилось дразнить его, не так ли?
И мы орали друг на друга - так, что мир останавливался. Пространство и время сворачивались, Вольдеморт и Орден вылетали за грань реальности, как будто их и не было вовсе. А мы ругались, не замечая неуместности и нелепости происходящего, не обращая внимания на скорбные взгляды Ремуса и тревожные - Дамблдора.

- Да что с вами стряслось? - не выдержал однажды Рем. - Как с цепи сорвались. Нашли время…
- Луни, отстань. Он меня…бесит.
- Сириус, так было всегда. Но пора угомониться, нет? Хотя бы ради Гарри. Ради Альбуса.
И он прав, он всегда прав - в 999 случаях из тысячи. Но сдерживаться оказалось куда больнее, куда хуже, как будто все несделанное вполне компенсировалось переплетением слов и оскорблений. Еще одно подтверждение собственного бессилия. Еще одна расписка в том, что ты не можешь помочь никому, никогда и ни в чем. Бесполезная тень, запертая в фамильном склепе.
Но я сдерживаюсь. Я молчу, пропитываясь его злостью - только во мне злость превращается в отчаяние.
Зато я точно знаю, кто получал несказанное удовольствие от процесса. Матушка. Я ловил её странные, непривычно удовлетворенные взгляды. Полные чуть ли не веселого злорадства. Тогда я не задумывался особо; меня больше беспокоило то, что она может заговорить, и заговорить, как ей нравилось, при всех, но сейчас, когда всё …кончено, наверное, можно и полюбопытствовать.
Я раздвигаю шторки портрета; первое, что я сделал, вернувшись - постарался заткнуть ей рот.
- …Живучее отродье. За что мне это, Моргана, за что?!
- Откуда мне знать твои грехи?
- Зато твои как на ладони, - цедит она. - Никого еще не возвращали в этот мир…за грехи. Что ж, я только рада.
- Рада - чему?
- Достойная кара. За все, что ты сотворил. С нами. С собой. Достойная кара - так пресмыкаться перед последним из слизеринцев. Перед полукровкой.
Её губы пожимаются брезгливо, а потом она выпаливает:
- Это не то, что я желала бы своему роду. Я бы и врагу такого не пожелала. Но тебе…По заслугам, сыночек. По заслугам! Как ты его ждал. Как ты врал своему оборотню.
- Я не врал, дура!
- И сейчас врешь, - удовлетворенно замечает она. - Врешь. Ты боялся, что все узнают про этот омерзительный блуд. Про то, как ты вцепляешься в него - Мерлин, до него и дотронуться противно! Про то, как ты ползаешь по нему - в грязи, пороке и прахе. Ваши тела - это прах. Смрадный прах. Ты заслужил именно такое. Я с удовольствием полюбуюсь на то, чем все это кончится.

