Уроки шантажа
Автор: Моэри
Beta: DieMarchen
Pairing: Люциус/Патрик
Рейтинг: R
Жанр: romance
Краткое содержание: история о старом добром шантаже по классическим правилам. Впрочем, “кто был охотник, кто добыча” – судить вам.
Disclaimer: Персонажи принадлежат J.K.Rowling, сюжет – мой.
Размещение: пожалуйста, не размещайте на своих сайтах без письменного разрешения автора.
…Черным торнадо Люциус Малфой промчался по дорожке, ведущей к замку, пинком распахнул тяжелые двери, попутно припечатав створками к стене не успевшего их вовремя открыть домашнего эльфа, широкими шагами пересек холл, и стремительно взлетел по лестнице на второй этаж. Не сбавляя хода, он пронесся в конец коридора, выхватив палочку и произнеся короткое заклинание, ворвался в свою комнату и, не снимая плаща, рухнул в широкое, обитое синим бархатом кресло. В одной руке Люциус все еще сжимал трость с набалдашником в виде змеиной головы, в другой – папку в кожаном красном переплете с золотым тиснением. С нескрываемым бешенством он посмотрел на папку и вдруг со всего размаху зашвырнул ее в дальний конец комнаты, едва не угодив в огромное зеркало, которое, при виде летящего в его сторону предмета испуганно пискнуло и попыталось отвернуться. Папка приземлилась в угол в полуметре от зеркала и осталась там лежать. Казалось, она издевательски подмигивает Люциусу золотым глазом-застежкой. Люциус засопел и крепче стиснул трость.
– Господин… – раздался от двери дрожащий голосок домашнего эльфа. Когда Люциус был в ярости, мало кто из домашних осмеливался к нему приблизиться, и, по всей видимости, эльф, просочившийся в комнату вслед за ним, от всей души желал оказаться сейчас где угодно, только бы подальше от взбешенного хозяина. Но увы –хозяйка, разъяренная невыполненным приказом, в гневе не менее страшна, поэтому эльф Элли сдержала естественный порыв умчаться куда глаза глядят, и осталась на месте (скорее, просто приросла к полу от ужаса), когда ставшие почти черными от ярости глаза хозяина уперлись в нее, а сам он грозно рявкнул: “ЧТО?!”.
– Г-госпожа… сп-прашивает… будет ли господин обедать… – заикаясь, пропищала Элли.
Люциус с трудом подавил настойчивое желание растерзать в клочки все, что попадется под руку, в данном случае – домовика, несколько раз глубоко втянул в себя воздух, пытаясь успокоиться, и сквозь стиснутые зубы прошипел:
– Передай госпоже, что я не голоден.… И чтобы никто не смел меня больше беспокоить!!! ВОН!!!
Эльф мгновенно исчез.
Люциус несколько минут неподвижно сидел в кресле, делая глубокие вдохи и выдохи, постепенно обретая контроль над собой. Это было так не похоже на него: всегда такой сдержанный и холодный – и вдруг впасть в такую ярость… Немного успокоившись, Люциус снова скосил глаза в ту сторону, где лежала на полу красная папка. Отбросив в сторону трость, он глубже уселся в кресле и, потирая пальцами высокий лоб, глубоко задумался.
Все началось месяц назад.
По своему обыкновению не глядя по сторонам и приподняв подбородок, Люциус шел по коридору Министерства Магии, направляясь к своему кабинету, едва приметными кивками головы отвечая на поклоны подчиненных, когда один из проходивших по коридору людей, пробормотав приветствие, попытался проскользнуть мимо.
– Август! – резко сказал Люциус.
Август Терн, маленький кругленький человечек с круглыми золотыми очками на круглом же носу, заведующий в Министерстве кадрами, остановился и с обреченным видом повернулся к Малфою.
– Вы нашли мне нового секретаря, Август? – вопрос был задан ледяным тоном.
Человечек поежился.
– Помилуйте, Люциус, – начал он, – вы выгоняете четвертого секретаря за последние два месяца…
– Они все были совершенно некомпетентны, – не терпящим возражений тоном отрезал Люциус. – Неужели вы думаете, что в Отделе по Уничтожению Опасных Животных я буду держать идиотов? – выражение глаз Малфоя ясно говорило о том, что он причисляет к вышеупомянутым и своего собеседника. – Если завтра с утра у меня не будет нового секретаря – его место займете вы.
Произнеся данную тираду, Люциус резко развернулся и прошествовал дальше по коридору, оставив остолбеневшего Терна стоять на том же месте. Миновав приемную, где на месте секретаря сидела временно заменяющая его миссис Лаура Дженкинс, суровая колдунья лет восьмидесяти пяти и инспектор отдела, сердитое выражение лица которой недвусмысленно говорило о том, как она “счастлива” исполнять обязанности секретаря мистера Малфоя, Люциус сморщился и зашел в свой кабинет.
А кругленький Терн побрел дальше по коридору, обеспокоенно бормоча себе под нос: “Четвертый за два месяца… Некомпетентны… Всех перебрал… Откуда я ему возьму? Рожу, что ли? Четвертый за два месяца… Неудивительно, что к нему в отдел уже и калачом не заманишь… Совсем озверел в своем ОУОЖ… (последнее про себя с оглядкой по сторонам) Где я ему возьму секретаря?!…”
С такими словами он доплелся до своего кабинета, и, ответив на приветствие миловидной ведьмы лет сорока, работающей в его отделе, угрюмо расположился за своим столом. Погрузившись в невеселые мысли о том, как же, наверное, несладко быть секретарем у Малфоя и размышляя об угрозе последнего сделать его, Августа Терна, своим работником, он не сразу услышал деликатное покашливание сотрудницы, которая стояла перед ним, и видимо, уже несколько минут пыталась привлечь его внимание.
– Если позволите, сэр, – начала она, – я слышала, вы говорили, мистеру Малфою нужен секретарь…
– Продолжайте, Кэрол.
– У нас в архиве работает очень милый молодой человек… Выпускник Хогвартса… Очень трудолюбивый юноша…
– Что же вы раньше молчали, Кэрол! – вскинулся Терн. – Ну-ка, давайте сюда вашего трудолюбивого!
По лицу Каролины Смит расплылась счастливая улыбка обожающей мамаши, и она удивительно легко для своих габаритов выпорхнула из кабинета.
– То, что надо, – несколькими минутами позже произнес Терн, изучив бумаги молодого человека. – Ну что ж, если вы считаете, что справитесь… Приступить можете завтра.
