Прекрасный Мир
(Beautiful World)
Автор: Cinnamon
Переводится с разрешения автора.
Перевод: Elara
Бета: Рене
Оригинал: на fictionalley.org
Pairing: Гарри/Драко
Рейтинг: R
Жанр: angst
Спойлеры: первые четыре книги
Краткое содержание: Драко испытывает страх перед жизнью, а Гарри - перед смертью, но иногда выбора не существует. Драко должен понять, что значить жить по-настоящему, показав Гарри, как прекрасен мир, если ты не боишься его увидеть.
Дисклеймер: все принадлежит JKR и ее издателям, как вы уже догадались.
Архивы: предупреждайте, окей?
Глава 2
Драко Малфой никогда не встречал рыцарей в сверкающих доспехах и предпочитал думать, что если бы даже и встретил такого, он не произвел бы на него особенного впечатления. Нет, правда, для чего годится тупой придурок в металлическом костюмчике, в общем плане вещей? Он считал девчонок, мечтающих об этом, сентиментальными и скучными, наверняка ведь их воображение могло подкинуть более подходящего героя. Вот почему, когда он обнаружил себя в роли Личного Рыцаря Гарри Поттера, он не был впечатлен. Мягко говоря.
Для начала, это была не лучшая его неделя. Драко редко выдавалась полностью Хорошая неделя, без единого намека на Плохое. Но потом, он был Малфоем, а Малфои, как предполагается, считают Плохое Хорошим, а Хорошее Плохим, черное белым, белое черным, и помоги Вольдеморт волшебнику, который предпочитает серое. Драко, несмотря на общественное мнение, серое вполне устраивало, ему казалось, оно оттеняет серебро его глаз.
Было не так уж много вещей, которых Драко, по его мнению, боялся. О, он мог часами говорить о том, чего боялся, но это больше из-за качества, чем из-за количества страхов. Список был коротким, но степень ужаса, внушаемого им - высокой. Он не боялся ни высоты, ни ползучих пресмыкающихся, и уж конечно, ни змей. Не боялся он и смерти, или боли, или чудовищ под кроватью. Он боялся беспомощности и страха. Он боялся татуировок с черепами и змеями, и боялся отцовского гнева, если тот когда-нибудь узнает об этом. Он боялся вырасти точной копией своего отца и боялся так же умереть. Больше всего он боялся Вольдеморта.
Его многое беспокоило. То, что он станет старым, что провалит экзамены, опозорится и никогда не победит Поттера в квиддитч. Беспокойство, однако, не то же самое, что и страх, оно немного слабее. Вы ведь не беспокоитесь о том, что, как вы считаете, и так скорее всего сбудется. Драко никогда не постареет (бессмертие - иллюзия молодости), никогда не завалит экзамены и рано или поздно обыграет Поттера. Но он боялся того, что, он был в этом уверен, когда-нибудь случится. Он станет таким же, как его отец, он умрет так же, как умрет его отец, Вольдеморт заполучит его.
В одном случае Драко позволял себе бояться темноты. Когда в ней был Вольдеморт, он ее боялся.
Однако, проблем с темнотой у него не возникало, если перед собой толкнуть в нее Поттера, вот почему эта ситуация так его и раздражала. Он не хотел иметь с Поттером ничего общего, если только это не привело бы к ужасной смерти последнего, или его проигрышу в квиддитч, или публичному унижению, или пожизненному заключению в Азкабане. Спасать его жизнь снова и снова вряд ли подходящий способ заслужить симпатии отца или Вольдеморта, а желания заслужить симпатии Поттера он, несомненно, не испытывал. Так что, учитывая все это, ситуация была довольно поганой для всех, кто оказался в нее вовлечен. Поттеру придется жить, а Драко выведет из себя тех двух людей, которые имели над ним достаточно власти, чтобы приблизить его смерть.
Драко не был таким искушенным, каким ему нравилось притворяться. На самом деле он не знал, что за предметы, принадлежащие к темной магии, его отец хранит под полом в гостиной, и не очень-то хотел видеть всех грязнокровок мертвыми. Просто пусть бы их держали подальше, где-нибудь, где ему не надо было бы видеть их каждый день в школе, чтобы ему постоянно не тыкали в лицо, что некоторые из них умнее него. Но, конечно, никто из них не обладал такой же привлекательной внешностью, какой обладал он. Все грязнокровки немного походили на мышек. Конечно, чистокровные ведьмы и волшебники рискуют смешением родственной крови, и из-за этого наружность некоторых из них может быть кривоватой… но Драко, к счастью, был избавлен от подобных недостатков.