Старая сука. Я не отвожу взгляд - и она долго и тяжело смотрит на меня. И не говорит ни слова, пока я запечатываю её раму.
Может, она - в кои-то веки - права? Грязь, блуд. Мерзость…Всё так?
Только почему, когда мы были вдвоем, это ни разу не приходило в голову - ни мне, ни ему, уж Снейп не постеснялся бы приложить меня? Не пощадив никого, просто ради удовольствия уколоть?
Всё так и не так. Я не могу себе представить разговор с Ремом. А разговор неизбежен, после всего, именно такой, какие любит Ремус, подробный, с самокопанием, с ковырянием всех болячек, со вскрытием последних тайников. Заботливое "Может быть, стоит поговорить об этом, Сириус?" - вместо: "Как ты дошел, мой ненормальный закадычный друг, до жизни такой?"
При одной мысли о Гарри всё холодеет внутри. Я врал всем, включая мальчика, который, вопреки всем наветам, поверил мне - от и до, я врал сыну Джеймса, как и его отцу.
Смешно. Выходит, всю правду обо мне знает только Снейп? И если Снейпа не станет, часть меня, которую я и сам не прочь забыть, нет, забыть не получится, избавиться - тоже…я просто останусь с этим один на один и так будет проще.
Это думаю не я. Это - чары, это - стрелка, потому что я понимаю, откуда вдруг некстати в этих больных измышлениях появляются Гарри и Ремус. Потому что…
О, Мерлин. Только не это.
…Последний раз я был здесь человеком именно тогда. Стоял у дома без крыши, прислонившись к мотоциклу, и слушал Хагрида. Гарри даже не плакал у меня на руках, сопел, шрам был красным, мне все казалось, что он вот-вот начнет кровить, как обыкновенная ссадина. Я спокойно передал его Хагриду, и мотоцикл отдал тоже, и все было неважно, кроме одного: найти Хвоста. Крысеныша, в лапки которого я сам передал всё, что имел. Почти всё.
Потом я оказался в Годриковой Лощине Бродягой. После побега из Азкабана - я не мог не побывать там. Чтобы убедиться: коттедж, памятник моей глупости и Джеймсовской доверчивости, самоотверженности Лили и судьбы Гарри, - коттедж по-прежнему разрушен, по развалинам ползет дикий плющ, только вот не кажется он мне символом жизни. До сих пор.
Я знаю, что Гарри и Ремус где-то неподалеку; они сняли дом на краю деревни. Но меньше всего я хочу их встретить сейчас. Потерпите, милые, мы вот-вот завершим наши разборки со старым знакомцем. Последний танец, так сказать. Dance macabre.
Я иду по тихим улочкам, даже не оглядываясь. Зачем? Стрелка безошибочно…Да при чем тут стрелка? Вот она - небольшая площадь с несколькими магазинчиками. Несколько магглов ждут автобуса; кто-то выходит из овощной лавки. А в направлении, противоположном разрушенному коттеджу, в сторону другой окраины, двигается неуверенно, шаркающей походкой, старик.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. Старушка-Фортуна - затейница, однако. Когда-то давно я прошептал в удаляющуюся спину: "Хвост. Посмотри на меня, Хвост". Но я поумнел. Хоть в этом поумнел. Поэтому я закуриваю и тихо, приноравливаясь к его скорости, иду следом. Догадываясь, наконец, кого он мне напоминает. Достопочтенный Гелен. Наш преподаватель Предсказаний. Седая лохматая голова, вечно ссутуленные плечи, походка как у паралитика. Интересно, что у него с лицом? Нашел похожего маггла или подражал сознательно?
Я дожидаюсь, пока он, не торопясь, открывает дверь, и только потом, убедившись, что вокруг никого нет, говорю ему в спину: "Expelliarmus".
- Здравствуй, Блэк, - говорит он, не повернувшись. - Как ты…быстро.
- Что? Accio, - я подхватываю его палочку, думая только об одном: не прикасаться. Не прикоснуться.
Снейп вздрагивает, когда две палочки упираются ему в спину, подталкивая в коридор. Дерево в моих руках ходит ходуном, магические нити внутри только что не гудят, как струны, от напряжения.
Это просто Чары. Чары сработали удачно, вот и все.
- Что ты сказал про "быстро"?
- Три дня.
Снейп все-таки поворачивается ко мне. Да нет, он непохож на Гелена, это я напридумывал себе, пока брел следом. Просто старик, может, он позаимствовал волос с плеча какого-нибудь неопрятного дедушки.
Еще одно Accio, и бутылочка с Оборотным Зельем оказывается у меня в кармане.
- Тебе не надо покрепляться каждые полчаса? Сварил что-то долгоиграющее, умелец?
- Как ты…быстро, - повторяет он, протягивая ко мне руку.
- Только дай мне повод, Снейп. Только дай мне повод.
Он усмехается. Даже сквозь старческое благообразное лицо пробивается его привычная гримаса.
- О. А если я дам повод… Через пять минут здесь будет аврорат в полном составе. Не сомневаюсь, они придут в восторг.
- Какой аврорат? Не заговаривай мне зубы. Отдай то, что тебе не принадлежит. То, что ты украл.
- Вор у вора…, - цедит он, - кто бы говорил.
А потом достает из кармана что-то и бросает мне. Медальон. Тот самый медальон. Хоркрукс.
Я сжимаю его в одной руке, в другой у меня две палочки, все нелепо, он просто может двинуть мне, я не успею даже ответить толком…Но он ничего не делает, как тогда, в самый первый наш раз. Он рассматривает меня, странно, по-птичьи, наклоняя голову к плечу. Моторика старого человека? Он совсем ополоумел: носить хоркрукс в кармане, как дешевую безделушку? Или боится оставлять его?
Так или иначе - все уже сделано. Металл медальона теплеет в моей ладони, Снейп молчит, и в этой тишине что-то скручивается, набухает, как готовый прорваться нарыв. Не между нами. Нет. Что-то внешнее, чуждое, равнодушное.
Я делаю то, чего делать никак нельзя. Никак нельзя. Я быстро прячу медальон, я шагаю к нему. Я хватаю его локоть, и мы аппарируем точно спустя мгновение после того, как дверь коттеджа слетает с петель, сорванная несколькими одновременными аллохоморами.
- Ай да Скримджер, ай да хитрец, - шепчу я, увлекая его за собой через залитую солнцем и вполне симпатичную сегодня Гриммаульд-Плейс к родному, так сказать, крыльцу.
Снейп дергается, я оглядываюсь: ничего страшного, кончается действие оборотки. Переживет. Не маленький. Я запихиваю его в коридор, и пока он корчится, превращаясь обратно, ставлю защиту. Максимальную защиту Блэков - этому даже не учат, это приходит с молоком матери. Максимальную защиту. От всех, включая членов Ордена и близких родственников, вовремя вспомнив про Тонкс, Беллатрикс и Нарциссу. От Гарри и Ремуса тоже. Нам не понадобится много времени. Подождут.
Когда Дом перестает довольно вздрагивать - как пес, которому чешут бок, еще бы, в кои-то веки задействованы все силы старых стен, я поворачиваюсь.
Снейп стоит, привалившись к дверному косяку. Потный лоб и обметанные сухие губы, и пальцы еще вздрагивают.
- Откуда ты узнал про аврорат?
- Скажи мне, что за Чары на тебя наложили?
- Поиск. Стрелка.
- На основании чего, позволь узнать?
- Записка.
- Ты не уничтожил её?
Эй, кто из нас собирался задавать вопросы.
- А ты? Ты зачем её хранил? Пес с ней, с запиской. Откуда ты узнал...
Снейп морщится, потирая грудь.
- Узнал. Царапало.
И опять простое, будничное движение опрокидывает все. В любом случае, я уже держал его за руку.
Я опускаю свою ладонь на его, все еще цепляющуюся за сюртук. Он не делает никаких попыток отстраниться. Огрызнуться. Опять смотрит внимательно - и больше ничего.
- Что происходит?
- Блуд! Блуд и тлен! Саваном покрыть ваши тела, а не простынями! Покойники!
Мы оба вздрагиваем.
- Один зачат в грязи, второй вырос в мерзости! И не будет вам ни покоя, ни прощения!
- Пойдем, - говорит он, и мы, не обращая внимания на её вопли, поднимаемся наверх. Не думаю, что её хоть раз настолько игнорировали.