На следующий день Люциус в предвкушении трепки, которую собирался устроить незадачливому заведующему, встретив того в коридоре, едва открыл рот, как Терн со сладкой улыбочкой пропев: “Все как вы просили, новый секретарь на своем рабочем месте…” , немедленно испарился, заставив Люциуса усомниться в невозможности аппарирования в Министерстве, и слегка опешившему Малфою ничего не оставалось, как направиться прямиком к себе.
При его появлении в дверях из-за стола в приемной вскочил стройный невысокий юноша.
– Доброе утро, сэр, – сказал он тихим приятным голосом. – Я ваш новый секретарь, меня зовут Патрик Боунс.
Люциус молча смотрел на юношу, отмечая хрупкое сложение, молочную белизну кожи, большие голубые глаза, аккуратно причесанные соломенно-рыжие волосы, и не мог отделаться от вдруг возникшего ощущения, что тот ему кого-то мучительно напоминает. “Он похож… на эльфа…” – вдруг подумал Люциус. Давным-давно, еще во времена стажировки в Министерстве, Люциус встречал в лесах Северной Норвегии этих дивных существ, казалось, сиявших неземным… да, неземным внутренним светом, впитавшим лучи звезд, луны и солнца. Таких прекрасных и невыразимо печальных…
Юноша слегка кашлянул, наваждение рассеялось, и Люциус, заморгав, вдруг понял, что уже минуты две пялится на него упор. Он прочистил горло.
– Гм… Пройдемте в мой кабинет.
Пытаясь замять неловкость, Люциус нарочито резко кинул на кресло трость, рванул застежки черного плаща. Юноша немедленно подскочил к нему и, приняв плащ, повесил его на разлапистую медную вешалку у двери. “Хм. Расторопный парень”, – подумал Люциус, усаживаясь в кресло за огромным столом красного дерева и жестом предлагая Патрику занять стул напротив. Тот протянул ему через стол свои бумаги.
Люциус взял их и пробежал глазами.
– Итак… – произнес он наконец, отбрасывая рекомендации в сторону. – Хогвартс, Хаффлпафф?
– Да, сэр.
– Не скрою, я бы предпочел выпускника Слизерина… – медленно произнес Люциус, – но выбирать, увы, не приходится…У вас были отличные оценки, мистер Боунс… Посмотрим, как вы покажете себя в работе. Я полагаю, вам объяснили ваши обязанности?
– Да, сэр.
– Вы служили в архиве… Предупреждаю, работы будет много, а все, что от вас требуется– это собранность, точность и аккуратность, и если вы в состоянии отличить мантикраба от мантикоры, чтобы составить грамотную сводку по отчетам охотников, стенографировать и заниматься прочей бумажной работой, думаю, можно попробовать…
Юноша подался вперед.
– Да, мистер Боунс?
– Мистер Малфой, я хотел сказать… Для меня большая честь работать под вашим руководством, вы не пожалеете… – он говорил что-то еще, а Люциус снова почувствовал, что не в силах отвести взгляд от этого загоревшегося энтузиазмом лица, только где-то внутри него вдруг словно зазвонил неясный звоночек, предупреждающий об опасности….
Люциус не обратил на него внимания и, опустив глаза на бумаги, усмехнулся. Девятнадцать. Мальчишка…Тот уже давно замолчал, видно, высказавшись.
– Можете приступать к работе… Патрик.
Юноша вскочил и направился к двери.
– Патрик…
– Да, сэр?
Люциус помолчал, что-то вспоминая.
– Вашего отца звали Питер?
– Да, сэр… – юноша опустил глаза.
– Можете идти, – махнул рукой Люциус. Патрик вышел, а Люциус откинулся на спинку кресла, размышляя.
Питер и Маргарет Боунс… Пятнадцать лет назад убиты Волдемортом, как неприсоединившиеся... Забавно. Волдеморт вернулся, а сын Боунсов служит у Люциуса, его верного сторонника. Интересно порою шутит судьба… Он снова заглянул в бумаги. Да, конечно. Сестра – Сьюзен Боунс, ученица Хогвартса, Хаффлпафф. Оба они остались сиротами после смерти родителей, значит, мальчик содержит и ее. Но кого же все-таки он ему напоминает?! Люциус тряхнул головой, отгоняя назойливые мысли о молодом секретаре и, придвинувшись ближе к столу, погрузился в дела.
А дел сегодня оказалось действительно невпроворот, как и обещал Малфой молодому Боунсу. Люциус принимал посетителей, которых было на удивление много, подписывал разные бумаги, которые приносил ему Патрик, просматривал отчеты контролеров, сметы, проекты… Через приоткрытую дверь кабинета доносился гул голосов – Патрик разговаривал с посетителями, отвечал на вопросы, диктовал что-то самозаписывающему перу, разбирал бумаги. Несколько раз Люциус просил его принести в кабинет кофе. Времени не было даже перекусить. Но Люциус все же отметил, что несмотря на небывалый объем работы, несомненно, непривычной, к тому же в первый день на новом месте, мальчик не выглядит растерянным. Только поздно вечером, выпроводив из кабинета последнего посетителя, Люциус перевел дух и, решив отправиться домой немедленно, вышел в приемную и увидел разбиравшего бумажные завалы на столе Патрика. Тот поднял на него взгляд.
– Вы неплохо справились для своего первого рабочего дня, – отметил Люциус, слегка покривив душой – мальчик справился отлично. Но не в правилах Малфоя было хвалить своих подчиненных, и почему сейчас он остановился у стола Патрика, было загадкой для него самого.
– Спасибо, сэр, – бледно улыбнулся тот.
– Не засиживайтесь допоздна, – бросил Люциус уже на пути к двери, решив, что сказал более чем достаточно.
– До завтра, сэр, – донеслось до него уже в коридоре.
Патрик откинулся на спинку кресла. На его губах появилась довольная, хоть и несколько усталая улыбка. Итак, Люциус его не узнал. Отлично. Правда, уж очень пристально он его рассматривал… А если узнает? Вряд ли… А когда узнает – будет уже поздно. Патрик собрал бумаги и решительно поднявшись, потянулся всем своим гибким телом. Пора было отправляться домой.
Аппарировав на лужайку перед своим замком, Люциус не торопясь огляделся вокруг, вдохнул свежий воздух, взглянул на загорающиеся в небе звезды и направился к входу. Домовой эльф отворил перед хозяином двери. Люциус прошел в свою комнату, переоделся к ужину и спустился в столовую, где за столом уже сидела Нарцисса, как всегда с отсутствующим выражением лица. Люциус церемонно поклонился жене и, получив ответ такой же церемонный кивок, опустился на свой стул во главе стола.