Поэтому, когда его подружка, Лиза Турпин, бросила его через три месяца, Драко был в недоумении. И в ужасе.
Худшее тут, согласно Драко, было в том, чтобы притворяться, будто его это не волнует. Раньше у него никогда не было подружки, в прошлом году они с Панси пытались встречаться, но кроме совместного похода на Святочный Бал из этого ничего не вышло. С Лизой… Драко позволил себе поверить, что это была любовь. Пятнадцать лет - как раз подходящий возраст для Первой Любви, решил он. Очевидно, это также был подходящий возраст для первого разрыва, и это… это просто бесило Драко. Малфоев не бросали! Малфоями восхищались, им поклонялись. А не говорили: "у нас ничего не выйдет".
А уж сделать это посреди самого жаркого дня в истории, бросив подаренный им браслет на траву у озера, и уйти, пробормотав извинения?! Он должен был сто раз подумать, прежде чем встречаться с кем-то из Райвенкло! Никаких манер, совершенно никаких манер.
Ко всем унижениям, он еще и чуть не споткнулся о Поттера на пути назад к замку, а потом в него попала случайная стрела.
Неделя, без сомнения, не обещала быть впечатляющей. Прибавить к этому странное недавнее происшествие, когда он опозорился, свалившись в лужу, и у Драко была Худшая Неделя, Чем Когда-Либо.
Но, сказал он себе бодро, когда закончились последние занятия, она вряд ли сможет стать еще хуже!
Драко должен был знать, как Малфой, несколько знакомый с темной магией, что, подумав об этом, просто накликал на себя неприятности.
Посматривая, нет ли где Поттера (потому что ужасные вещи, кажется, чаще всего происходили, когда он был поблизости), он направлялся в библиотеку, чтобы закончить работу по заклинаниям, когда заметил нечто, оказавшееся ловушкой, установленной над дверным проемом, ведущим в библиотеку.
Он услышал хихиканье неподалеку и обернулся. Пивз парил в углу, наблюдая; очевидно, это он устроил ловушку и поджидал теперь, когда кто-нибудь в нее попадется. Ловушкой было большое металлическое ведро, ненадежно покачивающееся на карнизе, можно было уловить слабый запах его омерзительного содержимого.
Драко, естественно, не горел желанием пройтись под ним.
- Малфой!
Он удивленно обернулся. Поттер подкрался к нему. Драко еще раз взглянул на ловушку и на Пивза, а потом перевел взгляд на парня. Это что, еще одно покушение на Поттера, которое Драко должен нечаянно предотвратить? Нет уж, не сегодня!
- Поттер, - насмешливо протянул он, - в библиотеку собрался?
Гарри удивленно вскинул свои зеленые глаза, встретившись взглядом с Драко, в них было скорее вынужденное узнавание, чем еще что-то. Это разочаровало его - обычно глаза Поттера горели зеленым пламенем каждый раз, когда Драко смотрел на него, говорил с ним, издевался над ним, стоял рядом.
- Что-то вроде, - сказал Поттер, кивая. - Библиотека, в конце концов, подходящее место, чтобы заняться домашними заданиями.
- Безусловно, - Драко быстро соображал. Может, все это спланировано Поттером! Может, он пытался покончить с Драко так, чтобы это выглядело как несчастный случай! Все-таки, этот Седрик умер только потому, что оказался не в том месте не в то время с Поттером, может, Поттер рассчитывал также избавиться и от Драко. Не в этот раз.
Поттер выглядел озадаченным.
- А чего ты ожидал? Библиотеки для этого и существуют.
- Ну, - протянул Драко, щедрым жестом указывая на дверь, - сначала дамы.
- Прошу прощения?
Драко вздохнул.
- Если ты думаешь, что после всего произошедшего в последнее время я пройду через эту дверь первым и возьму на себя удар пролетающей мимо метлы или рухнувшей горы книг, только чтобы спасти твою жалкую задницу, Поттер, ты горько ошибаешься.
Поттер выглядел так, словно пытался сдержать широкую улыбку.
- О. Да, конечно, - он прошел через дверь невредимым.
- Чтоб ты провалился, - пробормотал Драко, оглядываясь на Пивза перед тем, как проскочить в дверь.
Ведро упало, окатив Драко вонючей жидкостью. Драко был бы в ужасе, если бы тяжелое ведро не ударило его по голове, и он не рухнул бы на пол без сознания.
