Посторонний за спиной

Автор: Mobius

Pairing: Люпин/Снейп, Рон/Драко.

Рейтинг: G

Жанр: romance

Краткое содержание: Вольдеморт наложил на Гарри непростительное проклятье и тот медленно сходит с ума.

Предупреждение: Снейп откинет копыта. Вольдеморт откинет копыта. А Люциус уедет на Гавайи.

Disclaimer: Если бы первоисточник принадлежал мне, я бы эту фигню не писал.

Размещение: Если хотите прибить этот шыт на свои ворота, просто киньте в меня мылом и делайте что хотите.

Никогда раньше никто не видел директора таким дотошным, желающим знать каждую деталь и каждое слово.

- Анджелина Джонсон… Кэти Белл… и Оливер Вуд. Отсутствуют только они. – Гермиона смотрела с вызовом.

- Разумеется. Вся квиддичная команда, - мстительно заметил Снейп. – Чудесно.

В кабинете Дамблдора, в четвертом часу ночи, вытянувшись, как солдаты на плацу, стояли: хмурый Джордан, злая Грейнджер, сонный Лонгботтом, испуганный Финниган, флегматичный Томас, непробиваемые близнецы Уизли, нахальный Рон, и необъяснимо спокойный мистер Гарри Поттер.

- Они не отсутствуют. – Ли Джордан был вежлив, но тверд. - Я могу говорить от их имени.

- Я бы предпочел, чтобы вы говорили от своего. – Дамблдор посмотрел на него поверх очков и Ли прикусил себе язык. Дамблдор добавил:

- Вы здесь для того, чтобы слушать, а не говорить.

Воцарилась тишина.

- Все, кто считает себя непричастными, могут идти, - неожиданно сказал Дамблдор.

Джордан и Симус машинально двинулись было к двери, но увидев, что остальные стоят как вкопанные, мгновенно вернулись на свои места.

В гнетущей тишине прошло еще минуты три. Никто не опускал головы, все смотрели уверенно и твердо.

- Сегодня вы вынесли для себя важный и неоднозначный урок. – Громко сказал Дамблдор. – Запомните эти минуты и обращайтесь к ним каждый раз, когда у вас будут возникать пустые и мелочные сомнения. Вы были не правы, поступая подобным образом. Но не переступив через себя, вы достойны восхищения. Подумайте над этим. Мы еще поговорим позже, будьте готовы.

Взмахом руки Дамблдор дал понять, что аудиенция окончена.

Невилл удивленно топтался на месте:

- А наказание?

Дамблдор не выдержал:

- Ну, если вам требуется…

- Нет, сэр! Мы уже уходим, сэр!! – Гермиона схватила Невилла за отворот пижамы и потащила за собой. – Спасибо, сэр.

- Мистер Поттер и мистер Уизли, останьтесь, - прикрикнул Снейп. Директор кивнул.

Один за другим исчезающие в дверях, приятели подбадривали: «Держитесь, мужики», «да пребудет с вами сила, Люки», «ждем внизу, откупориваем бутылки».

- Поговорим с вами. – Дамблдор сцепил руки на животе.

- Итак. – Снейп сел в кресло и взял блокнот. – Как давно вы присоединились к Упивающимся Смертью?

Если бы у Рона было раздвоение личности и одна его часть - убийца - неожиданно начала действовать, то Снейп наверняка был бы сражен наповал. Но Рон не вытащил револьвер. Он лишь как ураган подлетел к Снейпу, не успел тот и глазом моргнуть.

- Это ложь! – Рон схватил блокнот и швырнул его через комнату.

Снейп стоял рядом с ураганом и чувствовал себя очень глупо. Дамблдор спокойно произнес:

- Подними блокнот, и мы закончим.

- Он истерик. Если он проделает это еще раз, я отведу его в ванную.

- Как вы смеете обвинять нас в подобном?! – на Рона явно что-то нашло. Он кричал, не в силах взять себя в руки. Его сорвало совершенно неожиданно.

- Вы даже представить не можете, как усложнили всем нам жизнь в эту неделю, - вздохнул Дамблдор и посмотрел на Гарри. – Профессор Северус имел в виду исключительно это.

- Поднимите блокнот, - приказал Снейп Рону. Внезапно в его глазах что-то мелькнуло, словно он вспомнил обещание. – И назначаю вам взыскание. Неделю будете чистить котлы после занятий. И займитесь, наконец, этим колодцем в Запретном Лесу.

- Что?! – вспылил Рон. Блокнот снова взмыл в воздух. Снейп подумал, что, говоря «или накажите его слишком сильно», Малфой имел в виду нечто действительно ужасное.

- И почистите камин в гостиной Слизерина. Как следует почистите. Своими собственными руками, никакой магии.

Рон ахнул.

Не обращая внимания на перепалку Рона и Снейпа, Дамблдор тихо разговаривал с Гарри.

Гарри очень настойчиво требовал, Альбус отказывался.

- Разрешите. - Гарри был настолько возбужден, что, когда облокотился на стол директора и наклонился к нему, чтобы сделать несколько замечаний о вероломстве и несправедливости, и его очки сползли на самый кончик носа, он даже не поправил их. – Разрешите мне хотя бы это. Я имею на это право.

Перепалка на заднем плане набирала силу. Снейп ударил Рона по щеке злосчастным блокнотом. Рон не нашел ничего лучшего, чем повысить голос до невероятных высот. Взаимные обвинения лились Амазонкой. Взыскания уже не укладывались в пожизненный срок и Снейп назначал их в счет будущей реинкарнации Рона. Честно говоря, Снейп все-таки страстно желал, чтобы Рональд-чертов-Уизли в следующей жизни оказался котом, которого Профессор с удовольствием побреет налысо. И когти подстрижет. Циркулярной пилой.

- Хорошо, - сдался Дамблдор. – Хорошо.

Гарри выпрямился. Его галстук цветов Гриффиндора сбился, а волосы растрепались. Рука потянулась к очкам, которые едва висели на кончике носа, но вместо того, чтобы поправить их, он их снял.

- Хорошо, - пПовторил он слова директора.

- Но не сейчас и не здесь. Хорошо подумай, прежде чем…

- Я уже подумал! Знаете, сколько я над этим думал?! Всю прошлую неделю. – Гарри спохватился и извинился за то, что перебил.

Вместо ответа, в одной руке директора появился пергамент неприглядного мышиного цвета. В другую ладонь медленно и торжественно опустилось перо такого же серого оттенка.

- Возьми и… - грустно начал было директор, но тут ему на стол шлепнулся ботинок, которым Рон запустил в Снейпа. Эти двое орали друг на друга, презрев все нормы приличия. Снейп прыгал на одной ноге, снимая свою обувь, Рон отчаянно расшнуровывал шнурок на оставшемся ботинке.

Гарри и директор в остолбенении наблюдали эту сцену.

- Упырь! Сэр!

- Недоносок!!

- Инквизитор! Сэр!!

- Недоумок!!

- Вивисектор!!

- Тупица!! И говори «сэр»!!

- Скотина!! СЭР!!

- Возьми. – Директор осторожно протянул пергамент и перо Гарри. Тот как можно бережнее спрятал их во внутренний карман мантии.

- Рон! – воскликнул он после этого. – Немедленно прекрати.

Никакого эффекта.

Дамблдор вздохнул и написал на куске оберточной бумаги:

«Профессор Люпин, будьте так любезны. Вы не спите, я вижу. Поднимитесь ко мне в кабинет. Заранее премного благодарен». И подпись «Альбус».

Бумага сложилась в самолетик и отправилась на поиски профессора Люпина, которому предстояло разбираться с беспорядком в кабинете директора.

Может, Снейп и пытался скрыть свои чаепития с Люпином, но слух о них полз по всей школе. И в профессорской среде Люпин официально считался укротителем тигров.

Скорее всего, ему хотелось пить.

Сквозь сон, он вскинул руку и размашисто повел ей в сторону тумбочки. Стакана не было.

Малфой разлепил глаза.

Он спустил ноги с кровати и протер лицо ладонями. Со сна руки казались сухими и распухшими. В окна хлестал дождь, дребезжали стекла. Издалека грузно прокатились раскаты грома.

Малфой встал и сделал пару шагов, тут же угодив пяткой во что-то мокрое. Он поджал пальцы ног и посмотрел на ковер. Блеснуло стекло и Драко понял, что сшиб стакан, когда спросонья шарил по тумбочке.

Он медленно нагнулся и поднял.

С ненавистью швырнул стакан в стену, но звук битого стекла перекрыло вспышкой молнии, выпростанной из черного неба. Грохот грома подмял под себя Хогвартс, ночь, людей и тучи.

Он вышел в гостиную и огляделся.

Свечи были зажжены. Драко опустился на диван и лениво перевел взгляд на ближайший канделябр.

Свечи были зажжены и это значило, что еще кто-то мучается бессонницей.

Свечи были зажжены и можно было бы сыграть в карты с тем, из-за кого они зажглись.

Малфой огляделся. Странное дело, но он никого так и не увидел. Свечи вспыхивали сами собой и только в том случае, если кто-то спускался в гостиную. Точно так же они гасли, если оставались в одиночестве.

Драко больше не хотелось пить. Он встал и прошелся туда-сюда вдоль стен, обходя столы и стулья, аккуратно и педантично исследуя каждую портьеру.

Черт побери, никого.

В крайнем недоумении, Драко снова сел на диван, но на сей раз его поза не хранила и следа расслабленности.

Война, идет война. Зажженные глубокой ночью свечи могут служить более чем дурным знаком.

- …колодец в Запретном Лесу.

Драко медленно поднялся. Он был уверен, что ему не послышалось.

- …два колодца.

Драко закрыл глаза, весь превращаясь в слух.

Страх? Нет уж. Последний раз Драко боялся, когда на шестнадцатилетние ему ставили Темную Метку. И вот тогда-то вместе с паленой кожей исчезло и чувство страха, оставив после себя болезненное, неуемное, уничтожающее любопытство, возникающее каждый раз, когда взывало прооперированное самосохранение.

И Драко ни о чем не сожалел.

- …ну, пять колодцев. Пять. В Запретном Лесу.

Драко открыл глаза и уверенно направился к камину.

Зайдя в огромный каминный зев, он бесстрашно запустил руку наверх, в трубу. Нащупав чью-то лодыжку, с силой дернул вниз. Кто с грохотом вывалился из трубы.

- От слонов Ганнибала было меньше шума, - тихо сказал Малфой, направляясь к одному из столов, на котором стоял хрустальный кувшин, наполовину заполненный водой.

- Семь колодцев, - отплевываясь и откашливаясь, ответил вымазанный сажей и копотью Рон Уизли. – Я бы почистил ровно семь колодцев в Запретном Лесу. Вместо этого поганого камина.

- Поклянись честью. – Малфой стоял к Рону спиной, словно тот представлял не больше угрозы, чем дохлый таракан.

Малфой стоял к Рону спиной и спокойно пил воду прямо из кувшина.

- А, Мерлин. – Рон махнул рукой, в которой была зажата замусоленная тряпка. – Зачем эта старомодная напыщенная клятва? Ладно. Клянусь честью.

- Поглядите на него. – Малфой покосился на него через плечо. – Он-таки может клясться тем, чего у него никогда и не было. Какой-то фиговый Гриффиндорец.

Рон оттянул грязными пальцами уголки глаз и просюсюкал:

- Китайская подделка.

