Антиквар
Автор: XSha
Персонажи: Северус Снейп, оригинальный персонаж, Люциус Малфой
Рейтинг: G
Жанр: gen, adventures
Предупреждение: AU
Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг.
Размещение: с разрешения автора.
Одно из которых - добро.
(Народная примета).
Пролог
Меня зовут Макс. Я не люблю разводить официоз и, тем более, терпеть не могу, когда ко мне обращаются по фамилии друзья. А я надеюсь, мы подружимся. Поэтому о фамилии моей потом.
Итак, я - Макс, и я - архитектор. Ну, не совсем архитектор, точнее давно уже не архитектор. Те, кто заканчивал МАРХИ, знают, что по профессии работает примерно треть выпускников, а остальные выбирают себе любой из множества способов заработать на жизнь, применяя свои творческие способности.
И вот, выпустившиcь из родного ВУЗа подкованным в сфере искусств и со слегка подпорченной крышей, я встал перед выбором: пойти работать в проектную мастерскую, в которой работали еще мой отец и дед, и всю жизнь проектировать бассейны и стадионы, или довериться судьбе и найти что-нибудь более привлекательное.
Думал я где-то с полгода, в течение этого времени посещал модные по тем временам злачные притоны вроде "Белого Таракана" и "Птюча", ел марки, грибы и пил кальвадос, в надежде приблизиться к пониманию всего сущего. Но сущее ускользало от меня, а я снова и снова просыпался в своей квартире на восьмом этаже и шел, как тогда говорили, пугать Ихтиандра.
В конце концов, моей семье надоело мое безденежье и разгульный образ жизни (уж поверьте, это вполне сочетаемые вещи), и однажды мне позвонил отец и твердым голосом заверил меня, что судьба моя решена. На этом мое самоопределение закончилось, и начались трудовые будни. Старый друг семьи, некий дядя Йося согласился взять меня, непутевого остолопа, в свою мастерскую подмастерьем. Дядя Йося, колоритный тип, прячущийся за огромными линзами очков, весь поросший седыми волосами, особенно в районе ушей, работал реставратором при Музее Востока. И я должен был стать его "падаваном".
Около года я откровенно скучал, потом постепенно начал втягиваться, еще около двух лет мне понадобилось, чтобы начать разбираться в том, что я делаю, а дальше Йося доверил мне кресло.
Это кресло было краеугольным камнем нашей мастерской - огромное, лаковое китайское чудо, какой-то махровой династии, оно стояло на подиуме посреди самой большой комнаты и "требовало особого подхода", вернее этого подхода требовал мой наставник, что ужасно раздражало. Еще оно было камнем преткновения, и не только потому, что я вечно спотыкался об этот чертов подиум, но и по той причине, что мы постоянно по его поводу ссорились. Кто будет вытирать пыль с этого динозавра - вопросов не возникало (конечно же я), а вот кто будет его реставрировать - тут начинались трения. Йося долго мне не доверял, полагая, что такой раздолбай как я может только морилку под лак класть (и в чем-то был прав), а я претендовал на высоты реставраторского искусства и хотел убедиться в том, что моя уверенность в себе не просто результат "недостаточной порки" в детстве.
Как бы там ни было, спустя некоторое время стареющий друг семьи все же рискнул доверить мне "особенно важный процесс", и я взялся за реставрацию. Около восьми месяцев кряду я не пил ни пива, ни коньяка, не заводил неправильных знакомств, а только и делал, что приводил в чувство китайское супер-кресло. Наконец работа была закончена, кресло с большой помпой приняли в экспозицию, выписали нам премию, дали недельный отпуск и… и тут дядя Йося умер.
Признаться, я плакал. Милейший был старик - занудный, скупой и хитрый, но при том почему-то очень теплый. Однако долго оплакивать его мне не дали, уже через несколько дней после похорон мне позвонил начальник отдела кадров и уведомил меня, что я назначен на место покойного, а именно на должность ведущего реставратора нашей мастерской. Ничего лучше моей кандидатуры им в голову не пришло, но - сами виноваты. Я согласился, и уже спустя несколько месяцев, помимо текущей работы, принимал левые заказы на оценку антиквариата от таких важных особ, что их фамилии и называть-то неприлично.
