Антиквар
Автор: XSha
Персонажи: Северус Снейп, оригинальный персонаж, Люциус Малфой
Рейтинг: G
Жанр: adventures
Предупреждение: AU
Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг.
Размещение: с разрешения автора.
Часть III
Vexilla regis prodeunt inferni
Я уходил из "Мариотта" с чувством гадливости внутри. Сдержанно распрощавшись со Снейпом, заверил его, что знаю, в каком направлении продолжать поиски, тем более, что персона неприятеля более-менее проступала сквозь завесу неизвестности. Выйдя за дверь, я почувствовал, что мне противно… противно от того, что я знаю, почему этот "кто-то" забрал то, в чем нуждается Снейп, и обнаружил, что сочувствую этому неведомому похитителю. Быть может, представься подобная возможность мне, я бы тоже ею воспользовался. Но, волею судеб, я оказался по другую сторону баррикад.
Утром я поехал к Цесту. В приемной меня попросили подождать. Я устроился на кожаном диване с журналом "Здоровье" в руках. Из-за толстой дубовой двери до меня долетал шум, что-то в кабинете происходило неприятное, мне показалось, раздался вскрик. Затем все стихло. Секретарша, говорившая в этот момент по телефону, сделала большие глаза, пожала плечами и, не отрываясь от беседы, махнула рукой в сторону кабинета, приглашая меня к своему боссу. Войдя в кабинет, я не сразу заметил доктора, который с трудом вылезал откуда-то из-за стола. Он был бледен как полотно и, обнаружив меня, собрался с силами и выдавил:
- Очки свои потерял…
Но я-то видел, что дело вовсе не в очках - волосы его налипли на лоб, над верхней губой блестел пот, а глаза покраснели, как у кролика. Он тяжело дышал, и подниматься с пола ему определенно было нелегко, казалось, что каждое движение причиняет ему боль. На столе стояла открытая картонная коробка и дымилась.
- Что случилось? Вам плохо? Позвать на помощь?
- Нет! - панически вскричал он. - Нет, не надо никого!
- Ох, ну хорошо, - я постарался его успокоить, - никого не буду звать. Может валидол… или еще какую-нибудь таблетку?
Цест уже уселся на свое место и теперь дрожащими руками протирал очки.
- Тут таблетки не помогут, - печально произнес доктор. - Садитесь, и не обращайте на меня внимания, - он поднял голову и посмотрел мне в глаза: - Вас все происходящее касается напрямую.
Я в недоумении опустился на стул.
- А что все-таки произошло?
- Я получил неприятный подарок, но теперь уже все нормально.
- Надеюсь, это не бомба, - поинтересовался я, косясь на коробку.
- Нет, - тяжело хмыкнул доктор, - это всего лишь предупреждение, на которое я сейчас наплюю. Вижу, вы удивлены. Я вас прекрасно понимаю, на вашем месте кто угодно подумал бы, что мы - сборище сектантов, что вам подсыпали галлюциногены в кофе или еще что-нибудь в этом роде. Однако, вы не кто угодно, и я знаю, что вы уже близки к тому, чтобы воспринимать происходящее как естественное. Северус, возможно, не все вам говорит, но вы должны простить его, он крайне редко общается с магглами, даже с такими, как вы. Ему сложно преодолеть барьеры, но он отзывался о вас, как о превосходном специалисте. А это, поверьте мне, дорогого стоит.
- Ах, какая честь! - на меня волной накатило негодование. - Он нас терпеть не может, но я должен быть счастлив, что их благородие делает для меня исключение. Что означают ваши слова "такими, как вы"?
- Не вижу причин для возмущения, - Цест откинулся в кресле и протер платком лоб. - Такие люди, как Снейп могут позволить себе не любить все, что им только придет в голову. Но если он о вас столь высокого мнения, а поверьте мне, он крайне редко бывает высокого мнения о ком бы то ни было, то разубедить его в этом сможете только вы сами, - улыбнулся он.
Затем он достал волшебную палочку и произнес: "Акцио, кофе". По воздуху мимо меня пронесся кофейник. Разлив кофе по чашкам, Цест продолжил:
- Что же касается таких, как вы, то это тема для отдельного разговора.
- Поймите, я должен знать…
- Еще как понимаю. Северус не рассказывает вам по каким-то своим соображениям, но у меня таких соображений нет, меня он язык за зубами держать не просил, так что слушайте. Все очень просто. Ваш прадед был очень известным магом. Некоторые из его… эээ… деяний даже изучают в школах. Магических школах. Но, по ряду причин потомство его магию полностью утратило. Трагедия, но факт. Ваш отец уже ничего не знает о великих делах своего деда, об этом позаботились. Дело в том, что сквиб, который не общается с миром магов, не должен знать про магию, иначе он может принести много бед.
- Значит "сквиб", - протянул я.
- Именно.
- И Снейп обратился ко мне именно потому, что мои предки были волшебниками, хоть сам я занюханный сквиб, слово еще противнее, чем маггл, зато спец в своем деле. Из-за моего прадеда он может меня хоть как-то выносить? Так выходит?
- Примерно так.
- А почему он не обратился к магу-антиквару? Что? Нет у вас таких?
- Здесь, в России, есть неплохие специалисты, но все они, скорее всего, хорошо известны и нынешнему владельцу фолианта. Насколько я понимаю, Снейп хотел привлечь человека совершенно стороннего, нынешнему владельцу книги не знакомого. Очень верное решение.
Я поставил свой кофе на стол и возмущенно воззрился на собеседника.
- Тогда объясните мне, уж будьте так любезны, почему Снейп, зная, как оказалось, у кого находится книга, не пришел и не попросил ее обратно? Почему он не назвал мне имени предполагаемого владельца, когда нанял меня, и заставил тыкаться туда-сюда, как кутенка? Почему, Снейп не желает нанимать "своего"?
- О, сколько вопросов! - хмыкнул Цест. - Ну, давайте в порядке поступления. Во-первых, Снейп не станет лично ничего просить и ничего выяснять у этого человека, потому что их связывают определенные деловые и дружественные связи. Конфликт, вынесенный на поверхность, уже невозможно проигнорировать или смягчить, если вы понимаете, о чем я говорю. Во-вторых, у Северуса нет неоспоримых доказательств, что книга именно там, где мы предполагаем. А потом, Снейп должен был убедиться в вашей профессиональной хватке и смекалке. Нанимая вас, Снейп рассчитывает обезопасить сделку от кривотолков в магическом мире, к тому же вы человек, который не попытается извлечь из этого дела выгоду для себя.
- Погодите, погодите, - замахал я руками. - Что-то я недопонял, а зачем все эти хождения вокруг да около? Смягчения конфликта, посредники? Разве то, что этот человек забрал книгу, предположительно даже украл ее, зная, что рано или поздно все вскроется, не означает, что он-то как раз склонен идти на прямой конфликт? Может, он не хочет сохранять ни дружеские, ни деловые связи?
- Нет. Это не так, - Цест смотрел на меня как на неразумного дитятю. - Я не могу объяснить вам сущность той подковерной борьбы, что издревле ведется у слизеринцев. Это часть нашей жизни. Если кто-то получает адреналин в спортивных играх, то кровь Слизеринца волнуется лишь тогда, когда он упражняет свой интеллект, воображение и логику. Представьте себе полководцев на вершине горы, чьи армии схлестнулись в смертельном бою у подножья. Военачальники в это время пьют свой кофе и беседуют друг с другом об изменениях в погоде. Их пульс спокоен, а дыхание размерено, но разум их напряжен. Они враги и не на секунду не забывают об этом, - Цест в задумчивости потер рукой шею. - Я, к великому моему сожалению, не стою на горе, я внизу, в гуще битв…
- Как и я… А что значит "слизеринцы"?
Цест очнулся от своей печальной задумчивости и, вздохнув, посмотрел на часы:
- Уже слишком много вопросов, господин Голдберг. У меня прием начинается через полчаса, так что прошу покорно меня извинить, но… - он многозначительно развел руками.
Поблагодарив за познавательную беседу, я откланялся.
Только на улице, садясь в машину, вспомнил, что так и не выяснил имени таинственного похитителя книг.
2.
Когда я приехал домой, картина происходящего все еще не могла сформироваться у меня в голове. Некая личность, знакомый Снейпа, чуть ли не коллега и приятель, крадет у него из-под носа вещь огромной важности и ценности. Привозит в другую страну и делает вид, что совершенно ни при чем. Интересно, сразу ли Снейп знал, что фолиант украл его приятель, сразу ли знал, что травник увезли в Россию? Наверное все-таки не сразу, потому что было бы очень странно, что он только сейчас отправился на его поиски. Человек, совершивший кражу, должен быть довольно хитер и артистичен, чтобы в течение долгого времени отводить от себя подозрения. Но тогда получается, что он наконец-то прокололся, иначе как Снейп узнал - кто преступник? И кто же все-таки преступник?
Я позвонил в "Мариотт".
- Как его имя? - я решил начать разговор с самого существенного на данный момент вопроса. После некоторой заминки, ставшей уже традиционной, Снейп ответил:
- Я не могу так разговаривать. Сейчас я буду у вас.
- Хорошо, квартира номер восемьдесят один, если вы забыли.
- О, замолчите…
В трубке послышались гудки. Я собирался повесить ее на рычаг в тот момент, когда в комнате что-то сильно хлопнуло. Честно говоря, сначала мне показалось, что взорвалась лампочка, но тут же выяснилось, что это не так. Посреди моей гостиной материализовался из воздуха Северус Снейп собственной персоной.
- Черт вас побери! Зачем же так пугать-то!
- Если вы перестанете злоупотреблять жидкостями, содержащими спирт, в скором времени сможете восстановить нервную систему, - заметил Снейп, усаживаясь на стул и, расправляя складки длинного черного балахона, напоминающего судейскую мантию. - Что вы хотели у меня узнать?
- Как его зовут?
Он помолчал немного, явно не желая говорить, но, в конце концов, выдавил:
- Люциус Малфой.
- Второй вопрос, как вы узнали, что это он? Как он прокололся?
- Позвольте мне об этом умолчать, - сухо парировал Снейп. - Вам это совершенно не поможет.
- Ну-у, если вы склонны оправдывать этого человека, это ваше дело… - протянул я.
- Вас это совершенно не касается, - прошипел он в ответ. - Делать какие-либо выводы - не в вашей компетенции. Вам следует лишь выполнить свою работу.
- Этим я и занимаюсь, - буркнул я себе под нос, - пытаюсь, по крайней мере. Вы знаете, где мне его найти?
- Нет.
- Честно?
- Вам не кажется, что вы излишне фамильярны?
- Да вот не кажется, знаете ли! - разозлился я. - Все это время вы скрывали такую информацию, которая позволила бы мне продвинуться в поисках еще черт знает сколько времени назад!
- Ах, вот оно что… - нехорошо ухмыльнулся Снейп. - Понимаю… Я не собираюсь с вами миндальничать, как это делает Цест, я плачу вам деньги и более ничего.
- Какая знакомая фраза! Позвольте напомнить, что деньги я увижу не раньше, чем саму книгу, а пока у нас с вами нет ничего, кроме устного договора!
Мой собеседник поднялся и прошел к окну. Скрестив руки на груди, отвернулся от меня и стал разглядывать пейзаж.
- Подумайте, примените инициативу, и я уверен, у вас все получится.
- Ибрагимбеков знает, где искать?
Снейп обернулся, его взгляд горел неприятным огнем:
- Поднажмите на него от моего имени.
Получив таким образом благословение, я повторил попытку выудить у философа необходимую мне информацию. Я словно проходил второй раунд одной и той же игры, будто шел по кругу, вернее, по спирали - спускался все глубже и глубже. Все было так, но и не совсем так, окружающее и походило на то, что было раньше, и отличалось от него.
Вот я снова у двери маленького толстяка, снова он боится открывать мне, и снова проводит коридорами, и сажает в своем букинистическом райке. Я снова смотрю на его лысину, сверкающую мне путеводной звездой сквозь редкие кудри его макушки, я снова слежу за его нервными, суетливыми движениями.
- Живой еще? - хмыкнул философ, когда мы расположились в его комнате.
- Как видите. Более того, пришел спросить вас кое-что. Опять.
В ответ он только пожал плечами.
- Где Люциус Малфой хранит свою российскую коллекцию?
Фасид замер, он даже посерел и стал похожим на больное маленькое животное, глаза которого светятся испугом. А потом он, как и в прошлый раз пустился нарезать круги по своей захламленной комнате, мечась из угла в угол, натыкаясь на стопки книг и нервически причитая себе под нос:
- Зачем, зачем ты впутываешь меня? Не хочу ничего знать, не знаю ничего, - он остановился и посмотрел на меня блестящими темными глазами: - Ни-че-го не знаю, - повторил он отчетливо и громко, так, чтобы до меня наверняка дошло.