Малфой зевнул, силясь скрыть улыбку. Чертов Уизли, может заставить улыбнуться даже злейшего врага. Рон опустился на колени и стал собирать свой хитрый трубочистов скарб.

- Профессор Снейп? – внезапно спросил Малфой. – Профессор Снейп был в ярости, я вижу.

- Очень изобретательный сукин сын.

- Ему будет интересно узнать об этом.

- Вроде, - хмыкнул Рон и его движения стали резкими и быстрыми. Ему не терпелось покончить и с этим щепетильным разговором, и со своим присутствием в змеином логове.

- Что он сказал? «Почистите камин» было бы слишком просто для него.

- Вообще-то он просил передать, что вы простофиля, мистер Малфой. Но, поскольку я думаю, что было бы тактичнее не упоминать об этом, я молчу.

- Ты плохо почистил, я уверен, - спокойно сказал Малфой, скрещивая руки на груди.

- В другой раз.

- «В другой раз» я соберу всех Слизеринцев и мы устроим праздничный ужин, пока ты будешь ковыряться в дерьме.

- Я стану великим мучеником. С меня сделают триптих для парадной залы. Знаешь, я теперь герой похлеще Гарри. Утром меня будут встречать цветами и хвалебными песнями. А если случайно я сегодня геройски погибну, бравые сыны Гриффиндора раздербанят на поганую мишуру весь ваш поганый Слизерин, поганый мистер Малфой.

- Интересно. Проголодался?

- Пять сортов сыра, жареные каштаны и миндальные пирожные. – Рон достал носовой платок из кармана школьных брюк и попытался протереть лицо. – И немедленно.

- Брехун. – Малфой скривился. – Язык без костей.

- Всегда пожалуйста.

Внезапно над Роном, который старательно и безрезультатно тер лицо платком, образовалось грозовое облако, которое громыхнуло и разразилось ливнем. Выразительно крутя меж пальцев волшебную палочку, Драко гаденько лыбился.

Рон от неожиданности всплеснул руками, поскользнулся и грохнулся на пол, опрокидывая подсвечники.

Малфой что-то весело кричал, Рон яростно вопил в ответ, но раскаты грома и сухой треск молний, как внутри помещения, так и снаружи, заглушали всякие прочие звуки. Рон первым отчаялся донести свои чувства словами. Закатав рукава рубашки, он поднялся на ноги и бросился на Драко. Малфой поспешно взмахнул палочкой.

Какая знатная это была драка. Самая короткая схватка в истории Слизеринской гостиной. Самая короткая и бесчестная – а потому достойная восхищения самого Салазара.

Рон, которого заклятьем отшвырнуло на злосчастный камин, со стоном попытался подняться, держась за рассеченный лоб. Он взмахнул рукой, словно пытаясь за что-то ухватиться, но опять повалился на спину.

Несколько кирпичей в каминной кладке раскрошились от удара страшной силы, но Драко не заметил этого.

- Вставай, Уизли. Хорош придуриваться.

Малфой еще раз взмахнул палочкой и туча над Роном лопнула, напоследок пролившись ведром воды.

- Нет. Это все-таки не подделка. – Драко потер подбородок. – Притащиться ночью в гостиную Слизерина и даже волшебной палочки с собой не взять. Это не подделка. Это самый настоящий тупой Гриффиндорец.

- Я боялся, что не устою перед искушением. Перебить вас всех спящих. – Рон все еще безуспешно пытался встать.

Малфой не без беспокойства отметил, что движения Уизли беспорядочны, а речь сбивчива, как у пьяного.

Беспокойство Драко, к его собственному великому удивлению, было связано не только с возможным наказанием за членовредительство.

- Ты чего? – спросил Малфой. – Уизли, ты чего?

Рон ничего не ответил, упершись одной рукой в пол и слегка раскачиваясь из стороны в сторону.

Драко приблизился и грубо схватил его за подбородок.

- Черт. – Сплюнул он, вглядываясь в лицо Рона. Левый глаз последнего был залит кровью. Рана на лбу казалась неглубокой и не вызвала у Драко опасений. Скорее всего, Уизли слишком сильно ударился головой. Правый глаз застыл, черная дырка зрачка расширилась и замерла. Малфой несколько раз щелкнул пальцами прямо перед лицом Рона, тот дернулся и попытался отмахнуться. Драко заметил, что Уизли среагировал на звук – глаз тупо вдавлен в одну точку и не двигается.

- Вставай. – Потребовал Драко, резко и сильно потянув Уизли вверх. Малфой надеялся, что в его голосе не слышно тревоги.

Уизли беспомощно взмахнул руками, завалился на бок, невнятно и растерянно сказал:

- Отвали.

- Вставай, пошли в больничное крыло.

- Кружится.

- Конечно, дубина. – Малфой закинул одну руку Уизли себе на плечо и осторожно помог тому встать. – Так башкой долбанулся. Надеюсь, мозгов у тебя необходимый минимум и не больше. Надеюсь, мозгов у тебя слишком мало, чтобы пострадало что-то, кроме черепа. Подумать только, мне могут надрать задницу из-за такого ничтожества.

- Тошнит.

- И меня от тебя тоже. Или ты о… Черт!!

Рон сам не понимал, что с ним происходит. Ему казалось, что он сел на метлу, которую носит по кругу. Из-за чудовищного головокружения он почти не обращал внимания на боль. Его ноги заплетались и он недоумевал, почему. Кроме свистопляски стен, он не замечал ничего необычного. Сам себе он чудился в здравом уме и трезвой памяти.

- Тошнит от твоего трепа, - с великим трудом произнес Рон. – Отвали… мне… нужно… Запретный Лес… колодцы… пауки семь колодцев…

Драко молча тащил его вон из Слизеринских комнат.

- Ты кто такой? – внезапно громко и четко спросил Рон. Драко выругался и попытался ускорить шаг.

Холод коридоров благотворно подействовал на Уизли. Казалось, он понемногу приходил в себя. Кровь, смешанная с сукровицей, медленно склеивалась в сухую корку и стягивала кожу на лице.

- Стой, - тихо и твердо потребовал Рон. – Стой.

Малфой лишь потянул его за собой еще сильнее, и не думая сбавлять шаг.

Но остановиться все же пришлось, когда ноги Рона начали волочиться по полу.

- Кто бы мог подумать. – Драко с яростью хлестнул Рона по щеке. – Кто бы мог подумать, что ты такая размазня.

Неожиданно Рон подмигнул Драко правым глазом и сказал:

- Кто бы мог подумать. Кто бы мог подумать, что бы такая наседка. Квохчешь… и квохчешь… и бла…бла-бла…

Малфой снова выругался. Он уложил Рона на ледяной каменный пол и огляделся.

- Если ты сдохнешь, меня точно отчислят.

Рон тяжело засипел, словно кто-то перетянул его горло проволокой. Малфой склонился над ним и несколько раз треснул по лицу рукой. Рон захрипел тяжелее.

Малфой обхватил его за голову и потянул на себя, заставляя сесть.

- Дыши, дыши, дыши, скотина такая… - Драко снова огляделся и закричал. – Эльфы! Эльфы!! Кто-нибудь!!

Внезапно Рон прекратил задыхаться и тихо рассмеялся. Малфой пихнул его кулаком в бок и, не выдержав, тоже рассмеялся.

- Шутник чертов, - смеялся Малфой. Странное и непривычное чувство беспричинного счастливого веселья охватило его. Рон опять сделал вид, что задыхается, но наученный Драко дернул его за мокрые волосы и Рон сбился, закашлялся, засмеялся.

Малфой снова уложил Рона на спину. Тот затих.

Руки коченели, Рон чувствовал это и собирался сказать, но что-то внутри него было спокойно и тихо, как лед на черном озере. Это что-то, черное, тихое и спокойное отняло волю, принося покой и усталость.

- Эй… Эй, и не думай даже!! - Малфой тряс его за плечи.

Драко несколько раз вставал и порывался убежать, но вместо этого садился снова и кричал «Кто-нибудь!! Сюда».

- Дыши. Дыши. Дыши. Ты опять шутишь, недоносок? Дыши. Дыши. Ты меня слышишь? Сученок. Дыши. Дыши.

Рон протяжно и сипло вздохнул.

Что-то коснулось его губ.

Драко вдыхал в его рот словами «Дыши, урод. Дыши, ублюдок».

Рон слышал, но страшная лень мешала даже моргать. Он лежал и не двигался. Боль, холод и чужие руки на щеках ощущались очень остро, но как-то беспорядочно. Не имели значения.

Чужой рот, согревающий его, сейчас потерял, никогда не имел, никогда не будет иметь значения.

Рон вскинул руку и шлепнул ей по шее Малфоя. Тот вздрогнул. Пальцы Уизли были слишком холодными.

Драко прекрасно понимал, что делает, когда преодолел этот последний ничтожный миллиметр.

Он прекрасно понимал, что делает. Понимал, что ему необходимо это сделать.
Он не понимал, зачем. Зачем, какого черта.

Но это тоже не имело значения.
«На кой черт всему обязательна причина».

Ему нравилась холодная кожа, приоткрытый рот, хриплое дыхание, чужая рука на шее.
И ему нравилось что-то, проведшее черту до и после этого поцелуя. Ему нравилось целовать этого грязного сукиного сына.

- Мистер Малфой!

Драко посмотрел в сторону крика. К нему бегом приближался декан его факультета и мадам Помфри.

Значит, эльфы все-таки услышали крики о помощи.

- Мистер Малфой, что произошло?! – Снейп стоял над Уизли, который окончательно потерял сознание. Мадам Помфри опустилась на колени: «Отойдите, мистер Малфой».

- Он чистил камин, - спокойно ответил Драко, пытаясь в темноте разглядеть глаза Профессора Снейпа. – И упал.

Драко говорил еще что-то, но снова прокатился гром, и Снейп лишь кивнул в ответ.

Профессор нагнулся, чтобы поднять Уизли на руки. Затем стремительным шагом растворился в черной глотке коридора. Мадам Помфри бросилась следом.

Малфой провел пальцами по губам.

Сплюнул.

- Вы знаете, - тихо сказала мадам Помфри.

Снейп молчал, помогая ей укладывать Уизли.
Снейп молчал, расстегивая на Уизли рубашку.
Снейп молчал, небрежно вешая рубашку Уизли на спинку стула.

- Вы знаете.

- Продолжайте.

- Если вы не накажете тех, кто в ответе за случившееся, у меня возникнут сомнения в вашей компетенции.

- Он ударился о камин.

- Он очень старался это сделать.

Снейп аккуратно устроил голову Рона на подушке. Свежая повязка скрывала царапину, не больше. Мадам Помфри излечила рану очень быстро, почти мгновенно. Но серьезное сотрясение мозга требовало более тщательного лечения. Рон по-прежнему был без сознания.

- Очень талантливый молодой человек. – Снейп посмотрел женщине прямо в переносицу.

- Как пожелаете. – Помфри следила за Снейпом, сложив руки на переднике.

- Это недоразумение.

- Я надеюсь, вы понимаете, что вы делаете?

- Он ударился о камин. Вы слышали.

- Как пожелаете.

- Я накажу камин. Сниму с него пять баллов. Камин имел несчастье находиться в том месте, куда свалился мистер Уизли. Весьма опрометчиво со стороны камина.

- Северус. – Помфри покачала головой. – С вами невозможно и непрактично разговаривать.