Именно эта моя деятельность привела к тому, что случилось некоторое время назад.
Часть I
Ледяное дыхание севера
Вы осенью не ощущаете нервозность? Я ощущаю. Начиная с середины августа во мне просыпается тревожное ожидание чего-то грядущего, оно копошится у меня в желудке, вызывая нервную щекотку. Я склонен относить эти странности к записанной в моей подкорке информации о первом сентября. Когда в конце лета попадаешь под дождь и промокаешь до нитки, потому что отвык носить зонтик, когда приятели, словно сговорившись, сваливают в отпуск, оставляя тебя в пасмурной Москве, когда, наконец, начинают цвести "золотые шары", тогда, вспоминается забытое ощущение наступления нового этапа жизни.
И сколько бы лет назад я ни закончил учебу, все равно я жду от осени чего-то нового. Наверное, в таком состоянии человек выделяет какие-то особые флюиды. Другого объяснения я не нашел. Хоть начало сентября давно миновало, чувство преддверия события никак меня не покидало.
В тот день я закончил заниматься одной весьма прибыльной халтуркой: некий чиновник, за упоминание имени которого меня наверняка закажут, решил купить фарфор в свой загородный дом. Ну, если бы просто фарфор, а тут напольные вазы - три он подобрал, а четвертой не хватало. Пришлось попотеть и применить гибкость, но вазу я ему нашел. Правда была она на век моложе своих товарок, но что ж поделать - издержки производства. Получив остатки гонорара, я прикинул, что на новую машину все равно не хватит, а вот на ремонт кухни я уже накопил. А тут еще у девушки моей день рождения на носу. Вполне довольный своим финансовым состоянием, вечером я зашел в ювелирный, в котором работал мой приятель.
- Что? Деньги некуда девать? - закрывая сейф, поинтересовался Тема. Он был жутким скупердяем и всегда считал наличность не только в своем, но и в моем кошельке.
- Есть куда. Вот, вот это покажи мне… - я ткнул пальцем в стекло, под которым поблескивали коралловые серьги восемнадцатого века, выставленные на комиссию какой-то бедствующей старушкой.
Дверь за моей спиной тихо скрипнула. Посетитель. Будь он неладен, полчаса до закрытия, а они все шляются. Ну, я-то здесь по делу, а им-то что неймется? Будет сейчас Темку отвлекать.
- Точняк, ты больной, ну на фига тебе такие серьги ей дарить? Она тебе что - мама родная или мать твоих детей? - взвился Артем, хлопая потной ладонью себя по лбу. - Одну минуточку, пожалуйста! - это уже не мне, а покупателю. - На вот ключи, сам смотри, - сказал он, снова обращаясь ко мне и отдавая связку.
- Заинтересовало что-нибудь? - услышал я за своей спиной. Тема всегда был обходительным с покупателями, если только они не приходились ему близкими друзьями.
- Я бы не советовал вам это делать, - раздался голос, и внутри у меня стало как-то нехорошо. Я отчетливо представил себе человека с "ТТ", не советующего "дергаться", но спустя мгновение понял, что слова адресованы мне.
Я медленно обернулся. У витрины с серебряными ложками стоял высокий человек в черном пальто. Точнее черным было все, кроме бледного лица и кончиков пальцев, которые посетитель расположил на краешке прилавка. "Не грабитель", - с облегчением подумалось мне. Человек внимательно, без всякого сопутствующего выражения черных глаз, смотрел на меня, явно ожидая ответной реакции. И она не замедлила последовать. Со стороны Темы.
- Эээ… прошу прощения… - робко начал он, - вам показать что-нибудь?
Посетитель проигнорировал моего приятеля, но зато подошел ко мне и воззрился на серьги, которые я собирался извлечь из-за стеклянной дверцы. К чести своей упомяну, что стоял я молча, как язык проглотил. Что-то в этом мужике было не так. Ну, не знаю что. Что-то.
- Коралл, - как ни в чем не бывало продолжал посетитель, - для молодой женщины не очень полезен, он способствует нагнетанию меланхолических волн вокруг сердца.
- Каких? - робко поинтересовался я. "Черт, но почему робко-то?"