И я поднажал. Не ощущая ни тени сожаления или сочувствия, как следовало бы ожидать, я лишь получал удовольствие оттого, что мне удается заставить человека делать то, что нужно мне. Я заверил философа, что если он не заговорит, Снейп вынужден будет прибегнуть к крайним мерам. Все мои угрозы были рождены воспитанной на голливудском кинематографе фантазией, что за меры предполагались, и станет ли вообще антиквар к ним прибегать, я не знал, но, честно говоря, мог легко себе вообразить. Видимо я неплохо предугадывал возможные действия моего нанимателя, потому что философ мне поверил. Быть может у них там, в Англии, именем Северуса Снейпа пугают маленьких детей? А что, очень похоже.
Во всяком случае, Ибрагимбеков, представив с моей помощью возможную развязку, решил не навлекать гнев на свою кучерявую голову, опустился на стул и поведал мне Большой Секрет. Кроме того предупредил меня, что этот самый Малфой знает о моих поисках, и что мне следует быть осторожным, что именно Малфой позаботился о том, чтобы я с легкостью смог попасть на вечеринку Английского клуба, потому что хотел на меня посмотреть. Вот такого я уж совсем не ожидал.
Поблагодарив философа за сотрудничество, я направился к выходу. Уже на пороге Фасид, выглядевший так, словно у него отняли кислородную подушку, поймал меня за рукав и отчаянно зашептал:
- Будь аккуратен, парень. С этими людьми ты уже наполовину труп.
В тот момент я сделал странное наблюдение: все действительно неуловимо повторялось, двоилось в сознании, подобно тому, как предметы двоятся в глазах того, кто выпьет лишнего. Все мои разговоры со Снейпом были неуловимо похожи, все они оставляли во мне непонятный осадок, лишь увеличивающийся от раза к разу. Все еще не имея возможности дать ему четкого определения, я уже осознавал, что вот-вот пойму это чувство. При втором посещении люди поддавались мне. Когда поддастся Снейп? Когда расскажет мне правду? Он что-то скрывает, несомненно, но что же именно? Когда я начинал размышлять, то понимал, что дело не в какой-то конкретной информации, просто и Цест, и Ибрагимбеков при второй встрече так или иначе начинали общаться со мной, они говорили, рассказывали, объясняли, они просто не захлопывали дверь перед моим носом. Только не он, только не антиквар. Каждый раз он давал мне понять, что говорить со мной открыто - ниже его достоинства.
3.
Путь, которым я шел, следуя указаниям философа, был не страннее всего того, с чем мне приходилось сталкиваться в последнее время. Но я уже перестал чему бы то ни было удивляться.
В половине первого ночи я вышел на улицу.
Зима постепенно подкатывала к городу. Пока она прокрадывалась только в темноте, а к утру пугливо сбегала, оставляя после себя иней на пожухлой траве и замерзшие лужи. Она знала, что скоро войдет в город как хозяйка, и ей больше не придется таиться ночами, пугая прохожих ледяными завываниями. Подобно зиме, я знал, что скоро перестану прятаться, и смогу открыто заниматься своим делом без оглядки на призрачные страхи. В конце концов, во мне течет кровь мага. Что бы это ни значило.
Жизнь в центре не замирала ни на минуту, даже в такую скверную погоду около палаток толпились студенты, пили пиво, смеялись и зябко курили. Проходя мимо них, кутаясь в пальто, я вспоминал, как сам вот так же стоял со своими однокурсниками около "Кузнецкого моста" в подворотне, опираясь на огромную папку для рисунков, пил пиво и совершенно не волновался о вопросах морально-этического свойства. Как и теперь. Только беззаботность, так украшающая отсутствие принципов, куда-то делась. И я остался ни с чем.
Там, в метро, куда я спустился почти перед самым закрытием переходов, было абсолютно пусто. Ни души: ни одного пассажира или сотрудника милиции, ни одной старушки в будке - в тишине подземных коридоров, в гулких круглых туннелях кроме меня не было больше никого. Я спускался эскалаторами все ниже и ниже, обходил переходы описанным маршрутом, кружил со станции на станцию так, как мне было велено, не встречая на своем пути ни одного препятствия. Никто живой не был свидетелем моего одинокого путешествия по московской подземке - кафельные, мраморные, металлические поверхности отражали лишь стук моих башмаков. Барельефы, скульптуры и мозаики следили за моими круженьями безжизненными глазницами, и мне казалось, что к спине прилипло множество жгущих взглядов. Но я был один. Я был глубоко внизу, в огромном мире переходов, ставших таинственными в тот момент, когда их перестали наполнять люди. Свет, камень и воздух, и посреди всего этого - я, лишенный возможности хоть как-то рационально освоить это пространство.
Я прошел по станциям так, как мне объяснил философ. Казалось, что дорогу мне специально расчистили, но я больше не обращал на это внимания. Я выполнял ритуальные действия, я кружил по перронам так, чтобы невидимые охранные чары, магические силы распознали, как я, в желании достичь цели, прилежно исполняю предписанное мне. Наконец, вся необходимая дорога была пройдена, и я, так никого и не встретив, подошел к кованой решетке в стене, за которой виднелась дверь подсобного помещения. Неуверенно потянул за нее, все еще ожидал, что она не поддастся, и я поднимусь наверх, одураченный и с пустыми руками. Но ворота скрипнули и открылись, и я оказался перед дверью, за которой начиналось волшебство. Какое-то время еще постоял, в задумчивости водя пальцами по дверной ручке, потом зажмурился, повернул ее и открыл дверь. В лицо мне пахнуло густой сыростью, я посмотрел перед собой: впереди было абсолютно темно. Нет, ничего необычного, ничего такого, что я мог бы назвать "магическим", "потусторонним" миром. Я шагнул в этот непроницаемый зрачок, и подобно диафрагме из множества лепестков он тут же стянул за моей спиной свое отверстие, отрезав меня от светящихся залов метрополитена. Ничего не оставалось, кроме как продвигаться вперед на ощупь, но глаза быстро привыкли к отсутствию света - вся темень вокруг меня начинала медленно источать серое свечение, которое обрисовало маленькую площадку и ступеньки ведущие вниз. Когда я стал по ним спускаться, то небольшой сквозняк, обычно витающий в подземке, стал ощущаться как холодный ветерок, настырно залезающий под пальто; спустя еще два пролета вниз перила поледенели, а ветерок разросся в ветер. Он толкал меня в грудь, отпихивал назад, и с каждым моим шагом возмущение его возрастало, он свистел в ушах, плевался мне в лицо влажным смрадом, проникал сквозь одежду, давая понять, что вся моя защита перед ним бессильна. Лестница закончилась, и под напором мощной воздушной струи, которая уже вынуждала меня прикрывать лицо рукой и противостоять ей всем корпусом, я начал продвигаться вперед. Вскоре я почувствовал, что еле удерживаю равновесие, так как к ветру прибавился еще и лед под ногами - он сначала просто похрустывал тонкой корочкой под каблуком, но потом я стал скользить и происходящее начинало напоминать зимние увеселения в Парке Горького, когда напиваешься и лезешь кататься без коньков. К моему величайшему облегчению впереди забрезжил выход и я, собрав остатки эквилибристических способностей, устремился туда. Чем ближе был холодный свет, тем более скользким был пол, наконец, цепляясь за стену, я выкарабкался из прохода на свободу.
Передо мной раскинулась во всей своей красе подземная пещера, устланная толстым слоем льда, она походила на причудливый каток созданный разыгравшейся фантазией фанатичного спелеолога. Откуда-то сверху исходило голубоватое свечение, оно стекало вниз и рассеивалось на каменных выступах и сталактитах, которые заманчиво посверкивали, как большие куски сахара. А посреди всего этого ледяного великолепия, подобно Снежной королеве из старого мультика, на каменном уступе восседал человек. Лица его с такого расстояния мне было не разглядеть, виднелись только контуры, и мне показалось, что он будто вмерз в прозрачную корку пола, словно большой кусок оплавившейся ледяной скульптуры. Но вот он зашевелился, и зыбкая иллюзия исчезла.
- Добро пожаловать в центр вселенной, молодой человек, - эхом докатилось до меня.
4.
Я неуверенно шагнул навстречу.
- Господин Малфой? - я пытался разглядеть его лицо. - Мое имя Максим Голдберг, представляю интересы…
- Приятно познакомиться, мистер Голдберг. Мне уж показалось, вы сбились с пути, - прервал он меня.
"Вот ведь Фасид, уже предупредил!"
Я огляделся по сторонам, разводя руками:
- Ну, добраться сюда оказалось не так-то просто. Простите, а где мы находимся?
К этому моменту Малфой приблизился ко мне, и я смог его рассмотреть получше. Высокий и статный с породистым, но жестким лицом и длинными белыми волосами. Соболий воротник его пальто был покрыт инеем - похоже, он ждал меня долго.
- Это система подземных пещер, тут довольно холодно, но я в восторге от этого места, здесь я чувствую себя в своей тарелке. Я правильно выразился?
- Вполне, - мне становилось холодно уже не на шутку. - А я и не знал, что в Москве есть такая подземная структура.
- Странно, правда? - весело усмехнулся Малфой и приобнял меня за плечо, увлекая за собой на другую сторону ледяного поля.
Мы подошли к стене пещеры, и я с трудом разглядел перед собой лестницу, вырубленную в каменной толще, она карабкалась наверх и скрывалась за очередным выступом, откуда пробивались холодные косые лучи.
- По лестнице наверх, через дверь и направо, - улыбнулся мне мой провожатый. - Я буду в кабинете, - после чего с громким хлопком исчез.
Поднимался я долго и опасливо - то и дело рискуя сорваться со скользких ступенек вниз, на камни. Но, наконец-то, выбрался на горизонтальную поверхность. Передо мной была металлическая дверь, за ней я повернул направо, как и было велено. Узкий коридор старого дома привел меня к единственной комнате, которая и оказалась кабинетом мистера Люциуса Малфоя.
Комната была полна множеством причудливых предметов: диван, ножки которого выполнены в виде чешуйчатых лап дракона, рядом кресло с высоченной резной спинкой, раскрытой наподобие гигантского веера. За креслом письменный стол, а дальше, у стены, книжные полки, уставленные множеством таких вещей, определения которым я так и не смог подобрать. Если бы у меня хватило душевных сил изумляться, я бы непременно так и поступил, но внутри обосновалась какая-то апатия ко всему. Я проделывал все со спокойствием камбалы и, похоже, с таким же выражением лица, потому, что Малфой поинтересовался:
- Должно быть устали, пока поднимались по лестнице? У вас такой опустошенный вид. Выпьете кофе или покрепче чего-нибудь желаете?
- Не откажусь и от чего покрепче, - я со вздохом опустился на диванчик для гостей.
- Да вы снимайте, снимайте пальто, - беззаботно отозвался Малфой, перебирая в барной стойке бутылки. - А! Вот то, что нам нужно! - он торжествующе обернулся, держа в руке бутылку односолодового виски. - Лед?
- Нет, спасибо, - я повесил пальто на вешалку. - Похоже, вы уже в курсе цели моего визита.
Опершись на стол, Малфой позвенел кусочками льда в бокале, кивнул и снова лучезарно улыбнулся. Теперь в свете ламп, было ясно видно - та же история, что и со Снейпом. Вроде обычный человек, а вроде и нет, волосы длинные, брошки-застежки всякие, глаза очень непростые. У них видимо какая-то своя, отдельная порода, но, в таком случае, эта порода и во мне есть. Мне вдруг очень захотелось посмотреть на себя со стороны. Я поспешил продолжить разговор:
- У вас такой любопытный вход. Целая пещера.
- Это своего рода фильтр, отстойник, если хотите. Все, кого я не жду, не находят ступенек наверх, и поворачивают назад. Я слишком дорожу своей российской коллекцией, чтобы рисковать, сделав ее общедоступной.
- В таком случае польщен, могу сделать вывод, что гость я желанный, - сказал я и протянул свой бокал. Мы чокнулись, я продолжил: - Люциус, вы позволите так себя называть? - он кивнул. - Мне бы очень не хотелось быть неправильно понятым, но хотел поинтересоваться, не приходилось ли вам слышать о некой книге? О так называемой "De Herbis Borealbus"?
- Я знаю, что вы хотите купить ее у меня, - ответил он. - Если имеешь дело с такими ценностями, нужно быть в курсе, когда кто-нибудь начинает ими интересоваться.
- Значит, вы не отрицаете, что эта книга у вас?! - восторг, с трудом не отразившийся на лице, с лихвой прорезался в моем голосе.
- Не-е-ет, - изумился Малфой. - Помилуйте, зачем мне скрывать что-то от вас? - он совершенно искренне недоумевал.
- Ну, хотя бы за тем, чтобы мой наниматель не обвинил вас в краже, - внутренне я съежился: "Сейчас его радушию придет конец", - решил я.
Малфой в ответ хмыкнул:
- Вы же не станете верить всей чепухе, что наговорит вам Снейп, не правда ли?
- И почему же я должен ему не доверять?
- А разве он производит впечатление открытого, искреннего человека? - поинтересовался Малфой, доливая виски в мой бокал. - И потом, будь я вором, разве признался бы в том, что книга у меня? Сами подумайте.
- Хм, логично, конечно… - протянул я.
