И при свете не видит, и во тьме не слышит
(Blind by Light, Deaf by Dark)

Автор: Nimori
Переводчик: Branwen
Бета: Рене
Pairing: СС/ГП, СС/ЛМ, ЛМ/ГП, намеки на ЛМ/ГП/СС
Жанр: PWP, драма
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: намеки на чен-слэш
Дисклэймер: Видите эту женщину? Герои принадлежат ей. Видите эти деньги? Та же фигня.
Краткое содержание: Северус на распутье
Размещение: с разрешения перевочика. Запрос автору отправлен.

Мороз. Я наблюдаю, как выдыхаемый мною воздух сгущается теплым облаком и умирает. Будь здесь Сибилла, она назвала бы это предзнаменованием, но ее здесь нет. Скоро я увижу ее на противоположном конце поля, и черный бархат моего плаща будет почти идеальным контрастом белому шелку ее мантии, разукрашенному разноцветной вышивкой. Она-то наверняка назвала бы умирание тепла худшим из возможных знамений, но мне оно не говорит ровным счетом ничего. То, что у кого-то ассоциируется с санями, Рождеством и июльскими ледяными мышами, у меня вызывает мысли о проклятиях, битвах и неминуемом выборе.

Неудивительно, учитывая, где я нахожусь.

Я плотнее запахиваюсь в свой зимний плащ и мысленно ухмыляюсь. Ты не Упивающийся, если у тебя нет теплой мантии и отороченных собольим мехом перчаток для зимних кровопролитий - и ты не Малфой, если эту форму не дополняет меховая шапка.

Я смеюсь, и Нотт бросает на меня испуганный взгляд. Его испуг закономерен, ведь каждому известно, как отчаянно старый дурак будет защищать свои владения. Но мне уже все равно, ведь я вижу, как серебрятся на солнце - никакая маска не спрячет - выбившиеся из-под этой дурацкой шапки волосы Люциуса.

Он тоже смотрит на меня, высокомерно вздернув подбородок, и я поспешно отвожу взгляд, прежде чем наши глаза встретятся, чувствуя, как предательски начинает вздыматься занывший член. Мне остается только делать вид, что все мое внимание поглощено замком, высящимся над пустой лужайкой - моим домом и моей темницей на протяжении последних шестнадцати лет.

В предрассветной мгле еле угадывается движение. За квиддичным полем, они строятся ровными шеренгами - несомненно, под командованием Уизли - армия теней в белых сияющих мантиях, защитников своего последнего оплота, Хогвартса. И они действительно станут тенями, если их стратегия столь же глупа, как и выбор одежды; белое в мерцающем предутреннем свете слишком заметно. Лучше бы они остались в школьной форме.

Облачка моего дыхания искажают перспективу, и фигуры то расплываются, то становятся четче. Если бы я мог изгнать тех с такой же легкостью...

Он там. Я чувствую нежность его глаз так же четко, как и пронзительный взгляд Люциуса. Зимний плащ защищает только от холода, он не спасет от жара всепобеждающего серебристого льда и нервного зеленого пламени.

Оба стопроцентно уверены во мне.

Жаль, что я не разделяю их веру.

Из всех моих идиотских выборов особо стоит рассказать о трех. Именно эти три решения, так или иначе изменившие мою жизнь, будут преследовать меня, что бы со мной ни случилось.

Я позволил этому безумцу поставить на мне свое клеймо.

Я позволил студенту поцеловать меня.

Я позволил Люциусу Малфою прийти.

Люциус - он знает, как получить то, чего хочет. Мне остается только догадываться, почему он решил, что хочет меня - может, он просто обратил внимание на мои постоянные увиливания от выполнения плана по убийству Мальчика, Который Выжил, и хотел как-то ускорить этот процесс.

Впервые он проявил свой интерес в конце июля, как раз тогда, когда мальчику должно было исполниться шестнадцать. Вряд ли Люциус знал, что последние два месяца второго семестра я только то и делал, что трахал нашу хогвартскую знаменитость, но выбор времени, в любом случае, был как всегда безупречным. Месяц вынужденного воздержания после двух месяцев регулярного безумного секса и месяц, остающийся до начала школьного года если и не сделали меня уязвимым, то, во всяком случае, подготовили почву для предложения Люциуса.