Эльфы неслышно скользили рядом, разнося блюда.
– Как прошел день? – наконец открыла рот Нарцисса, изящно и без аппетита ковыряя вилкой рыбное суфле.
– Было много работы, – помолчав, ответил Люциус. – Да, мне наконец-то дали нового секретаря… Весьма толковый юноша.
– Чистокровный? – спросила Нарцисса, как будто это интересовало ее больше всего.
– Чистокровней некуда, – усмехнувшись, ответил Люциус. – Его фамилия Боунс.
Глаза Нарциссы слегка расширились, но лицо осталось таким же бесстрастным. Разумеется, она, как и все в волшебном мире, знала историю семьи Боунс, одного из самых древних, хотя и обедневших, родов. Однако, видимо исчерпав на сегодня запас своего красноречия, она лишь кивнула, и оставшееся до конца обеда время они просидели в молчании, под позвякивание столовых приборов. Окончив трапезу, Люциус поднялся, и бросив короткое “Я у себя”, удалился.
Нарцисса привыкла проводить вечера в одиночестве, у нее был свой, внутренний мир, в котором она и жила. Время от времени она отвлекалась от чего-то удивительного, происходившего там, чтобы взглянуть полными равнодушия глазами на нелюбимого красавца мужа, за которого вышла по требованию семьи, на подрастающего сына, которому считала своим долгом каждую неделю посылать из дома сладости, но не давала самого главного – душевного тепла, а затем снова погружалась с головой в свои мысли.
Люциус поднялся к себе. Взмахнув палочкой, развел в камине огонь, скинув строгий черный сюртук, остался в белоснежной шелковой рубашке, налил себе вина и со вздохом облегчения опустился перед камином прямо на пушистый ковер. Он любил проводить вечера так – вдали от жены, глядящей будто сквозь него, от назойливых гостей, которых Малфои для поддержания своего положения в аристократическом обществе регулярно приглашали в замок. Кого бы он сейчас хотел увидеть… может быть старого друга Северуса Снейпа… но тот сейчас далеко, в Хогвартсе, а учебный год в самом разгаре. Люциус снова вздохнул и, отпив глоток вина, закрыл глаза, подставляя лицо теплому дыханию камина. Словно ласковые нежные пальцы, оно гладило его бледную кожу, наполняя все тело приятной истомой. Крепленое вино разливалось в крови, одновременно успокаивая уставшее тело и обостряя чувства… Люциус представил, что тепло, исходящее от камина, превращавшееся в жар по мере того, как пламя разгоралось ярче – это легкие поцелуи шелковистых губ… Вот они касаются его век… щек… подбородка… Опускаются ниже, на шею… Люциус невольно откинул голову назад, подставляя белую кожу этим невидимым поцелуям… Касаются обнаженной кожи, показавшейся в вырезе рубашки…
Ритм дыхания участился.… Сквозь полуприкрытые веки Люциус видел перед собой языки пламени, танцующие в чугунной пасти камина, и вдруг эти золотистые блики превратились в соломенную шевелюру Патрика Боунса, это он целует его, его нежные руки гладят грудь, постепенно спускаясь все ниже… Люциус услышал тихий стон…. И, очнувшись от сладкого забытья, понял, что это был его собственный стон. “Мерлин! Что со мной происходит!”. Люциус раздраженно мотнул головой. “Задремал перед камином. Хорошо, что не рухнул прямо в огонь…Нет, пора спать… Тяжелый был день”. И поставив на пол бокал, он прошел в соседнюю комнату, где под тяжелым синим балдахином стояла огромная кровать. Переодеваясь в шелковое ночное белье, Люциус старался не думать, с чего это он вдруг увидел этого мальчишку во сне, да еще в таком … Люциус забрался под одеяло, и снова приказав себе не думать об этом, провалился в сон.
На следующее утро Люциус проснулся на удивление бодрым, и, завтракая вместе с женой, перебрасываясь ничего не значащими фразами, он думал, что вчера просто переутомился, а вспомнив свой сон, решил, пожав плечами, что мальчишка просто нравится ему внешне. Стройные невысокие мальчики всегда привлекали Люциуса, но заводить интрижки на работе он, конечно же, не собирался, тем более с подчиненным, даже таким миловидным… Да, это был бы дурной тон. Поцеловав жене на прощание руку, Люциус вышел на лужайку перед домом и мгновение спустя уже оказался в Лондоне, перед зданием Министерства.
Этот день, по сравнению с предыдущим, был спокойным, Люциус почти забыл и про свой сон, и про тревожный сигнал, прозвучавший в его сознании с появлением Боунса, а тот, как и вчера, невозмутимо исполнял свои обязанности. Так прошла одна неделя… другая, третья. Боунс настолько освоился, что Люциус передал в его ведение добрую половину дел, над которыми раньше работал лично. Юноша и правда был весьма компетентным, расторопным и аккуратным, так что Люциус был весьма им доволен… До сегодняшнего дня.
Люциус снова потер пальцами лоб, пытаясь детально восстановить события.
Итак.
Утром он, как обычно, пришел на работу. Зайдя в приемную, приветливо кивнул Патрику, как всегда, вскочившему с места при его появлении. В последнее время он был настолько доволен мальчиком, что иногда даже награждал его одной из своих редких улыбок. На сегодня было назначено совещание по поводу возросшего поголовья рогатых гигантарантулов, заполонивших леса Африки. Люциус выступал за их общее истребление, а сторонники Защиты Волшебных Созданий были категорически против, настаивая на ликвидации лишь их незначительной части, упирая на то, что из слюны гигантарантулов готовят весьма действенное снадобье для чистки обуви. Совещание проходило весьма бурно, под занавес все пять колдунов, собравшихся в кабинете Люциуса, уже перешли на личности, и дело могло бы закончиться потасовкой, если бы Люциус не пригрозил, что если господа не успокоятся, он лично натравит на них парочку предметов обсуждения. Господа позакрывали рты и быстренько выкатились из кабинета, наскоро подписав соглашение об истреблении половины требуемой Люциусом нормы.
Люциус облегченно вздохнул и откинувшись на спинку кресла, взглянул на Патрика, вошедшего в кабинет с чашкой кофе на маленьком серебряном подносе. Он поставил чашку на стол и Люциус вдохнул пряный аромат.