- Ты - идиот, Блэк, - буднично сообщает Снейп, присаживаясь на кровать. - Ты думаешь, тебя…нас не вычислят? Сейчас на площади соберется все Министерство.
- Пфф, - я трясу головой. Мне легко. - Пусть собирается. Сюда они не попадут. К тому же у меня - это.
Я подбрасываю на ладони медальон.
- Еще больший идиот, чем я думал. Чего ты хочешь?
- Поговорить.
- Такой переполох из-за "поговорить"? Эк тебя припекло.
- Я не сдам тебя, пока не узнаю все, что хочу.
- Ты меня в любом случае не сдашь.
- Ну, ты наглец!
- Мне все равно.
- Уж не хочешь ли ты сказать...
"… он смертоносен, Сириус…"
- Открой, - кивает Снейп на медальон. - Открой, теперь это можно.

Узорная крышка сама скользит мне в пальцы.
- Мерлин! Что это за мерзость?
- Ну почему "мерзость"? И с каких это пор ты стал таким чувствительным?
Вот он где, настоящий тлен - что-то шевелится в золотистом футлярчике, жалкое и отвратительное одновременно, оно, это нечто - или ничто? - не пытается нарушить границ, но в него хочется брезгливо ткнуть пальцем, хотя бы для того, чтобы убедиться - оно навсегда там.
Снейп перехватывает мою руку.
- Как младенец неразумный. Что, нравится?
Он забирает медальон, закрывает его и бросает на подушку.
- Пусть корчится. Это ненадолго.
- Ненадолго?
- Насколько я понимаю, еще несколько часов.
- Так…не сразу?
- Сразу только у тебя встает. А тут немного другое. Обратный процесс, так сказать, - гнусно хмыкает Снейп.
- А… этот, что, не чувствует, что ли?
- Ну почему же. Я думаю, чувствует.
В его голосе - странное удовлетворение. Ну как, как ему так удается засрать мне мозги?
- Что же ты так со своим хозяином? Он не оценил того, что ты сделал для него?
Снейп откидывается на подушку, рядом с медальоном. Дикая картина: вот все, чего ты хотел, Сириус Блэк. Полный комплект.
- Знаешь, его можно считать кем угодно: красноглазым уродом, параноиком, маньяком, гением и злодейством…Кем угодно, но он не дурак.
- Ты к чему это?
- Он не поверил мне, - спокойно сообщает он.
- Тогда почему ты жив?
- Хороший вопрос. Он, видишь ли, набрав определенную силу, полюбил играться. Никаких Авад с порога. Доверие, до определенной степени. Симпатия - ну, насколько он может выражать симпатию. Мне хватило примера Каркарова… Я успел свалить.
- А Каркаров?
Он закатывает глаза.
- Догадайся с трех раз. Уже два.
- Но есть Альбус. Альбус на Башне.
- Блэк. Я не собираюсь излагать тебе все события, которые произошли, пока ты отдыхал за Завесой.
- Отдыхал? Ах ты, сволочь…
- Мы возвращаемся к привычной форме диалога. Сволочь. Хорошо, - Снейп закрывает глаза и спрашивает: - ты не веришь мне?
- Нет!
Я не знаю. Я не могу поверить ему. Я не могу. Но я с трудом выдавливаю короткое "нет", потому что в горле комком ворочается странный звук, и я с ужасом понимаю, что это - собачий вой. Я пытаюсь представить себе все одновременно: больного и слабеющего Дамблдора, доверявшего ему до последней минуты и в последнюю минуту тоже доверявшего, и не поверившего Вольдеморта, и то, как он, слуга двух господ, вдруг оказался свободен от этого служения. Свободен…от всего?
- И Вольдеморт не пытался найти тебя?
- Пытался. Но у него в запасе достаточно милых штучек. Например, когда ты не являешься по вызову…
- И часто?
- Зависит от его настроения. Несколько раз в день. Но когда я…занялся этой штукой, он притих. Хоть какой-то плюс.
Проклятье. Он, действительно, доволен.
- Зачем ты это сделал, идиот, зачем?
- Знаешь, мне проще сдаться аврорам, чем отвечать на дурацкие вопросы. Твоему недоучке Поттеру и так есть, чем заняться. Пожалуй, я пойду. Открой дверь.