«Северус» промолчал, щупая лоб Уизли, и это было более, чем красноречиво.

Кто-то тяжело опустил руку на плечо Снейпа. От неожиданности Профессор Зельеделия вздрогнул.

- Мой желудок решил, что, поскольку он, видимо, мне никогда больше не понадобится, имеет право свернуться в комок и посмотреть, как я на это отреагирую, - сказал Ремус Люпин, склоняясь над Роном и качая головой.

- Что ты… - Снейп осекся и покосился на мадам Помфри. – Что вы здесь делаете?

Вместо ответа Люпин выпрямился. Снейп посмотрел на соседнюю больничную койку.

На ней лежал Гарри, спящий или без сознания.

Снейп вопросительно вскинул подбородок.

- Не спрашивайте меня. – Люпин закашлялся в кулак. – Завтра его отправят в лечебницу.

- Вы предлагали мне перекусить.

- Да, было дело.

- Люпин, ты собрался уезжать?

Лицо Ремуса удивленно вытянулось. На миг ему показалось, что Снейп знает о нем все. Это неприятное чувство беззащитности длилось доли секунд и прошло, оставив после себя мутный осадок.

- Да.

Снейп снова положил ладонь на лоб Рона и при этом выглядел так, словно рыжие волосы – единственное, что интересует его в этой жизни. Он пишет диссертацию на тему рыжих волос. Любые другие предметы в комнате кажутся ему несущественными.

- Это… - Снейп замялся, подыскивая слово. – Это непрофессионально.

- Это нормально. Это нормальные человеческие чувства. – Из уст оборотня слова про человечность казались сарказмом.

- У него много друзей. – Снейп машинально приподнял веко Рона, вглядываясь в дыру зрачка. – Мистер Поттер не останется в одиночестве.

Люпин только в этот момент заметил, что Мадам Помфри куда-то исчезла. Деликатность этой женщины не поддавалась измерению.

- Я буду навещать его время от времени. Часто, если удастся снять квартиру поблизости от больницы.

- Это ему не поможет. – Снейп не язвил. Он словно размышлял вслух и потому Люпин не обиделся. – Поттер будет в безопасности. Там. Здесь же на счету каждая пара рук.

- Ты просишь меня остаться.

- Я высоко ценю твои профессиональные качества. – Это прозвучало как само собой разумеющееся.

- О. – Сказал Люпин. Он был шокирован подобным признанием.

Молчание затянулось и перешло в ту стадию, когда любые слова прозвучат нарушением приличия.

Положив руку на шею Рона, Северус Снейп считал пульс и собственные унылые мысли. Внезапно он улыбнулся, вспомнив, как этот Гриффиндорский студент заставил его прыгать на одной ноге по кабинету директора.

- Ва… - начал было Снейп, но осекся, как будто ему заткнули рот. Люпин посмотрел на него с улыбкой, но тут же замер. Улыбка медленно сползла с лица, холод разлился от позвоночника по ребрам.

- Убери. Свои. Грязные. Руки. От. Него.

Поттер.

Гарри Поттер стоял за спиной Снейпа, что-то направив ему под ребра. Ремусу показалось, что это волшебная палочка. Но, черт побери, это были ножницы. Длинные ножницы с тяжелыми оловянными ручками, мадам Помфри резала ими полотно.

Снейп медленно отвел руку от шеи Рона и поднял ее, демонстрируя раскрытую ладонь и растопыренные пальцы.

- Убрал, - ровно сказал он.

- Что. Ты. С ним… сделал, дерьмовый ублюдок…

Люпин сделал движение навстречу, но Гарри стремительно посмотрел на него и выразительно двинул рукой в спину Снейпу. Тот оскалился, как собака и едва не зашипел. Нет, не ранен. Чудовищно раздражен.

- Это сделал не он, - сказал Люпин со всей возможной убедительностью в голосе. Гарри смотрел ему в лицо, не моргая.

Внезапно Люпин увидел, что за спиной Гарри стоит кто-то посторонний, крепко сжимая его руку с ножницами, закрывая его глаза ладонью. Черная дыра в воздухе комнаты, вместо головы размазанное пустое крошево.

Судорожно вздохнув, Люпин моргнул. Видение исчезло.

- Заткнись.

- Сириус, - мягко позвал Люпин.

- Заткнись, - еще тише, с угрозой приказал Гарри. Он был спокоен и хладнокровен. – Ты следующий.

Снейп медленно и осторожно начал поворачиваться. Ножницы еще сильнее уперлись ему в хребет, пропарывая ткань мантии и предупредительно надрезая кожу.

- Убийца. – Гарри чуть повысил голос. – Прощай.

Люпин закричал «Гарри!» и бросился вперед, Снейп невероятно гибко извернулся и упал на бок, тут же вскакивая на ноги.

Гарри сориентировался слишком быстро, нечеловечески стремительно. Он приставил ножницы к своему горлу. Снейп метнулся, грубо и жестоко выворачивая его запястья. Ножницы звонко ударились о плиты пола.

Вся сцена не заняла более двух секунд.

Потревоженная шумом, вбежала мадам Помфри. Она замерла в дверях, прикрывая рот обеими руками.

- Гарри… Чего дуришь… - хрипло и слабо, еще не совсем придя в себя, окликнул Рон со своей кровати. Приоткрытые глаза мутно и пьяно глядели окрест.

Снейп притянул к себе Гарри и сжал его плечи с такой силой, что еще чуть-чуть и Гарри получил бы перелом ключицы. Люпин рывком, вплотную приблизился к ним.

- Живой. – Гарри сказал это настолько не своим голосом, что Люпин и Снейп вздрогнули и переглянулись.

- Иди сюда, - позвал Рон, зевая. Казалось, он ничего не заметил. Сев и подобрав под себя ноги, он похлопал рукой по одеялу. – Иди сюда. Садись.

Снейп насильно подвел Гарри к кровати Рона. И начал говорить.

С первыми же его словами и Люпину, и Помфри, и Рону стало очевидным, почему этого человека слушает Дамблдор, уважает Вольдеморт и боятся Упивающиеся. Северус Снейп не говорил ничего необыкновенного, но тон его голоса, сила и злость его слов, энергия его речи заставили замереть стрелки на часах. Гарри медленно приходил в себя. Рон, не понимавший, что происходит, застыл и словно стал меньше ростом.

Снейп не утешал, он злился. Он укорял, ругал и бранился.

И это действительно было лучшим, что можно было сделать.

- Сегодня утром Профессор МакГонагалл взяла такси до аэропорта "Ла Гардиа". Ее перехватили, когда она садилась на девятичасовой самолет в Детройт, - сказал Гарри, голос его звучал тихо и безысходно.

Он обнял Снейпа, опустил голову.

Люпин стоял рядом и гладил Гарри по спине; страх уходил, оставляя в воздухе тяжелый запах жженой травы.

- И почему же Профессор МакГонагалл отправилась в Мичиган? – поинтересовался Снейп, отстраняя от себя Гарри, но продолжая поддерживать его за плечи.

- Сэр, вы знаете, что я не сумасшедший.

- Я не подыгрываю тебе, - жестко отрезал Снейп. - Я сочувствую.

Он попытался отойти от Гарри, но тот не дал ему двинуться с места, крепко ухватившись за пояс его робы.

Поколебавшись мгновение, Снейп снова обнял его.

- Все будет… - негромко начал было он.

- Вы лжете, - яростно перебил его Гарри, вкладывая в объятье всю силу своего отчаяния, всю ненависть и безысходность.

- Знаете, что, - Снейп поднял ладонь, - когда-нибудь, сэр, вы попадете не на тот поезд, поскольку попытаетесь сесть в свой до того, как он пришел. Как вы можете знать, лгу я или нет, когда понятия не имеете, что я хочу сказать.

- Да, но…

- Здесь все "но" говорю я.

Гарри кивнул и сел на кровать. Повисло молчание.

Он ничего не собирался объяснять или спрашивать. Ему хотелось именно тишины. Рон подвинулся и Гарри забрался рядом с ним под одеяло, зарыл лицо кулаками.

Мадам Помфри дрожащей рукой подобрала с пола ножницы, села на ближайший стул. В этом жесте было столько усталости, что это казалось невыносимым. Рон гладил Гарри по голове, неласково и сильно. Драл волосы, царапал кожу, смотрел на его ухо и не думал ни о чем.

Гарри дернулся, ударил его. Тут же схватил и крепко сжал его руку обеими ладонями. Рон склонил голову и тяжело вздохнул.

Беззвучно плакал.

Люпин и Снейп долго стояли, не двигаясь, наблюдая эту сцену.

- Мне надо идти. – Сквозь тишину раздался голос Снейпа. Голос человека, сжигающего за собой мосты.

Люпин догнал его уже в коридоре.

- Северус, стой.

- Люпин, я дам вам некоторые указания и…

- Северус, подожди.

- …будьте добры донести их до сведения Дамблдора.

- Северус. Не руби с плеча. Альбус справится.

Вот тут Снейп остановился и посмотрел Люпину прямо в лицо.

- Альбус справится. Не делай из себя великомученика, - спокойно повторил Ремус. Он надеялся уязвить и унизить, заставить одуматься. Он никогда не видел Снейпа таким и это пугало его.

- Не путай Дамблдора с богом, - вздохнул Снейп.

- Ты веришь в бога? – внезапно перебил Люпин.

- Нет, - отрезал Снейп. – Нет. И Он прекрасно знает об этом.

- Два часа ночи. – Люпин повернулся спиной к Снейпу и пошел вперед, не оглядываясь. – Не слишком рано для завтрака, как считаешь?

Постояв несколько секунд, Снейп двинулся следом.

Если бы вы увидели его в то время, когда он взял зонт и направился в Хогсмид, чтобы поймать кеб, вы бы могли подумать, что он отправился совершать убийство.

Таксист был философом.

- В наши дни не часто встречаются такие счастливые лица, как у вас, - сказал он.

- Я еду жениться, - ответил пассажир.

- И где счастливая невеста?

- Малфой Менор.

Не хотелось аппарировать. Нет, он не стал бы делать этого сегодня.

30 октября.

Завтра состоится грандиозное нападение Темного Лорда, вторая волна, которая заставит Хогвартс захлебнуться в крови и отчаянии.

Великий Гарри Поттер на сей раз не станет возглавлять ряды сопротивления. Великий Гарри Поттер лежит в больничной палате, привязанный к кровати и тупо смотрит в окно.

Несколько дней назад выпал первый снег.

Тут же растаял, но хрустящий и свежий, выстиранный воздух уже перестал быть осенним.

Нет, сегодня не время перемещаться сквозь время и пространство.

Будь его воля, Снейп бы прошел все расстояние до поместья пешком, слушая дробь дождевых капель о натянутые перепонки черного зонта.

Сегодняшний день нужно, обязательно, необходимо запомнить надолго. На всю оставшуюся жизнь. Видит бог, наверняка это будет просто.

Его впустили без разговоров. Дворецкий коротко кивнул и проводил его в кабинет хозяина.

Люциус сидел в своем любимом кресле, обитом черной кожей.

Он читал три книги одновременно.

Снейпа это раздражало, потому что выглядело нарочито. На сей раз это были: "Неожиданный гость" Ла Фаржа, "С любовью из Лондона" Гилберта Габриэля и "Обзор символической логики" С. И. Льюиса.