- Знаете что? - Люциус поднял бокал. - Давайте выпьем за доверие.
После нескольких порций виски, я чувствовал себя очень уютно, мы беседовали об искусстве и антиквариате, курили сигары и вообще замечательно общались. Но я все же решил не особенно расслабляться и вернуться к конкретному вопросу.
- Люциус, так вы согласны продать ее?
Он с прищуром посмотрел на меня сквозь дым от сигары, а потом выпрямился в кресле:
- А не желаете ли для начала на нее взглянуть?
5.
Когда Малфой вышел в соседнюю комнату, в моем желудке засверлило что-то очень похожее на страх, хотя я предпочел бы думать, что это был трепет. Как бы там ни было, я очень нервничал, мне предстояло свидание с таким таинственным и таким притягательным артефактом, вокруг которого вертятся события просто фантастические. Я представлял себе, что от этой книги исходят флюиды, что она светится сиянием Откровения, в моих глазах фолиант представал, едва ли ни Библией Трав и Магических Растений. Должно быть это нечто великое, при первом взгляде на которое человек должен ощущать, как волшебные откровения вливаются ему в душу чистым, искрящимся потоком.
Малфой вернулся через пять минут, неся в руках том, который не испускал ни сияния, ни свечения, ни других невероятных волн. Не было никаких флюидов, никаких звуков. Точнее, нет, книга будто издевательски вопрошала: "Что? Хотел аттракцион?"
Я встал и подошел поближе, Малфой бережно положил книгу на стол и почтительно отошел на два шага назад. Мои руки сами потянулись к переплету, я провел пальцами по истертой коже, и запустил их под обложку. Проникнув под нее, откинул крышку и прикоснулся к титулу, а потом почувствовал, как комната заполняется запахом свежескошенной травы, ее огуречно-арбузный запах усиливался, потом дополнился горечью полевых трав и сладостью медоносных растений. Я во все глаза смотрел на листы, которые пульсировали фрактурой, плели на своей поверхности сложные рисунки трав и цветов. Но Великого Чуда не произошло. Я не ощутил в себе никаких изменений, магия не проникла в меня, будя память крови. Передо мной раскинулась просто книга, приглашая к чтению.
Я достал из кармана припасенную по случаю лупу. Тщательнейшим образом осмотрел все, что только было можно: страницы, шрифт, переплет, и у меня почти не осталось сомнений, что книга действительно антикварная. Выпрямившись, я посмотрел на Малфоя, он с ироничной улыбкой наблюдал за мной и, заметив мой взгляд, вскинул брови:
- Вы так любопытно ее изучали. Ваши магглские методы не дают возможности точно угадать возраст вещи?
- Ну, почему же? Есть сотня разных способов докопаться до истины. Спектральный анализ, например.
Малфой с притворным ужасом взглянул на меня и вернулся на свое место:
- Избавьте меня от подробностей, я все равно ничего не пойму. Скажите лучше, как вы находите экземпляр? Хорош?
- Да, бесспорно, книга великолепна, - сказал я, усаживаясь обратно.
- Вот и я так считаю. И, заметьте, вы ее еще не читали, - Люциус по-хозяйски положил ноги на край дивана.
- Но я вряд ли что-нибудь пойму, - протянул я, замешкавшись, - я совершенно ничего не понимаю в травах, да мне, в общем-то, и ни к чему...
- Вот! В этом и заключается мое предложение! - он торжествующе ткнул в мою сторону пальцем.
- Ваше?
- Именно!
Малфой так же резво и изящно опустил ноги обратно на пол, нагнулся поближе ко мне, и заговорщически прошептал:
- Хотите сделку?
Я хотел сделку. Люциус продолжил.
- Могу я для начала рассказать вам кое-что о вашем прадеде? Поверьте мне, это был великий человек, известный маг, сильный практик, не из тех, кто мечется в сомненьях, когда приходит время действовать. Своей решительностью и умом он завоевал себе уважение среди тех, кто считал сохранение единства магического общества делом своей жизни, - глаза моего собеседника горели неподдельным восторгом, и я невольно проникся благодарностью к нему за такие слова. Между тем, он продолжал. - Сколько великих свершений выпало на долю вашего предка! И ни разу, повторю, ни разу он не заставил своих соратников сомневаться в себе, - Люциус положил мне руку на плечо. - В ваших жилах течет кровь искусного мага и достойного человека.
- А почему его потомки не стали магами?
На лицо Малфоя набежала тень, все так же участливо похлопывая меня по плечу, он печально вздохнул:
- Слишком ярка была его натура, слишком тверды убеждения, слишком несгибаема была его воля. В нашем министерстве сидят сплошь буквоеды и неудачники. Зависть, невозможность вогнать его в какие-либо рамки - вот что заставило их решиться на то, что они совершили. Они решили сломать его, не дать ему возможности передать свои убеждения потомкам. Они посадили его в тюрьму под каким-то совершенно смехотворным предлогом, а сына его, вашего деда, отлучили от матери и отняли у него магическую силу, лишили памяти. Да, такие были суровые времена, друг мой, - грустно подытожил он.
- Боже мой, - я был совершенно сбит с толку, - мне никто ничего подобного не говорил.
- Вам говорили то, что было выгодно.
- И кто бы мог подумать, что вашему министерству есть дело до того, что происходит у нас…
- А это происходило не у вас. Думаете, почему я, потомственный английский аристократ, храню свою коллекцию здесь, в России? - Малфой распрямил плечи, видимо для того, чтобы у меня не осталось сомнений в его аристократическом происхождении. - В России магическое общество очень редко пересекается с магглским, впрочем, так же как и в Европе, не то, что в Азии, где маги по совершенно непонятным мне причинам столь тесно соприкасаются с магглами, что рискуют быть растворенными, попранными и смешанными с грязью. Прросто поразительно, да… Но я отвлекся. Так вот, магическое общество в России было велико, вы, маггл по воспитанию, могли видеть лишь пену, такую как например Русская Масонская ложа, члены которой известны как магам, так и магглам. Но не суть, все равно все то, что вы знаете про масонскую ложу, да и сама она для магов не более чем фикция, пшик, - Люциус весьма красноречиво щелкнул пальцами. - Сейчас российское магическое общество не так блистательно как раньше, но можете себе представить, сколько ценностей наводняет вашу страну? Все потому, что здесь гораздо легче скрыть следы своего пребывания, и здесь никому нет дела до того, почему нельзя попасть в то или иное место, почему оно закрыто или его больше нет. Нам не доставляет труда держать в тайне свою деятельность. Я бы не сказал, что дома в Англии мы себя чувствуем менее уютно, но когда речь идет о подобных ценностях, лучше держать их подальше от цивилизованного общества, - увидев мой оторопелый взгляд, Малфой поспешил добавить: - Не обижайтесь на меня, ничего личного.
Я не обижался, я сидел опустошенный и переполненный одновременно: слишком много открытий для одного раза. Столько узнав, необходимо это переварить, но времени мне не дали, Люциус продолжал говорить.
- И вот я предлагаю вам, друг мой, подумать, каким образом вы можете вернуть себе все, что так несправедливо было отнято у ваших предков.
- Но…
- Никаких "но", - возразил он, - я предлагаю вам подумать, что вы выиграете, купив книгу для Снейпа? Получаете какие-то деньги. Но что значат деньги по сравнению с тем, что могу предложить вам я?! Вы сможете стать тем, кем должны были быть с самого рождения! Только представьте себе!
- А что… что вы хотите от меня ?
Малфой положил руку на книгу:
- Вы разбираетесь со Снейпом. Уж не знаю, что вы там ему скажете, но он должен принять, что книги у него не будет. А я взамен предлагаю вам помощь. Я помогу вам стать магом. Стать достойным своего прадеда! Вы же хотите этого, я знаю.
- Но что я ему скажу? - у меня все смешалось в голове.
- Ну, я же не спрашиваю, как мне сделать из вас мага, - ухмыльнулся Люциус. - Каждый из нас решит сложную задачу, но обоим она по силам. Подумайте. Я не требую от вас ответа немедленно.
6.
Домой я вернулся под утро. Из-за того, что всю ночь пил спиртное и сидел в прокуренной комнате, сон не шел, и я был на той грани бессонницы, когда внутри все останавливается, словно вымаливая несколько часов сна, а мозг категорически отказывается расслабляться и погружаться в забытье.
Я был измотан так, словно трудился без отдыха в течение нескольких месяцев, хотя, видит бог, я и недели без выходных не проводил. Все, что я наговорил, и что наговорили мне, легло где-то в животе не переваренным грузом. Эта тяжесть тянула меня лечь, заползти под одеяло и не высовывать носа, пока соки моего тела не справятся с твердым комком внутри. И, в то же время, желание поскорее избавиться от него требовало каких-то активных действий.
На кухне в блюдце скукожился заплесневелый сыр, кофе не было. От холодильника к окну, взгляд на улицу, от окна к двери, мимо стола и обратно. И так несколько раз. Вскоре у меня закружилась голова и я сел. Под руками - липкая клеенка, покрытая крошками забытого завтрака, порожняя пепельница, испускающая стойкий аромат окурков. Тишина и пустота. Мне стало тоскливо, захотелось избавиться от этой тишины и пустоты, спрятаться обратно в разговоры, но необходимость принять решение тяготила не меньше, откладывать больше не хватало терпения. Не смотря на ранний час, я поехал в гостиницу к Снейпу.
На ресепшене на меня посмотрели с большим скепсисом, но, видимо, Снейп давал какие-то указания относительно посетителей, потому как в номер все же позвонили. А потом и пригласили пройти.
Я его явно разбудил, он был не менее заторможенным, чем я и, пропуская меня в номер, процедил что-то отдаленно напоминающее "доброе утро" и гораздо более походившее на "твою мать". Комната была погружена в утренний сумрак, на столе лежала не разобранная пачка писем, свитков и книг, припорошенная перьями для письма разных мастей, на кресле и около дивана в раскрытом саквояже громоздились разнокалиберные склянки и пузырьки. Пройдя вглубь гостиной, магией он раздернул шторы и повернулся ко мне. Честное слово, даже когда раскрытый ворот гостиничного халата обнажал бледную шею, выглядел он столь же устрашающе, как и полководец в доспехах. Я уже пожалел что пришел, не зная, что ему соврать и нужно ли врать вообще.
- Я виделся с Люциусом Малфоем.
Снейп подошел поближе и пристально уставился мне в глаза.
- Ну и?
- Он не признается, что книга у него, - все. Вот я и решил, на чьей я стороне.
- Он говорит, что книги у него нет? - похоже, он не ожидал такого поворота событий.
- Малфой говорит, что вообще не представляет о чем идет речь.
Явно сбитый с толку, Снейп присел на край стола. После секундного замешательства он поднял на меня полный подозрения взгляд.
- Как он вас принял?
- Вполне любезно, - я пожал плечами. - Когда мне удалось разузнать, как его найти, выяснилось, и что он видел меня на приеме Английского Клуба, и что в курсе, какие поиски я веду. Вот он решил сразу во всем разобраться.
- Значит, он был на приеме, - он задумчиво растягивал слова, проходя по комнате и наматывая на палец кончик пояса своего халата, - видел и меня, и вас, и любезно решил объясниться…
- Да. Именно.
Снейп, остановился у графина с водой и размашисто плеснул ее себе в стакан, залив полировку стола.
- Нет, здесь определенно что-то не так! - решительно возразил он.
Вдруг я, как школьник, испугался, что моя ложь вскроется, что Снейп сейчас по глазам прочтет, как все было на самом деле, и поспешил заверить его, что приложу максимум усилий для выполнения поставленной передо мной задачи.
- Северус, не волнуйтесь, я думаю, что мне нужно будет посетить его еще раз. В моей практике часто бывало, когда человек сначала не хочет что-то продавать, но через пару визитов соглашается, - чувствуя себя полным идиотом, начал я. - Может быть в вашем случае будет так же.
Я понимал, что сам себе подложил, по меньшей мере, несколько свиней за один раз и, матерясь про себя, судорожно обмозговывал, как же мне потом убедить Снейпа, что травника у Малфоя нет, когда я только что так облажался. Снейп, тем временем, тоже о чем-то усиленно размышлял, на лбу его опять залегла глубокая складка, а глаза остекленело уставились в пустоту, он машинально пригубил питье, но так и замер со стаканом у рта, не сделав глоток. Так, в размышлениях прошло несколько тихих минут. Наконец, Снейп прервал молчание.
- Он попытается вас обмануть, но вы должны быть к этому готовы. Если будете во всеоружии, ему не удастся увильнуть. Вы профессионал, у вас получится, - сказано это было печально и тихо, с неподдельной верой в мои силы.
Я скотина.
- Пойдемте позавтракаем, я угощаю, - предложил я.
Все еще погруженный в размышления, Снейп кивнул и пошел одеваться.
- Вы не любите магглское общество, как я погляжу, - заметил я ему вслед, - но, надеюсь, трапезу со мной разделите?
- Вы правы, остается рассчитывать на то, что в ресторане не будет народу, о чем я могу позаботиться, - донесся до меня его приглушенный голос.