Определенно Худшая Неделя, Чем Когда-либо.
Он очнулся с сильной головной болью, лежащий на холодном каменном полу. Поттер склонился над ним, нахмурившись.
- А, - сказал он, заметив, что Драко открыл глаза. - Малфой. Значит, не умер?
- Как видишь, нет, - простонал Драко, перед глазами, которого плясали звездочки. - Меня ударило ведром.
- Гм, да, я заметил. Пивз улетел. Тебе не нужно в больничное крыло?
Драко фыркнул.
- Нет, у меня просто голова болит, Поттер. Не все несутся в больничное
крыло, как только у них чуть заболит голова. Я в порядке, - он сел, оглядываясь,
и стараясь при этом не морщиться от боли.
- И от тебя довольно плохо пахнет, - тактично заметил Поттер.
- Я что, похож на человека, которому требуется твое мнение о том, как я пахну? - огрызнулся Драко, перед тем, как зашагать в сторону Слизерина, его гордость была довольно потрепана, но он все равно завернулся в нее, словно в мантию. В конце концов, сложно было сохранить от гордости хоть что-то, когда тебя только что облили зельем, созданным для придания запаха гниющих цветочных лепестков.
Этим вечером после обеда Драко удалось забыть все о случае возле библиотеки. Не потому, что у него появилось нечто более приятное, чем можно было занять голову. На самом деле, это произошло из-за того, что за обедом Лиза, похоже, уже и не вспоминала о его существовании. Он почти надеялся, что она придет в чувство, и будет умолять его вернуться к ней, но, очевидно, она все еще оставалась безумной и отрицала очевидное.
Позже тем же вечером он мрачно ходил взад-вперед, наверху, в Астрономической башне и разглагольствовал вслух, хотя там не было никого, кто мог бы его услышать.
Не то, чтобы Лиза ему особенно нравилась или он сильно по ней тосковал бы. Просто ни один Малфой не вкладывал ни времени, ни сил в то, что не приносило результатов. От этих трех месяцев с Лизой он не получил ничего. Даже не переспали, как следует. А чтобы в пятнадцать лет Малфой до сих пор оставался девственником - это было неслыханно.
Снаружи все еще бушевала гроза, и Драко рухнул на подоконник, наблюдая
за тем, как за окном яростно кружатся струи дождя и молнии. У него остался
браслет, который Лиза вчера бросила в траву к его ногам, он вытащил его
из кармана, изучая в сумрачном свете. Он был тяжелым, теплым по сравнению
с его ладонью. Он купил его в Хогсмиде за довольно большую сумму, и внутри
магическим способом было выведены слова "Лиза, я тебя люблю".
Материальное напоминание об унижении Драко, он его ненавидел.
Он распахнул окно, вздрогнув от дождя и холода. С любовью покончено. Все,
что причиняет такую боль, того не стоит.
По большому счету, это была лишь подростковая влюбленность, и едва ли причиняла такую уж сильную боль, но Драко не был достаточно искушен, чтобы видеть разницу между настоящим горем и подобными затруднениями. На самом деле, он совсем не был искушенным, он вообще впервые испытывал боль и думал, что это конец света. Унижение было худшей болью для него, и не имело значения, что девушка не так уж ему и нравилась. Она обидела его, и он ее ненавидел. Драко поклялся себе, что больше никогда ни в кого не влюбится.
Просто выкинуть браслет из окна было недостаточно. Ворча, Драко вынул свою палочку и поймал браслет изгоняющим заклинанием, чтобы послать его подальше в грозу.
Случившееся после произошло так быстро, что Драко едва успел это отметить, пока все не было кончено. Сначала он осознал, что внизу на земле кто-то стоит под дождем, скрытый в тени. Потом, широкая разветвляющаяся молния изогнулась по направлению к стоящему внизу человеку, и как раз в этот момент Драко послал медный браслет кружиться в воздухе. В самую последнюю секунду молния отклонилась от человека и снова изогнулась вверх, попав в браслет, сверкнувший на секунду перед тем, как исчезнуть, сгорев. Молния исчезла вместе с ним.
Гарри Поттер, стоящий в одиночестве на земле, с лицом, обращенным вверх, к дождю, смеялся и махал ему рукой.
- Ты, тупица! - завизжал Драко в окно, но сквозь дождь его не было слышно. Он вспомнил вчерашние слова Поттера. Три раза в день, а это был третий. По крайней мере, на сегодня все. - Решено! Завтра я сам тебя прикончу!