Патрик отступил на шаг и посмотрел на Малфоя. Тот, взяв двумя пальцами тонкий фарфор, отпил глоток обжигающего напитка. А юноша не уходил. Люциус поднял на него глаза.
– Вы что-то хотели, Патрик?
– Да, сэр. Я хотел с вами поговорить, – юноша был как натянутая струна. Это Люциус заметил только сейчас.
– Присядьте, – он указал на стул напротив, тот самый, на котором Патрик сидел в самый первый день. Юноша сел на стул, сложив на коленях руки. Люциус снова обратил внимание на его напряженную позу. Он был явно чем-то очень взволнован. “Наверняка хочет попросить прибавки”, – подумал Люциус.
– Говорите же, Патрик , – Люциус поставил чашку на стол и внимательно посмотрел на юношу. Тот несколько раз глубоко вздохнул, снова обретая невозмутимый вид и, наконец открыл рот и произнес одну лишь фразу:
– Я хочу стать Жрецом Смерти.
В первый момент Люциус подумал, что ослышался. Все внутри захлестнуло смертельным холодом. Не отводя взгляда от Патрика, сидевшего с неподвижным лицом, и пытаясь сохранять ледяное бесстрастие, Люциус почти шепотом выдохнул:
– ЧТО?!
– Я хочу стать Жрецом Смерти, – повторил Патрик.
Несколько минут Люциус молча смотрел на него, затем, положив руки на стол и крепко сплетя пальцы, так что они побелели, медленно и раздельно сказал, глядя на Патрика в упор:
– Мистер Боунс, сейчас вы подниметесь с этого места, выйдете из этого кабинета и из этого здания, чтобы я вас больше никогда, нигде не увидел, иначе я вызову авроров… Вы уволены…
– Нет, – вдруг невозмутимо ответил юноша. Люциус широко раскрыл глаза. Ему осмелились перечить?! И КТО?! Боунс поднялся со стула и Люциус вдруг увидел перед собой не нервного мальчика, а собранного и решительного мужчину.
– Я сейчас выйду из этого кабинета, мистер Малфой, но увы, не так далеко, как вам бы хотелось. Я понимаю, вы не хотели бы обсуждать столь важный вопрос в столь неподходящем месте, как это… У меня есть несколько весомых аргументов, и я уверен, внимательно в ними ознакомившись, вы измените свое решение. Приходите в “Золотую Лилию” через полчаса.
И прежде, чем Люциус успел сказать хоть слово, вышел прочь.
Некоторое время Люциус сидел, словно окаменев, ощущая, как горячая волна ярости захлестывает его с головой. Он резко ударил кулаком по столу, стеклянная чернильница, стоящая на его краю, подпрыгнула и разбилась об пол вдребезги, но он даже этого не заметил. Как он смеет?! Мальчишка…
Вдруг обжигающая лава ярости сменилась смертельным холодом, словно ледяным воздухом потянуло из его собственной открытой могилы. Он знает, что Люциус из Жрецов Смерти?! Мысли в голове Малфоя понеслись с невероятной скоростью, и среди них не было ни одной ясной. Как? Откуда? Что именно ему известно? Люциус невольно схватился за левое предплечье, словно метка Волдеморта могла ему помочь. Что делать?! Спокойно, Люциус, сказал он себе, стараясь дышать размеренно и ровно. Мальчишка ничего знать не может, просто наслушался глупых сплетен, вбил себе в голову невесть что… Но что-то внутри услужливо напомнило ему о той неясной опасности, которую он ощутил, в первый раз увидев Боунса. Люциус вскочил на ноги. Он пойдет туда, все вытрясет из наглеца, а затем… Люциус с усмешкой посмотрел на трость, в которую была вложена волшебная палочка. Если этому стервецу повезет, он даже не почувствует боли… Он набросил на плечи плащ и быстрым шагом вышел из комнаты.
На улице уже смеркалось. Небо затянуло тяжелыми тучами, вот-вот хлынет ливень. Первые капли дождя уже падали с низкого осеннего неба, разрисовывая булыжную мостовую крупными горошинами. Не обращая внимания на начинающийся дождь, обгоняя редких прохожих, Люциус шел к таверне “Золотая Лилия”, расположенной на тихой спокойной улочке в нескольких кварталах от Министерства. Он взошел по ступенькам и, стряхнув резким движением тяжелые капли с длинных белых волос, толкнул входную дверь.
Убранство таверны соответствовало названию. Светильники в виде лилий, гардины на окнах и скатерти с вытканными лилиями… Даже кубки, в которых разносили напитки, были в форме цветка. Люциус огляделся и за дальним столиком в полутемном углу увидел ожидающего его Патрика. Он подошел к столику. Патрик поднялся.
– Я пришел сюда, мистер Боунс, чтобы развеять ваши нелепые…
– Подозрения? – закончил за него Патрик и слегка улыбнулся. – Это не подозрения, мистер Малфой. Присядьте. Я заказал нам вина, чтобы не привлекать излишнего внимания серьезным разговором за пустым столом. Ваше любимое.
На столе действительно стояли два бокала с красным вином, а рядом Люциус увидел красную папку в кожаном переплете. Он снова почувствовал ледяное дыхание могилы.
– Садитесь же, мистер Малфой, – с оттенком легкого нетерпения повторил Патрик. – И соблаговолите меня выслушать, это в ваших же интересах.
– Угрожаешь? Мне? – прошипел Люциус.
– Что вы, мистер Малфой, – вздохнул Патрик. – Мне ли угрожать вам. Я лишь предупреждаю…
Люциус уселся на стул, положив обе руки на набалдашник трости, уперев ее в пол между колен. Поза его, как и выражение лица, были обманчиво спокойны.
– Ну что ж, послушаем ваши… бредни, молодой человек.
Патрик снова вздохнул и, положив руки на красную папку, начал.
– Итак, мистер Малфой… Я знаю о вас многое. Правильнее сказать, я знаю о вас почти все… – Люциус дернулся. – Терпение, мистер Малфой… Итак, мне известно, что вы из Упивающихся, более того, вы один из их руководителей. Об этом говорит не только знак на вашем левом плече, – Люциус снова вздрогнул, – но и ваша реакция на мои слова. Вы пришли один, вы не вызвали авроров, вы никому не рассказали о нашем разговоре. И никому не скажете. Почему? Ответ здесь, – он подвинул по столу к Люциусу красную папку, тот смотрел на нее как на ядовитую змею. – Я бы не рекомендовал открывать ее здесь, – он поднялся. – Пролистайте дома, на досуге… А наш разговор мы продолжим позже… – он было повернулся спиной к опешившему от такого нахальства Люциусу, но вдруг неожиданно развернулся и, подойдя к нему вплотную, наклонился так близко, что его рыжеватые локоны коснулись волос Люциуса, а теплое дыхание – его лица. – И вот еще что… Если вы решите меня убить – копии этих материалов отправятся прямиком на стол к Фаджу, и как бы он ни благоволил к вам, ему не останется другого выхода, как отправить вас в Азкабан на всю оставшуюся жизнь.… Равно это относится и к заклятьям подчинения, членовредительства, а также к моему внезапному исчезновению, – закончил он, выпрямляясь.