Люциус - он знает, как получить то, чего хочет, и, что значительно хуже, он знает, как заставить жертву поверить в то, что она хочет того же. Я должен был понять все еще тогда, во время нашей первой встречи в Париже. Люциус ненавидит Францию; ненавидит приноравливаться к чужим обычаям, ненавидит, когда он не является единственным и уникальным. Он ненавидит меня. Но, тем не менее, он пригласил меня во Францию, и я поехал с мыслью о деле. Я думал о деле, пока он не поцеловал меня.

Такого секса у меня не было никогда, а, учитывая, что я рос в семидесятых, это уже многое говорит. Он трахал меня, пока я мог издать хоть звук, пока он не отдавал все, что мог отдать, пока не переставали действовать возбуждающие заклятия. А потом он трахал меня своей причудливой тростью, с которой он не расставался ни на минуту. Он знал заклятие, которое заставляло ее двигаться.

И в эти безумные недели я впервые понял, как мне не хватало опытного любовника. Безусловно, мой мальчик был красив, и от одного его вида у меня вскипала кровь, но мне не хватало кого-то с моей силой воли - кого-то, кто был бы сильнее меня. Кто мог бы покорить меня, согнуть, наказать, если бы я осмелился укусить слишком сильно - или, наоборот, недостаточно сильно. Кто бы взял меня, не спрашивая, хочу ли я; кто бы знал, хочу ли я, и знал, как заставить меня захотеть.

Каким бы соблазнительным юноша ни был и как бы мне ни хотелось поставить его раком и трахать, пока из этих ярких зеленых глаз не исчезнет все, кроме слепого обожания, он никогда не удовлетворит меня полностью.

Как и Люциус, хотя я понял это только после возвращения в Хогвартс.

А мальчик, мой дерзкий маленький мученик... он поджидал меня после Праздничного ужина - возбужденный, обнаженный, страстный, распростертый на моей кровати со всей своей неуклюжей грацией, ласкающий себя и жаждущий чего-то большего. Судя по белесым потекам, он уже вытерся моими покрывалами.

Он развел ноги, предлагая себя мне, и я взял его без раздумий, и он был уже растянут и влажен. Я трахал его быстрее, чем когда бы то ни было, жадно впитывал его стоны
(Люциус никогда не стонал)
наслаждался его покорностью
(Люциус никогда не был покорным)
дивился его открытости и детской доверчивости
(Люциус не открывался ни перед кем и не доверял никому)

И пока я делал с его телом все то, что не могло пригрезиться ему даже в самых смелых гормональных фантазиях, он со стонами прижимался ко мне, и его отчаянное желание заставляло меня усомниться в своих убеждениях. Я сомневался. Я кончал в него. Я позволял ему засыпать подле меня, и он шептал, как любит меня, как нуждается во мне, как скучал по мне, и я не затыкал ему рот. И я позволил ему поцеловать меня.

Он пришел ко мне и следующей ночью, в своем плаще, и если бы я знал, что простой трах заставит Мальчика, Который Выжил выдать все свои секреты, я переспал бы с ним уже много лет назад. Он пришел и на следующую ночь, и на следующую, и я пропал.

И я решил, что моя интрижка с Люциусом была проявлением минутной слабости, единственным неверным шагом в безупречной игре "трахни золотого гриффиндорца под носом директора". Просчетом. Ошибкой.

Пока одним отнюдь не чудесным вечером он не завалился в мой кабинет: официально - чтобы обсудить оценки сына. Имя Драко так и не прозвучало.

Так я и жил - дни серебряного безумия и ночи изумрудной страсти, пока я не допустил ошибку, а ведь знал же, знал, что допущу. Это был хогсмидский выходной. Это было безопасно. Мальчик сказал, что собирается провести день со своими друзьями. Я был в безопасности.

Я позволил Люциусу Малфою прийти.

Наверное, я вообразил себе боль, промелькнувшую на лице юноши, ведь волосы, потными прядями рассыпавшиеся по моему лицу и колеблющиеся в такт моему неровному дыханию и сильным толчкам Люциуса, закрывали мне вид. Люциус чуть замедлил движения, но, мерзавец, так и не остановился, и к тому времени, как я смог отбросить влажные волосы с лица, мальчик уже овладел собой.