- Доброе утро, – предложил Снейп, без приглашения усаживаясь напротив Малфоя. Тот перевернул страницу одной из книг и хмыкнул. Он никогда не признается в том, что утро терпимо, уж не говоря о том, чтобы назвать его добрым. Утро будет омерзительным до тех пор, пока он не выпьет свою вторую чашку кофе и полностью не оденется.

- Я пришел…

- Я знаю, зачем ты пришел.

- Не смей меня перебивать. – Снейп сказал это таким страшным голосом, что Люциус невольно откинулся в кресле. – Мне нужна вера в человека. Дай мне четверть часа.

Очевидно, манера прерывать собеседника в семье Малфой в большей степени принадлежала жене. Муж не только не перебивал снова, но даже не поддерживал разговор.

Снейп попробовал еще раз:

- Это тебя устроит?

- Полагаю, что посылать тебя к черту бесполезно. – Люциус поднялся. – Я знал.

Люциус обошел стол, стоявший между ним и гостем. Встав напротив Снейпа, он протянул руку и Снейп пожал ее. Малфой дернул Снейпа вверх изо всей силы. Слегка покачнувшись, тот выпрямился перед Люциусом.

- Я знал. Я ждал. У тебя ушло достаточно времени на то, чтобы решиться. Здесь ты ничего не найдешь. Я храню это в кладовой… естественно. Где этому и место. При всех своих талантах у тебя все-таки есть один существенный недостаток. – Люциус сделал паузу, но Снейп не перебивал его. – Ты хороший человек. Это недопустимо.

Снейп направился к двери. Люциус крикнул ему вслед:

- Ты мне нравишься. Всегда нравился. Мы могли бы быть друзьями.

- Да. – Рассеянно кивнул Снейп, закрывая за собой дверь. – Разумеется.

Когда он спускался по лестнице, дворецкий окликнул его: «Вы остаетесь на обед, сэр?» - «Да. Думаю, да». – «Будут особые пожелания?» – «Да. Двойной апельсиновый сок, лепешки с жареной ветчиной, кофе, французские гренки, порцию овсянки и еще одну чашку кофе.»

Выдержка дворецкого варилась годами и выковывалась в экстремальных условиях. Но он не смог скрыть удивления – этот гость не раз бывал в доме хозяина, но никогда не соглашался даже выпить чаю.

Спустившись на первый этаж, Снейп попросил горничную проводить его в кладовые помещения.

На поиски у него ушло ровно двенадцать минут.

Он стоял посреди захламленного чулана и держал в руках кусок мятой бумаги с детским рисунком. Мама, папа, дом с трубой, трава и солнце. Мальчик в очках, со шрамом на лбу.

Все-таки есть в мире равновесие, подумал Снейп.

Чем сложнее заклятье, тем проще его слабое место. У всех непростительных проклятий есть стоп-кран. У всех, без исключения. Проблема обычно заключается в хитрости творящего проклятье, который прячет отступные.

- Здравствуйте, мистер Поттер. – Снейп в последний раз взглянул на мальчика на рисунке. – Ну, что ж. Удачи вам. Чтоб вы провалились, черт бы вас побрал.

Вера в человека, - ибо именно такое название имела ахиллесова пята проклятья Темного Лорда, - горела и скукоживалась над огнем, поднимающимся с конца волшебной палочки.

Когда пепел опустился на пол, Снейп некоторое время смотрел себе под ноги.

- Северус Снейп. – Такими словами встретил его Вольдеморт, когда Снейп вышел из кладовой. – Отличная погода сегодня.

Снейп с достоинством кивнул. Люциус стоял поодаль и пристально смотрел на него.

- Малфой, - совершенно внезапно окликнул его Темный Лорд. - Vitello Tonnato.

- Будет сделано.

- Снейп, вы голодны? – Вольдеморт развернулся и направился в столовую следом за Люциусом.

Пока Снейп и Люциус рассаживались за обеденным столом, Вольдеморт устроился в кресле так, чтобы следить за обоими, не перенапрягая при этом шеи.

Долго готовилась еда, все сидели молча.

Когда принесли блюда, Снейп чувствовал себя вымотанным, избитым и растоптанным.

- А теперь я с удовольствием послушаю тебя, Люциус Малфой. – Вольдеморт не собирался прикасаться к еде. Словно в насмешку, Северус немедленно начал есть. Люциус хмыкнул. Он вынул сигару изо рта и с подозрением посмотрел на ее обкусанный край, как будто ожидал увидеть там пляшущего клопа. Затем, прищурившись, посмотрел на Снейпа.

- За эти две недели ты трудился, не покладая рук. – Просто сказал Вольдеморт, словно речь шла о подготовке к детскому утреннику. – Есть в тишине очень утомительно.

Если Люциус начинал какой-нибудь хитрый маневр и просто скармливал Вольдеморту какие-то крохи, чтобы взамен получить большую буханку, Снейп готов был аплодировать. Если же Люциус на самом деле открывает сумку и хочет все из нее вывалить на стол, давая возможность Вольдеморту распоряжаться всем по своему усмотрению, - это совсем другое дело.

В этом случае Люциус играет честно, а это может означать только, что он сыт по горло и действительно собирается плюнуть на все и удалиться сочинять стихи или рисовать лошадей.

Итак, он открыл сумку и вывалил ее содержимое. Он дал Вольдеморту все, что у него было. Пока он это делал, Снейп сжал челюсти, чтобы не сделать нескольких язвительных замечаний. Иногда он критиковал Малфоя в присутствии посторонних, но никогда при Темном Лорде. И уж не в тех случаях, когда его обуревали эмоции. Люциус знал и невероятно ценил это качество Снейпа. И жалел, что ему так и не представилось случая сказать Снейпу об этом.

Снейпу все казалось ненастоящим. Бутафорским.

Спасение Мальчика-Который.

Разве так это должно было произойти? Черт побери, ни схватки, ни огнедышащего дракона, ни фанфар и армий противника. Все обыденно, просто и страшно.

Люциус, с его странным неуместным пристальным взглядом, Вольдеморт перед тарелкой с остывшей телятиной. Это какой-то чертов фарс.

Закрыв глаза, Снейп отпил воды из бокала.

- Проклятье спадет не сразу. – Слова Вольдеморта заставили Снейпа вздрогнуть от неожиданности.

- Я так и думал.

- Неделя, две. Обмороки, беспамятство, нелогичные поступки. Боль. Много боли. Все это будет выглядеть даже страшнее, чем ранее. Снейп, я хотел убить Дамблдора, это верно. И здоровья Поттеру я тоже не желаю. Ты хорошо сыграл, но бесполезно. Министерство под нашим незримым контролем. Совет Управляющих владеет Хогвартсом. Никакой открытой войны не будет.

Снейп молчал.

- Я решил это в тот момент, когда понял, что ты сделал выбор. Не льсти себе. Не из-за тебя я поменял свои планы. Даже в самом гнилом человеке есть семя добра и порядочности. Зачем мне армии, где большинство солдат рано или поздно обнаруживают в себе свет. Весь волшебный мир можно искромсать и перекроить исподтишка. Пусть у меня на это уйдут годы. Я намерен жить долго. Но мне очень жаль, непростительно жаль, что придется потерять – именно тебя. Вот это пусть польстит тебе.

Может быть, это был один из самых искренних монологов Темного Лорда, при которых когда-либо присутствовал Снейп. Но все красноречие Вольдеморта пропало втуне – Снейп не слушал его.

Не слышал.

Вольдеморт, усмехнувшись, посмотрел на Люциуса. Тот заметил:

- Неужели Дамблдор припугнул его, что отнимет лицензию, или чем-то еще в этом духе?

- Нет, - настойчиво сказал Темный Лорд. - Этот случай действительно сложен и ты знаешь об этом. Наш Профессор слишком противоречивый человек.

Тут Снейп отставил бокал, промокнул губы салфеткой и ответил:

- Теперь я перестаю притворяться гостем и перехожу к непосредственной роли жертвы.

- У меня нет ни намерения, ни желания потрошить тебя, - покачал головой Вольдеморт.

- Именно так и говорит хирург, делая первый разрез. Давайте покончим с этим делом.

Люциус бросил свою изжеванную сигару, достал новую и, не глядя, сунул ее в рот.

- Северус, ты чертовски неприятная личность! – вроде бы свирепо огрызнулся он.

На самом деле он не только не был свирепым, но явно подлизывался. Обычно он называл его Снейп. Он говорил "Северус", только когда хотел создать впечатление, будто является членом семьи. Что, разумеется, совершенно неверно.

- Это утро не произвело на меня большого впечатления. Оно практически не произвело никакого впечатления, - негромко, констатируя, произнес Снейп.

- На меня тоже, - согласился Вольдеморт. – Что скажешь, Люциус?

Малфой молчал, но это было очень многозначительное молчание. Темный Лорд понял.

- Говори. Ты хорошо работаешь и верно служишь. Ты заслужил услугу. Предполагается, что ты заслужил подачку с моей стороны.

Все вышесказанное было произнесено очень жестко и холодно. Люциус нахмурился и сказал, словно через силу:

- Я мог бы стать поручителем.

- Поручителем, – кивнул Вольдеморт.

- Поручителем. Да.

- За него? – Вольдеморт выбросил руку в направлении Снейпа и тут же снова опустил ее на колено.

- За него. Да. – Люциус поймал себя на мысли, что старательно избегает взгляда Снейпа.

- Я не собираюсь тратить деньги, пока не пойму, что хочу купить, - мрачно проговорил Вольдеморт. - Даже если это чужие деньги. Выйди, Малфой. Мы поговорим с Профессором наедине.

Без единого слова возражения, Люциус подчинился.

Когда за ним закрылась дверь, Вольдеморт еще некоторое время хранил молчание.

- Ты видел. – Наконец, сказал он. – Малфой настроен серьезно. Зачем ты ему нужен?

- Он сам не знает. – Пожал плечами Снейп. Эта моральная пытка медленно убивала его. Он чувствовал приливы горячей благодарности к Малфою и это повергало его в ненависть к самому себе.

- Зачем ты ему нужен? – Темный лорд не обратил никакого внимания на реплику Снейпа. – Нужен настолько, что он ни во что не ставит риск.

Снейп думал, что достаточно устал от жизни. Но сейчас он любил, желал, восхвалял бы Люциуса, если бы тому удалось сохранить жизнь столь неудачно противоречивого Профессора Зельеделия.

- Он очень высокомерный человек. Ему тяжело, конечно. – Вольдеморт сухо рассмеялся. – И он считает тебя достойным. Он не хочет тебя потерять. Остаться одному – это тяжело, верно.

- Закончим со всем этим, - спокойно и устало отозвался Снейп. – Закончим.

- Как тебе Люциус? – Вольдеморт растянул губы в улыбке.

- В некоторой степени я уважаю этого человека, но мои чувства к нему являются моим личным делом и никого больше не касаются.

Темный Лорд смотрел в лицо Снейпу и понимал, что тот решил все в момент, когда переступил порог поместья Малфоя. Не было ни предварительных мучительных раздумий, ни сожаления после.

Вольдеморт смотрел в лицо человека напротив.

Решено.

- Люциус будет присматривать за тобой. Ты непредсказуем. Ты передумаешь.

Вместо ответа Снейп провел языком по верхней губе, затем по нижней и потом прикусил кончик языка.

- Говори. – Вольдеморт начинал раздражаться.

Снейп отпустил язык:

- Мне это напомнило, - сказал он, - одно из знаменитых замечаний Фердинанда Боуэна, сделанное им в тюрьме Синг-Синг, когда его попросили подойти к приготовленному электрическому стулу и сесть.