– До завтра, сэр, – прибавил он, выходя из таверны.
Люциус остался сидеть за столом, на котором лежала красная папка.
Сказать, что он был в ярости, значит не сказать ничего. Бешенство, охватившее Малфоя, трудно было бы описать словами. Еще никто, никогда не смел разговаривать с ним таким тоном, да еще и угрожать. Если бы Патрик не ушел из таверны так быстро, Люциус точно задушил бы его голыми руками, даже не вынимая палочки. Он представил, как хватает мальчишку за горло железной хваткой, опрокидывает на стол, покрытый красной скатертью с золотыми лилиями, и сдавливает пальцы до тех пор, пока не хрустнут позвонки … Он внезапно поднялся, швырнул на стол несколько монет и остановился, глядя на папку. Что бы там ни было, ее здесь оставлять нельзя. Он схватил папку и вылетел на улицу.
А сейчас Люциус сидел дома в своем кресле, не сводя взгляда с этой самой папки, все еще лежащей в углу, не решаясь снова до нее дотронуться. “Ладно, – подумал он. – Тянуть больше нет смысла”.
-Accio папка! – и она оказалась в его руке.
Люциус осторожно подцепил ногтем застежку и открыл ее. И тут волосы у него на голове просто зашевелились от ужаса. Не веря своим глазам, он перелистывал подшитые документы. Патрик не обманул, здесь действительно было все, не зря он все же работал в архиве. Растраты, подлоги, сфабрикованные сметы – все аккуратно подколото, каждый документ снабжен комментарием, написанным аккуратным твердым почерком Патрика. Всплыви хоть один из них – вся карьера, да что там, вся жизнь Люциуса полетела бы к черту. “Все вместе тянет на десяток пожизненных заключений”, – ошеломленно подумал он. Когда он долистал бумаги до конца, на глаза ему попался конверт плотной кремовой бумаги. Люциус дрожащими пальцами взял его, положил папку на пол. Он подумал, что именно в этом конверте содержится самое страшное, и не ошибся. В нем были фотографии. Десяток прекрасных глянцевых волшебных фотографий. Люциус застонал, и сдавив руками голову, выронил их на пол. А фигуры на фотографиях продолжали двигаться. Люциус закрыл руками лицо, но изображения на фотографиях будто впечатались в изнанку век, и он видел их так четко, будто все еще держал перед глазами. На них сплетались два обнаженных мужских тела. Одно – могучего светловолосого мужчины, другое – хрупкого темноволосого мальчика. Нет нужды объяснять, что блондин на фотографии был Люциус, а мальчика он не знал… Или знал? Он заставил себя отвести руки от лица и взять с пола одну из фотографий, на которой он лежал на спине, а мальчик целовал его грудь. Сфотографировано было с такой точки, что Знак на левом плече Люциуса виден был совершенно отчетливо. Но кто?… Люциус схватил всю пачку фотографий и принялся их лихорадочно просматривать, ища такую, на которой было бы видно лицо его партнера. Он был уверен, что это и есть ключ ко всему… Вот. Люциус держал одну из них. На ней лицо мальчика было видно совершенно четко. Малфой всматривался в него, не узнавая. Темные волосы до плеч… света не хватает, не разглядеть цвета глаз… тонкие черты… Внезапно Люциуса снова обдала волна холода, затопив каждую клеточку тела, впиваясь крошечными льдинками… Лицо мальчика с фотографии было лицом Патрика Боунса.
Люциус отбросил фотографии и обхватил себя руками. Его трясло, как в лихорадке, и не холод был тому причиной. Он вспомнил.
Это было два года назад. Летом. Был прием в Министерстве, на нем Люциус поругался с Нарциссой – по ее мнению, он слишком много выпил. Он резко что-то ей ответил, жена отвернулась и отправилась домой одна. Распрощавшись со всеми, Люциус тоже вышел на улицу. Домой не хотелось, и вообще… осточертело все… Он медленно пошел по темным улицам. Время от времени, а в последние годы все чаще, на него накатывало это непонятное настроение. Несмотря на прочное положение в обществе, солидную должность в Министерстве, идеальную, с точки зрения непосвященного обывателя, семью, Люциус был очень одинок. И это одиночество, как черная дыра, все расширялось с годами, грозя затянуть его с головой, не оставляя выхода … Люциусу почти сорок, а что он сделал в своей жизни? Все достижения, успешное продвижение по служебной лестнице, выгодная женитьба, даже главенство среди Жрецов Смерти вдруг стали казаться такими ненужными, такими мелочными и ничтожными…. Люциус сам не понимал, откуда берутся эти непонятные мысли, в такие моменты он просто стремился напиться, и желательно до полной отключки, чтобы заглушить это одиночество, эту тоску, эти горькие стоны, рвущиеся из его души…
Люциус шел по улицам, заходя то в одну таверну, то в другую, опрокидывая в каждой по стаканчику, до тех пор, пока в голове не зашумело, а ноги не стали ватными. Где он был – Люциус вспомнить не мог. Помнил, что сидел за столиком в углу, тупо глядя на бокал с крепким напитком перед собой.
– Составить тебе компанию? – нежно спросили над ухом. Люциус, подняв глаза и не без труда поймав в фокус расплывающуюся фигуру перед ним, увидел хорошенького юношу с темными волосами. То, что это был именно юноша, сомневаться не приходилось, несмотря на то, что его губки были накрашены розовой помадой, а ресницы казались пушистыми от синей туши. Он был одет в черные обтягивающие брюки, и черную же полузастегнутую рубашку, вырез которой открывал грудь с болтающейся на цепочке дешевой серебряной безделушкой. Подумав, Люциус махнул рукой.
– Садись.
Юноша опустился на стул напротив.
– Меня зовут Льюис.
“Черта с два тебя так зовут”, – подумал Люциус. Но какая разница, в самом деле. Может, это очаровательное создание скрасит ему вечер?
– Заказать тебе что-нибудь… Льюис?