Когда мы спустились в ресторан, я прошел вперед, а Снейп задержался на входе и, коснувшись палочкой дверного косяка что-то там прошептал, после чего довольный уселся за столик. Мы заказали кофе, пока нам его несли, я снова нарушил профессиональную этику. Но кого это теперь волновало?
- У вас в комнате столько интересных склянок, да и лекарства вы делаете просто фантастические…
- Я преподаю зельеварение, раздел алхимии, - нехотя пояснил он.
- Алхимии?! Вы хотите сказать, что знаете, как сделать золото?!
- Я бы на вашем месте не повышал голос в общественных местах, - словно урезонивая буйно помешанного, членораздельно и тихо произнес Снейп. - Ваши представления об алхимии не выходят за рамки той несусветной чуши, которая свидетельствует лишь о приземленности и алчности интересов магглского общества.
- О, простите. Но, что же в таком случае алхимия, если не превращение неблагородных металлов в драгоценные?
Снейп глубоко вздохнул. Пошевелив пальцами, он высвободил кисть от длинного манжета, обнажив бриллиант перстня, и принялся крутить его на пальце, при этом камень, преломляя лучи утреннего солнца, пускал на крахмальную скатерть крохотные веера радуг. Зрелище поистине великолепное.
- Будьте снисходительны к страстям почитателя драгоценностей, позвольте взглянуть на ваш перстень поближе, - попросил я.
- Извольте.
Снейп с видимым усилием снял кольцо, по всей вероятности оно давно уже не покидало руки антиквара. Когда, наконец, перстень был снят, на пальце под ним обнаружилась глубокая бороздка, но разницы в цвете кожи, как это обычно случается, не было. Руки у него были такие белые, словно за все эти годы, что бриллиант покоился на безымянном пальце, они ни разу не видели солнца. Снейп положил перстень передо мной. Взяв его, чтобы внимательнее рассмотреть, я убедился, что он именно такой тяжелый, каким представлялся на первый взгляд. Украшение было сделано из золота, но не того красного или желтого сплава, который принят теперь в ювелирном деле, а теплого медового цвета, какой присущ изделиям старинным и весьма изысканным. На внутренней стороне кольца, едва различимым минускулом были написаны слова "Sta, coagule, multiple, solve". Я вопросительно поднял глаза на антиквара.
- "Настаивай, сгущай, приумножай, возгоняй", одна из формул, определяющих основные процессы алхимии, - пояснил Снейп.
- То есть это, - я указал на бриллиант, зажатый золотыми лапками перстня, - Герметический Бриллиант?
- Именно.
Я был потрясен до глубины души. Когда-то я читал множество статей по наследию средневековых ученых, алхимиков, теологов и художников. Книги, гравюры и вещи, все, что дошло до наших дней, стало культурными ценностями, а иногда сокровищами, но было то, что оставалось легендами и мифами вроде Чаши Грааля. Именно такой легендой был Герметический Бриллиант. И вот теперь я вижу его прямо перед собой, более того, держу его в руках! Тем временем Снейп заговорил:
- Алхимия включает в себя несколько направлений: Зельеварение, Алхимическая Трансмутация Тел, Образное Трактование, Герметическая Философия и Духовный Практикум. Это - что касается дисциплин, разрешенных к преподаванию в аудитории. Есть также дисциплины, разрешенные к преподаванию лишь в модели Мастер-Ученик, - в голосе Снейпа явственно читались менторские интонации, должно быть именно так он рассказывает своим ученикам, подумалось мне.
- Бог мой, как захватывающе!
- Желаете потешить свое праздное любопытство?
- Вы даже не представляете как, - улыбнулся я.
- Что ж, - я получил легкую тень улыбки в ответ, - если вы считаете, будто истинная цель алхимика - груда золотых слитков и лекарство, дающее вечную жизнь, то вы столь же близки к истине, как человек, полагающий, что магии не существует. Бесспорно, искусство трансмутации металлов в высшей степени сложный и священный процесс, но он был бы пустой тратой времени, если бы при этом сам Мастер не совершенствовал себя. Посвятить себя Великому Деланию означает не просто изучать физические превращения предметов. Это означает, что Мастер трудится над собственной душой. Именно дух, должен быть повержен, растворен, переосмыслен и рожден вновь, в новом сияющем воплощении. Работа идет и внутри, и снаружи, и творец и созданье рождаются одновременно, философский камень - это не просто субстанция. Это нечто большее. Плод слияния материи и духа. Алхимия это всегда сущностное изменение духовных вибраций, в первую очередь работа над собой. Превращение незнания в знание, неценного в ценное, половинчатого в целое. Работа с металлами суть лишь иллюстрация одной из этих основных целей алхимии. - Снейп забрал у меня из рук свой перстень и надел его. - Этой информации вам более чем достаточно. Когда решите, что справились с ней, скажите.
- Ну, я вроде понял.
- О, да. Людям, чтобы осознать и проникнуть в суть мною сказанного требуются годы - вы же "вроде как поняли". Поздравляю.
- Знаете, что удается вам лучше всего? Указать человеку на его никчемность, - сказал я это тоном не менее дружелюбным, чем говорил до этого. Оказалось, мне потребовалось совсем немного времени, чтобы привыкнуть к своеобразному стилю общения моего собеседника.
- Вряд ли я стал бы вас нанимать, считая при этом никчемным, однако, мнение людей о собственных внутренних качествах зачастую оказывается непомерно завышенным, - я просто поражался настроению нашей беседы, Снейп говорил так спокойно и мягко, словно мы были добрыми приятелями.
- То же утверждение, я полагаю, относится и к вам?
- Хм, - он заулыбался, - утверждать обратное было бы, по меньшей мере, неосмотрительно. Ведь в таком случае вы легко можете обвинить меня в необъективности.
- Да, да, - я шутливо погрозил пальцем. - Успеете признаться во всех ваших пороках и грехах, пока нам не принесли счет?
Глаза Снейпа внезапно помертвели, а усмешка отступила с губ.
- Нет. На это ушло бы слишком много времени.
- Ну, не будьте к себе так строги, - я попытался вернуть общению прежнюю легкость, но взгляд Снейпа свинцовым грузом уже тянул меня вниз, прочь из легкости бытия.
7.
Перебирая в памяти события того дня, я никак не мог отыскать в них тот момент, когда понял, что же в действительности мне необходимо предпринять, и чего я хочу на самом деле. В гостиницу я шел с твердым намереньем переметнуться в противоположный лагерь. Собственно, все к этому шло, конфликт между мной и моим работодателем начался с первого дня нашего знакомства и разрастался вширь и вглубь, приумножаясь недоверием, недосказанностью, взаимными упреками и разным пониманием конечной цели. Все это буквально толкало меня в гостеприимные объятья любезного и приятного человека - Люциуса Малфоя.
Мне стоило только дать свое согласие, и привилегии, в правах на которые Снейп отказывал мне априори, становились легко достижимым - на, протяни лишь руку. Желание поквитаться с антикваром за то, что со мной сотворила наша судьбоносная встреча, отдать должок высокомерия и недомолвок, было настолько велико, что сопротивляться ему не было никакой возможности. Да и мог ли я не поддаться мстительности, за последние дни обнаружив в себе столько способствующих упадку личности качеств, что их список мог лишить всякой надежды оставаться порядочным человеком. Единожды позволив себе слабость отступить от принципов, соблюдением которых всегда годился, я моментально перестал себя контролировать, и дальше становилось только хуже. Вскоре я понял, что угрожать людям доставляет мне удовольствие. А мой собственный страх завладевает мной так сильно, что я готов поступиться даже собственными интересами, не говоря уже о чужих, алчность гонит в опасность, а опасность не порождает смелость. Я поддался на искушение, решил, что знаю, где искать выгоду, с кем заключить союз, как остаться в игре на время гораздо большее, чем предполагалось в начале. Считая недопустимой роскошью разбрасываться шансами, плывущими прямо в руки, я позволил себе переступить через данные мной обещания.
Сразу после совместного завтрака в отеле я еще пытался убедить себя, что, по большому счету, Снейп не мог нуждаться в чем-либо настолько остро, чтобы я оказался виновным в непоправимом. В конце концов, он уже не раз говорил мне, что истинная задача человека - стать цельным настолько, чтобы при желании все найти внутри самого себя. Этакая замкнутая система безотходного производства. И если его алхимический путь заключался в наполнении собственной сущности смыслом, призванным изменить, обогатить и привести ее к совершенству, то почему же мне непозволительно добиваться того же самого доступными мне, простому магглу, способами. Тем более что он, судя по рефлексии на счет собственных прегрешений, шел к этой цели путем довольно извилистым, полным темных участков и неизвестно каких кочек. И путь этот явно еще не окончен, так может ли требовать от меня безупречности человек, сам не безупречный?
Таким образом, внутренне я пытался всячески оправдать свое желание принять предложение Малфоя и, оставив ему книгу, получить взамен магические способности.
Но, несмотря на всю простоту и привлекательность напрашивающегося выбора, сделать его мне почему-то было очень тяжело. Чем больше я думал о той нашей беседе, об алхимии, о моем со Снейпом договоре, тем более шаткой становилась моя решимость сговориться с Малфоем.
Казалось, что никогда еще передо мной не стоял столь судьбоносный выбор.
Вечером того же дня я встречался с Тёмой и его братом Егором. Мы договорились сходить в "Культ" и посидеть за кальяном и чашкой чая. Оказываясь в обществе Тёмы, я всегда чувствовал себя расслабленно и спокойно, мой старый друг был ворчлив, скуп и бесцеремонен, но мне это никогда особенно не мешало. Егор же был в том возрасте, когда его еще без всякого зазрения совести можно было назвать зеленым и в пупырышек. Позвякивая ключами, болтавшимися на длинной цепочке, пристегнутой к джинсам, Егор стоял у нашего столика и рассуждал о татуировках:
- Вот, - сказал он, перекладывая ключи в карман, и задрал свой свитер, обнажив тощий живот, весь разрисованный кельтскими шипами, - это я сделал в прошлом году.
- Пффф, - усмехнулся Тёма, - сколько отдал за эту гадость? Сколько стоит испоганить себя на всю жизнь, а?
- Кретин.
Я не вмешивался в эту перепалку - братья всегда ссорились при мне, боюсь, что они ругались не только в моем присутствии, а вообще постоянно - и забулькал кальяном.
Тёма повернулся ко мне и тоже затянулся.
- Ну и как ты разобрался со своей последней работой? Это ведь тот педик, что приставал к тебе у меня в магазине? Я не ошибаюсь?
- Тот самый.
- Ну и как он тебе будет платить? Снизу или сверху? - оба брата оглушительно заржали, а у меня покраснели уши, точно у мальчишки. Честно говоря, я так и не нашелся, что ответить на эту совершенно идиотскую шутку. Просто промычал, что-то нечленораздельное про то, что Тема может взять эту оплату вместо меня, в счет моих будущих покупок в его магазине.
Спустя некоторое время Тёма снова заговорил:
- Ну, так расскажи мне, что там хочет этот мужик? Что ты ему купишь?
- Тем, ты слышал когда-нибудь о профессиональной тайне, о профессиональной этике? - с укором отозвался я.
- Нет. Держу пари, ты тоже, - снова засмеялся мой друг.
Его слова резанули меня по ушам, яркая вспышка какой-то непонятной тревоги ударила в солнечное сплетение и, проникнув в желудок, заворочалась там, вызывая нестерпимое жжение. Если бы мне действительно не в чем было себя упрекнуть, то этой шутки я бы просто не заметил, как никогда не замечал его подколов про предполагаемую мою слабость в делах амурных и глупость в делах финансовых. Я отчетливо понимал, что слова моего приятеля метко угодили в незаметно возникшую рану на моей совести и разбередили ее.
- С чего ты взял?
- Да забей ты, не напрягайся, сам же рассказывал мне, как тебя бесит твой последний заказ.
- Бесит. Еще больше меня бесит, когда ты считаешь меня непрофессионалом. Я же не говорю тебе, как нужно работать.
- Все потому, что придраться-то не к чему, - Тёма хихикал, и его круглые щеки подрагивали.
- А в чем проблема-то? - вмешался в разговор Егор. - Такие сведения не разглашаются? Но ты же не врач, какие тут могут быть тайны?
- Понимаешь, - Тёма обернулся к своему брату, - Макс всегда считал себя непогрешимым в том, что касается отношений с заказчиками. Он так задрал планку, что рассказывать про свою работу уже считал делом грязным и недостойным. Но последний клиент его явно достал, потому как еще совсем недавно, на днях буквально, этот нежный плод этических ценностей, - он подмигнул Егору, тыча меня локтем в бок, - при мне проклинал на чем свет стоит свою работу и заказчика в придачу. Пал наш оплот производственной морали, пал, - и раскатистый смех моих друзей огласил пространство чилл аута. Все начинается с малого, а потом становится больше и больше, - смеялся Тема, грозя мне пальцем. - Смотри, как бы ты не пал еще ниже, а то чего доброго этот педик научит тебя плохому, ха-ха-ха, ой.. не могу…
- Ага, оборжаться, - хмуро отозвался я, - за меня можешь быть спокоен, живым я не дамся.