- Что он сказал? - сварливо осведомился Темный Лорд.

- "Эта идея для меня невыносима".

- Я не собираюсь спорить с Уизли. Можно продолжать? – Малфой угрюмо глядел поверх рыжей головы.

- Замолчи, Рон. Или мы просидим тут всю ночь, - приказала Гермиона.

- А что делать с медицинским персоналом? – спросил Фред.

- Я пройду сквозь санитаров, словно ветер сквозь Уолл-Стрит, - пожал плечами Малфой.

- Самоуверенное заявление, - сказал Джордж.

Никто не шутил. Никому не хотелось.

Все началось с того, что кто-то пустил слух о нападении Вольдеморта, которое случится аккурат в Ночь Всех Святых.

30 октября сняли все занятия, ученики были предоставлены сами себе. Праздный ум рождал предположения, одно чудовищнее другого.

Вечером, в десятом часу, на плечо Рона легла тяжелая ладонь и кто-то сказал ему прямо в ухо:

- Что мы делаем, когда у нас нет ключей?

- Не знаю, Малфой. – Рон не обернулся.

- Мы их создаем. Начнем с одного, в порядке эксперимента. Закрой эту проклятую книгу, поверни кресло в мою сторону и послушай меня.

Рон так и сделал.

И в полночь он позвал Гермиону со своими братьями на Астрономическую башню. Когда все собрались, вперед выступил Малфой и начал говорить.

Мой отец знает очень многое и иногда очень многое узнаю и я, говорил Малфой.
Мой отец знает очень многое, но я делаю другие выводы, говорил Малфой.

- Я могу помочь вам, - говорил Малфой.

- С какой стати? – усмехнулся Фред. Джордж нахмурился, Гермиона посмотрела на Рона: «Чтоб ты провалился, кого ты привел?». И тому истово хотелось провалиться.

- Есть вещь, которая мне нужна, - ответил Драко. – Я верю, что, помогая вам, я смогу эту вещь получить.

Уверенность и яростное желание в голосе Малфоя сбили с толку абсолютно всех.

- Наследство? – предположил Джордж.

- Славу? – прикинула Гермиона.

- Насильственную смерть? – выдвинул Фред.

Драко прикрыл глаза, скрестил руки на груди, промолчал.

- И мы должны доверять тебе. – Рон сказал это таким голосом, что всем стало очевидно, какой глупостью будет довериться Малфою.

- Нет, - обезоруживающе просто отозвался Малфой. – У вас нет причин доверять мне.

Ответное молчание длилось настолько бесконечно, что Малфой развернулся, готовый уйти.

- Стой! – воскликнула Гермиона. – Мы согласны.

- Но если… - начал Фред.

- …ты подставишь нас… - продолжил Джордж.

- …ты узнаешь, что такое… - Фред чуть склонил голову.

- …мгновенная бесславная гибель, - подмигнул Джордж. Привычное расположение духа возвращалось к нему и это невольно вселяло уверенность.

- Мы собираемся и ждем у главных ворот. – Гермиона прошла мимо, к лестнице. Фред и Джордж последовали за ней. – Берите все, что сочтете необходимым. Я даже боюсь предположить, что может понадобиться.

Рон сделал несколько шагов по направлению к выходу, но Малфой грубо схватил его за предплечье.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

- Что это за вещь? – Рон попытался рывком высвободить руку и с удивлением понял, что не получилось.

- Неуместный вопрос, мистер Уизли, и вы знаете это.

- Чего ты хочешь? – спросил Рон и испугался этих слов.

- Я хочу… - глаза Малфоя блестели в темноте, отражая свет. Зрачки казались белыми и пустыми. – Ничего.

- Ты хочешь «ничего»? – Рон сказал это действительно громко. Малфой поморщился и отпустил его руку.

- Не опаздывай, - бросил он на прощание. И добавил: – Я делаю это из-за тебя.

Рон остолбенел. Ему только что дали в долг и ничего не сказали о сроках возвращения.
Это чувство было более поганым, чем зубная боль.
Невыполненное обязательство, безвозмездная услуга от человека, который не был даже приятелем.

Для Рона, который привык считать каждую копейку, не было ничего хуже, чем чувствовать себя обязанным – непонятно чем. Малфой отлично знал это. Он слишком хорошо изучил Рона, чтобы казаться сторонним наблюдателем.

И Малфой не мог решить, что ему нравилось больше – бережно прикасаться или причинять боль.

Рональд Артур Уизли рос нищим и оттого болезненно гордым, считая безвозмездное одолжение синонимом оскорблению. Ему только что подарили долг.

Он ударил кулаком в стену.

Снег таял, не касаясь земли. Над жухлой травой вился пар.

Пахло туманом, руки были холодны.

Малфой шел, уверенно и тяжело вбивая ноги в мокрый асфальт. Он с такой силой опускал ступню на землю, что Рон ждал трещин и хруста ломающегося дорожного покрытия.

- Лечебница. – Скомкал и выцедил Малфой. – За мной.

И он уверенно провел их коридорами, лестницами, пролетами. Персонал, завидя его, прятал глаза или кланялся.

- Чтоб я так жил, - усмехнулся Рон.

Его не поддержали. Близнецы были сосредоточены и мрачны, Гермиона вовсе не слышала.

Лишь Малфой отрывистым движением обернулся через плечо и глянул, словно сплюнул.

Лон-Коэн спал.
Свет в стеклянных арках палат был приглушенным и болезненным.
Сам воздух хрустел на зубах, как капустный лист, свежий и горький.

- Вот. – Малфой накинул на голову капюшон и отступил от прозрачной казенной коробки-комнаты.

Гермиона кинулась к двери, та оказалась заперта.

- Алохомора!

- Выведем или придется спускаться через окно? – Джордж сделал движение к распахнувшейся двери, но Малфой перебил его:

- Выведем. Нет проблем.

- Рон, - мотнул головой Фред. – Быстро.

Повторять не пришлось.

Гарри спал, привязанный за руки к кровати. Рон несколькими стремительными движениями расстегнул ремни кожаных наручников.

Когда Рон снова взглянул в лицо Гарри, тот пристально смотрел на него, словно и не спал вовсе. Рон невольно чуть вздрогнул.

- Убирайся.

Рон выпрямился, размахнулся и ударил Гарри по лицу. Тот схватился за щеку, мгновенно сел и ударил в ответ.

Гермиона, наблюдавшая эту сцену сквозь стекло стены, рванулась вперед, но Фред и Джордж удержали ее за плечи.

От удара Рон пошатнулся и нагнулся. Бросил взгляд за стекло и понял, что Малфой следит за ним, не моргая.

В полутьме, на бледном лице Рона, ноздри разбитого носа казались черными.

- Очнулся? – спросил Рон.

- Я остаюсь.

- Я сейчас ударю снова.

- Рон, он сказал «сэр». – Гарри посмотрел в сторону. – Он сказал «сэр».

Рон отступил и посмотрел на Гарри, на выпирающие кости ключицы, на воротник поганой больничной сорочки.

- Если даже он уважает меня… Я буду делать то, что должен. Сейчас я должен быть тут. Я не хочу никого покалечить. Я не хочу пытаться покончить собой, во сне выбросившись из окна.

- Я не понимаю. – Рон покачал головой.

- Снейп назвал меня «сэр». Тогда, когда я чуть не уби…

- Я не понимаю, - перебил Рон. – Как ты собираешься исполнять пророчество, сидя тут и гадя в больничную миску.

Гарри посмотрел ему прямо в глаза.

- Это всего…

- Это пророчество. Это будущее. – Рон медленно поднял руки и сжал в кулаках отворот белой стерильной рубахи Гарри. С каждым новым вдохом он встряхивал Гарри так, что у того голова моталась из стороны в сторону. – Ты прикончишь этого гада. Рано или поздно. Это – будущее. Ты не говорил, упоминалось ли в пророчестве о некоем Рональде Уизли, который даст тебе хорошего пинка, сократив твои мучительные раздумья в тысячу раз. Ты грохнешь этого недоноска или сейчас, пока ты еще в силах ходить самостоятельно. Или когда погибнет Хогвартс и на тебя снизойдет порыв благословенной ярости.

- «Благословенной ярости порыв». Ты смотри. – Гарри перехватил руки Рона за запястья. – Цицерон.

- Я такой. – Рон взял лицо Гарри в ладони. – Я такой.

Сухой хрустящий капустный холод отступил под натиском теплых грубых рук. Гарри с силой притянул к себе Рона, чувствуя под губами натянутую, пульсирующую кожу его шеи.

- Когда мы зароем Вольдеморта, я женюсь на Гермионе. На Чанг. На Джинни. Будешь шафером.

Рон зарычал на него:

- Какого черта ты собираешься делать со всеми сразу?

- Видит бог, я не знаю. Я чертовски общителен.

Он поднялся, закинул руки на шею Рона и обнял. Жестко, властно, не скрывая горечи.

Он уже приготовился провести остаток жизни, мусоля призрачные надежды и каждое утро забывая один и тот же высокий выбеленный потолок.
Он почти смирился.

И тут заявляется эта сволочь со спасательной миссией и посылает к чертям собачьим все тщательно выстроенные жизненные планы.

Гарри нарочно царапал его шею, собирая под ногтями содранные чешуйки кожи. Гарри намеренно давил пальцами, оставляя синяки. Гарри с умыслом висел на нем всей тяжестью своего тела.

Он всегда знал и верил, что дружба – беспощадное из испытаний. Он мстительно, мелочно хотел, чтобы Рон тоже понял это. Бесполезно. Для Рона «дружба» была чем-то, что родилось вместе с ним.

- Я взял твою одежду. – Рон вывалил содержимое своей сумки прямо на пол. – И шевелись быстрее, камень тебе в почки.

Джордж и Фред следили за коридором, Гермиона зачем-то листала справочник заклинаний, и бренчали склянки в ее потертой коричневой сумке.

Только Малфой неотрывно наблюдал за тем, что происходило в палате. На его лице застыло странное выражение.

Он представлял себе, как разбивает голову Рона об угол стола. А потом он дожидается, пока стечет вся кровь и полосами снимает кожу. Кровь выпивает.

Царапины на шее Рона – Драко внезапно осознал, что не может отвести от них взгляд. Он представил, как проводит ногтем за его ухом и у черты рыжих волос набухает розовая полоса. В подушечках пальцев тут же разлился холод, и Драко подумал, что люди ничему не учатся.

Кому Гарри вручает свою душу в последний час?

Почему нельзя воспринимать нынешний мир, не погибая и не борясь за него. Не ведя войны. Думать о мире, как о том, что сейчас, и вечно, и не было никогда.

Драко понимал, что у него не будет друга – единственного и лучшего. Потому что дружба прожорлива и ненасытна. Драко никогда не умел отдавать и не испытывал в этом необходимости. Но при мысли, что за ним никто бы не пришел ночью, безоглядно, бесстрашно, уверенно… При этой мысли руки у Драко сжались в кулаки.

И внезапно, сквозь полотно настоящего, Драко представил себе, как кладет руку на чужую спину и спина эта теплая, нежная. Представил, как проводит ладонью вдоль хребта, как позвоночник выгибается навстречу его пальцам.

Драко был порочен. Извращен. Холоден и одинок. Изначально, как бы не менялась его внешность, глубинные переживания и ассоциации оставались больными, с гнильцой.