– Малиновый коктейль.
Люциус махнул рукой бармену, и через минуту перед юношей оказался большой стакан с розовым напитком. Обхватив накрашенными губами соломинку и томно опустив глаза, мальчик занялся коктейлем. У Люциуса сладко заныло в животе. Лет шестнадцать, подумал он, не больше. Подняв большие голубые глаза, Льюис посмотрел в глаза Люциусу.
– А как зовут тебя?
– Люциус, – усмехнувшись, ответил Малфой.
– Какое… красивое… имя… – с придыханием прошептал юноша. Он отпустил бокал и прикоснулся тонкими пальцами к кисти Люциуса.
– И сам ты красивый… – добавил он.
Люциус смотрел на него, чувствуя, как в нем просыпается желание. Он резко встал, слегка качнувшись, сбросил пальцы юноши со своей руки. Тот испуганно посмотрел на него снизу вверх. Люциус слегка прикоснулся указательным пальцем к его щеке и произнес:
– Пойдем…
Мальчик привел Люциуса в небольшую комнатку маленького пансиона, в нескольких кварталах от таверны. Комнатка была бедной, но чистенькой и уютно обставленной. Но Люциусу уже не было никакого дела до обстановки, потому что, едва они вошли, юноша прижался к нему всем телом и обвив его руками, поцеловал в изгиб шеи. Люциус тихо застонал, прислушиваясь к своим ощущениям, а проворные пальцы мальчика уже расправились с застежками его плаща, и теперь сражались с пуговицами сюртука. Вот он последовал за плащом, соскользнувшим шелковой грудой на пол, вот полетела туда же его рубашка... Люциус не заметил, как разделся сам Льюис, и отошел на шаг, давая возможность оценить свое тело. Люциус жадно рассматривал его стройную узкобедрую фигурку, тонкие руки, нежную кожу, которая даже на взгляд казалось гладкой и шелковистой… Поглощенный этим великолепным зрелищем, он не заметил, как внезапно глаза мальчика распахнулись во всю ширь, а сам он прикусил нижнюю губу. Льюис заметил Знак Мрака у него на плече. Про него Люциус совершенно забыл. Однако юноша на удивление быстро справился с потрясением. Он подошел к Люциусу вплотную, и тот обнял податливое тело. Между поцелуями Льюис прошептал: “Ложись… я сейчас…” Он выскользнул из объятий своего партнера и исчез в крошечной кухне. Люциус упал на кровать, показавшуюся ему слишком узкой, с нетерпением ожидая прихода своего любовника. “Голова кружится, – подумал Люциус, – где же мальчишка?”. Ему вдруг почудился тихий щелчок из соседней комнаты, но тогда он не обратил на него внимания. Юноша влетел в комнату с двумя бокалами в руках. В них плескалось что-то зеленоватое, с шипящими пузырьками и плавающими на поверхности кубиками льда.
– Это для тебя, – прошептал он.
Люциус пригубил ледяной напиток. Льюис, наклонив бокал, пролил несколько капель на его широкую грудь, и быстрыми движениями принялся слизывать их, впитывая вместе с ними вздохи блаженства и тихие страстные стоны. Люциус был больше не в силах сдерживаться. Он отбросил в сторону бокал, и перевернув мальчика на спину, принялся сам целовать его, крепко сжимая в объятьях. Все остальное смешалось в сплошную путаницу тел, губ, языков, нежных и грубых прикосновений, случайно вырывавшихся словечек, от которых краснеют позже, вспоминая… безумных движений… Сплетались тела, сливаясь в одно целое, единой песнью звучали стоны наслаждения, крики, вопли блаженства….
Потом они лежали, обессиленные, на смятых простынях, голова Льюиса лежала у Люциуса на груди, и он, закрыв глаза, нежно гладил его спутавшиеся темные волосы. Десять минут спустя он пришел в себя, вспомнив, кто он и что здесь делает.
– Мне пора, – произнес он, поднимаясь. Все время, пока мужчина одевался, Льюис не произнес не слова. На прикроватный столик Люциус положил с десяток золотых галлеонов.
– Это слишком много… – прошептал мальчик, не поднимая глаз. – Обычно я беру в двадцать раз меньше…
– Ты заслужил, – произнес Люциус, касаясь шелковистых волос. – Прощай.
И он вышел, оставив так и не одевшегося Льюиса посреди разоренной постели.
Все эти воспоминания пронеслись в голове Люциуса за несколько секунд. Как же он не вспомнил Льюиса… Патрика… раньше? Правда, тогда он был сильно пьян, и события вечера на следующий же день испарились у него из головы… А мальчик не забыл. “Сукин сын! – в ярости подумал Люциус. – Он фотографировал всех своих клиентов?”. Но сейчас это было уже не важно. Нужно было решать, что делать с создавшейся ситуацией. Непонятно было одно. Он ждал почти два года – зачем? Собирал информацию по крупицам, чтобы одним ударом свалить Люциуса, чтобы тот уже никогда не поднялся? Что-то не складывалось, Люциус не мог ухватить самой сути…
Большие часы на стене пропели “Двенадцать…”, и Люциус понял, что сидит в кресле, задумавшись, уже два часа. Со вздохом поднявшись, распрямив затекшие ноги, он наконец снял плащ и повесил его на спинку кресла. Немилосердно болела голова. Люциусу казалось, что под черепной крышкой поднимаются и опускаются кузнечные молоты, долбя его мозг с размеренностью часового маятника. И эта голова решительно отказывалась что-либо соображать. Махнув рукой, Люциус переоделся в ночное платье и забрался на кровать. Но тут же вскочил, как ужаленный, и бросился к камину, где лежали забытые бумаги и фотографии. Люциус заклинанием отправил их в огонь, от души жалея, что не может поступить так же с их владельцем, и вернулся обратно в постель.
На следующий день, проведя бессонную ночь, так и не придумав ничего определенного, Люциус спустился вниз в еще более мрачном расположении духа, чем накануне. По пути в столовую он не встретил ни одного домашнего эльфа – предупрежденные Элли о настроении хозяина, они заблаговременно попрятались. Кивнув в знак приветствия жене, как обычно, с видом статуи сидевшей за столом, Люциус сел за стол и взяв стакан воды, отпил глоток. Посмотрев мутным взглядом на поданный эльфами завтрак, скривился и встал из-за стола.
– Завтракать не буду, – коротко бросил он, и даже не попрощавшись с женой, вышел. Нарцисса, не обратив ни малейшего внимания на демарш мужа, невозмутимо положила на колени салфетку.