Поттер ничего не услышал из-за грозы.
Следующим утром Гарри проснулся с улыбкой на губах. Это уже само по себе отличало тот день от остальных, потому что обычно он просыпался и моргал, глядя в потолок, рассеянно думая про себя: "А. Значит, я все еще здесь?". Но тем утром он проснулся и в течение долгого времени не мог понять, что в этом дне такого необычного. Потом до него дошло, все дело в том, что мышцы лица изогнулись в улыбку.
- Верно, - сказал он вслух, немного нервно. - Хорошие сны, видимо.
Он не помнил их, он помнил только, как несколько дней назад утверждал, то ему больше ничего не снится, и обнаружил в себе тоскливое желание вспомнить этот сон. Должно быть, он был очень хорошим, если вызвал у него улыбку. Ведь, без сомнения, он улыбался не самому факту пробуждения. Гарри вообще предпочитал спать, потому что если он спал и не видел снов, у него было оправдание, чтобы не чувствовать. Лучше так, чем бодрствовать и продолжать вести жизнь, в которой ничего для него не имело значения, и удивляться, почему так, но не иметь сил, чтобы все изменить.
Он выбрался из постели, принял душ, вместе с Роном и Гермионой отправился на занятия, стараясь быть внимательным на них, и за ланчем ничем не подавился, не испытал на себе никакого зелья или любовного заклинания. На самом деле, он чуть ли не был разочарован этим, и решил что проклятье, или что это там было, прошло.
День был такой жаркий, даже жарче, чем недавний, что Дамбльдор решил отменить дневные занятия, потому что все равно никто был не в состоянии учиться. В замке была такая духота, что никто не мог сконцентрироваться. Гермиона немедленно крикнула что-то о дополнительном учебном времени и исчезла в библиотеке, а Дин решил, что сейчас подходящее время обучить Рона, Шеймуса и Невилла основам игры в футбол. Гарри тоже пригласили, но он отказался, жара сделала его раздражительным, и он жаждал уединения даже больше, чем обычно.
Так что середина дня застала Гарри одетым в маггловские джинсы и старую футболку, выскальзывающим через боковую дверь, чтобы променять духоту хогвартских коридоров на уличную жару.
Он застонал, когда влажный зной коснулся тела, сразу делая его немного вялым и вызывая пот.
- Нелепо, - ворчал он, шагая по землям Хогвартса. - Здесь никогда не бывает так жарко.
Некоторое время он рассматривал возможность пойти в лес, где, по крайней мере, тени деревьев гарантируют какую-то степень прохлады, но было слишком жарко, чтобы даже помыслить о прогулке на такое расстояние. Кроме того, ходить в лес было запрещено.
Вместо этого он отправился на квиддитчное поле, наблюдая из-за убежища трибун, как Дин, смеясь, объясняет футбольные правила. Остальные студенты тоже уже собрались, и разбились на две команды. Все они улыбались и смеялись, и Гарри хотел бы, чтобы у него было желание к ним присоединиться. Но его не было, и он вздохнул, проскальзывая в раздевалку, и надеясь, что там будет, по меньшей мере, прохладнее.
Прохладнее там не было. Однако там было тише, и он устало упал на скамейку, закрыв глаза. Он ненавидел чрезмерную жару. Его замучила жажда, он вспотел, он был раздражен, и он отчаянно пытался придумать что-нибудь, чтобы отвлечься.
Он пошел в чулан, где хранились школьные метлы, масло для полировки их ручек и прочие подобные вещи, намереваясь заняться полировкой старых Чистометов. Мадам Хуч, наверняка, потом поблагодарит его за это.
Он уже выбирал метлу, когда дверь в чулан захлопнулась, оставив его в душной, жаркой темноте.
Долгое время Гарри не двигался. Он испытывал отвращение к темноте. Она фальшива и коварна, она всегда лжет о том, что ясно видно в свете дня. Темнота заставила его похолодеть, и внутри и снаружи, и он задрожал от ужаса. Он бы предпочел умереть от того, что мог увидеть, чем от чего-то трусливо убивающего во тьме.
- Боже, - сказал он, и темнота отозвалась эхом. Лишь одно-единственное дрожащее слово, в котором не было того, что позволило бы передохнуть от пустоты.
Он уронил метлу, которую держал, и рванулся к двери, стук рукояток других падающих метел заставил его подскочить, задохнуться от страха, пока он полз по ведрам, метлам и сундукам с квиддитчными мячами.