Он хотел дружбы, понимания и поддержки. Но в его сознании все это преобразовалось в вечное, порабощающее волю «Мое, только мое, принадлежит мне и никому другому». И для этого – сломить, порвать, подчинить, овладеть.

И он снова, и снова представлял, как хлещет кровь из-под ногтей Уизли, как мнется его голова и тухнет блеск желтеющих глаз.

Но вместо этих старательно сооружаемых фантазий рвалась одна, с настойчивостью открытия. Рвалась и бесстыдно представляла, как чужой позвоночник выгибается навстречу его пальцам.

Холод в суставах тяжелел, ширился и Драко казалось, что сейчас его руки лопнут, обнажая масляную пленку сухожилий и лохмотья мышц.

Он несколько раз сжал и разжал кулаки.

«Сними это чертово проклятье. – Слова Рона неуместно и вдруг вспомнились Драко. – Чертов ублюдок… Кто бы с меня проклятье снял».

Гарри оделся, Джордж накинул на него темный грязный балахон, Фред закутал его плечи, шею и лицо огромным серым шарфом.

- Главная политическая новость дня… - сказал Джордж.

- …начался последний отчет для Сами-Знаете-Кого, - тихо засмеялся Фред.

Гермиона нашарила в складках балахона руку Гарри и крепко сжала ее. Рон пихнул Гарри в бок и тот немедленно протянул ему свободную руку.

И Драко посмеялся бы, посмеялся бы искренне над этим семнадцатилетним проклятым мальчишкой и над остальными, трогательно и непоколебимо уверенными.

Посмеялся бы, но пророчества имеют склонность быть истиной.

И потому Драко знал, что выбрал верную сторону. Чужие, непонятные и ненавистные ему люди шли за ним по больничным коридорам.

Они, особенно Рон, вели себя так, что, если бы Малфой вдруг провалился в канализационный люк, они даже не остановились бы, чтобы взглянуть вниз.

- Тушеный средиземноморский тунец, - сказал Драко так тихо, что его услышал только Рон. Поколебавшись с секунду, Рон переспросил, так же едва слышно:

- Тушеный средиземноморский тунец?

- Да. – Кивнул Драко. – Если все пройдет удачно, я хочу тушеного средиземноморского тунца.

- И тринадцать девственниц?

- Ты приготовишь мне рыбу.

Рон быстро оглянулся и вплотную приблизился к Драко.

Темнота была такая, что можно было выколоть глаз и нацепить его на повешенный топор.

- Салаку тебе в задницу, - прошептал Рон, Малфой чувствовал на щеке его дыхание. - Я свожу тебя в ресторан.

- Не позорь.

Если бы туман не был густым, как молоко, если бы темнота не была плотной, как горелая бумага, если бы не новолуние. Если бы не все это, может быть, Малфой и увидел бы, как что-то неуловимо изменилось в лице Рона. Может быть, он не вздрогнул бы, когда рука Рона скользнула по его плечу. Может быть, не вздрогнул и не испугался бы.

- Ублюдок, – Драко ударил его наотмашь, ладонь наполнилась чужими теплом и болью. Под диафрагму врезалась электрическая дуга удовольствия, сбила дыхание. Захотелось немедленно ударить снова.

- Нашли время!! – зашипел Джордж, Фред схватил Рона за шиворот и оттащил за собой.

Драко знал, где отсиживается Вольдеморт и гордился этим знанием. Ему бесконечно льстило, что поганые Гриффиндорцы, показушно игнорируя его, все же обмениваются многозначительными взглядами меж собой.

На деловой улице в канун Хэллоуина было людно, светло и звенело праздником. День мертвецов, день святых и предков, тыквы, свечи и сверкающие витрины. Предвкушение.

- Вы останетесь здесь!! – Гарри кричит так, что с края рта срываются капли слюны. Блестят и растворяются в тумане, дополняют праздник.

- Да ты двинулся! – Джордж так убежденно выкрикивает в ответ, что Гарри толкает его в грудь:

- Да!

- Успокойся. – Фред пытается, Гермиона пытается, Джордж.

Получается, как всегда, у Рона.

Драко всего передергивает, когда он видит, как Рон снова кладет ладони на щеки Гарри и материт его так грязно, что хочется вымыть уши хлоркой.

Люди оглядываются. Эти дети, переодетые в волшебников, кощунственно вспарывают брюхо предвкушению праздника. Они кричат, бранятся, убеждают и сквернословят. Люди оглядываются, полицейские переступают с ноги на ногу.

Девушка со спутанными густыми волосами плачет. Господи, красивая девушка так плачет.

Снег снова тает в воздухе, оставляя привкус соли на зубах.

Черноволосый подросток в очках и со шрамом на лбу словно сошел с ума.

Девушка хватает его за руки, рыжий парень непристойно близко шепчет в его рот. Господи, так непристойно шепчет.

Они кричат и убеждают, что нельзя идти одному.

Но ясно, что никто из них не ступит на ступени хромированного подъезда.

Никто из них, как бы они ни звали. Господи, как бы ни звали.

Если бы они перестали уговаривать и просто поднялись по ступеням, растворились в аортах зданиях, разбежались по его лифтам и лестницам, они бы дали понять, что не нуждаются ни в крике, ни в слезах, ни в капельках слюны на асфальте.

Но они стояли и говорили, и удерживали, и боялись.

- Я пойду один! Вы останетесь здесь. – Гарри выбивается из сил.

Драко утомил этот фарс:

- Если я правильно помню то, что мне довелось услышать, в пророчестве сказано, что Поттер убьет Темного Лорда. Может быть, Лонгботтом, но это смешно. Никто из вас не упоминается. – Он пожал плечами. – Вы все умрете.

Джордж отступил на шаг.

Гермиона перестала плакать и просто опустилась на мокрый тротуар. Фред присел на корточки рядом с ней, гладя ее по сгорбленной спине.

Гарри, мистер Поттер, медленно и вяло оборачивается и идет к дверям здания. По пути, словно во сне, разматывает серый шарф и роняет его на землю. Через голову стягивает балахон и швыряет его под ноги.

Мутная река тумана засоряет свет фонарей, покрывает полиэтиленом фигуры людей. Картина сюрреалиста в дурдоме.

Когда за ним бесшумно ползет закрыться раздвижная дверь, Рон бежит следом.

В какой-то неуловимый момент целью его жизни стало перехватить эту ползущую хромированную панель, вставить пальцы в щель и черт с ними, пусть даже режет.

Не сразу до него доходит, что кто-то нагнал его, повалил на землю, бьет головой об асфальт.

- Малфой?..

Тот кивнул, а на лице – смесь отвращения с отчаянием. Снег тает над его волосами, дыхание клубится, волокнами тянется в туман, словно в молоко льют воду.

Снова кровь из носа, разбита губа, тяжесть чужого тела на груди. Малфой сидит верхом и трёт – размазывает – кровь из носа Рона, царапает его рот короткими твердыми ногтями.

Девчонка на «reception», она даже поднялась и крикнула вслед черноволосому подростку, переодетому в мантию волшебника. Она крикнула вслед и перегнулась через стойку.

Странное дело, она махнула рукой и села на место. Она должна была, обязана была выбежать в холл, вызвать охрану, выдворить. Но - она устала, а завтра праздник. Она махнула рукой, села на место и открыла журнал посещений, записав в нем «подросток», привычно расписавшись за чужого сына.

Странное дело, турникет ждал карточки пропуска и должен был заблокировать замки перед черноволосым подростком, переодетым в мантию волшебника. Но этого не случилось. Легкий перепад напряжения – мальчишка идет к лифтам и ничто не препятствует ему.

Охранник читает порножурнал, лифтер отлучился в туалет, уборщица звонит дочери во Флориду и боится, что ее застукают.

Датчик внешнего мира на нуле.

Пульс – семьдесят, давление – сто двадцать, этаж – тридцать первый, машинально вытереть ноги.

Устланный коврами коридор и инкубаторские двери по обе стороны плеч.

Гарри повел головой из стороны в сторону. Ну, вот. Он пришел. Черт побери, какой несуразностью теперь будут метания от двери к двери. Заглядывать в кабинеты, искать, щелкать дверными ручками и шуршать подошвами о ковролин.

Черт побери, Том. Где ты?

Кто-то толкнул Гарри в спину и он сделал первый неуверенный шаг. Он прошел сквозь защитные заклинания с ощущением, что ему только что пришлось окунуться в мыльный водопад. Толкнули снова, снова, и еще раз. Гарри, ведомый ударами своей интуиции, шел напрямик.

Сначала неторопливо, с опаской. Но коридор все не кончался и Гарри уже бежал.

Массивная двустворчатая дверь казалась естественным продолжением коридора и Гарри прорвался сквозь нее, выхватывая волшебную палочку и сжимая зубы, заставляя себя молчать и слушать, отражать и защищаться.

Кабинет поглотил и оглушил его, задавил своей пустой полутемной массой, муаровыми шторами, камином и бесчисленными стульями. Запах пыли и трухи наполнил ноздри. Все казалось разбросанным в беспорядке, покинутым и ветхим, невыносимо огромным.

На секунду Гарри почувствовал, как остановилось сердце. Он опоздал, никого нет. Нет, черт побери. Нет, это невозможно!

- Невозможен ты.

Гарри понял, что страх стал его единственным чувством. Он слышал страх, страх коркой гнил на корне языка, он видел страх, чувствовал его запах и прикосновения.

И именно этот животный ужас остудил голову, загнал силу в мышцы. Инстинкт разодрал веки, чтобы глаза не закрывались, чтобы обостренные чувства кипятили кровь.

Фигура перед потухшим камином быстро поднялась и развернулась по-змеиному стремительно. Свет из коридора неуместным прямоугольником ложился на пол кабинета. Из темноты на Гарри, не мигая и жидко блестя, смотрели змеиные желтые глаза, надрезанные змеиными зрачками.

- О чем ты думаешь?

Гарри молчал, медленно и осторожно отступая от прямоугольника света, прячась в разбросанных тенях.

- Праздник освобождения, - говорил Вольдеморт и Гарри казалось, что звук этого голоса отражается от стен и бьется ему в темя страшным корявым долотом. – Завтра.

Гарри молчал. Он крепче сжал палочку и ему показалось, что Вольдеморт взмахнул рукой.

- О чем ты думаешь? – настаивал Темный Лорд.

Пальцы деревенели.

- От тебя смердит. – Вольдеморт пробормотал «Люмос» и комната взорвалась светом. – От тебя смердит страхом.

Гарри вздрогнул и прикрыл глаза рукой.

- Добро пожаловать, – Вольдеморт стоял напротив него, в центре комнаты. – Вас ждали.

Опустив руку, Гарри смотрел на Вольдеморта в упор и его лицо ничего не выражало.

- О чем ты думаешь? – в третий раз спросил Темный Лорд и Гарри услышал, как кто-то отвечает ему.

- О тебе. – С изумлением, Гарри понял, что голос был его собственный.

- Боишься?

- Нет, - соврал Гарри.

- А я боюсь, - сказал Вольдеморт. – Я боюсь. Гарри Поттер, что ты думаешь о пророчествах?

- Истина. – Слова давались с невероятным трудом, тело ныло, застыв в напряженной позе.

- Если истина окажется ложью. – Вольдеморт поднял руку и направил волшебную палочку на Гарри. – Я боюсь, буду ли я к этому готов.