- Только не говорите, что не знаете слова "меланхолия", - скривился посетитель. - Она начнет тосковать и бросит вас. Вы же этого не хотите, не так ли? - он снова переместился к прилавку и начал разглядывать ложки, наклонившись так низко, что едва не упирался своим длинным крючковатым носом в стекло.
Тема встрепенулся.
- Что-нибудь выбрали? - услужливо осведомился он у мужчины.
- Я возьму вот это, - указал покупатель и достал из кошелька пачку купюр.
"Этим" оказалась серебряная мерная ложка для сыпучих тел, хорошая, надо сказать ложка, дорогая.
- Прекрасный выбор, - засуетился Артем, выполняя операции с кассовым аппаратом, - тут распишитесь, вот вам карточка на скидочку, заходите к нам еще. Всего доброго.
- И вам, - ответил посетитель, и дверь за ним захлопнулась.
Я еще несколько минут постоял у витрины, так ее и не открыв, потом положил ключи рядом с кассой.
- Не буду я брать эти серьги.
- Что? Впечатлился? - осведомился Тема со странным выражением. Он явно разрывался между радостью от сохранности моих средств и печалью от неудавшейся сделки с серьгами.
- Странный он какой-то был, да? - спросил я.
- Да ну, педик, - пожал плечами Тема.
2.
Распрощавшись с Артемом, я вышел на темнеющую улицу, было сыро, и я, подняв воротник куртки, пошел мокрыми тротуарами к ближайшей кофейне. Холодный северный ветер пронизывал насквозь. Вообще-то у меня есть машина, семьсот сороковая Вольво. Старая тачка, запчасти стоят бешеных денег, но все равно я ее люблю. Сейчас моя "Вольва" стояла на приколе во дворе, поскольку уже неделю я не мог купить ей новый карбюратор. Хреновый из меня автомобилист, и поэтому сейчас я шлепал по бульвару на своих двоих, в надежде выпить чашку кофе и разрулить планы на вечер.
В кафе было полно народу, отстояв очередь, я взял чизкейк и двойной эспрессо, устроился у окна смотреть на мокрый город и звонить по мобильнику. Я уже залез в записную книжку и выбирал, кому бы из оставшихся в Москве друзей предложить напиться, как над моей головой прозвучало:
- Предполагаю, вы последовали моему совету.
Я поднял глаза. Надо мной возвышалась уже знакомая узкая фигура. "Может и вправду педик?" - промелькнула мысль.
- Послушай, мужик, если ты… - сурово начал я, предупреждающе подняв указательный палец поближе к его носу.
Ни тени эмоций.
- Нет, - оборвал он меня, - я не "если", - пауза, заполненная моим недоуменным молчанием, - я антиквар.
Это несколько меняло дело.
Незнакомец отодвинул стул напротив, и уселся за мой столик, ни пирожных, ни кофе при нем не было. Что пристал-то? Он устроился передо мной, положив руки на мраморную столешницу, и что-то заискрило нехорошим, острым светом, этот блеск я не спутаю ни с чем. Бриллиант, не меньше пяти карат, на безымянном пальце. Я тут же, повинуясь профессиональному интересу, уставился на его перстень.
- И… - выдавил я, любуясь украшением, но меня снова перебили.
- Мне рекомендовали вас, как очень хорошего, независимого оценщика, - волшебные слова.
Я посмотрел на типа, стараясь определить - гонит он или нет. Едва ли мне бы это удалось. Человек не был похож ни на кого. Он не был похож на представителя какой-либо диаспоры, ни на актера, и на сотрудника налоговой тоже, и уж тем более на чиновника. Оставалось одно - бизнесмен.
- Кто вам меня рекомендовал? - поинтересовался я, пряча мобильный в карман.
Тут он назвал несколько фамилий, услышав которые, я понял, что мужик не врет, так как узнать о том, что они - мои клиенты, он мог только от них лично.
Я полез за сигаретами. Дурная привычка, но очень приятная. Прикурил и снова посмотрел на перстень.
Перед собеседником моим, испуская пар, стояла чашка эспрессо. А я и не заметил, когда ее принесли, и вообще официантки здесь только грязную посуду убирают. Что вообще такой тип делает в подобной кофейне? Ему в "Пушкине" сидеть надо. Но у него же ко мне дело.