Ну уж нет. Осталось еще кое-что.
- Последний дурацкий вопрос. И ты пойдешь. Почему ты хранил это?
Я кидаю ему на грудь пергамент. Теплый. Настолько теплый, он просто лежал в кармане брюк. Настолько теплый, что он кажется живым.
- А ты?
- Я первый спросил.
Он разворачивает записку и смотрит на неё так, словно видит впервые.
- Не знаю. Это казалось мне…забавным. Наверное. Я мог бы шантажировать тебя. Не помню.
Я наклоняюсь - и тоже смотрю.

Седьмой курс. И последнее занятие по Предсказаниям. Гелен бормочет что-то о необходимости "полной концентрации на учебном процессе, особенно когда вы сдаете такой неоднозначный предмет, как тот, что я имел честь вам преподавать …" Джеймс откровенно спит. Ремуса нет, по ночам над Хогвартсом висит полная и пьяная весной майская луна. Питер шушукается с кем-то на задних рядах. Тоска.
Я изучаю седую шевелюру Гелена. Ну неужели можно серьезно относиться к картам, свиным кишкам, куриным потрохам и кофейной гуще? Чепуха. В школе, как всегда, прохладно, но там, за каменными стенами - май. Будоражащий все девять, десять или сколько их всего? - чувств. Там пахнут травы. Там, на озере, колышется ряска. Там шумят кроны старых деревьев в Запретном Лесу - вчера ночью их тени танцевали с лунным светом. Там теплый ветер, и другой, свободный, взрослый, наконец-то взрослый мир.
А тут - бубнящий что-то голос, и осточертевшие учебники, и предэкзаменационный мандраж, и последний год в Хогвартсе, и полутемные коридоры, в чьих стенах по твоему желанию могут открыться двери. И за открытыми дверями не будет ничего, кроме жадных и требовательных рук, вызывающе громко скрипящей кровати, а потом пересохнет в горле и будет страшно хотеться пить, но воду в Выручай-комнатах у нас никак не получается представить.
Я сглатываю. И почти сразу передо мной опускается пергаментный журавлик.

Сколько лет этому клочку бумаги? О чем думал Ремус, когда обнаружил его? О чем думает Снейп, разглядывая его, прикусив губу?

- Гелен был бы в восторге. Ничего себе Предсказание.
- Если бы дожил, - кивает Снейп.
- С ним что-то случилось…?
- О, нет. Просто старость. Он был ненамного младше Дамблдора.
- А ты?
- Что - я? Верю ли я в эту ерунду? Не хочешь, а поверишь.
- Я не об этом.
- А. Не знаю. Я просто наблюдал за Альбусом. Хотелось бы побыстрее.
- А сколько он…?
- Почти год. Но там совпало много разных обстоятельств. И потом, сам понимаешь, сила Альбуса несопоставима с нашей. В моем случае все должно произойти быстрее. Гораздо быстрее. Блэк. Мы тратим время впустую.
- Нет.
- Да.
Он придвигается ближе. Запускает руку мне в волосы.
- Я…я не могу.
- Так за каким… ты приволок меня сюда, - шипит он, только что не брызгая слюной.
- Поговорить.
- Что?!
- Ну, Снейп… мы же никогда не говорили толком.
- Прекрасно. Бесподобно. Ох*еть. Сириус Блэк, который выбрал самый подходящий момент, чтобы ПОГОВОРИТЬ.
Он отпихивает меня, бросает записку на медальон и встает.
- Аврорат кажется спасением. Азкабан - курортом. Открой дверь, ублюдок.

Я сижу и смотрю в его спину. Прямую, черную, злую спину. Я ничего не могу с собой поделать. У меня не встанет сейчас. Я не хочу его. То есть, хочу - но не так. Что-то рвется внутри, как будто гребаная стрелка разносит все, что попадает в радиус её действия. Но ведь Чары сняты, хоркрукс у меня. Это не заклинание. Что это? Почему мне так больно?
- Выпусти. Меня. Немедленно.
- Снейп…
Я думаю, она была бы в восторге, если бы увидела такое.
"… ты вцепляешься в него … в грязи, пороке и прахе… Покойники!"
Мне все равно.
Я аккуратно - по большой дуге - как дикого зверя, обхожу его. Но только для того, чтобы встать перед ним на колени и сказать:
- Я…
- Ты!
От такого "ты" хочется утереться. Но я молчу и притягиваю его к себе, путаясь в складках длинного сюртука и благодаря Мерлина за то, что он без мантии.
Я раздеваю его медленно, может, у меня дрожат руки, или просто я знаю, что это в последний раз. Знаю. Но не верю. Я не верю ничему сегодня - так уж получается.
Его член - гладкий и горячий, твердый, у меня перед глазами, Снейп неловко стягивает с себя сюртук и, через голову, рубашку.
Я подставляю ладонь под его член, и он прекрасно и свободно ложится на неё. Я провожу по нему пальцами - в голове крутится чья-то нелепая фраза о том, что на человеке можно играть, как на флейте - или даже проще? Я обвожу вены, чуть прижимая, чувствуя, как он напрягается в ответ, я открываю головку, отодвигая кожицу, я сжимаю его у основания - сильно, но нежно.
Я не дразню его. Я - ну можно хоть раз это сделать и признаться в этом - любуюсь им?
Он выдыхает где-то наверху и говорит сипло:
- Еще.
Я киваю, так, что мои волосы отгораживают от него этот маленький мирок - меня и его член.
Он вцепляется в меня, прижимая уши, отодвигает.
- Дай мне посмотреть.
- Не надо, Снейп. Пожалуйста, - я говорю это, наклонившись, чтобы он чувствовал там мое дыхание. - Нам не по семнадцать лет. Это не смешно.
- Это не смешно, ты, старый дурак. Это - потрясающе.
Его палец обводит мои губы, потом протискивается в рот, а вслед за пальцем, я получаю и его член.
Он повторяет:
- Еще.
И перестает сдерживаться. Слишком резко и слишком глубоко, я упираюсь языком, мы какое-то время играем в эту странную игру - на грани боли и удовольствия, а потом я пропускаю его. Ему хватает нескольких резких движений, и спермы много, очень много, я не закрываю глаз, я вижу, как сокращаются мышцы его худого живота, он опять отодвигается, чтобы мне было удобнее глотать.
Я был неправ: я завелся от этого странного ритуала, мне тоже нужна разрядка, мой член ноет в тесных джинсах, я опускаю руку вниз, но он перехватывает меня, поднимая, одним рывком расстегивая молнию, обхватывая меня так тесно, сжимая, и целует, целует так, словно хочет впитать запах и вкус своего собственного семени.
Слишком сильно и слишком хорошо. Кем бы ты не хотел казаться - я не могу продержаться долго, я утыкаюсь ему в шею, кончая с жалким выдохом.