- Истина., - хрипло повторил Гарри. И поднял навстречу свои окоченевшие пальцы.

Воздух замер и тут же бросился вперед.

Вольдеморт почти беззвучно посылал заклинания одно за другим. Дрожь пробежала по стенам, споткнулась у окон и стекла вырвало из рам, осколки смешало со снегопадом.

Гарри с удивлением отметил, насколько гибок и ловок Темный Лорд. И в нем нет ничего неуклюжего. Все его движения точны, скоординированы и полны значения. В отличие от него, Гарри казался себе старым ветхим деревом с прогнившими корнями.

Снова метнулась зеленая вспышка «Авада Кедавра».

Гарри почувствовал, что уже привычно проваливается в беспамятство. Кто-то кладет широкую теплую ладонь на лицо, второй рукой обхватывая его волшебную палочку.

Странно, чужая рука и в самом деле была по-человечески теплая, кожу щек царапали заскорузлые мозоли.

Гарри подался назад, теряя сознание.

Вольдеморт замер, задохнувшись. Он видел, как посторонний за спиной Поттера обретает очертания. Он видел, как колеблющаяся дыра вместо головы лепится из воздуха, как неправдоподобный, отвратительный ком влажной глины.

Голова обрастает кожей, свет скручивается в грязные черные пряди волос.

- Сириус Блэк? – Вольдеморт произнес это голосом человека, который говорит очевидную глупость. Его белое вытянутое лицо застыло, безгубый рот вытянулся в щель.

Посторонний улыбнулся. Его ладонь, грязная, в ссадинах и мозолях, закрывала глаза Гарри и оба чувствовали друг друга. Живые, настоящие, истина.

Сириус направил руку Гарри, губы шевельнулись.

Зеленая вспышка взвилась, ударила и Вольдеморт медленно, словно вся усталость мира обрушилась на него, опустился на стоявший рядом стул.

Его сгорбленная поза, безвольно опущенные руки, печать удивления на лице, - все это бросало вызов. Все это говорило: «я вернусь». Говорило: «истина не вечна».

Сириус бережно опустил Гарри на пол и склонился, целуя его в лоб, проводя ладонью по волосам. Бережно и нежно, очень невесело, но – с надеждой.

Недостойное завершение. Жизнь в который раз начинается снова.

В выбитые окна ударило ветром, и Сириуса Блэка растащило по углам, как будто его и не было никогда.

Остался тонкий легкий запах надежды и осадок поцелуя на коже.

Он не ощущал себя униженным, прогуливаясь с этой несуразной коробкой в руках.

Нет, именно сейчас с ним можно было делать что угодно – он все равно сохранил бы восторженное расположение духа. Весь мир – театр, да, верно! И аплодисменты за обвислой шкурой кулис оправдывают угар и пыл неутоленного тщеславия.

Рональд Уизли только что не пританцовывал, держа в руках непотребного вида коробку. Он приближался к кучке слизеринцев и Драко Малфой, завидя его, поспешно устремился прочь.

С тех пор, как весть о роли Малфоя в миссии уничтожения Темного Лорда с невероятной скоростью распространилась среди студентов Дома Гриффиндора, Драко в полной мере почувствовал себя несчастным. Он то и дело натыкался на подбадривающие довольные взгляды, на рукопожатия и «а ты не такое дерьмо, каким кажешься».

Из природного благородства все вышеперечисленное делалось исподтишка.

Каким-то необъяснимым чудом пасынки Слизерина ни сном, ни духом не догадывались о том, сколь героем стал один из них для ублюдков Гриффиндора.

Для правдоподобности следовало облить Малфоя словесной грязью и благодарно взглянуть ему в глаза.

Черти что, Малфой переполнялся бессильной ненависти.

Гриффиндор начал уважать его.

Гриффиндор – да. Но не отдельно взятый выродок, насвистывающий себе под нос, с нелепой засаленной коробкой в руках.

- Свисти, зараза. – Малфой оглянулся через плечо, когда Рон догнал его.

- Разговор есть. – Рон тоже оглянулся.

- Встретимся в полдень.

- Отлично.

- Лет через двести. – Малфой понял, что его так раздражает. Они с рыжим ублюдком шли нога в ногу, почти плечом к плечу. На них недоуменно оглядывались. Их разноцветные шарфы вызывающе соприкасались. Дерьмо.

- На крышу? – прикинул Рон.

Остановившись, Малфой посмотрел ему в лицо.

- Да, - наконец, сказал он. – Пусть так. Иди первым.

Вчера был Хэллоуин. Неукротимый, рухнувший под ноги, разбившийся на миллионы искр в тыквенных головах.

Праздник захлестнул всех и подмял под себя сор, небо и пену, из которой рождаются бесконечные Венеры.

Торжествам не будет конца.

До тех самых пор, пока Он не сочтет нужным вернуться. Пока не забудутся Его сгорбленные плечи, ввинченная в них змеиная шея и усталая опущенная голова.

Рон сидел на крыше и не обернулся, когда позади послышался шорох. Секундой позже слева дохнуло теплом человеческого тела.

- Что в коробке? – спросил Малфой, вытянув ноги, положив одну на другую. Было очень холодно. Первый снег наконец загадил землю необъятной девственной плевой.

- Форель, - помолчав, ответил Рон.

Картонка, вся в жирных пятнах, стояла между ними, как жажда убийства – немотивированная и злая.

Молчание тянулось проволокой от Рона к Малфою и обратно.

Хлопья крахмала снова вились в воздухе, обещая пятнадцать миллиметров снежного покрова.

- Тушеная. Средиземноморская форель. – Рон тоже вытянул ноги и это казалось оскорблением.

После паузы, Малфой, не глядя, сковырнул крышку с коробки, подхватил рыбу, завернутую в оберточную бумагу и единым жестом швырнул ее за край крыши. Форель не бывает средиземноморской.

Подождав, пока осядет в воздухе шлейф из жирных масляных капель, Рон запустил коробку следом. Она взвилась вверх, нелепой траекторией полета нарушая ритуал.

- Все прошло отлично, - заметил Рон.

- Да, - согласился Малфой, подаваясь вперед. – Мистер Герой сработал на тысячу баллов.

- Твой папаша? В Азкабане, нет? – не поддаваясь холоду, Рон откинулся на спину, заложил руки за голову и подумал, сможет ли он не моргнуть, если снег начнет гадить ему в глаза.

- Не твое дело, - спокойно ответил Малфой. – Не твое собачье дело.

- Эта твоя вещь?

- Какая вещь?

- Ты получил ее?

Закричала птица, распоров барабанные перепонки.

Малфой смотрел прямо перед собой, размышляя. По какой-то чертовой необъяснимой причине, он больше не мог думать о Роне, как о вещи, которой ему по какой-то чертовой необъяснимой причине не хватает в гостиной.

- Нет, - после долгой паузы сказал Драко.

Природа хоронила, люди праздновали, небо тошнило снегопадом. Тоска.

Драко знал, был абсолютно наивно уверен, что Рон заинтересовал его только потому, что был лучшим другом Поттера. На месте Рона мог бы быть абсолютно другой человек.

Некоторое время Драко представлял себе этого другого человека.

С головой накрыло чем-то шерстяным и теплым. Обдало сквозняком движения. Рон поделился теплом.

Драко не шелохнулся. Другой человек неизменно оказывался преданным и чутким, постоянно дающим в долг прощение. Рыжим сукиным сыном.

Накинув свою мантию на голову Драко, оставшись в одном свитере, Рон чувствовал, как струпья снега пропитывают влагой воздух и школьные брюки.

Он не понимал сидящего с ним рядом. Не ненавидел, не презирал, не любил. Просто и обыкновенно не понимал. Но – он был благодарен.

И он в благодарность стремился согреть и промолчать. Провел рукой по чужой спине. Малфой ничем не показал, что заметил прикосновение.

- Если хочешь, я выступлю свидетелем в суде. – Рона начал бить озноб.

- И что будешь свидетельствовать? – нос Малфоя высунулся из мантии и повел в сторону Рона.

- Что ты все-таки тонешь.

Не считая нужным отвечать, Малфой вытянул руку в сторону, приглашая. На волосах Рона медленно таял снег. Он стряхнул налипшую ледяную корку и придвинулся к Малфою, под хрупкое тепло мантий.

Они долго сидели в тишине, поджав колени к подбородку.

День светлел. Белая стена снегопада превращала черную мантию в кипенную, тяжелую, воняющую мокрой шерстью.

Казалось, шли не часы – годы.

Что он может дать мне, думал Малфой. Почему любовь имеет и такую странную страшную личину.

Именно сейчас, непременно этот момент хотелось сохранить нетронутым и вечным. Тупое и тесное прикосновение к чужому боку, стена снега и белая покатая крыша. Запах талой воды и пар дыхания, аромат надвигающейся, сокрушающей зимы. И не нужно, не требуется ни на что решаться.

И не любовь, а желание быть кому-то нужным.

- Пошли, - сказал Рон, но не двинулся с места.

«Пошли», - согласился Малфой. Неторопливо и уверенно, как будто неоднократно проделывал это, он запустил руку под свитер Рона. Выпростал рубашку из-за пояса и наконец коснулся пальцами кожи. Нерешительно и нервно провел вдоль позвоночника, раскрывая, растопыривая ладонь.

Рон вздрогнул от чужого холода и невольно выгнулся навстречу руке Малфоя.

Драко замер и затаил дыхание. Все выходило именно так, как ему виделось бесчисленное количество раз.

И уже не хотелось пить кровь и сдирать кожу, бить, ломать кости и рвать мышцы.

И уже причина не интересна, хочется заняться следствием.

Малфой бесстрастно и выжидающе посмотрел на лицо Рона, надеясь встретить его взгляд, но тот смотрел вперед, спокойно и устало.

Плечи, спина, перебраться рукой на его живот. Драко не ласкал – грелся.

Запустить под его одежду вторую руку и положить подбородок на плечо, так, чтобы его рыжие волосы лезли в глаза, щекотали ноздри.

Рон двинулся и вздохнул. Он не сопротивлялся и не помогал. Думай сам, говорил он. Нам все равно торчать по разные стороны улицы, за высоченными заборами, без регулировщика.

Малфой чуть отстранился, приглядываясь к его шее. Так же уверенно и точно подался вперед, словно не впервой. Расстегнул воротник рубашки Рона, ослабил, развязал и отшвырнул его поганый галстук. Поцеловал. Снова.

Улица, регулировщик, убеждения и нормы – все это байда для угнетенных. Для Малфоя существовало здесь и сейчас. Здесь и сейчас он хотел, он получал.

Рон ударил его. Малфой ударил в ответ.

Заиндевевшая мантия свалилась под ноги, Драко и Рон носились по крыше, словно взбесившиеся. Словно сорвало все ограничители и цепи. И откуда взялось столько абсурдной, удивительной и неисчерпаемой силы. Они дрались с окончательным отчаянием и яростью, чередуя боль и ругательства – тишиной и поцелуями.

Удары были сокрушительными, ловкость нечеловеческой, поцелуи слишком грубыми.

Когда Драко без сил осел на колени, а Рон стоял, согнувшись и никак не мог отдышаться, их объяла буйная эйфория. Малфой смеялся, утирая кровь из носа; Рон хохотал, прикладывая снег к синяку под глазом.

Этот момент значил больше, чем они могли бы выдержать и объяснить. Никогда в жизни ненависть не была столь полной и чистой.