- Так, собственно, чем могу вам помочь? - вежливо спросил я, выпуская дым с видом человека, к которому обращаются за помощью постоянно.
Мужчина, не изменив ни позы, ни безразличного выражения лица, еще около минуты молча смотрел перед собой, вызывая тем самым у меня неловкость, а затем, постучав пальцами по столешнице, изрек:
- Это весьма конфиденциально.
От такого высокого слога мне стало тоскливо, и я посвятил себя сигарете, ожидая продолжения. Но незнакомец замолчал и снова принялся меня разглядывать, это начинало раздражать.
- Послушайте, если вы не хотите говорить о делах здесь, то могу предложить выйти и пройтись по бульвару, - слегка нервничая, предложил я.
- Не вижу необходимости.
Я начал терять терпение. Казалось, незнакомец только этого и ждал. Завидя в моих глазах нехороший блеск, мужчина посмотрел вокруг, одновременно извлекая из недр пальто какие-то бумажки, подался вперед и положил передо мной фотографию и визитку. Визитка была белой, посередине, как мухи в молоке, плавали две скрещенные литеры SS. "Мен ин Блек" - тут же вспомнил я. Фотография оказалась более информативной, на ней был изображен древний фолиант, толстый как собрание сочинений Толкина на мелованной бумаге. В кожаном переплете, с ветхим обрезом, на обложке написано "De Herbis Borealbus". Внимательно рассмотрев переплет, способ тиснения, шрифт и каптал (благо фотография была качественной), я предварительно сделал заключение о возможном времени создания книги.
- Семнадцатый век, - подумалось мне.
- Именно, - последовал ответ.
Я снова обратил свое внимание к собеседнику.
- Вы хотите, чтобы я, что? - я потряс фотокарточкой в воздухе.
Мужчина с недовольным видом выдернул фотографию из моих пальцев и снова положил ее на стол.
- О вас говорят, как о талантливом человеке, господин Голдберг (причем сказано это было тоном, ставящим сей факт под большое сомнение). Как о специалисте в области раритетов и антикварных ценностей. Эта книга, - он указал на фотографию, - находится в Москве. Мне это доподлинно известно, однако мне не удалось узнать, в чьей именно коллекции находится этот фолиант. От вас я ожидаю, что вы узнаете местонахождение этой вещи, определите подлинность и договоритесь о покупке.
- А вы уверены, что книга находится в частном собрании? Ведь она может быть и Бибимлене, к примеру, или в музейном запаснике, - задумчиво начал я.
Мой собеседник вопросительно приподнял бровь.
- Ну, в бывшей Библиотеке имени Ленина, - мне пришлось поправиться.
- Она в частном владении, уверяю вас.
В частном, так в частном. Я взялся за визитку, посмотрел на оборот - пусто.
- Ну ладно, господин… э… - я замялся. - Эс Эс, раз так… - но меня вновь прервали, идиотская у него привычка.
- Снейп, - руки он не подал. - Северус Снейп.
3.
"Иностранец", - подумал я.
- Прибалт? - с улыбкой произнес вслух.
- Англичанин, - без тени ответной веселости сказал он.
- А где акцент? - снова попробовал улыбнуться я.
- Нет, - ответил он.
"Логично", - пронеслось в голове.
Я немного помолчал, а потом решил разрулить ситуацию.
- Ммм… Северус, - начал я, почесывая лоб, - надеюсь, вы понимаете, что так, с бухты-барахты, такие дела не делаются. - Снейп криво ухмыльнулся, видимо давая понять, что "ясен пень". - Мне необходимо подумать, навести справки. Ничего личного, но вы же понимаете... Потом нам нужно обсудить детали, в том числе и финансовые, - я сделал ударение на последнем слове и выжидающе посмотрел на него.
- Безусловно.
- В таком случае, мы можем с вами встретиться…
- Послезавтра, - закончил он за меня и поднялся из-за стола.
- А… - протянул я, собираясь узнать о способе связи с вновь образовавшимся клиентом.
- На обороте мой номер телефона, - сказал он с таким презрением, будто телефон увел у него жену.
- Но там… - "пусто", хотел сказать я, снова переворачивая визитку, однако на обороте оказались напечатаны цифры телефонного номера с подписью "Мариотт Роял Аврора".