Все еще сотрясаясь от накатывающих на него волн безудержного веселья, Тёма отправил в рот кусок пастилы, и с набитым ртом продолжил:
- Уфе ферю, ты ему фкажеф, фтобы он убиралфя ко фсем фертям, - лишь новый приступ смеха заставил его замолчать.
Тут он оказался прав, фактически именно это я и собирался сделать, но теперь уже не был так уверен, что решение - правильное. Мне хотелось сказать нечто, что заставило бы их перестать потешаться надо мной. Раньше меня никогда не задевали Тёмины шутки, но только не теперь. Сейчас он, сам того не ведая, взывал ко мне трубным гласом моей совести, которую, признаться честно, я давно уже перестал слушать. Теперь же она, похоже, не надеясь достучаться до меня изнутри, избрала такой экстравагантный способ - взывать ко мне посредством сальных шуточек моего приятеля. И она была права, черт бы ее побрал.
- Не спорю, что он, конечно, меня достал, но все-таки дело того стоит. Представь только, - я прикрыл глаза и вспомнил наш со Снейпом завтрак, - у него на пальце Герметический Бриллиант.
- Чего у него? - Егор положил руки на стол, и устало опустил на них голову. - В меня уже не лезет, доедай, - сказал он брату, отодвигая от себя тарелку с пастилой.
- Герметический Бриллиант, это бриллиант используемый при алхимических трансмутациях, о мой тупоголовый брат, - пояснил для Егора Тёма, запихивая в рот одновременно и сладости, и мундштук кальяна. - Макс, а с чего, прости пожалуйста, ты взял, что это именно такой камушек?
- Нууу… я внезапно почувствовал себя на месте Снейпа, когда тот увертывался от моих вопросов, - не могу тебе сказать.
- Вот, блин! - Тёма в сердцах хлопнул себя ладонью по колену. - Тебе не приходит в голову, что это просто бриллиант?
- Нет. Я точно знаю. Он алхимик, он сам говорил, - дурацкое утверждение, звучит потрясающе правдоподобно.
- Ага, и я тоже.
- Он не из тех, кто носит украшения просто так, - черт, какая потрясающая чушь.
- Да-а-а. Это уже весомый довод, - с удовольствием издевался мой приятель, - а из каких он? Кто носит украшения только по праздникам или когда никто не видит?
- Все, забудь, - я начал злиться, и мне захотелось домой.
8.
Я дал себе время на обдумывание и пару дней не занимался заказом Снейпа, благо он обо мне не вспоминал. Не звонил, не спрашивал, как продвигаются дела, никак не обозначал своего присутствия в городе. Это было очень кстати, мне так хотелось отдохнуть от всех этих событий, побыть простым человеком, забыть на время о заказчике, о книге, о Малфое…
В магазине через дорогу продавались чудесные хлеб и кефир, то есть, конечно, не чудесные, а самые обычные, но чрезвычайно свежие. Я решил прогуляться до магазина, несмотря на паршивую погоду - на улице уже установилась практически зимняя хлябь, серая кашица изморози и оставшихся сгнивших листьев, голые ветки, дождь вперемежку со снегом и мрачная перекличка ворон, копающихся в мусорных баках. Всего этого я не испугался, намотал на шею самый большой шарф и отправился за едой. В магазине шумная толпа возвращавшихся с работы женщин и мужчин захлестнула меня, и уже не выпускала до самой кассы, где я умудрился в горячечном безрассудстве потратить деньги еще на сыр с плесенью, банку шпрот и зачем-то купил кедровые орешки. Зачем мне орешки? Ну да ладно, подумал я, все равно вещь съедобная. Когда я вышел из магазина, на улице зажглись фонари, и от этого сразу стало намного темнее вокруг, было сыро и неуютно, хотелось надеть шапку, но шапки у меня не было, и поэтому я поспешил домой, зарывшись носом в уют шарфа. Дома я выставил все из сумки на кухонный стол, оторвал у пакета кефира носик, и налил себе полный стакан. Потом отломил свежайшую и ароматную горбушку, и пошел в комнату смотреть телевизор. Показывали фильм "Грязный Гарри" с Клинтом Иствудом в главной роли - люблю я это кино, хоть оно и старое. Я лежал в кровати, поставив стакан с кефиром рядом на пол, и меланхолично жуя хлеб, а на экране главный герой искал маньяка, в темноте комнаты всполохи от экрана то и дело освещали стены и потолок, и под мерный телевизионный шум я как-то незаметно для себя заснул.
Снился мне очень странный сон, в котором, освещенный сиянием своего бриллианта, Снейп, раскрыв книгу о травах, колдует над котлом и делает золото. Затем я увидел, как золото, жидкое словно сметана, переливается через стенки котла, затопляет стол, а потом стекает на пол. А там, внизу, под столом лежит мой прадед, которого я никогда не видел, но точно знал, что это именно он. Расплавленное золото лилось ему на грудь, и застывало, образуя саркофаг, как у египетских фараонов. Каким-то образом я очутился над этим саркофагом и взглянул на его маску, меня обуял ужас, потому что я увидел собственное лицо.
Оторвав взгляд от своего заточенного в золото предка, я посмотрел наверх, туда, где стоял антиквар. За лентами белого дыма, где-то посреди лиловых занавесей и граненых зеркал он манил меня за собой, как мим, молча, подзывая взмахами белых рук. Я двинулся следом, раздвигая тяжелые портьеры, обходя невидимые в полумраке препятствия, а он все ускользал, постоянно был впереди меня, и все увлекал, тянул за собой, но я никак не мог подойти поближе. Его чеканный профиль мелькал то тут, то там между всплесков отражений и бархатных тканей, но, сколько бы я ни старался догнать его, выбрать короткий путь в этом лабиринте не получалось. Дым становился все удушливее, ноги запутывались в складках штор и ковров, что-то уже обвивало меня по всему телу, не давая пошевелиться. И вдруг я обнаружил его совсем близко, он поманил меня согнутым пальцем и когда я попытался сделать шаг навстречу, то понял, что совершенно обездвижен. Снейп с укором смотрел на меня, ожидая, что я выберусь из пут самостоятельно, но я, барахтаясь как муха в паутине, лишь сильнее увязал в своем призрачном плену. И тогда антиквар бросил на меня такой разочарованный взгляд, что все внутри обожгло стыдом, а потом отвернулся и просто пошел прочь. И я закричал. Я так испугался, что он не поможет мне выбраться, что он просто бросит меня задыхаться, что заорал во все горло.
Какой-то шорох или скрип прозвучали у меня в ушах таким ужасным шумом, что я немедленно проснулся и подскочил на кровати, как ужаленный. За окном было уже светло, стакан с недопитым кефиром стоял около кровати, а телевизор так и работал, показывали новости, я машинально его выключил и прислушался. Сердце еще бухало в груди, а сон цепко держался за мою голову, никак не желая отступать, внутри меня еще трепыхались остатки эмоций и впечатлений со сна, кажущиеся в реальном утре совершенно безумными. Я сидел на кровати и слушал, пытаясь понять, от чего проснулся, был ли этот звук произведен из телевизора или он доносился откуда-то из квартиры. Вот. Снова шорох. Откинув одеяло, я спустил ноги на пол и замер. Что-то было там, в глубине, у входа в квартиру или в туалете, и это что-то шевелилось. Я осторожно встал и подошел к двери, ведущей в коридор. Совершенно определенно там было движение. В горле пересохло, и я с трудом и, как мне показалось, с шумом сглотнул, а перед глазами еще проплывали лоскутки сна.
Опершись о дверной косяк, я осторожно толкнул дверь, в коридоре было темно, и на паркет легла полоса тусклого света из комнаты. В глубине у вешалки что-то сверкнуло. Я перестал дышать, чтобы прислушаться снова. Тишина. Затем шагнул в темноту, прихватив с собой в качестве устрашения тапок (паркет под моими пятками скрипнул и затих), на ощупь дотянулся до выключателя, вспыхнул свет, и я увидел перед собой птицу.
Это была сова, скорее всего именно она, хотя мне не приходилось отличать сову от филина или сыча. Совсем небольшая, рябая, она сидела под вешалкой и, когда зажегся свет, заметалась, словно ослепнув от яркого освещения. Я с удивлением уставился на нее, немного успокоившись, сова с мягким шорохом взлетела на полку для шапок и уселась там, разглядывая меня огромными, словно стеклянными глазами. Озираясь в поисках того, чем можно ее поймать, я не обнаружил ничего, кроме пальто. Аккуратно, чтобы не испугать птицу, я снял его с крючка и расправил таким образом, чтобы накинуть вместо мешка. Сова наблюдала за мной с большой долей скепсиса. Как только я сделал попытку поймать ее, птица, явно надо мной потешаясь, тихо снялась с полки, спикировала, почти задевая мою голову и вылетела в открытое окно кухни. Я устремился следом за ней, вбежал в кухню, и остановился как вкопанный - окно было открыто настежь (это в начале зимы-то!), а на столе лежал свиток, перетянутый зеленой лентой. Меня колотило. После премерзкого сна, после неожиданного сюрприза с пернатым хищником, памятуя о том, что птица, залетевшая в дом, не предвещает ничего хорошего, я мерз на кухне, в которой непонятно кто открыл окно. Откуда взялась эта чертова сова, что произошло, пока мне снился дурацкий сон, и кто прислал мне послание - от этих вопросов меня трясло не меньше, чем от холодного ветра с улицы. Машинально накинув пальто, которое так и держал в руках, я потянулся к свитку.
Как только он оказался у меня, безумная сила рванула мои кишки к полу, а глаза перестали видеть окружающий мир. Я повалился навзничь.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что вокруг растекается приятный теплый полумрак, а перед лицом маячит чья-то расплывчатая фигура.
Фигура протянула мне стакан воды и прошептала:
- Ну-ну, при первом аппарировании так бывает.
После нескольких глотков, зрение окончательно прояснилось, и выяснилось, что я как был, в домашних брюках, пальто и тапочках, развалился в полуобморочном состоянии на диване в кабинете Малфоя, а сам хозяин стоит передо мной.
- При первом чем?
- При аппарировании. Вы так долго не давали о себе знать, что я решил сам позвать вас в гости. Свиток, который вам принесла сова - это порт-ключ, взявшись за него, вы перенеслись прямо в мои скромные владения. Как вы себя чувствуете? - Малфой нагнулся и участливо заглянул мне в лицо.
- Спасибо, теперь нормально. Просто это так все неожиданно, я даже не знаю, что сказать…
- А вы пока помолчите и передохните. Я понимаю, в первый раз - впечатления очень сильные. Вы уж не обессудьте, но мне так не терпелось с вами побеседовать, - сказал Малфой, усаживаясь передо мной.
Я кивнул.
- Вы виделись со Снейпом? - он отвернулся к столу и открыл хьюмидор.
- Да, - нехотя протянул я.
Сколько бы времени я себе не давал на размышления, мне казалось, что я все равно не успел ни на что решиться и ничего придумать.
Малфой долго изучал содержимое ящика, затем выбрал одну сигару и принялся крутить ее между ухоженных пальцев.
- Так что по поводу моего предложения, Максим? Мне ужасно любопытно, что вы придумали для Снейпа.
Я изучал носки своих домашних тапочек.
- Мне пришлось сказать ему, что книги у вас нет, и что вы не имеете о ней ни малейшего понятия.
- Просто, как все гениальное! - воскликнул Малфой, закидывая ногу на ногу и салютуя мне сигарой. - И он поверил? - в его тоне явно читалась ирония, но была она щедро сдобрена такой азартной веселостью, какую можно представить у спортивного комментатора в моменты опасного положения у ворот.
- Нет, - мое настроение становилось все паршивее.
- И тогда, я полагаю, вы придумали нечто совершенно особенное?
- Нет. Я просто ничего не смог придумать, - Малфой уставился на меня с любопытством. Я помялся и продолжил. - Люциус, поймите, я договорился с ним, я понимаю, что нет никаких документов и подписей, но слово в моей профессии напрямую относится к репутации, а репутация к доходам. Я просто не могу ему соврать. Ну, а потом, Люциус, я знаю, что книга нужна ему, действительно нужна. Возможно вы знаете, что он богатый человек, предложите свою цену и мы сможем договориться.
Пока я говорил, Малфой перегнулся через стол и достал откуда-то из ящика маленькую сигарную гильотинку. Когда он повернулся ко мне, лицо его было лишено всякого выражения, с него исчезли вообще все эмоции, оставив после себя лишь бесстрастную маску. Любезный и веселый человек исчез, на его месте сидела восковая фигура из музея мадам Тюссо.
- Значит, если я правильно понял, - начал он, - договор со мной вы таковым не считаете?
- Но…мы…
Он не дал мне договорить.
- То, о чем мы с вами беседовали в прошлый ваш визит, не имеет для вас ровным счетом никакого значения? Ни долг очистить от скверны доброе имя вашего предка, ни исключительная возможность вернуться туда, куда вам путь был закрыт, ни, в конце концов, наша с вами сделка? - его голос был сух как бумага, а глаза просто впились в меня.