Зрелище, думаю, было еще то - мокрые от пота, на лицах - нескрываемая похоть, я с поднятой задницей, а Люциус дрочит мне долгими ленивыми движениями. И Поттер, мессия наш, наивный, добрый, открытый спаситель магического мира, решил, что все это - часть моего плана, ловушки, поставленной на Люциуса Малфоя.

От его наивности мне хотелось рыдать.

На пороге он на минуту остановился, зеленые глаза встретились с серебряными, а потом он сделал шаг вперед и закрыл за собою дверь. Гарри медленно развязал галстук, потом расстегнул пуговицы своей мантии, и пока он шел, раздеваясь, к нам через комнату, я успел тысячу раз проклясть его за медлительность, но член Люциуса раз за разом терся об мою простату, и суровое выражение лица было испорчено.

Раздевшийся же догола юноша подтащил к изголовью кровати стул и нагло уселся в каком-то футе от моего разгоряченного лица.

- Не обращайте на меня внимания, - сказал он, и Люциус фыркнул.

- Ай да Северус... совратить Мальчика, Который Выжил, да еще под носом у Дамблдора - это так по-слизерински...

Он еще крепче ухватился за мои бедра и вернулся к своему предыдущему ритму, будто не замечая, как Гарри закинул ногу на спинку стула и обхватил свой член.

Это было ужасно - видеть этот член в каком-то десятке сантиметров от моего лица, разрываться между желанием притянуть его к себе и сосать, пока он не закричит, и желанием подобраться к нему и сосать, пока Люциус не прикажет мне сделать так, чтобы он кончил.

И он гладил себя прямо перед моими глазами, а меня трахал другой, и даже воздух был напоен запахом его возбуждения, и его стоны в моих ушах смешивались с моим собственным быстрым дыханием, и возбуждение от всего этого стало почти болезненным.

А Люциус безжалостно вонзался в меня - без стыда и сомнений, хотя я, даже я чувствовал на нем взгляд этих зеленых глаз. Поттер, с неловкой грацией кошки-подростка, пронзительными глазами и мнимым бессмертием. Несколько резких толчков, вздохов, кулак, сжавшийся на моем члене - и мы с Люциусом кончили; от увиденного глаза Гарри расширились, а яички подтянулись.

И тогда Люциус откинулся на кровати и приказал Мальчику, Который Выжил вылизать его дочиста.

А Мальчик, Который Выжил так же спокойно посоветовал Люциусу катиться подальше и опустился передо мной на колени с просьбой трахнуть его, потому что ничего соблазнительнее он никогда не видел.

И Люциус засмеялся.

Когда я впервые застал их вдвоем, без меня, я чуть не бросился к Дамблдору.

Инстинкт самосохранения заставил меня оттащить мальчика в сторону и спросить, понимает ли он, какую игру затеял.

- Да не психуй ты так, Северус. Мы с Люциусом...

- Люциус и ты.

- Мы с Люциусом знаем, что делаем. Политика - отдельно, секс - отдельно.

- Возможно, это и так, но то, что ты приравниваешь свои мечты к реальности, свидетельствует о том, что ты еще и глуп.

Он осторожно провел по моей щеке огрубевшими от квиддича пальцами, и я поневоле отметил, как исчезает его подростковая неуклюжесть, уступая место неуловимой грации.

- Понимаешь, мы не враги. Мы просто по разные стороны баррикад. Но я буду осторожен.

И когда Гарри поцеловал меня в лоб, я вдруг понял, что он принял мои чувства за ревность, и любые возражения только усилят его уверенность. И я позволил ему подвести меня к кровати, на которой лежала, довольная и возбужденная, третья составляющая нашего самоубийственного треугольника.

И я позволил Люциусу отвести мне роль наблюдателя.

Ради Гарри я сделал вид, что у меня был выбор.

...Холодно. И мое дыхание, сгущающееся в холодном воздухе, напоминает мне о всех тех ночах, когда я вонзался в пресытившегося юношу, и о всех тех ночах, когда я стонал под одним наивным мужчиной. Один из них уверен, что я сотворю чудо; другой столь же уверен, что я раздавлю львенка, как и положено слизеринцу.

Кто-то произносит первое заклятье, и после мига благоговейной тишины небо взрывается калейдоскопом проклятий.

Каждый из них уверен, что знает меня.

Один из них прав.

Второй ошибается.

Что же, мне остается только решить.

На главную   Фанфики    Обсудить на форуме

Фики по автору Фики по названию Фики по жанру