Он осторожно опускается на пол, увлекая меня за собой. И опять гладит по губам, и по всем этим проклятым морщинам на лбу, а потом расстегивает рубашку и щекотно обводит пальцем синие иероглифы татуировок.

- Не надо, - говорю я. Когда могу, наконец, говорить.
- Надо.
- Поздно, да?
- Ну, что-то мы успели.
- Бездарно просрать наши жизни - это мы успели точно.
- В каком смысле - бездарно?
- Не в этом, - я осторожно кладу руку на его левое запястье. Он даже не морщится, хотя там самый настоящий ожог. - В другом.
- Тебе всегда надо всё и сразу?
- Неплохо бы.
Он качает головой.
- Так не бывает.
- Я терплю двадцать лет. И чем мы, в итоге, занимаемся? Примитивной взаимной дрочкой, как неудовлетворенные семикурсники?
Снейп почему-то оглядывается, словно ищет что-то, а потом поднимает меня и тащит к старому шкафу.
- Смотри, - он смотрит в зеркальную дверь. - Что изменилось?
- Ты с ума сходишь?
…Но ведь, будь он проклят, он почти не изменился. Те же космы. Тот же черный взгляд, и крючковатый нос. И худой он тоже - как тогда. Только складки на переносице и у губ, а так…
- Что ты видишь, Блэк?
- То, что ты надежно законсервирован. Я думаю, проспиртовался. Я за тобой не успеваю.
- Ду-рак. Ты был, есть и будешь… - он фыркает, - самым. Ну, самым.
- Это комплимент?
- Повод для драки.
Только его пальцы гладят меня по лицу вслепую, дотрагиваясь до ресниц и бровей, обводя скулы - их почти не чувствуешь, и от этого замирает что-то внутри. То, что не успела порвать стрелка.
Снейп прихватывает мои волосы ладонью, поглаживая шею.
Такая неловкая ласка - я и не знал, что он может так.
А потом у меня внутри все сводит от страха - он смотрит куда-то за мою спину, стремительно бледнея. Нет. Не бледнея, зеленея даже. Губы его шевелятся, он пытается что-то сказать.
Я поворачиваюсь. Там, где лежала записка, а под ней медальон, сейчас - только блестящая безделушка.
- Что это значит, - хриплым шепотом спрашивает он.
- Откуда я знаю?
Пергамента нет, открытый медальон пуст, пуст и чист. Золото бликует, только что не подмигивая издевательски, и сияет - можно подумать, что домовики начищали его всю ночь.