Я начинал раздражаться.
- Послушайте, Люциус, я договорился со Снейпом давно, я работаю на него, а не на вас. Не обижайтесь, мне правда жаль вам отказывать. Но, может быть, мы поговорим с вами о книге? Может быть, вы назовете сумму, в которую оцениваете этот фолиант?
- Сумму? - Малфой презрительно вскинул брови. - Что может предложить мне Снейп такого, чего нет у меня? Мне не нужны его деньги, у меня, слава Мерлину, есть свои. Книга не продается, - и словно в подтверждение своих слов, он безжалостно отрубил гильотинкой кончик сигары.
Я встал и прошелся по комнате, внутри у меня все клокотало. Малфоя обижать мне совершенно не улыбалось, но и предавать интересы Снейпа тоже, азарт уломать строптивого обладателя ценности, был неистребим, и, почуяв знакомую ситуацию, проявил себя в полной мере.
- Люциус, поймите меня, я много раз говорил со Снейпом, я прекрасно знаю, на каком счету у него этот травник, похоже, что это единственное, к чему у него вообще проявляется искренний и живой интерес. Уверен, что ради такого дела он, сможет предоставить вам равноценный обмен. Что-нибудь, что будет для вас столь же значимо. Вы же знаете его, подумайте, не отказывайте сразу.
Малфой оторвался от раскуривания сигары, поднял на меня глаза и несколько мгновений рассматривал, словно только что увидел, затем отложил сигару в пепельницу и скрестил руки на груди.
- Не вижу смысла продавать ее. Мне это не интересно, - потом он снова смерил меня взглядом и добавил: - Я не люблю, когда люди не оправдывают моих ожиданий. После всего, что я вам рассказал, после того, как я стал доверять вам, вы жестоко разочаровали меня, - он встал со своего кресла. - Но я готов дать вам еще один шанс. Подумайте, что вы теряете, а что приобретаете. Подумайте, с кем вам больше хочется работать, со мной или со Снейпом, а чтобы вам легче было принять решение… - он обогнул стол и открыл ящик, я же в этот момент снова решил сесть на диван. - …Crucio!!!
9.
Я упал мимо дивана.
Первое чувство, предшествующее боли - удивление. Молниеносный вопрос "за что?"
А потом такое, что нельзя описать. То, что, дай бог, вам не с чем будет сравнить. Свет померк, существо целиком сосредоточилось на себе, свернулось вовнутрь и отмечало каждую новую вспышку страдания, ничто не могло пробиться снаружи, существовал только огонь, испепеляющий меня, убивающий, бесконечный. Ад разливался по моим венам, под веками, в ушах и на языке бушевал ужас, наверно я кричал, но сам себя уже не слышал, а потом и кричать мне стало невыносимо. Смерть показалась мне оазисом, который призывным миражом маячит на горизонте, дрожа и переливаясь в расплавленном воздухе агонии.
Но, все-таки, даже этот кошмар завершился. Так же неожиданно, как и начался; медленно из темноты начали проступать очертания окружающих предметов, ботинки Малфоя на ковре, ножки мебели, свет из щели под дверью. Начищенный носок ботинка подцепил мою обездвиженную руку, потом потолкал меня в бок. Я с трудом повернул голову и посмотрел наверх, оттуда, с высоты своего роста, Люциус смотрел на меня с нескрываемым отвращением.
Я попытался открыть рот:
- Что... - на большее сил не хватило.
Малфой приложил ладонь к уху и чуть наклонился:
- Не слышу. Что ты там бормочешь?
- Дьявол... - выругался я.
- О, да, - и он снова легонько пнул меня ногой.
- Нет...
- Не надо? - удивился он. - А мне кажется, просто необходимо.
Собравшись с последними силами, я попробовал встать, первое, что мне попалось под руку, была брючина Малфоя, за которую я, совершенно рефлекторно, уцепился. И получил удар ногой по лицу. Я снова завалился на пол, и закрыв лицо руками, выматерил его на чем свет стоит, за что немедленно был схвачен за шиворот и встряхнут так, что мозги чуть не вылетели вон. В бешенстве я зажал запястье Малфоя и попытался его ударить, но в том состоянии, в каком был, опасности я не представлял, казалось, что вместе с болью из меня ушла вся сила. Малфой снова саданул меня об пол, и я отключился.
Когда я опять пришел в себя, Малфой сидел за столом и перелистывал этот чертов травник. Я было метнулся в его направлении, с одной единственной мыслью - убить эту сволочь, но понял, что обездвижен, словно связан по руками и ногам. В памяти немедленно возродились ощущения от сновидения, в котором я вот так же был спутан и не мог пошевелиться.
- ……………!!!! - ненормативная лексика хлынула из меня потоком.
В ответ на это, Малфой не отрываясь от демонстративного чтения, лишь взмахнул волшебной палочкой, и у меня пропал голос. Почитав еще пару минут, он захлопнул книгу и посмотрел мне в глаза.
- В голове у тебя, должно быть, сотня вопросов. Один другого ничтожнее: "как?", "чем?", "что будет дальше?" и всякая подобная чушь. Я объясню тебе один раз, и второго уже не потребуется, уверен. Эта маленькая разминка, которую я тебе устроил, служит цели весьма важной и значительной. А именно - объяснить твоей тупой магглской башке, что, когда Люциус Малфой делает тебе одолжение и разговаривает с тобой, а уж тем более предлагает тебе некие условия, надо быть ему безмерно благодарным и не сметь говорить и слова поперек. Второе, что следовало понять именно тебе - согласиться со мной тебе придется, и ты найдешь способ убедить Снейпа в моей непричастности, и поведешь его по другому следу. Куда он вас заведет, меня совершенно не волнует, но все это меня больше коснуться не должно. Ты меня понял? Да, по глазам вижу, что понял. Я прекрасно представляю, что Снейп тебя бесит, не удивительно, он бесит всех, кто недалек умом, именно поэтому у тебя есть причина делать то, что я от тебя хочу, а в дополнение к ней у меня есть весомый аргумент, - Малфой приподнял волшебную палочку. - Если ослушаешься меня, выкинешь какую-нибудь глупость, то ты уже знаешь, что будет. Я тебя найду везде. И сделаю с тобой такое, после чего ты будешь годен лишь на корм собакам.
Малфой медленно поднялся и вышел из-за стола. К моим ярости и жажде убийства позорно примешался страх, но, особенно трусливым я не был, все-таки бывали моменты в моей жизни, когда я как следует давал жару обидчикам. Жалко, что сейчас я этого не мог.
Чертов урод приблизился ко мне и прицелился палочкой мне в руку. Я с ужасом наблюдал за ним.
- Сейчас твоя рука сможет двигаться, ты возьмешь порт-ключ и попадешь домой. Когда придешь в себя, немедленно отправляйся к Снейпу и уладь все проблемы. И запомни, что я узнаю о твоих успехах, узнаю обязательно. И если ты опять решишь мне что-либо объяснять, я тебе не завидую.
Что он сказал, взмахивая палочкой, я не разобрал, но рука, вдруг дернулась и я пошевелил пальцами. Первым желанием было вцепиться этой рукой Малфою в глотку, но трезво оценив обстановку я рассудил, что все равно одной рукой я ничего не сделаю, а если попробую, тут и сказочке конец. Чуть ли не разрываемый яростью, я коснулся протянутого мне на подносе свитка, и мои внутренности опять ухнули в бездну.
Пришел в себя я снова на полу, подобное положение становилось неприятно привычным, я поспешно поднялся и тут же пожалел об этом - мой организм словно провернули через мясорубку или запустили в дробилку для камней. Казалось, что кости сломаны и ни одного целого сухожилия не осталось. К тому же меня чуть не вырвало прямо на паркет, и я чудом успел добраться до унитаза.
Полчаса в туалете, потом по стеночке в ванную, оттуда еле-еле до комнаты. Осторожно сев на диван, мне, наконец, удалось собраться с мыслями. Но мысли эти были так невыносимы, что я в порыве бешенства вскочил (откуда только силы взялись), и, схватив первую попавшуюся под руки вещь, швырнул ее об стену. Вещью оказался телефон, он разлетелся на сотню маленьких деталей. Увидев, что телефона больше нет, я тут же почувствовал острую необходимость срочно связаться со Снейпом. Ненависть бушевала во мне как пожар, и оставалось только удивлялся, почему от меня не сыпались искры.
Малфой, этот лицемерный ублюдок, эта сволочь, этот ……., как он посмел?! И это с ним я чуть было не договорился, и это ему я чуть было не поверил?! Поверил. Но он вовремя меня разубедил. Чтоб он сдох!
Говорить об этом со Снейпом ужасно не хотелось. Даже не так. Просто прийти и признаться, что чуть не заключил за его спиной сделку, что предал, извиниться и сказать, что теперь ищу спасения у него же, - все это было выше моих сил. Я предал вас, но вы мне помогите. Прекрасно. Лучше не придумаешь. Но подчиниться Малфою мне и на мгновение в голову не приходило. Стиснув зубы, я потянулся к сотовому.
10.
Спустя десять минут Снейп стоял в дверях моей комнаты, скрестив руки на груди, и хмуро сверлил меня взглядом. А я, уже немного придя в себя, сновал из угла в угол, вертел в руках пачку сигарет и не поднимал взгляд выше плинтуса. Первым тишину нарушил Снейп.
- Позвольте угадать, - начал он, - ваш телефонный звонок не был продиктован простым желанием напомнить о своей персоне. Полагаю, новости вы сообщите мне весьма важные. Я прав?
- Северус…
- О, и, пожалуй, не совсем приятные? Судя по началу.
Я посмотрел прямо ему в глаза, и от души пожелал, чтобы он догадался, но он, похоже, не собирался этого делать. Он просто продолжал смотреть, молчать и ждать моего рассказа. Что ж, так тому и быть, я набрал в легкие побольше воздуха и… начал копаться в сигаретах, выбрал одну, долго чиркал зажигалкой, наконец, прикурил, повернулся к антиквару спиной и начал разглядывать подоконник.
- Успеете признаться во всех своих грехах, пока докурите сигарету? - услышал я скрип его насмешки.
- Нет. На это ушло бы слишком много времени, - отозвался я.
- Начинайте. Я терпелив, - тихо проговорил он.
- Боюсь, я виноват перед вами, - мне пришлось буквально выдавливать из себя каждое слово, - в прошлый раз, когда я был у Малфоя я… видел книгу… - я прислушался к реакции за своей спиной, но ее не последовало, тогда мне пришлось повернуться, чтобы посмотреть антиквару в глаза.
Он все также стоял у входа в комнату, губы по-прежнему плотно сжаты, только в глаза он мне больше не смотрел, он смотрел мне в лицо, но при этом сквозь меня, словно я был прозрачный.
- Северус, понимаете, Малфой рассказал мне о моем прадеде, о прошлом, он пообещал мне помочь все вернуть. Поймите, это просто было чересчур, это было сильнее меня, слишком заманчиво, чтобы сразу отказать!
Снейп слегка пожал плечами, словно допуская саму возможность слабости человеческой, но при этом взгляд его отчетливо свидетельствовал о том, что это лишь теория. Какова будет его реакция на практике я даже боялся предположить. Но продолжал свои жалкие потуги.
- Я долго думал, все взвесил, и так и не смог позволить себе обмануть вас. Не стал соглашаться врать вам, ну, то есть, я сначала соврал, но теперь говорю - книга у него. Он не продаст ее, Северус, - я выкинул окурок в форточку. - И вообще. Этот ублюдок… он… Короче, мне не известно, как это называлось, но думаю, это какое-то ужасное оружие, из тех, что вы, маги, применяете друг к другу… это было просто невыносимо, но я выдержал и все равно не согласился его покрывать. Книга у него! Он обещал, что если я не смогу вас убедить в том, что фолианта у него нет, он найдет и убьет меня! Но у меня нет права вас обманывать, у нас же уговор… Вот - все и рассказываю… Что будем делать?
- Что мы будем делать? - вскинул брови Снейп.
- Да. Как мы поступим?
Снейп, наконец, отошел от стены и шагнул ко мне, его пальцы напряженно скрючились, готовые вот-вот сжаться в кулаки, глаза теперь смотрели прямо вглубь моих зрачков.
- Вы спрашиваете, что мы с вами будем предпринимать? - он чуть ли не шептал, но мне показалось, что я сейчас оглохну, и инстинктивно отступил на шаг назад.
- Ну, мы же должны что-то сделать, иначе Малфой выследит и прикончит меня, я в этом не сомневаюсь. Есть у вас какая-то специальная магическая милиция. Я готов накатать на него заявление. Или издеваться над людьми у вас в порядке вещей?!
И тут Снейп захохотал. Я впервые услышал, как он смеется. Раньше все, что удавалось мне заметить, были лишь саркастичные, кривые ухмылки, теперь же он смеялся во весь голос, запрокинув голову, всецело отдавшись своему хохоту. Но лучше бы я никогда не слышал этого смеха, потому, что он был по-настоящему пугающим. Я подумал, что так, должно быть, смеются те, кто, зная о скором приближении смерти, потешаются над ее безумным и комичным оскалом. Смеяться антиквар прекратил так же внезапно, как и начал, и толкнул меня ладонью в грудь, отчего я сделал еще шаг к стене.