"Чтоб тебя!" Но собеседник мой уже вышел.
Я допил свой кофе и поковырял чизкейк. Аппетита не было, подарок для девушки я не купил, но зато обзавелся престраннейшим знакомством.
В моем бизнесе узнать о благонадежности и платежеспособности клиента можно только из доверенных источников. Придя домой, я тут же позвонил одному из названных Снейпом людей. На другом конце провода меня заверили, что господин Снейп весьма уважаемый человек, вполне платежеспособный (мне вспомнился бриллиант на его пальце) и, что самое главное, за него мне поручились. Я ошеломленно повесил трубку. Никто, никогда не поручался за клиента, если тот не приходился очень близким родственником. Это не принято. Это рискованно. Но тем не менее.
Пока я жарил яичницу, у меня выкристаллизовалось решение. Я ничего не терял, кроме потраченного времени. Сделку совершал не я, а клиент, я получал свои проценты прямо на месте, иногда брал аванс и, в общем и целом, просто любил свою работу. Тем более - книга. Я с удовольствием бы нашел этот фолиант. Мне стало интересно.
Наступило послезавтра.
Утром я позвонил Снейпу, тот разговаривал со мной слегка напряженно, делая большие паузы между фразами, и чем-то все время шуршал. Но, не смотря эти препятствия, он условился со мной о встрече около метро Маяковская, в пять вечера.
В назначенный срок я топтался на тротуаре у лестницы, на улице было мерзко, и я ожидал, что клиент мой приедет на машине. Ничего подобного. Я увидел его издалека. Шел Снейп порывисто, пристально глядя перед собой, остановился рядом со мной и, раздраженно вздохнув, словно это не он опоздал, а я, сказал:
- Пойдемте же.
- Ну, пойдемте, раз так, - пожал я плечами.
Мы молча углублялись во дворы старой Москвы, петляя, проходя через арки и огибая клумбы. Снейп вел меня по маршруту, доселе мне, коренному москвичу, неизвестному, но я не особенно следил за тем, куда мы идем. Минут через десять нашей прогулки, мы вошли в тупиковый двор, посреди которого стоял двухэтажный отреставрированный особняк XIX века, с желтыми стенами и белыми рамами стеклопакетов. Я подумал: "Наверно это его офис". Но это оказался не офис. Снейп, повернувшись ко мне спиной, запустил руку в карман пальто, тихо, сквозь зубы, прошептал что-то (вероятно, ругался), затем толкнул массивную входную дверь и пропустил меня внутрь.
Внутри все было выкрашено белой краской: стены, широкая лестница на второй этаж, потолок. Пол был хоть и не крашеный, но какого-то очень светлого дерева.
- Проходите, не смущайтесь, - нетерпеливо пригласил Снейп.
- Конечно, конечно.
Я поднялся по лестнице на второй этаж. Он весь состоял из одной большой залы, совершенно белой, с потолка свисала огромная хрустальная люстра, а посередине помещения стоял небольшой стол под белой скатертью, накрытый на двоих. Другой мебели не было. Огромные винные бокалы отражали свет из окон, серебряные ложки, вилки... "все как в лучших домах ЛондОна и Парижу". Я прошелся по периметру, в простенках висели весьма приличные черно-белые фотографии в хромированных рамах, на них был изображен замок, снятый с разных ракурсов, красивый, большой, готический.
- И что? Ну, то есть, мы... эээ?..- обернувшись, поинтересовался я.
Снейп, который до смешного контрастировал с окружающим его пространством, указал на место за столом, и снял пальто.
- Присаживайтесь. Пообедаем, обсудим дела.
Я послушно сел, повесив куртку на спинку стула. Руки на скатерть класть было как-то неловко, рядом с фарфором от "Виллерой и Бох" мои пальцы смотрелись не так интеллигентно, как хотелось бы. Снейп расположился напротив. Как только он сел, на первом этаже послышалось какое-то движение.
- Вы едите рыбу?
Я судорожно задумался, но быстро вспомнил, что рыбу я ем, как, впрочем, и все остальное, кроме киви, в чем честно признался.
- Прекрасно, - краешком рта ухмыльнулся Снейп, обернулся через плечо и посмотрел на лестницу.