- Она же здесь, - успокаивал он себя. - Дверь здесь, рядом.
Его руки отчаянно сомкнулись на задвижке, и он выпустил сдерживаемый выдох, превратившийся в сдавленное шипение, дернув за ручку двери. Она не поддавалась, дверь заклинило.
В чулане для метел была невероятная жара, и сила паники Гарри делала ее все сильнее. Он заперт здесь навечно, ему ни за что не выбраться, никто никогда не найдет его, он умрет здесь. Тайно желать смерти было приятно, но только быстрой смерти, а не смерти в духоте, изнемогая от жары, в самый жаркий день года. Не смерти в одиночестве, в чулане для метел. Не смерти во тьме.
- Пожалуйста, - ныл он, снова дергая за ручку двери. Ничего.
Гарри потерял голову.
Он кричал, колотил в дверь руками и ногами, его разум утратил всякую логику. Палочка оставалась в кармане, забытая, хотя она вряд ли сильно помогла бы. Дверь не была заперта, значит, алохамора не выведет его отсюда. Он был в ловушке.
В конце концов, когда стало очевидным, что избивание двери ни к чему не приведет, Гарри начал швыряться вещами, крича до хрипоты, зациклившись на мысли, что ничто не подкрадется в темноте и не схватит его, если только он перепугает тени, заставив их жаться по углам. Он бешено нарезал круги, вопя и наугад кидая метлы в темноту, эффективно захламляя чулан. Наконец, когда от жары по телу уже сбегали ручейки пота, и Гарри ослабел от головокружения, он повалился на пол, тяжело дыша. Было так жарко, он не мог дышать, не мог ни о чем думать. Клаустрофобия сводила его с ума.
Он снова был в чулане под лестницей. Он был заперт, и дядя Вернон прибьет его, когда вернется домой, потому что тетя Петунья расскажет ему, что Гарри нечаянно испортил научный проект Дадли. Было жарко, близилось лето, а дядя Вернон запрет его в чулане как минимум на неделю за это, просовывая под дверь только жалкие кусочки еды. Стены давили на него, и Гарри не мог дышать…
Он подполз к двери и заставил себя подняться на ноги, прислонившись к ней всем телом. Горло жгло, он не знал, сколько времени был заперт здесь, но казалось, что прошла вечность.
- Пожалуйста, кто-нибудь…- всхлипнул он.
- Что за черт?
Он подскочил при звуке голоса. Кто-то был в раздевалке. И этим кем-то был Драко Малфой.
Внезапно, быть запертым в душном чулане для метел стало предпочтительнее, чем быть найденным там Драко Малфоем, и Гарри отпрянул от двери, его глаза расширились.
- Как, черт возьми, это могло свалиться перед дверью? - вслух говорил Драко, приближаясь к чулану. Что-то негромко проскрежетало, потом раздался глухой стук, и дверь очень медленно открылась.
Его серым глазам здорово удается выражение удивления, рассеянно заметил Гарри, в ужасе уставившись на Драко.
- Поттер? - воскликнул тот.
Гарри прочистил горло.
- А что? - сказал он, стараясь, чтобы в голосе звучало ледяное презрение. В конце концов, у Драко это часто срабатывало в похожих ситуациях. Он обогнул Драко, пройдя мимо него в благословенно светлую раздевалку.
- Что это ты тут… ты что... ты… - Драко с подозрением перевел взгляд с разгромленного чулана на бледное, потное лицо Гарри, и снова на чулан. Он упер руки в бедра и сказал, внезапно осознав это. - Ты был заперт в чулане для метел.
- Не был! - воскликнул Гарри.
- Ты бы сдох здесь, если бы я тебя не выпустил. Рано или поздно. От голода или теплового удара или еще чего, - это звучало так, словно он был здорово разочарован.
- Не сдох бы! У меня все было под контролем!
Теперь глаза Драко сузились, и он сказал, тщательно контролируя свой голос:
- Я не собираюсь быть рядом вечно, Поттер. В следующий раз я оставлю тебя погибать.
- А я и не хочу тебя рядом! - выплюнул Гарри. - Будет лучше, если ты просто дашь мне умереть! - он не собирался говорить это, и, без сомнения, хотел бы взять свои слова обратно. Он даже не догадывался, что думает так.
Драко холодно рассмеялся.