- Убить маггла для него в порядке вещей! - Снейп подходил все ближе, - Убить маггла в порядке вещей для меня. Я хочу, чтобы вы это запомнили сейчас. Чтобы вы запомнили и до вас дошло наконец, что ваша жизнь ничего не стоит для него, ничего не стоит для меня, и правосудия вам ждать не придется, - он припер меня к стене так, что отступать мне уже было некуда, я теперь лишь пытался вжаться в обои, слиться с их рисунком, и отчаянно проклинал себя за то, что впутался во все это безумие. - Не думаю, что стану как-то помогать вам. Все, что я могу сделать, это подождать, когда ваше тело остынет, и снова заняться тем, за чем я сюда приехал, - сказал Снейп, отступая и явно собираясь уходить.
Я подскочил к нему и схватил за рукав.
- Постойте! Как это?! Вы вот так и уйдете?! Это вы втянули меня во все это дерьмо! Извольте и вытаскивать!
- Нет! - воскликнул он, но тут же взял себя в руки и снова понизил голос. - Я лишь предложил вам работу, в дерьмо вы втянули себя сами. Это вы солгали мне, это вы, раскрыв рот, слушали истории Малфоя про своих родственников, это вы позволили ему себя шантажировать, это вы вели себя как последний идиот, а вовсе не я.
И тогда я понял, что сейчас Снейп действительно исполнит свою угрозу, повернется, уйдет и, когда Малфой меня прикончит, они снова займутся своими безумными бархатными войнами, и, кто знает, скольких еще они не пожалеют, сколько еще ничего не стоящих жизней вплетутся в сети этих магов. Я чувствовал себя совершенно жалким, ничтожным слабаком, но делать было нечего, я действовал на чужой территории, по чужим законам.
- Будь вы на моем месте, не думаю, что вы бы устояли! - сорвался я. - Не каждый день мне рассказывают о моих родственниках подобные вещи! Не каждый день мне предлагают вернуть то, на что я, оказывается, имею все права! Я мог быть таким же как вы, и тогда, уверен, вы отнеслись бы ко мне иначе! - единственное, что сейчас могло привести меня в чувство - хорошая порция коньяка.
- Каким идиотом надо быть, чтобы даже после того, что сделал Малфой, верить его россказням! Мерлин вас упаси быть такими как мы. В своем увлекательном экскурсе в прошлое Малфой совершенно случайно не упомянул, почему вашего предка лишили магии? - язвительно зашипел Снейп.
- Ой, только не надо трогать моего предка, - возмутился я, копаясь в серванте в поисках бутылки, оставшейся еще с моего дня рождения.
- Ну почему же? Вы наивно полагаете, что этот человек был осужден несправедливо? Представляете вашего предка воплощением мученичества и добродетели?
- Ничего я не представляю… - буркнул я.
- А хорошо бы представлять то, чем так прельстился. Малфой сообщил вам, что прадед ваш, Халафта Голдберг, так его звали, был одним из выдающихся черных магов своего века? Этот человек ставил эксперименты над такими, как вы. Магглы были для него расходным материалом, он разрабатывал способы предотвращения появления у магглов детей с магическими способностями. Сначала, будучи еще совсем молодым, примерно вашего возраста, он выдвигал идею тотального их уничтожения, но когда стал старше, подумал, что баланс нарушать не стоит, но следует вас модифицировать. Стерилизовать в некотором роде. Бесспорно, он был великим ученым, но его мало волновало, сколько сырья, да, да, сырья пойдет в расход при его экспериментах. Как вам такая история? Прельщает?
Я замер с бутылкой "Хеннеси" в руках и уставился на Снейпа.
- Нет. Как вы могли ничего мне не рассказать раньше?!
Тот вздохнул и, расстегнув верхнюю пуговицу своего сюртука, уселся за стол. Он смотрел на меня уже совершенно спокойно, лишь губы были сжаты в бескровную линию, но в глазах теперь не было того безумного, испепеляющего огня, который бушевал там еще несколько минут назад. Сейчас он, казалось, успокоился, даже как-то смягчился, стал чуть неформальнее с этой своей расстегнутой пуговицей и сияющей белизной открывшейся рубашки. Теперь, пожалуй, с ним можно было говорить нормально.
- То, что с вами произошло, должно было бы показать вам разницу между красиво рассказанной хорошей ложью и хорошо спрятанной некрасивой правдой. Мне не нужно было ничего вам говорить. Мне не нужна информация, чтобы манипулировать вами.
Откупорив коньяк, я достал два бокала и разлил выпивку.
- Если Малфой опустился до такого, то почему он сразу не заставил меня делать то, что ему нужно, почему он кормил меня баснями? - сказал я, выпив первую порцию.
- Полагаю, что сначала он хотел чистой игры, и чистой победы. Вы будете удивлены, но даже Круцио, а именно это заклинание он к вам применил, для Люциуса интереснее, чем Империо. То позволило бы ему без малейших усилий заставить вас делать все, что ему угодно. Он мог заставить вас спрыгнуть с крыши, и вы бы спрыгнули, но ему было интереснее купить вашу душу за пару пустых слов, даже не за деньги. Это было бы действительно забавно, учитывая то, что как бы вам этого ни хотелось, но сделать из маггла мага совершенно невозможно, в отличие от обратного. Когда же болтовни оказалось недостаточно, ему пришлось нажать, но заодно получить удовольствие от того, что тебя боятся. И он преуспел. Отдаю ему должное, его вы боитесь больше меня.
- Означает ли это, что книга лишь приз в вашей безумной игре? - спросил я, хлопнув еще одну рюмку.
- Мне по-прежнему нужна книга, а вам по-прежнему нужны деньги.
- Знаете, Северус, я более чем уверен, что вы тоже меня обманете.
- У вас нет выхода. Вы уже не сможете выпутаться. Придется продолжать.
- Но как?! В следующий раз, когда я приду к Малфою, он убьет меня.
- Если вы будете не один, он этого не сделает.
- И кого вы предлагаете мне взять с собой? Милицию или налоговую инспекцию?
- Меня.
11.
Все происходящее представлялось мне следующим образом: для Снейпа конечной целью была книга, а для Малфоя - самоутверждение за счет несчастных идиотов, одним из которых я себя ощущал в последнее время. Как я уже понял, Снейп вовсе не был антикваром и вполне вероятно, что он действительно не мог разобраться в подлинности книги без специалиста, может быть, он хотел просто подстраховаться на тот случай, если его магические приемчики не сработают. Но, только в этом случае. Зачем ему брать меня с собой к Малфою, если он собрался идти к нему сам, - этого я понять не мог. Что бы я просто поприсутствовал при разборках двух магов? Послушал то, как они будут обвинять друг друга в лицемерии?
Я все еще надеялся, что Снейп введет меня в курс дела, и что дело стоит того риска, на который я шел, ведь шанс погибнуть от одного из страшных малфоевских заклинаний был очень велик. Но я был на той стадии психического напряжения, когда, как говорится, "что воля, что неволя - все едино". Снейп пообещал организовать встречу в таком месте, в котором шанс попасть под смертельное проклятье будет по возможности снижен, но что-то я не очень верил в его существование.
Когда мы со Снейпом уже собрались распрощаться, он вдруг как-то особенно посмотрел на меня и, помолчав мгновенье, сказал:
- А вам бы у нас понравилось.
Этот тон, этот взгляд вдруг пробудили во мне такую немыслимую ностальгию, которую рассказам Малфоя, при всей их велеречивости, так и не удалось вызвать, ностальгию по тому, чему и свидетелем-то я никогда не был, но, что таилось в моей крови. Мне так нестерпимо захотелось быть "там", "у них", что в тот момент я четко осознал, где именно мое место. Потому, что аккурат с того времени, как Снейп привнес в мою жизнь безумие магической действительности, я стал чувствовать, что вокруг меня разворачивается настоящая жизнь, полнокровная, опасная и интересная. Влекомый этой странной тоской, я чуть было не стал упрашивать Снейпа открыть мне все секреты. Как-то само собой вдруг забылось, что сказочный флер, окрашивающий мою тоску по недосягаемому мистическому миру, совсем не соответствует моим впечатлениям от магов, которых я уже имел сомнительное счастье знать.
Встречу почему-то назначили в парке, уж не знаю насколько там людное место, по-моему, как раз наоборот, - скорее специально для маньяков и тех, кто хочет скрыть следы магической расправы. Однако, я почему-то не боялся, у меня создалось ощущение безумной авантюры, которая закончится либо моей смертью либо нашей со Снейпом удачной сделкой и тогда… тогда… он получит то, чего так желал, а я, надеюсь, смогу упросить его дать мне шанс, позволить мне приблизиться к миру волшебников, хотя бы немного… но это потом, а теперь было необходимо избежать первого варианта развития событий.
Смеркалось, в сиреневом свете холодного вечера окружающее пространство казалось таким же ирреальным, как и все, что довелось мне пережить в последнее время. Мы со Снейпом шли по пустынной аллее, голые ветки деревьев смыкались в небе изломанным ажурным куполом, вороны, невидимые наблюдатели, каркали откуда-то со своих постов над нашими головами, и эти режущие звуки лишь подчеркивали одиночество и пустоту осеннего парка. Под ботинками чавкала снежная хлябь, Снейп шел впереди, облаченный в мантию, которая огромным черным крылом вздувалась за его спиной, задевая полами ветки кустарника и изредка окунаясь подолом в жижу под ногами. Но Снейпа это нисколько не беспокоило, и непослушной ткани приходилось отцепляться от сучков и снова взвиваться волной, устремляясь следом за своим обладателем.
Я тащился сзади, и уже к середине пути продрог и промочил ноги.
Наконец Снейп замедлил шаг, и я, отступив в сторону, увидел как впереди, что-то просвечивает между мокрыми стволами. Сначала мне показалось будто это гигантский, белый цветок плюща, обвившегося вокруг дерева, но потом, приглядевшись, понял, что это Люциус Малфой. Он стоял, прислонившись к почерневшему стволу клена, почти сливаясь с ним и только его лицо и длинные белые волосы, раскиданные по плечам, бледным абрисом горели в сумеречной дымке. Завидев нас, Малфой натянул светскую улыбку, оторвался от своей опоры и шагнул навстречу. Я с замиранием сердца следил за его руками, ожидая, что в любую минуту он достанет свою волшебную палочку и разделается со мной, как и обещал, а потом, быть может, и со Снейпом. За собой тоже приходилось тщательно следить, потому что вопреки опасности быть заколдованным насмерть, я еле-еле сдерживался от того, чтобы не накинуться на него и не порвать в клочья. Напряженное молчание, воцарившееся между нами, было нарушено Снейпом, который, протягивая Малфою руку для рукопожатия, спросил:
- Она с тобой?
В его голосе не было ни напряжения, ни, ожесточенности. Очень ровный, я бы даже сказал, дружественный тон.
Малфой стянул зубами перчатку и пожал протянутую ему ладонь, в другой руке он держал трость с набалдашником в виде змеиной головы. Размашистым жестом он воткнул ее во влажную почву и начал расстегиваться. Я потрясенно наблюдал за тем, как он медленно расщелкивает серебряные пряжки под меховым воротником, потом потайные крючки вдоль полы, а потом медленно и лениво распахивает пальто.
В его движениях было столько тягучей грации и нарочитого вызова, что я, в качестве успокоения израненного самолюбия, прикинул, что следующим предметом одежды, который он расстегнет, будут брюки, и мы посмотрим один из лучших номеров стриптиза, которые когда-либо доводилось видеть. Но Малфой ограничился лишь верхней одеждой и оказалось, что причиной великолепного шоу послужил внутренний карман его пальто, в котором, к моему великому удивлению, лежала та самая книга.
Выражения лица Снейпа мне разглядеть не удалось, но голос, которым он прошептал "Отлично", был не намного взволнованнее Ледовитого Океана в штиль. Я не уставал поражаться выдержке этого человека. Будь в моей власти прикончить Малфоя на месте, я бы непременно так и поступил. Снейп, без сомнения, такой властью обладал, по крайней мере, он представлял не меньшую опасность, чем Малфой, в этом я ничуть не сомневался, но он бездействовал.
- У меня пара слов к твоему гарсону, - промурлыкал Малфой.
Снейп шагнул в мою сторону и положил руку мне на плечо, словно говоря, что ничего со мной не случится. Но на самом деле волноваться ему следовало о том, не случится ли чего с самим Малфоем потому что тот подошел ко мне и, не обращая внимания на Снейпа, наклонился очень близко, почти к самому моему виску. Мне стоило титанических усилий не засветить ему в глаз, но я сдерживал себя и, крепко сцепив руки на груди, ждал, что же будет дальше.