Я проследил за его взглядом. По лестнице поднимался невзрачного вида парень в шелковом жилете, в руках он нес внушительный поднос, уставленный тарелками и соусниками. Разместив все это добро перед нами, парень вежливо вытащил из-за наших спин пальто-куртки и поспешно ретировался. Я посмотрел на свою тарелку: выглядит вкусно, итальянская кухня все еще не вышла из моды. Снейп поднял бокал вина. ("Точно помню, что официант вино не разливал. Блин. Надо пить калий"). Я поднял свой в ответном жесте, и мы молча выпили.
Я взялся за вилку.
- Итак, господин Северус Снейп, позвольте сказать вам, что я рад нашему сотрудничеству, - начал я. - Я бы хотел обсудить некоторые детали предстоящего нам предприятия.
Снейп поставил бокал на стол, сделал вежливо-заинтересованное лицо и уставился на меня своими черными, птичьими глазами.
- Во-первых, должен предупредить вас, как гражданина иностранного государства, что с вывозом вашего приобретения могут возникнуть сложности. Так как ваши интересы могут пойти в разрез с "законом РэФэ об антиквариате".
- Вас это не должно беспокоить, Максим, - остановил он мои попытки спасти его заблудшую душу. - Все, что вам придется сделать, до того, как я приобрету эту книгу, никак не нарушит законы вашей страны. Да вы и сами прекрасно это знаете. А как я распоряжусь своим приобретением, это лишь моя головная боль.
- В таком случае, позвольте мне перейти ко второму пункту нашей программы, - улыбнулся я, накалывая на вилку рыбное филе. - Я хотел бы уточнить у вас кое-какие подробности. Если позволите. Некоторые мои вопросы могут затронуть темы нежелательные для обсуждения, в таких случаях прошу смело указывать мне мое место, - я улыбнулся.
- Не сомневайтесь. Я так и сделаю, - заверил меня собеседник. - Но, по мере возможности, постараюсь прояснить для вас все, что необходимо для вашей работы.
Я кивнул. Сложное оперирование запрещенными и требующими прояснения вопросами было частью моей профессии. В основном заказчики легко кололись на счет объекта их интереса - почему они хотят приобрести тот или иной предмет, однако, когда дело касалось их самих, они держали ухо востро. И невмешательство в "личную зону" своего клиента я почитал за святую обязанность, гордился тем, что соблюдаю профессиональный этикет. Я решил определить границы допустимого.
- Значит, вы говорили, что занимаетесь коллекционированием? - протянул я, хмуря брови, будто вспоминая, и отслеживая ответную реакцию.
Он разглядывал меня, словно решая - сейчас меня послать к такой-то матери или еще немного подождать. Наконец ответил
- Я говорил, что я антиквар.
Так. Соврал: сюда нельзя. У сколько-нибудь уважающего себя антиквара всегда имеется свой оценщик или агент, а уж тем более у типа, который останавливается в "Мариотте" и потчует наемную силу в ресторанах с одним единственным столиком. Ну, ладно.
- Мммм… - протянул я, давая понять, что согласился верить его лжи. - А не скажете ли мне, откуда у вас фотография книги? Это может помочь моим поискам.
- Эта книга находилась в Англии, в библиотеке одного из английских учебных заведений, с которым я имею честь сотрудничать. Пару лет назад она была вывезена в Россию и продана в коллекцию в Москве. С тех пор находится здесь.
- Украли?
Снейп вздохнул и отпил из своего бокала.
- Не в моей компетенции это оценить, однако, думаю, что такое предположение не лишено оснований.
4.
- Вы можете предположить, у кого сейчас книга? Кто в ней заинтересован? Может, кто-то хотел ее купить, еще до пропажи?
- Не имею ни малейшего представления.
Курить. Я достал сигарету и с удовольствием затянулся. Снейп с почти отеческим сожалением смотрел на меня. В ответ и я принялся его разглядывать. Пусть почувствует, каково это - быть предметом пристального внимания. Я никак не мог определить, что именно меня тревожит в этом человеке. Его, как бы это сказать, нестандартность, я ощущал желудком. Как человек "визуальный", я все вокруг воспринимаю через "картинку", и вполне вероятно, дело было во внешности - глаза маньяка, рот Казановы, волосы забывшегося художника и руки очень богатого человека. Я внутренне поежился. На этого типа нельзя долго смотреть - начинаешь замерзать.