- О, Поттер, если ты и правда хочешь умереть, запереть себя в чулане для метел не самый верный способ, - он шагнул внутрь и подобрал бутылку с жидкостью для полировки метел, за которой он сюда и пришел с самого начала. - Лезвия вернее.
Почти неосознанно коснувшись шеи, Гарри тяжело сглотнул и ничего не сказал.
- И будь добр, поспеши там со своим самоубийством, я с нетерпением жду, когда не придется больше иметь с тобой дело, - закончил Драко.
- Ты не знал бы, чем себя занять, если бы меня не было и тебе не с кем было бы себя постоянно сравнивать, - сказал Гарри, округлив глаза.
Драко долго смотрел на него, холодная ярость сделала его глаза почти черными. Потом он ушел, ни сказав ни слова.
Озеро не было самым любимым местом Гарри в мире, но раз в лес ходить было запрещено, казалось разумным выбрать его, чтобы устроить передышку от прилипчивого зноя. Воздух там должен быть прохладнее, было где-то такое правило, так что Гарри нетерпеливо направился туда. Забравшись на камень и отдышавшись немного, он негромко всхлипывал, все еще дрожа после чулана.
Его футболка прилипла к спине и груди, мокрая от пота, и он стянул ее, с отвращением бросив на землю. Формально, появляться где-то, кроме собственной спальни и ванной, полураздетым, было против хогвартских правил, но Гарри решил, что он достаточно далеко от здания школы, чтобы позволить себе снять футболку. Кроме того, кого это волнует. Он готов был поспорить, что все, играющие в футбол, давно уже сняли с себя рубашки.
Он неловко поежился от образов, спровоцированных этой мыслью, и начал вместо них следить, как под солнцем сверкает поверхность озера. Даже вода казалась вялой и съежившейся от этой духоты, и Гарри задавался вопросом, действительно ли она такая теплая и безжизненная, какой выглядит.
Небольшой теплый ветерок внезапно взъерошил его волосы, принеся с собой звук смеха с квиддитчного поля, тающий, как старой воспоминание, и такой же болезненный. Ощущение одиночества резко накрыло Гарри, хотя он сам предпочел уединение. Не то чтобы он так уж хотел компанию, просто, когда он был сам по себе, то очень глубоко осознавал, насколько на самом деле одинок. Может, он и был постоянно окружен друзьями, учителями и так далее, но он всегда был каким-то образом в стороне от них. Гарри не знал, было ли так из-за шрама, или из-за того, что он воспринимал все иначе. Он знал только, что ему все легче ощущать себя разделенным с друзьями, и его бесило, что они этого не замечали.
Время, которое Гарри проводил в одиночестве, было единственным, когда он чувствовал себя честным по отношению к остальным людям, да и то потому, что никаких людей рядом не было. Он не знал, сможет ли справиться с ролью героя, за которого все его принимали. Честное слово, он не был таким уж храбрецом, он боялся до безумия. Что за герой будет в ужасе от необходимости просыпаться по утрам? Что за герой будет тайно желать того, чтобы никогда не проснуться, потому что сон, по крайней мере, был реален? И, по крайней мере, если бы его убили во сне, он умер бы, зная, что это не его вина. Он же спал, как он мог защититься? Даже героям приходится спать. Даже героям приходится умирать. И при том, скорее всего, раньше и трагичнее, чем остальным.
И это пугало его. Многое его пугало. И одиночество в том числе. Поэтому Гарри оно и нравилось, ему нравилось определенное количество страха, которое он мог контролировать. Быть одному по собственной воле, значило, что он может передумать и в любой момент выбрать общение. Быть одному против воли, означало бы, что он не контролирует ситуацию, а он рисовался тем, что контролирует ее, хоть немного.
В то же время он эгоистично, в некотором роде, ждал, что кто-нибудь заметит его отсутствие и придет посмотреть, в порядке ли он. Наверное, он жаждал внимания. Рон бы фыркнул и сказал: "Ты же чертов Мальчик-Который-Выжил, Гарри, какое еще внимание тебе нужно?"
Не такое. Внимание, которое значило бы больше, чем: "О, с Гарри все будет нормально. Он уже столько раз противостоял Вы-Знаете-Кому, он, наверняка, практически непобедим!". Больше, чем: "О, Гарри, ты в порядке? Ты еще дышишь? Ты боишься? Не бойся, Гарри, все будет окей". Или даже чем когда кто-то грубо тряс его, крича: "Ты, дрянь тупая, только посмотри, сколько существует вещей, ради которых стоит жить. И ты согласен упустить все это только потому, что боишься? Это чересчур для легендарной гриффиндорской храбрости! Ты должен был попасть в Слизерин, как и я".