- Не понимаю, - он трет лоб, - какая связь между нашей писулькой и хоркруксом.
Мы, как два последних идиота, стоим у кровати, полуголые и со спущенными брюками. Потом, спохватившись, словно за нами подсматривают, приводим себя в весьма относительный порядок.
Мы были слишком заняты друг другом - насколько можно хотеть кого-то, чтобы пропустить такое? Хотеть? Или?
- Снейп, - я стараюсь говорить спокойно. - Похоже, есть только одна версия. В порядке бреда. Знаешь, на что это похоже?
Он мотает головой. Я так хочу, чтобы злое и затравленное исчезло из его взгляда, это - как внезапное озарение, мне даже не кажется, что я кощунствую.
- На магию Лили. Ту, которая спасла Гарри.
- Ты соображаешь, что говоришь? Мы с тобой писали эту чушь - когда? Мы были прыщавыми сопляками. Ни о какой магии не могло быть и речи! Все, что нас интересовало - это потрахаться! И всё! Всё!!!! - кричит он.
- Тогда что случилось?!!! - ору я в ответ, подхватываю медальон, кручу его в пальцах, трогаю поблескивающий металл, обыкновенный прохладный металл.
- Бред, - произносит он как приговор. - Ты же сам сказал: бред. Он… он поглотил записку. И разрушился. Немного быстрее, чем я думал, и всё.
Я толкаю его на кровать, и он, словно ему не хватало этого движения, стискивает голову ладонями.
- Думай, придурок. Ты же умеешь думать! Все мозги в яйца сползли, что ли?! Откуда ты знал… - я выговариваю это без запинки, я уверен, нет, я верю, я наконец-то верю, - откуда ты знал, что ты умираешь?
- Три дня назад. Когда я… Когда тебя вернули, я почувствовал.
- Что?
- То же самое. Стрелку, - огрызается он. - Только она не вела меня. Я просто понимал, близко ты или далеко. И тогда я…сделал это.
- Сделал. А потом?
Я безжалостен. Но так надо.
- Магия…ушла. Почти вся. Как вода сквозь пальцы, - Снейп морщится, - если честно, я бы не смог аппарировать, если бы не ты.
А потом он, видимо, решает, что признаний достаточно, и уточняет:
- Поэтому я и не сопротивлялся.
- Враль. Я готов поспорить, ты не стал бы дергаться, даже если бы был напичкан магией по самую макушку. А сейчас?
- Сейчас?
Он прислушивается к себе.
- Дай-ка палочку.
Снейп проводит по ней пальцами - знакомым жестом. Точно, так он гладил меня по лицу, с полузакрытыми глазами. Узнавая? Вспоминая? А потом прищуривается.
- Locomotor mortis!
Мои ноги взмывают выше головы, и я плюхаюсь рядом с ним на кровать.
- Должок, - ухмыляется он.
- Ах, ты…
- Ну - кто?
- Ты.
- И - ты.
- Глубокомысленная беседа.
- Ты же сам хотел "поговорить".
- Не получается.
Он осторожно опускается рядом. Словно заново ощущая свое тело.
- Это были три веселых дня, Снейп.
- Кому как.
И мы молчим. Так странно - лежать рядом и молчать. И ничего не делать. Потолок в спальне высок и темен; кто-то пытался, вероятно, изобразить бездонное ночное небо. Мы глубокомысленно изучаем его. Наверное, надо рассказать Снейпу, о чем я думал все это время. О ненависти. Или о чем?
Но сейчас в голове бродит совсем другое: почему так получается? У меня отбирают всё, что мне дорого. Моя дружба с Джеймсом обмусоливалась везде - как образцовое предательство. Я оказался крестным Мальчика-который-выжил, и который не принадлежит даже себе. Обо мне и речи быть не может. Теперь Снейп, вот здесь, со мной и во мне - не зачарованной стрелкой, а самим собой, не телом, но образом, не похотью, но чем-то другим. Привычным и незнакомым. И привычное пугает больше, чем незнакомое, но дело не в этом. Его тоже отберут. Рано или поздно.
Наши мысли совпадают, судя по всему. Потому что он опирается на локоть, наклоняется надо мной и говорит:
- Министерство на площади еще никто не отменял.
- Знаю.
Я скидываю его руку. Так не хочется вставать, но…
- Антиаппарационные барьеры?
- Конечно, Снейп. Они нас закупорили здесь.
Я предполагал, что увижу именно это. Может быть, я даже слышал шум её крыльев. Площадь перед Домом пуста, а над ней белым ослепительным всполохом в солнечных лучах мелькает Хедвиг. Она не может увидеть меня, но почувствовать - почему бы нет, и закладывает лихой вираж перед окном.
Гарри. Кто бы сомневался, что они используют всё. В войне без правил твои правила - ничто.
- Подожди.
Я сбегаю вниз. Белый конвертик в каминной золе - Хедвиг всегда была сообразительной птичкой. Только мне все равно не по себе.
- Спорим, я угадаю, что там написано?
Его пальцы перехватывают конверт.
- Поттер - воплощение благоразумия - пишет тебе: "Сириус, не делай глупостей". Читай.
Я пробегаю глазами письмо и хмыкаю.
- Не угадал.
- Неужели?
- Там написано не "Сириус", там написано "Бродяга". На что мы спорили?
- Выпусти меня.
- Нет.
- Всем будет проще.
- Слушай, не пытайся убедить меня в том, что Распределительная Шляпа ошиблась. Так не бывает. Тебе не к лицу…
- Дурак.
- Нет, я просто помню, что такое Азкабан.
И тут он смеется. Ну, вряд ли это можно нормальным смехом, просто несколько отрывистых и злых "ха", но я и такого раньше не слышал. Я поворачиваюсь, а Снейп быстро захлопывает рот, как будто сказал что-то лишнее, и это лишнее будет использовано против него.