- В чем ваш интерес? - я задумчиво стряхивал пепел в хрусталь пепельницы.
- Это поможет вам в вашей работе? - продолжая меня рассматривать.
- Если я пойму достоинства предмета, смогу найти человека, ценящего именно их.
Он сомневался. Но, похоже, какой-то довод подействовал, и Снейп, впервые за все это время, кардинально поменял позу - закинул ногу на ногу, демонстрируя консервативную обувь, и откинулся на спинку стула.
- Вы любите свою работу, Максим? - спросил он.
Я замешкался.
- Э… ну, конечно… люблю. Да, точно люблю.
- И вы прекрасно разбираетесь в предмете вашей любви, полагаю?
- Да, конечно.
- Это в чем-то схоже… Сфера моих интересов лежит далеко за пределами быта обычных людей, - два последних слова явно жгли ему язык. - Истинные причины, побудившие меня разыскивать этот артефакт, глубоки и заключаются не только в характере моей деятельности. Всего я вам рассказать не смогу. Однако отчасти придется раскрыть перед вами суть происходящего. Книга эта весьма и весьма ценная, и не только потому, что датирована семнадцатым веком. В первую очередь она ценна заложенной в нее информацией. Книга, подобно человеку, впитывает в себя дух своего создателя, и, следовательно, интересна не только тем, что можно запросто увидеть на поверхности ее страниц, - он замолчал и сделал вид, что погрузился в созерцание улицы за окном.
Я терпеливо молчал. Не в моих правилах прерывать человека на самом пике его философствования. Наконец он продолжил, не отрываясь от разглядывания чернеющих веток и мокрых крыш.
- Когда вы знакомитесь с тайной, той, что скрывается под всей этой словесной шелухой, вы уже никогда не сможете забыть или обезличить для себя труд мастера. Будь он переплетен или навит на контос. Вы станете нуждаться в этой глубине, в этом диалоге с истиной, и не сможете насытиться, пока не впитаете все без остатка. Пока не поглотите окончательно все, что только сможете постичь. До тех пор пока вы сами не станете вместилищем всего, что заставляло вас вновь и вновь искать встречи с тайным смыслом, - Снейп, наконец, оторвал взгляд от застеколья и перевел его на меня.
Я сидел, положив ладони на колени, и так увлекся его рассуждениями, что, когда он замолчал, даже слегка растерялся. Он подался вперед, сократив между нами расстояние всего на несколько сантиметров, но мне показалось, что меня придавила огромная тяжесть.
- Я не успел, - тихо сказал он. - Эта книга ушла от меня еще до того, как я перестал нуждаться в ней. И вы поможете мне ее вернуть.
Я понимал, что мне просто необходимо что-то ответить. Не найдя достойного ответа на такой вдумчивый и проникновенный монолог, я рисковал показать себя невеждой. Если промолчу, можно будет подумать, что я просто не понял того, о чем мне говорили. И я решил обобщить.
- Да, конечно. Я вас понимаю. С искусством всегда так - есть что-то, с чем ты готов жить всю жизнь.
- Я позволю себе утверждать, что вам лишь кажется, что сказанное мной доступно вашему пониманию. Впрочем, я и не претендую на это.
Я опешил. Вообще-то на подобное хамство он рисковал получить не менее грубый ответ, и ему очень повезло, что я интеллигентный человек. Вместо того, чтобы послать его к черту, я поинтересовался:
- И почему же вы позволяете себе такое утверждать?
Он ничуть не смутился - напротив, совершенно спокойно продолжал хамить:
- Думаю, вы едва ли узнаете почему.
Тут я начал беситься не на шутку. Но не успел ничего сказать, потому что Снейп продолжил:
- Впрочем… Если вам действительно интересно…
Я выразительно наколол на вилку рыбное филе.
Снейп вновь отвернулся к окну. После продолжительного и довольно неприятного молчания он сказал:
- Не нужно раздражаться. Я никогда не считал необходимым скрывать свои представления о людях. Многим они кажутся нелестными. Но не забывайте, не так давно вы сами разрешили мне прервать вас, когда я сочту это нужным.