Гарри моргнул.
- Что? - сказал он вслух, удивленно оглядываясь, словно задаваясь вопросом, кто подбросил эту предательскую мысль ему в голову. Вокруг никого не было.
Он не был слепым. И даже если был бы, надо быть абсолютно безмозглым идиотом, чтобы не замечать, как все эти совпадения выстраиваются в цепочки. Последние несколько дней, все эти несчастные случаи, а потом вдруг Драко Малфой начинает появляться каждый раз, когда у Гарри возникают проблемы и нечаянно спасает ему жизнь. Конечно, не во всех совпадениях есть какой-то смысл. Он был вполне уверен, что в кругах, появлявшихся на сельскохозяйственных полях нет никакого смысла, как и в форме морских раковин, и в том, что иногда сучки на деревянных досках похожи на чьи-то лица. Но все же, цепочка совпадений могла принести пользу, если она была разгадана, тогда ей можно было бы манипулировать. Эту цепочку Гарри понимал. Каким-то образом Драко Малфой стал кем-то вроде его защитника. Словно кто-то решил, что Гарри пора умереть, а потом кто-то другой, кто-то выше его понимания, решил, что Драко Малфой будет тем, кто не позволит этому случиться.
Или что-то похожее.
Гарри знал только, что у Драко появилась привычка появляться в самый подходящий момент, именно тогда, когда все чуть было не становилось в тысячу раз хуже. А прямо сейчас ему было невероятно одиноко. Он жаждал не общества тех, кто позволит ему упиваться своей депрессией, а тех, кто заставит его забыть о ней, заставит его почувствовать хоть что-то.
Поэтому он решил забраться на валун у самого берега озера, где вода становилась темнее. Он поднял руки под таким углом к телу, что они стали похожи на крылья, и снял очки, бросив их на траву. А потом, с закрытыми глазами и лицом, повернутым к солнцу, дал себе упасть в воду, скорее опрокидываясь и бросаясь вниз, чем ныряя.
Он ударился животом о воду, боль была резкой. Но Гарри было плевать, он позволил себе камнем падать на дно, рассеянно думая, пока воздух в легких не потянул его снова вверх: "Я надеюсь, гигантского кальмара поблизости нет".
Поднявшись к поверхности, он с надеждой огляделся вокруг, ища знакомую фигуру Драко. К его разочарованию, слизеринца там не было.
- Вот чушь, - пробормотал Гарри. Но, по крайней мере, теперь ему было не так жарко. Вода, хоть и не холодная, все же была несомненно прохладнее воздуха, и он лениво лежал на поверхности озера, закрыв глаза и замедлив дыхание. Это расслабляло, было приятно, очень тихо - вода смягчала все звуки, доносящиеся до его ушей.
Он дрейфовал так довольно долго, не открывая глаз. Вода ласково толкнула его к заросшему сорняками берегу, в стороне от камней, и он перевернулся, илистая грязь под животом некоторым образом успокаивала. Он опустил лицо в мелководье и открыл глаза, зеленая вода напоминала ему собственную жизнь, неясную, унылую и очень, очень запутанную.
Он остался лежать так, на животе, на мелководье, волосы окружили его голову черным ореолом, руки вытянулись в стороны.
И Гарри забыл поднять голову, чтобы сделать очередной вдох. Казалось, это просто не стоит того, чтобы разрушить безмятежность своей невесомости.
Он был полностью, совершенно унесен отсюда и испугался, когда услышал в отдалении яростную ругань, голос кричавшего был хорошо знаком ему. Кто-то грубо схватил его за плечо и перевернул на спину.
- Поттер. Поттер! Черт возьми, лучше бы тебе дышать, или, клянусь…
Он моргнул.
- Конечно, я дышу, - сказал он тупо. - Ты что, рехнулся, Малфой?
Драко нахмурился, штанины его брюк промокли из-за того, что он рванулся в озеро за Гарри, он быстро отпрянул.
- Нет, - сказал он кратко, - я просто не ожидал никого увидеть в озере, а ты был похож… ну, на покойника. Это было…
Гарри задавался вопросом, как он закончит это предложение. Страшно, отвратительно, замечательно, хотел бы я, чтоб ты сдох, ты, глупый, глупый гриффиндорец?
- …это было шоком, вот и все.
Садясь, Гарри встряхнул головой, разгоняя туман.