- Знаешь, в чем вся прелесть ситуации? Что теперь бездоказательно всё. Мало ли у вас фамильных побрякушек? Кто поверит, что это был хоркрукс? И он уничтожен?
- Медальон видели Ремус и Гарри. Кто-то из Уизли, Тонкс, если мне не изменяет память.
- И что? - он морщится. - На медальоне было написано: осторожно, Темный Лорд? Нет же.
Я задвигаю мысль о фамильных побрякушках, важную, именно сейчас почему-то важную, подальше.
- Ты просто заразен, Блэк. Что на меня нашло? Я… - Снейп опять трет грудь, - все расчеты, всё благоразумие…
- На что ты рассчитывал?
- Имея на руках эту штучку, можно было бы поторговаться. А я, как мальчишка, как последний кретин… И вот теперь.
Его рот снова захлопывается - как капкан.
- Подожди. Моё слово ничего не значит в этой ситуации?
Снейп окидывает меня критическим взглядом
- Не думаю.
- А если я соглашусь на Легилименцию? Это их устроит? Пусть посмотрят, что здесь происходило.
Он опять роняет "ха".
- Блэк. Как ты себе это представляешь? Они увидят всё. Как ты…мы…
- Я попрошу, чтобы детей и беременных аврорш, если такие обнаружатся, вывели из помещения.
- Настоятельно рекомендую вывести и Поттера. Ну, что ты замолчал? Блэк!
- Отстань.
- Я просто хотел сказать, что это не самая хорошая идея.
- Пусти меня.
- Нет. Три дня ты издевался надо мной. И я имею право на компенсацию.
- Три дня?
- Ты думаешь, мне приятно было …так чувствовать тебя?
- Думаю, что нет.
- Ты прав.
Я дергаю плечом, пытаясь сбросить его руку, но он вцепляется в меня еще сильнее.
- Я тебя ненавижу, Блэк.
Конечно. На него смотреть противно. Лучше закрыть глаза.
- Я тебя ненавижу. Потому что только ты, самовлюбленная гриффиндорская скотина, умудряешься одним фактом своего существования все поставить с ног на голову. Ты… разрушаешь реальность. Быть бы тебе королем химер!
- Тем более. Пусти.
Но он прижимает меня к себе - висок к виску.
- Подыхать три дня, и все три дня думать только о… Трястись над этими воспоминаниями, как последний скряга. Но это же было… правдой?

Я пытаюсь представить его: в нелепом старческом обличье, без магии, отсчитывающим убегающие часы или даже минуты. Или нет - семикурсником в Большом Зале, когда он старательно смотрит мимо меня, и я чувствую, как сведены мышцы его плеч, пока он старается не повернуться. Или нет - на Выпускном Балу, пока я танцую с Мэгги О'Ши, а он подпирает стенку - кто же согласится танцевать со Снейпом? - и разглядывает меня вызывающе и нетерпеливо.
Или…
- Правдой, - соглашаюсь я. - Значит, пришло время сказать правду.
Он трясет головой.
- Не думаю, что у тебя получится.
- Сначала у меня должно получиться вытащить тебя отсюда. А правда никуда не денется. Она - есть, и мы её знаем, этого достаточно. Пойдем.
- Куда?
- Это же дом Блэков. Есть идея.
- Почему меня всегда настораживают твои идеи?
- Привыкнешь. Может быть. Когда-нибудь.
- Маловероятно.
- Значит, будешь мучиться каждый раз.
Мы поднимаемся по лестнице. Дом замер настороженно, даже маман молчит, провожая нас презрительным и торжествующим взглядом.
- Ты хочешь спрятать меня тут?
Чердак набит пыльным хламом, даже угол, который я в свое время расчистил для Клювокрыла, уже завален чем-то; потревоженные портреты бранятся, я не слишком-то вежлив с предками. Но они были запасливы, в этом им не откажешь. Особенно в том, что касается фамильных побрякушек. Не совсем побрякушек, правда.
- Мы ищем…эту штуку…Ну, такую…Как же это называется? Её еще раньше носили женщины…
Я обвожу рукой вокруг груди.
- Проклятье… Как же? О! Корсет!
…Если я когда-нибудь захочу получить его изображение на память, то пусть это будет оторопевший полуодетый Снейп с глупо приоткрытым ртом. Среди блэковского антиквариата.
- Что ты задумал?
- Ну, не переодевать же тебя. Не надейся. Ищи лучше, найдешь - не трогай.
- Почему?
- Узнаешь.

Остается только просить Мерлина, матушкину любимицу Моргану, всех Дев всех озер, рыцарей Круглого стола и их прекрасных дам, что Кричер, мой запасливый домовик, сохранил…
- Это?
Снейп, опершийся на отодвинутую раму, кивает на что-то, белеющее в темном углу.
- Да. Уф, - я выдыхаю, а потом говорю с сожалением, - тебе нужно одеться и собраться. Не забудь палочку. Деньги нужны?
- Блэк, - его пальцы в пыли, у меня, наверное, теперь все лицо в разводах. Но он продолжает гладить меня, не обращая внимания на недовольный шепот портретов.
- Давай будем благоразумными, а? Для разнообразия.
- О, что я слышу.
- Я вчера побывал в Азкабане - там все еще противно. Когда из него сделают гостиницу - так и быть, я соглашусь навестить тебя. Но не сейчас.
Я подталкиваю его.
- Давай быстро.