Не стоило усугублять. В конце концов "клиент всегда прав", и получаемые мной проценты от сделок красноречиво это подтверждали. Вот и сейчас я решил не обращать внимания.
- Что ж, давайте, обсудим конкретные детали. Насколько могу представить, книга эта вам хорошо известна. Не могли бы вы подробнее познакомить меня с ее материальной ценностью. Поскольку судить о предмете вашего интереса я могу лишь по фотографии, то я очень рассчитываю на комментарии. Ценность в авторстве? Это ведь единичный экземпляр? Содержание? Это травник?
Как оказалось, порция презрительных взглядов, брошенных на меня в тот день, еще не была исчерпана.
- Травник… называйте это, как вам будет удобнее, истинного назначения книги вы все равно не сможете понять. Для того, кто держит у себя этот фолиант, он ценен информацией, изложением уникального авторского опыта. Это первое и последнее. Ни время изготовления, ни какие-либо другие факторы не влияют на интеллектуальную ценность книги, которая, несомненно, и для ее теперешнего обладателя, и для меня, будет выражена в некоторой денежной сумме, - вид у Снейпа стал такой, словно он отчаялся объяснить хоть что-либо такому тупице, как я. - Просто найдите ее. Найдите, определите подлинность и договоритесь о цене. Все, что мне от вас нужно.
Мы еще какое-то время в молчании сидели за столом. Я курил, Снейп отпивал вино из своего бокала. За окном почти совсем стемнело, и зал погрузился в ультрамариновый сумрак. По лестнице, скрипя ступеньками, поднялся официант, он нес металлическую жаровню в форме рыбы, сквозь прорези в которой изливался теплый свет. Официант подошел к окну, взялся за рычаг, спрятанный у самого наличника, и с видимым усилием опустил его. Над нашими головами раздался натужный скрежет и огромная люстра, тревожно звеня всеми своими хрустальными подвесками, медленно поехала вниз. Она остановилась в сантиметрах пятидесяти от столешницы; официант открыл металлическую рыбину, запустил в нее длинную спичку и начал зажигать свечи. Я, в отличие от своего собеседника, все еще смотревшего в окно, увлеченно наблюдал за этим процессом. В конце концов, все свечи были зажжены, и люстра снова заняла свое место под потолком.
Снейп очнулся от оцепенения и вновь обратился ко мне:
- Кое-чем я могу вам помочь. Я знаю двух человек здесь, в Москве, которые, вероятно, могут оказаться вам полезными.
- Прекрасно, - обрадовался я хоть какому-то продвижению вперед, и достал записную книжку.
- Первого человека зовут Фасид Ибрагимбеков, он преподаватель античной философии в Государственном Университете и страстный коллекционер, получивший очень неплохое наследство.
- Ммм… - пробормотал я, записывая адрес, имя было мне смутно знакомо, наверняка я его уже где-то встречал, но не запомнил лица.
- Имя второго Альфред Цест. Он… врач.
Я прилежно записывал.
Снейп отдал мне фотографию книги и поднялся из-за стола. Я последовал его примеру, внизу тут же оживился официант. Услышав движение на первом этаже, я полез в карман за бумажником, но Снейп жестом остановил меня. Нам принесли верхнюю одежду и, одевшись, мы вышли на улицу. Ни я, ни, как это ни странно, Снейп, не заплатили по счету, который, к слову сказать, нам не выставили. Я просто решил об этом не думать - голову сломаю.
Снаружи было чертовски холодно, дул мерзкий северный ветер, морща лужи и гоняя по газонам еще не успевшую прилипнуть к земле листву. Мы вышли со двора на уже совершенно потемневшую улицу, оранжевые фонари высвечивали под собой расплывчатые, искрящиеся пятна, тротуары пустовали, а на автобусной остановке тихо спал бомж. Я махнул рукой в сторону Садового Кольца:
- Мне туда.
Снейп поплотнее закутался в пальто.
- В таком случае всего хорошего, позвоните мне, когда получите первые результаты.
- Хорошо. До свидания.
Мы разошлись в разные стороны, я прошел несколько метров, когда услышал за своей спиной хлопок, словно кто-то взорвал петарду. Я обернулся. Бомж спал, больше на улице никого не было.