- Где ты был? – Гермиона бежала по коридору, выкрикивая слова далеко вперед.

- На крыше. – Рон бежал рядом.

- Ты дрался? – таким тоном произносят «не важно».

Рон не ответил. Гермиона остановилась у лестницы в женские спальни:

- Через десять минут я буду у главных ворот. Жди меня там.

Что-то случилось.

Рон коротко кивнул в ответ и метнулся переодеваться. После встречи с Малфоем, он был продрогший и вымокший до костей.

В холле лечебницы Лон-Коэн Люпин сидел, глядя на свои ботинки, бессильно свесив руки вдоль боков. Судя по всему, молчал он уже довольно долго, но возвышающийся над ним Дамблдор не торопил его с ответом.

- Еще раз… Где нашли тело? – Люпин сказал это так, словно в жизни не доводилось ему произносить ничего более кощунственного.

- Люциус Малфой доставил его в Хогвартс. – Дамблдор не отводил взгляда от опущенной макушки Люпина, и выражение лица директора было бы трудно определить.

- Со дня смерти прошло несколько суток. – Люпин говорил тихо, и казалось, едва сдерживается, чтобы не повысить голос. – Какого черта Люциус делал с ним?

Дамблдор помолчал, прежде чем сказать:

- Судя по косвенным признакам, Люциус Малфой пытался прибегнуть к некромантии.

- Он пытался «оживить» Снейпа? – лицо у Люпина вытянулось.

Покачав головой, Дамблдор вытащил из внутреннего кармана мятый, замусоленный конверт, вспоротый сбоку.

- Это уже не раз читали. – Директор протянул конверт Люпину. – Но предназначается тебе.

Не скрывая удивления, Люпин взял конверт, как если бы тот был гранатой с выдернутой чекой. Разумеется, Ремус вряд ли много знал о взрывчатых веществах магглов, но пальцы, сжимающие бумагу, дрожали так очевидно, словно через мгновение их должно было оторвать взрывной волной.

На мятой лицевой стороне было написано острым уверенным почерком Снейпа: «Профессору Люпину Ремусу».

- Видимо, он написал это перед тем, как его уби…

- Избавьте меня от этих подробностей, - жестко перебил Люпин. – Прошу прощения.

- Не стоит. Я понимаю.

- Как Малфой? – Ремус спрашивал лишь потому, что ему необходимо было оттянуть время. Судьба Люциуса не интересовала его вовсе.

- Авроры допросили его, но вынуждены были отпустить. – Дамблдор посмотрел в сторону. – Способность этого человека уходить от правосудия не перестает удивлять меня.

Люпин услышал голос Эммета Фергюссона, но не двинулся с места.

- Теперь фактически все в сборе. – На ходу говорил приближающийся к ним врач. – Можем начинать.

Рон и Гермиона вразнобой и вяло поздоровались с директором. Дамблдор не ответил на приветствие, обращаясь к врачу:

- Идем. Профессор Люпин присоединится позже.

Врач покосился на Люпина, но тот остановившимся взглядом буравил кусок мятой бумаги в своих руках и потому снова ничего не сказал.

Они шли по стерильным желтым плиткам пола, и Рона мучило дежа вю. Они шли к тем же палатам, где днями ранее держали Гарри. Внезапно Рон почувствовал, что его тошнит. Ком в желудке разбухал, давил изнутри, выталкивая еще не переваренный завтрак, надежды и реальность происходящего.

Рон стоял напротив стеклянной стены и смотрел на разметавшегося по больничной койке Мистера Героя. И казалось Рону, что кто-то другой, кто-то незнакомый, вместо Рона смотрит, слушает и кивает рыжей головой.

Гарри кричал, изо рта шла пена, широко распахнутые глаза налились кровью, а над ним, гладя по волосам, нависала черная дыра человеческой фигуры.

Дамблдор прикоснулся к плечу Рона и тот внезапно понял, что плачет. Слезы текли просто и много, как вода. Ни один мускул лица не двинулся, словно кто-то обмотал лицо скотчем и оно застыло.

Гермиона стояла спиной и смотрела в стену. Ее глаза были пустыми и взгляд казался отупевшим. Изредка она вздрагивала всем телом, словно ее били.

- Он же убил… Того-Кого… Все должно было закончиться. – Голос Рона сорвался и он умолк.

- В непростительных проклятьях есть одна особенность. – В сухом и безжизненном звуке Рон с изумлением узнал речь Гермионы. – С убийством того, кто его наложил, оно не теряет своей силы. Нужно уничтожить пяту, отступные, слабое место проклятья. Тот предмет, где оно соприкасается с реальным миром и принимает вид какого-либо объекта, с помощью которого можно управлять и человеком, и заклинанием.

В звенящей тишине разразился и пронесся эхом яростный крик:

- Какого черта?! Почему никто не сказал?! – Рон кричал с такой силой, что легкие раздирали ребра.

- Никто не знал. – Гермиона с видимым трудом посмотрела на него.

- Даже вы?! – Рон притянул ее к себе и обнял. Она наконец заплакала.

Вопрос, адресованный Дамблдору, остался без ответа. Разумеется, он знал. Он знал, что на поиски «ахиллесовой пяты» могли уйти годы, десятилетия. Все это время весь волшебный мир не мог существовать в роли заложника шантажа, сутью которого являлся семнадцатилетний проклятый подросток со шрамом на лбу.

Чужие жизни весят слишком много, и Мистер Поттер одиноко сидит на взмывшей вверх чаше весов, болтая ногами, понимающе пожимая плечами.

Стоны за прозрачной стеной набирали силу. Наверняка это был самый тяжелый приступ из всех, что случались с Гарри.

Рон посмотрел в дальний конец коридора, на Профессора Люпина. Тот без конца перечитывал что-то. То вставал и принимался ходить, то снова опускался на стул. Нервно, беспорядочно дрожали его руки, он снова и снова пробегал глазами кусок мятой бумаги. Он прятал его в карман, но тут же доставал и читал опять.

Дамблдор проследил за взглядом Рона и некоторое время тоже смотрел на Люпина.

- Ремус, - громко позвал он, когда Люпин в очередной раз попытался спрятать письмо во внутренний карман мантии. И было очевидно, что и эта попытка станет безуспешной. – Подойдите сюда.

Когда он приблизился, Рон испугался. Профессор Люпин выглядел оглушенным, безумным, полностью дезориентированным в пространстве. Как глухонемой паралитик, которого скинули с парохода посреди Тихого Океана.

- Вы знаете, что такое эвтаназия? – спросил врач.

- Нет! – Рон снова осознал, что кричит изо всех сил. Врач невольно поморщился:

- Это…

- Нет!! – перебил его Рон и стало ясно, что он прекрасно знает, что это такое. – Не позволю! Это противозаконно!

Врач засунул руки в карманы больничного халата и, вздохнув, покосился на Дамблдора. Тот, помедлив, протянул ему серый пергамент. У Рона возникло ощущение, что он уже где-то видел эту вещь.

- Мистер Поттер был… - врач осекся. – Мистер Поттер очень предусмотрительный и проницательный молодой человек.

- Что там? – хрипло позвала Гермиона, вытирая рукавом лицо, отстраняясь от Рона.

- Воля мистера Поттера гласит, - врач разжал пальцы, но пергамент, вместо того, чтобы упасть, повис в воздухе. На нем начали появляться белые слепящие буквы, словно кто-то вырезал их ножницами и выпускал сквозь дыры свет. В повисшей гробовой тишине раздался мягкий, но сильный и уверенный голос Гарри.

Он говорил, что на черта ему такая жизнь. Он говорил, что жаль, что он не побывает на следующем кубке мира по квиддичу. Он говорил, что если припадки повторятся, то он не хочет умирать медленно и мучительно. Он говорил, что верит в другую жизнь и просто уходит чуть раньше, но подождет, пока Рон не присоединится к нему, навернувшись со ступеней по пьяной лавочке.

И Профессор Люпин будет рассказывать своим ученикам, каким обалденно-геройским парнем я был. Только пусть непременно рассказывает. Директор Дамблдор, конечно, попытается найти какое-нибудь средство, только вы ему не верьте. Он слишком очень любит.

Конечно, говорил Гарри, без Рона там будет чертовски скучно, зато можно будет отдохнуть от его нескончаемого трепа. И без Гермионы как-то неуютно, но зато никто не станет больше списывать у нее домашние задания. Всё путем, ребята, говорил Гарри. Я решил. Запомните меня героем, сказал Гарри. Запомните меня сильным.

Запомните меня лучшим.

Во все той же звенящей тишине Рон пытался порвать пергамент на куски. Он мял его, топтал и швырял в стены. Бесполезно. Абсолютно бесполезно.

Рука Люпина до боли сжалась в кулак, комкая письмо Снейпа в кармане.

- Документ полностью легитимен. – Врач наблюдал эту сцену, не пытаясь помешать. – Но есть одна юридическая формальность.

- Говорите, – подбодрил Дамблдор. – Они не знают.

- Чего мы не знаем? – Рону внезапно показалось, что он никогда больше не сможет разговаривать. Всю свою оставшуюся жизнь он будет только кричать, кричать, кричать. – Какие чертовы формальности?!

- Помимо желания Гарри, требуется большинство голосов душеприказчиков.

- Не понимаю, - одними губами прошептала Гермиона.

- Ваши голоса. Гарри назначил вас душеприказчиками. Он надеялся, что вы поймете его. Вы должны дать согласие или отказаться. – Врач поднял руку, пресекая гомон. – Перед тем, как сказать свое слово, вы должны помнить о воле человека, который сейчас лежит за этой стеной.

Все, Рон и Гермиона, Дамблдор и Люпин посмотрели на стонущего в беспамятстве Гарри, на нависший над ним ком тьмы.

Решив, что дал достаточно времени на обдумывание, врач повысил голос:

- Говорите только «да» или «нет». Никаких объяснений или оправданий. Этим вы будете заниматься наедине с собой.

Развернув перед собой белоснежные имена тех, на кого Гарри эгоистично взвалил необъятную вину, врач начал зачитывать вслух:

- Гермиона Грейнджер?

- Да. – Она сказала быстро, отрывисто, не отрывая взгляда от Гарри. «Запомните меня героем».

- Рональд Уизли?

- Нет! – он выкрикнул это с такой злобой, что все присутствующие вздрогнули. «Без Рона там будет чертовски скучно».

- Ремус Люпин?

- Да. – Безжизненно, едва слышно, рубя канаты. «Только пусть непременно рассказывает».

- Альбус Дамблдор?

- Нет. – Директор оглядывал всех, пытаясь заглянуть в глаза, но никто не позволил. «Слишком очень любит».

- Таким образом, голоса поделились поровну. - Врач обернулся и мягко, профессионально-ласково спросил: - Как долго нам ждать пятого?

Рон тяжело задышал, подался вперед:

- Голоса поровну? И что? Что теперь?

- Теперь все зависит от слов последнего.

- Какого, к черту, последнего?!

Вместо ответа, Дамблдор указал на пятое имя в списке.

«Профессор Северус Снейп».

- Как долго нам его ждать?

Один за другим, все молча оборачивались и смотрели на входные двери.

Холодный стерильный коридор казался огромным, стремительно рос и ширился, бесконечно звал куда-то.

За окнами громыхали остатки праздника.

На главную   Фанфики    Обсудить на форуме

Фики по автору Фики по названию Фики по жанру