Пройдя по коридорам Министерства с видом грозовой тучи, Малфой вошел в приемную. Как обычно, при его появлении Патрик поднялся из-за стола. Он тоже был очень бледен, под глазами залегли синие круги. Теперь Люциус посмотрел на него другими глазами. Он видел перед собой своего бывшего любовника на одну ночь, того мальчишку, который когда-то извивался под ним от страсти, прикусывая нижнюю губу, чтобы не кричать от боли и удовольствия… Пройдя мимо, Люциус сделал жест, означавший – “Зайди”. Патрик вошел вслед за Люциусом в кабинет, тот запер двери и подошел к нему вплотную.
– Говори, – цедя слова сквозь зубы, потребовал Люциус. – Чего ты хочешь?
– Я уже сказал, – ответил Патрик глухим надтреснутым голосом. – Я уже говорил вам вчера. Я хочу стать одним из вас.
– Зачем?! Почему ты думаешь, что Повелитель, – Патрик дернулся, когда Люциус упомянул Волдеморта, – нуждается в услугах… шлюхи… Льюис?!
Ставшие огромными голубые глаза наполнились слезами, но усилием воли юноша удержал их и выпрямился.
– Ему нужны верные слуги, – почти неслышно сказал он.
– Тут ты прав, – Люциус, нервничая, заходил по комнате из угла в угол. – А почему именно я? Среди твоих клиентов не так часто встречаются Жрецы Смерти?
Патрик держался из последних сил.
– Вы должны меня рекомендовать. У вас нет выхода.
Люциус остановился, подойдя к нему, схватил за лацканы сюртука кофейного цвета и притянул к себе.
– Щенок. Не смей. Мне. Угрожать, – раздельно произнес он.
Из лазурных глаз уже готовы были брызнуть слезы, когда Патрик нашел в себе силы сказать дрожащим голосом:
– Вы сделаете это.
Несколько секунд Люциус смотрел в упор в эти глаза, потом разжал пальцы и отпустил юношу. Тот едва не упал.
Люциус отошел от него и устало опустился в кресло, но не за рабочим столом, а в одно из расставленных по комнате для особо важных посетителей.
– Я все-таки не понимаю, зачем это тебе, – невыразительным голосом произнес он, потирая пальцами виски.
– Это мое дело, – ответил Патрик, дрожа с головы до ног.
– Нет, мальчик, вот тут ты ошибаешься. Я же не могу сказать Повелителю, что привел к нему шантажиста. Я хочу знать, зачем, для чего это тебе надо.
– Я не скажу вам.
– Скажешь. Сядь в кресло и перестань трястись. Можешь налить себе воды.
Патрик дрожащими руками налил в стакан воду из графина, едва не расплескав все на себя.
– Выпей. Молодец. Теперь – рассказывай.
– Я не знаю, с чего начать, – едва слышно сказал Патрик.
– Начни с начала, – ответил Люциус.
Патрик несколько минут посидел молча, затем, отставив в сторону стакан, глубоко вздохнул и начал.
– Мои родители погибли, когда мне было четыре. Шесть лет я жил у бабушки. Я и Сьюзен, ей был всего годик… Потом бабушка умерла… Нас отправили в приют. Совет по Делам Сирот оплатил мне учебу в Хогвартсе. Учебный год я проводил там, на каникулы возвращался в приют. Мои родители не оставили нам в наследство ничего, у меня никогда не было ни игрушек, ни новых книг, ни одежды... – Патрик перевел дух и продолжал, – а потом я закончил школу. Я был уже совершеннолетний, Совет передал мне опеку над Сьюзен, теперь я должен был обеспечивать нас обоих. Я устроился в Министерство в отдел Контроля. Стажерам платят мало, а мне надо было не только платить за жилье, одеваться и есть, надо было еще оплачивать учебу Сьюзен… Мне приходилось ходить в одежде, купленной в дешевой комиссионке, приходить на работу, выпив лишь стакан воды на завтрак… Но я отвлекся… Вас, наверное, интересует другое?
– Нет-нет, – отвечал Люциус. Он внимательно смотрел в лицо юноши. – Продолжай. Я слушаю.
– Я знал историю моих родителей, их убил Волдеморт… за то, что они отказались к нему присоединиться. Мне с детства говорили, что они герои, что они умерли, не предав своих убеждений, а я не мог понять, почему они предали… меня?! Почему они умерли, оставив нас с сестрой одних?! И я понял. Они были просто глупы, – голос Патрика упал. – Наверное, ужасно говорить так о своих родителях… но это правда. Останься они в живых, они бы служили Тому-Кого-Нельзя-Называть… но зато они были бы живы…. Хаффлпафф воспитывает верность… Тому, кому я служил бы, я был бы верен до самой смерти… – горло юноши сдавил нервный спазм, он отпил воды и продолжил:
– Однажды вечером я шел домой, на улицу Роз, где снимал комнату. Плата была давно просрочена, меня должны были бы выставить вон, не знаю, почему хозяин так медлил … Покачиваясь от слабости и голода, я брел по улице, пока ноги не отказались мне повиноваться, и я оперся на уличный фонарь, ожидая, когда пройдет головокружение. И тут ко мне подошел какой-то мужчина… Он что-то спросил, я что-то ответил… Ту ночь я провел в его постели. А утром, отправляясь на работу, я обнаружил в своем кармане несколько сиклей… Столько, сколько в Министерстве я получил бы за две недели. И я понял, что это тоже способ зарабатывать деньги… Этим же вечером Заклятьем Обращения я изменил цвет и длину волос, наложил макияж и оправился на улицу. .. Так появился Льюис.
– А камера? – спросил Люциус. Его неожиданно глубоко тронула история Патрика. У него самого всегда было только лучшее, его родители хоть и не проявляли особенно нежных чувств, но зато были рядом, и Люциус знал, что может рассчитывать на них в трудный момент… Которых почти никогда и не было. – Это был твой дополнительный приработок?
Патрик наклонился вперед, уперев локти в колени и уткнулся лбом в сплетенные пальцы рук.
– Это вышло случайно, – глухо сказал он. – Один мой… знакомый… часто ходил ко мне, а расплатиться “забывал”. Говорил, отдаст позже. Ну я и вделал в стену кухни камеру, нацеленную на кровать… Указываешь время – и снимки готовы. Припугнул его, что покажу фотографии его мамочке… Долг отдал моментально и больше ко мне не ходил. А камера так и осталась в стене, я про нее почти забыл… А потом – вы. Когда я увидел на вашем плече метку, сначала испугался, а потом подумал – это судьба. Моя судьба. Я мог бы стать одним из вас, и уже никто не посмел бы меня обидеть… Пусть у меня нет особых магических способностей, я мог бы быть полезен в другом – сначала выполнять поручения, затем… я ведь быстро учусь…
– Я заметил, – пробормотал себе под нос Люциус.