Я стою на чердаке один. Так проще - не видеть, как он собирается, застегивает рубашку и сюртук - он, кстати, почему-то всегда застегивает пуговицы, начиная снизу, как ребенок. Я помню и это тоже, оказывается. Мерлин, чем забита моя голова?
- Я готов.
- Деньги?
- Есть.
- Точно?
- Блэк…
- Хорошо. Значит, так. Корсет - это порт-ключ. Очень мощный порт-ключ. С одним милым свойством: никогда не знаешь, куда тебя выбросит. Не исключено, что мы окажемся на площади - на радость всему аврорату. Или в кабинете Скримджера. Или…
- Понятно. А я было испугался, что это все так просто. И ты такой правильный - аж оторопь взяла.
- Рискнем, Снейп?
Он пожимает плечами.
- Благоразумие по-блэковски. Заразно. Держи, - он протягивает мне мою палочку.
Мы забиваемся в угол словно любопытные подростки. Он берет меня за руку, как всегда, когда порт-ключом пользуются вдвоем.
Я …не хочу его отпускать. Теперь, когда можно задать столько вопросов - и получить ответ. Когда можно молчать. Когда можно говорить. Когда можно просто трогать - как будто у тебя в запасе вечность.
- Ну, - тихо говорит он, - когда-нибудь…
Меня это даже не удивляет.
- На счет три.
Он кивает, и мы одновременно хватаемся за липкую от вековой пыли ткань.

Узкое шоссе между двумя деревушками, судя по всему маггловскими, пусто. Жара, асфальт чуть не плавится под ногами.
- Ты предусмотрительно не оделся. Хорошо, хоть брюки застегнул, - фыркает Снейп.
И я опять босиком. Да.
Я переминаюсь - камушки покалывают ступни.
- Куда ты теперь?
- Я не хотел бы…
- Прости. Ты прав. Прости. Мало ли что они придумают.
- Ты прости.
Он смотрит на меня оценивающе и словно удивляясь: мы ли это говорим, вообще?
А потом опять протягивает руку. Наверное, у меня скрипят зубы, когда я делаю почти незаметный шажок назад.
- Я думаю, лучше не начинать.
Снейп отстраняется, помедлив только мгновение.
- Хорошо. Если тебя посадят за укрывательство преступника, я постараюсь попасть в соседнюю камеру.
- Нет, в камеру напротив. Я обещаю тебе стриптиз.
- У меня не хватит денег на такое удовольствие.
- Постоянным клиентам - скидка, Снейп. Я милосерден.
- Странные у тебя понятия о милосердии.

Я понимаю, как это глупо выглядит - но мы же никогда не разговаривали с ним …так, и мы цепляемся за реплики, которые протягиваются между нами чуть ли не осязаемыми нитями, чтобы остановить время. Еще на минуту. Еще.
- Всё. Мне пора.
- Снейп, последнее…
- Да! Да, - вдруг быстро, тихо и зло говорит он, - я согласен. Это была магия …, - он пропускает слово, - и мы всю жизнь говорили не о том. Да. Других объяснений нет.
Я проглатываю это. Я запомню то, что он сказал - я же, как выяснилось, помню про него всё.
- О. Ты готов признать мою правоту? Но хотел сказать совсем не то. Если ты вдруг раздумаешь уезжать из Англии. А ты раздумаешь, я уверен. Пришли мне…ну. Не сову. Хотя бы почтового воробья. Или голубя - кто там воркует над юными влюбленными? Есть кое-какие вопросы. Их надо прояснить.
- Ага. А за тобой будут следить.
- Не смеши меня. Я умею прятаться лучше всех в магической Британии. Если ты забыл, никто не смог поймать меня после побега.
- Неужели? - Его бровь ползет вверх. - Это ты кое-что забыл. Я поймал. Так что, только дай мне повод. Блэк…только дай мне повод…
- Не дождешься, - смеюсь я.
- А хотелось бы, - и с этими словами он аппарирует.
Вот так всегда. Хотя неплохо уже то, что мы расстались, не поругавшись.
Я стараюсь не думать о том, что будет. Не сейчас - сейчас прозрачно и понятно. Есть несколько пугающих моментов, но, пожалуйста, можно я подумаю о них, вернувшись домой, а не здесь, пока я стою на теплом асфальте, ветер закидывает в лицо волосы, солнце припекает затылок, и август вокруг звенит от тишины. Мы успели что-то украсть у летящего неизвестно куда времени. Украсть давно и даже сохранить, не имея представления о его ценности. Все началось с воровства. Им и закончилось. Или еще нет?
Хотя, конечно, это такая мелочь в свете всего происходящего.
Только мне все равно весело.
Я некстати вспоминаю слова Скримджера о том, что я могу поступить со Снейпом на свое усмотрение. Вряд ли Министр имел в виду именно это.
Я смеюсь.
И когда на шоссе появляются Кингсли, мальчишки из аврората, колдомедики - я по-прежнему смеюсь.
У них встревоженные и злые лица, я слышу обрывки фраз о наложенном Империо, и о том, что Чары стрелки могут свести с ума, и два слова, Мунго и Азкабан, сливаются в одно, скручивающееся вокруг меня кольцом - азкабанмунгоазкабан, и, значит, Гарри так и не узнает правды в ближайшее время - по крайней мере, от меня.
Я мог бы сказать … Но я смеюсь, разглядывая их. Мне не хочется ничего объяснять, как тогда, во время первого ареста. Только сейчас все по-другому.
Мне хотелось бы…

"… хотелось бы…"
Не стоит думать о будущем. Просто потому что я не в классе, профессор Гелен не вещает о пользе и силе Предсказаний, а Сопливус не пишет мне дурацкие записки.

На главную   Фанфики    Обсудить на форуме

Фики по автору Фики по названию Фики по жанру