Слегка задевая мое лицо прядями волос, Малфой зашептал мне в ухо:
- Помнишь, что я тебе говорил? Я предупреждал, что уничтожу тебя, лишь только увижу. Но я передумал, сначала, жалкий выродок, я расправлюсь с твоим хозяином.
В тот же самый миг он рванул из земли свою трость, выхватил из нее, как шпагу из ножен, волшебную палочку и замахнулся на Снейпа.
На размышление у меня была лишь доля секунды, но я в точности знал, как мне следует поступить. Никогда раньше я не чувствовал внутри себя такой зрелой и достойной мысли, никогда раньше я не был таким цельным, как в тот момент. Я не видел, успел ли Снейп достать свое оружие, но это меня и не интересовало.
Я сделал один лишь шаг и оказался на линии между Малфоем и Снейпом в тот самый момент, когда Малфой уже произнес слова заклинания и из кончика его волшебной палочки вылетела красная искра. Что-то врезалось в меня с неимоверной силой и повалило на землю, рассудок мой затуманился, и наступила темнота.
Не знаю, сколько прошло времени, но, наконец, в этой темноте стали проявляться звуки и пятна слабого света. Напрягая последние силы, я пытался понять, умер я или еще нет. Из ватного морока на меня наплывал тихий гул, становился отчетливее и превращался в слова.
- …твоя чистая победа. Вплоть до добровольной жертвы, которую он принес.
- Теперь мы сравняли счет. В прошлый раз тебе удалось блестяще...
- Ах, оставь, Северус, ты вечно используешь такое, что мне совершенно чуждо. Скажи, как же тебе удается покупать их с потрохами? Ты был свидетелем, я пытался и так, и эдак, но переиграть твои уловки не удается никак и я постоянно возвращаюсь к необходимости применения заклинаний. Что, что ты такое с ними делаешь?
- И ты думаешь, что я раскрою тебе все свои секреты? Но в таком случае пропадет весь интерес, ты так не считаешь?
- Конечно, пропадет. И все-таки пару раз, заметь, я переманивал у тебя добычу.
- Да, бесспорно, наблюдать за этим мне доставляло истинное удовольствие. В этот раз все сложилось весьма любопытно.
- Совершенно с тобой согласен. Предлагаю пропустить пару огневиски, как ты на это смотришь?
- Это именно то, чего мне так не хватало последнее время.
Я почувствовал как холодные пальцы надавливают мне на шею в районе вены, видимо нащупывал мой пульс, потом еще легкое движение воздуха около лица и удаляющиеся шаги.
- И все-таки я хотел бы зачистить здесь все, - услышал я голос Малфоя.
- Нет, Люциус, не надо... В конце концов, чистая игра есть чистая игра. Достаточно того, что на вещах лежит печать молчания. Оставь все как есть, мне представляется, что так даже пикантнее.
- Мерлин, Северус, ты даже в таких мелочах проявляешь чудовищную педантичность. Так и быть, последний раз я уступаю твоему чистоплюйству, - в голосе Малфоя явственно читалась ироничная улыбка, - поговорим об этом у меня в…….
Продолжения фразы я так и не разобрал, голоса становились все тише и тише, пока не наступила полная, совершенная тишина.
Я еще очень долго лежал на земле, но когда я снова смог двигаться, предметы вокруг были еле различимы в темноте. Сначала я присел и огляделся, рядом, в полуметре от меня, лежал бархатный кисет… и "De Herbis Borealbus". В полном замешательстве я протянул к ним руку, и как только мои пальцы коснулись обложки, по всему телу словно прошел электрический разряд. Внезапно в моей голове с кристальной четкостью возникло осознание того, что я ни за что, ни при каких обстоятельствах, ни единой живой душе, абсолютно никогда в жизни не смогу рассказать о том, что со мной произошло. Так вот что означали слова Снейпа о "печати молчания", действительно пикантно, ничего не скажешь. Я поднялся с земли и с отчаянным воплем запустил книгу в кусты, за ней следом отправился кошелек с гонораром. Еще какое-то время я метался по окрестностям в бессильной злобе и обиде оглашая тишину матом и проклятиями, но в конце концов устал, охрип и остановился. Потом вдруг меня пронзил отчаянный ужас от того, что я выкинул книгу, и теперь она потеряна для меня навсегда, я полез в кустарник, и ценой порванной одежды, расцарапанной кожи и переломанных веток нашел ее, спрятал под куртку и побрел домой.
Кошелек я так и не стал искать, признаться, я даже о нем и не вспомнил, должно быть потом его кто-нибудь нашел: бомж, собачник, выгуливающий по утру своего домашнего любимца, или дворник, убирающий территорию, все это мне уже было совершенно безразлично.
12.
Спустя пять дней в моей квартире снова оказалась сова. На этот раз она каким-то чудом протиснулась в форточку. У этих птиц просто-таки чудовищная целеустремленность. Она принесла мне письмо, которое, как только опустилось на стол, распечаталось само, испуская переливающиеся серебристые искры, видимо отправитель подумал, что иначе я побоюсь его трогать.
"Дорогой друг,
от имени небезызвестного Вам профессора химии частной английской школы, а так же от лица ее администрации, приносим Вам свои искренние извинения в том, что Вы невольно оказались участником событий, которые, возможно, доставили Вам ряд неудобств. Смеем Вас заверить, что, сами того не подозревая, Вы принесли пользу английскому обществу в целом, и той ее специфической составляющей, о которой Вам доводилось беседовать с вышеупомянутым преподавателем. Увы, но лишь прибегнув к Вашей помощи, и сделав Вас сопричастным происходящему, наш сотрудник мог подтвердить свою лояльность некоей третьей стороне, т.к., будучи вовлеченным в конфликт государственного значения, не может раскрыть своих истинных целей и убеждений.
Еще раз приносим Вам все возможные заверения в признательности и просим извинить нас.
С уважением,
А.D."
В конце письма мелким подчерком, явно отличающимся от всего остального текста, было приписано:
"Вы действительно мне помогли", а потом на латыни: "Ora, lege, lege, lege, relege, labora et invenies. S.S."
- Молись, читай, читай, читай, перечитывай, работай и обретешь, - сказал я вслух. Я узнал эту фразу, когда-то я прочитал ее в маленькой статейке о философии алхимиков средневековья. И вот она, эта фраза адресована мне…
Мне, который был не участником и даже не призом, а всего лишь бессловесным мячиком в игре, которую вели между собой двое людей, никаким образом не беспокоившиеся о том, что я при этом чувствую.
И какое мне дело до того, что один из них был вынужден это делать, а второй занимался этим по собственной воле и из спортивного интереса. В конце концов, оба использовали меня, и какая мне разница, во имя каких целей делал это тот или другой.
Но необратимых последствий этой осени было уже не избежать. Книга, которая в итоге досталась мне, оказалась действительно чем-то большим, нежели травник. Я, конечно, не понимал что там написано - не большой я специалист по старинным английским текстам, но, даже не понимающему текст, исключительность книги бросалась в глаза: ночами она иногда ни с того, ни с сего потрескивала и поскрипывала, как старое дерево на ветру, а однажды из каптала вдруг вылез большой черный жук, какие живут в лесу. Но чаще всего книга пахла лугом или цветами. Когда я открывал ее, она словно замирала и ждала от меня каких-то действий, внешне это никак не проявлялось, но я все равно это чувствовал. А когда понимала, что и в этот раз ее просто открыли из праздного любопытства, она, будто разочаровавшись, тускнела. Так мне казалось. И тогда мне приходилось закрывать ее и класть обратно на стол, потому, что обижать ее мне совсем не хотелось, ведь она одна была свидетелем всей этой истории, которому можно было ничего не рассказывать, но при этом ощущение сопричастности оставалось.
Спустя пару дней после событий в парке, я ощутил смутную тоску, а к моменту получения мною письма от некоего АД вообще перестал находить себе место. Просыпаясь ночами, я долго смотрел в потолок, вспоминая все детали увиденного мною волшебства, пытаясь представить себе, какую часть волшебного мира мне посчастливилось увидеть. Я вспоминал отвратительное унижение, которое испытал, но, помимо яростной злобы, во мне зарождалось понимание того, что еще большей несправедливостью явилось лишения меня возможности быть рядом с магией, видеть ее, участвовать в ней. Жить этим.
Прошло совсем немного времени, может быть, недели две, не больше, и я вообще перестал спать. В каждом прохожем я пытался углядеть признаки странности, заметить что-нибудь, что подтвердило бы мне существование магов рядом с нами, обычными людьми. Магглами. Но нет. Ничего подобного я больше не видел.
В конце концов я не выдержал и съездил в гостиницу, в которой жил Снейп, хотя прекрасно отдавал себе отчет в том, что его там давно уже нет. И конечно они не знали, куда он направился. И никаких записок на мое имя господин Снейп не оставлял.
А еще через несколько дней я уже не мог даже думать о чем-то другом, кроме магического мира. Я словно заболел. Найти этот чертов мир и остаться среди этих чертовых магов - стало моим единственным и непереносимым желанием. В течение двух дней подряд я звонил, стучал ногами и царапался в дверь Ибрагимбекова, но мне никто не открыл, а когда я позвонил к соседям, мне сказали, что они сроду не видели здесь никаких маленьких толстых мужиков, а если я еще раз приду, то меня поймают и посадят в тюрьму как террориста. В МГУ преподавателя Античной Философии с таким именем и фамилией никогда не было. В других московских ВУЗах тоже.
В клинике доктора Цеста находился детский сад. А самой клиники там никогда не существовало. Имени Цеста тоже никто никогда не слышал.
Когда я попытался сунуться к Аверину с расспросами, то удивительно, как вообще остался жив, потому, что охранники многоуважаемого господина Аверина недвусмысленно дали мне понять, что хозяин их занят, и общаться с полоумными сотрудниками Музея Востока не намерен. Ни сейчас, ни впредь.
Когда я в последней отчаянной попытке отправился в метро перед самым его закрытием, чтобы пройти тем путем, каким еще месяц назад шел к Малфою, то после первого моего круга по перрону Пушкинской станции провел несколько часов в камере предварительного заключения.
Самое ужасное, что я не мог никому рассказать о том, что со мной все это время происходило. Даже Наташа, с которой я уже почти не поддерживал отношений, могла подтвердить лишь то, что видела высокого англичанина в черном, который удивительно хорошо говорил по-русски, и нанял меня, чтобы я оценил одну антикварную книгу. С Темой я мог побеседовать только о том, что когда-то познакомился в его магазине со странным психом и потом, выполняя заказ, был крайне недоволен характером заказчика и его манерой общаться. Все. Никакой магии.
Но когда я смотрел в зеркало, я видел на своем лице маленькую белую полоску шрама, оставленную перстнем Антиквара и знал, что Герметический Бриллиант существует.
Эпилог
Меня зовут Максим Голдберг. Я уверен, мы подружились за это время. Хоть я и не могу рассказать вам всю эту историю или записать ее, для вас я могу ее вспомнить. И, раз уж вы мои друзья, думаю, что вы сможете прочесть мои воспоминания.
Когда-то я учился на архитектора, потом стал реставратором и оценщиком антиквариата, а некоторое время назад я узнал, что мог быть магом, если бы только меня не лишили такой возможности. Но знаете, я не намерен сдаваться.
Отбросив последние сомнения, я обратился в агентство недвижимости, и спустя совсем короткое для таких дел время, моя квартира в центре города была куплена каким-то предпринимателем. Уволиться с работы тоже труда не составило, несмотря на то, что замену мне нашли не сразу, но заставлять меня отрабатывать положенные по законодательству две недели начальство не стало. Я продал свою машину и старинный шкаф, доставшийся мне по дешевке во время "ликвидации" одного прогоревшего антикварного салона. Удалось даже сбыть телевизор и магнитофон - их купил мой сосед по лестничной площадке.
Сложнее всего было расстаться с моей коллекцией чугунных котелков. Очень давно, со времен школы я чувствовал нежную привязанность к этим предметам. Странное увлечение, но, когда я видел на блошином рынке маленький котелок или большущий котел, рука сама собой отсчитывала деньги. Я тащил их в дом без разбора, никогда не обращая внимания на их материальную ценность, руководствуясь лишь тем ощущением умиротворения, которое они мне дарили. А с тех пор, как я увидел котел Снейпа, в котором он варил мне лекарство, моя коллекция стала для меня еще дороже. Продать их оказалось довольно сложно, в самом деле, кому нужны котлы? Вскоре я оставил эти попытки и просто подарил все Теме. Не скажу, что мой приятель обрадовался, скорее наоборот, но никак это не показал, видя, каким подавленным я был последнее время. Предполагаю, что он найдет способ выручить за них хоть какие-то деньги.
Таким образом, освободившись от всего, что материально привязывало меня к месту, я уехал в Англию, потому что надеюсь, что там, откуда прибыли те двое, я быстрее найду ответы на свои вопросы.
С собой я взял только "De Herbis Borealbus". Кстати, с ней мы уже почти поладили, по крайней мере, она уже не бледнеет, когда понимает, что я не смогу колдовать над ней.
И я уверен, что когда-нибудь я достигну своей цели.
Ведь "Ora, lege, lege, lege, relege, labora et invenies".