– И кто бы меня заподозрил? Сын героев-мучеников… Та ночь изменила мою жизнь. Больше я на улицу не выходил. Я все думал, как подойти к вам…
– И ты решил связать меня по рукам и ногам, – резко сказал Люциус. – Перевелся в архив, копал днем и ночью, отыскивая нужные бумаги… Надо отдать тебе должное, потрудился ты на славу… Скажи мне, где копии документов?
Патрик поднял голову и горько усмехнулся.
– Этого я вам не скажу никогда.
Люциус положил руки на подлокотники кресла, с каждой секундой ощущая себя все уверенней.
– Ты все предусмотрел, не так ли? Бумаги наверняка в банке Гринготс, только охранная система гоблинов реагирует на человека под заклятьем Империо, не зря ты упомянул его вчера в “Золотой Лилии”… Только ты ошибся в одном, Патрик… или все же Льюис? Впрочем, неважно… Даже если бы ты и добился своего, и я бы представил тебя сам знаешь кому, неужели ты мог подумать, что я оставлю все как есть, и буду жить, гадая, что еще придет в голову сопливому юнцу, ожидая, что он придумает на этот раз? Как ты мог подумать, что я позволю шантажировать МЕНЯ? Я ведь могу превратить твою жизнь в сущий ад… И ты бы даже не узнал, кому обязан своими мучениями, и рано или поздно бумаги все равно окажутся в моих руках, и вот тогда ты пожалеешь, что вообще родился на свет… Кстати, о детях. Твоя сестра… Сьюзен, верно? Ты бы хотел ее увидеть?
Патрик со страхом посмотрел на Люциуса, начиная догадываться, к чему тот клонит.
– Твоя сестра сейчас на пути в…
– Нет… – прошептал Патрик, полными ужаса глазами глядя на Люциуса, – ты не можешь…
– Бумаги – на девочку, Патрик, – невозмутимо сказал Люциус, уже чувствуя себя хозяином положения. – Если ровно через час бумаги будут у меня – я посылаю сову, и девочку возвращают в школу, если нет – что ж, жаль бедняжку.
Патрик помолчал, обдумывая его слова.
– Какие у меня гарантии, что когда я принесу бумаги тебе, ты не убьешь нас обоих?
– Никаких, – улыбнувшись, просто ответил Люциус.
Патрик поднялся с сухими глазами и каменным лицом и вышел.
Люциус довольно улыбнулся и удобнее устроился в кресле. Через пару минут, однако, его радужное настроение схлынуло, сменившись паникой. А что, если он неправильно все рассчитал? Если Боунс отправится прямиком к Фаджу? Что тогда? Арест, конфискация… Люциус скрипнул зубами. Каким же он был идиотом! Нет, чтобы выждать, потянуть время, поводить мальчишку за нос, не говоря ни “да”, ни “нет”, а не открывать все карты разом. Волнуясь, он вскочил на ноги. Что же делать? Бежать? Поздно… И как он оставит Нарциссу и Драко на произвол судьбы? Хотя Люциус и обращал на них внимания не больше, чем на мух на потолке, бросать своих близких было не в правилах семьи Малфой. Люциус снова сел в кресло. “Думай же, думай…” – приказал он себе, и вдруг замер. В коридоре послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и в кабинет влетел Патрик с бумажным пакетом в руках. Он явно бежал всю дорогу, волосы были взлохмачены, на лице выступили капли пота, он тяжело дышал. Швырнув пакет на колени Люциусу, он сказал, слегка задыхаясь:
– Здесь все. Отправляйте сову.
Люциус открыл пакет.
– На первый взгляд, действительно, все документы на месте, – лениво протянул он.
– Чего вы ждете?! – закричал Патрик. – Осталось пять минут, отправляйте сову!
– Какую сову? – спросил Люциус с невинным видом, изумленно приподняв брови.
Патрик приоткрыл рот, глаза распахнулись во всю ширь.
– Ах ты… – с этими словами он бросился на Люциуса, очевидно забыв, с кем имеет дело.
Люциус, моментально выхватив палочку, крикнул: “Flippendo!”, из палочки вырвался золотистый луч и ударил в грудь Патрика. Того отбросило к стене, и он сполз по ней вниз, не отрывая широко раскрытых глаз от Малфоя.
– Ах ты… дурачок, – почти ласково произнес Люциус, подходя к нему. – Я же все это время блефовал.
Патрик, словно сломавшись, упал на колени и зарыдал, уткнувшись лицом в ладони.
– Ну и дурачок, – повторил Люциус, коснувшись рукой спутанных рыжеватых волос. – Не бойся, малыш, – сказал он, поднимая волшебную палочку. – Тебе не будет больно.
Вдруг Патрик поднял голову, и Люциус встретил взгляд этих прекрасных голубых глаз, из которых текли слезы. В них не было ни мольбы, ни упрека, ни страха… только будто просьба… покончить с этим быстрее.
Страшная догадка обожгла, пронзила мозг Люциуса, и он отступил на шаг, опуская палочку.
– Ты же знал, – потрясенно прошептал он. -Ты же все знал… Ты с самого начала понимал, что тебе не выстоять против меня, ты понял, что в словах о твоей сестре нет ни капли правды… Ты хотел… ЧТОБЫ Я ТЕБЯ УБИЛ?
Слипшиеся от слез ресницы Патрика дрогнули. Он не отводил взгляда от ошеломленного лица Люциуса.
– Ты хотел, чтобы тебя убил… Я?! – изменившимся голосом повторил Люциус.
– Если мне было бы суждено умереть от чьей-то руки, я хотел, чтобы это был ты, – хрипло прошептал Патрик. – Однажды я уже умирал рядом с тобой… и это была самая лучшая смерть в моей жизни…
И Люциус снова перенесся в мыслях в ту комнату, где два года назад он тоже испытал нечто невероятное рядом с Лью… с Патриком.
– О, Мерлин… – Люциус шагнул к нему, и резким движением подняв с колен, неожиданно притянул к себе. Патрик судорожно вздохнул, и вцепившись пальцами в плащ Люциуса, снова разрыдался, уткнувшись лицом в широкую грудь, затянутую в черный бархат.