- Я был похож на покойника, да? Я не собирался пугать тебя, Малфой, я просто…
- Пугать меня? Конечно же, я не испугался! Удивился и все. Хотя почему меня так поразило, что Мальчик-Который-Выжил оказался настолько неуравновешенным, чтобы утопиться, ума не приложу.
Гарри пришлось встать и выйти из воды, сознавая, что он весь перепачкан грязью, и к тому же насквозь мокрый. Джинсы самым неприятным образом липли к телу, и на нем не было рубашки. Чтобы как-то отвлечь Драко от этого, он сказал:
- Что меня удивляет, Малфой, так это то, что в этот раз ты спас меня по своей воле.
Драко открыл рот, чтобы исторгнуть очередную резкость, но потом медленно закрыл, в глазах его отражался нечитаемый ответ. Он ничего не сказал, и Гарри нахмурился.
- А что ты вообще здесь делал? Я думал, ты там свою метлу полируешь.
- Тебе-то что? - отрывисто произнес Драко, поворачиваясь, чтобы продолжить путь.
Гарри запаниковал. Внезапно ему расхотелось оставаться в одиночестве, он испугался сильнее, чем готов был признать, что забыть о необходимости дышать оказалось для него так легко.
- Малфой! - воскликнул он.
Оглянувшись через плечо, Драко нахмурился.
- Что?
- Сп…спасибо. За все это.
Долгое время он думал, что Драко ничего не ответит. Потом Драко сказал:
- Я уж точно делал это не ради твоей выгоды, Поттер, - и ушел, а Гарри молча смотрел ему вслед.
Можно было подумать, что одиночество снова резко настигнет его, когда Драко уйдет, но этого не случилось. Почему-то ему стало легче. Может быть, из-за уверенности, что цепочка совпадений еще не закончилась.
А может, это было облегчение оттого, что Драко, похоже, всегда умудрялся появиться именно тогда, когда Гарри нуждался в нем.
Доверие к Драко Малфою, по всем правилам здравого смысла, не должно было вызывать облегчения. Но, как ни странно, вызывало.
Гарри слегка улыбнулся и, схватив свою футболку и очки, зашагал назад к Хогвартсу.
Солнце садилось, но закат лишь немного ослабил сильнейшую жару. Настроение Гарри было лучше, чем он помнил за многие дни, и он нервно приблизился к квиддитчному полю, где игра в футбол все еще была в полном разгаре.
- Можно сыграть? - спросил он тихо, неслышный сквозь смех и крики.
Его заметил Рон.
- Гарри! - воскликнул он. - Иди играть! Ты можешь защищать кольца, а то из Невилла защитник никуда не годный!
- Эй! Это неправда! - крикнул Невилл.
- Не кольца, а ворота! - проорал Дин.
- Э, прости, Нев, старик, - извиняющимся тоном сказал Шеймус. - Но ты же все равно хотел побить по мячу, а не чтоб им били в тебя, правда? Это твой шанс! Ты можешь быть отбивалой!
- Правым защитником, - поправил Дин измученно. Несмотря на это, он растянул рот в улыбке от уха до уха, и Гарри почувствовал, что расслабился от этой непринужденной, поверхностной пикировки. Это было просто, легко. Он знал правила футбола, конечно же, и это делало всю затею… в некотором роде предсказуемой. Безопасной.
Он занял свой пост в воротах и погрузился в однообразие необходимости двигаться, только когда мяч летел в него. Ловец из него был гораздо лучший, чем вратарь, но Гарри все же удалось взять несколько мячей.
Его игра, однако, решительно ухудшилась, когда он увидел кого-то, пролетающего неподалеку. Драко Малфой. Первым порывом Гарри было оглянуться в поисках возможных опасностей, присутствие Драко уже ассоциировалось у него с риском для жизни. Но вокруг не было ничего, кроме теплого ветерка и квиддитчного поля, занятого футболистами.
Значит, совпадение. Это было что-то новенькое, и Гарри поймал себя на том, что чаще смотрит на летающего Драко, чем на мяч. Драко довольно бесцельно кружил в небе, его свежеотполированная метла сияла в светлых сумерках. Возможно, решил полетать со скуки или хотел почувствовать сопротивление ветра, пытаясь сбежать от жары.
- Эй! Гарри!
Он оглянулся на крик Рона как раз вовремя, чтобы увидеть, как прямо на него летит футбольный мяч, отправленный Шеймусом.
- Черт, - пробормотал он, умудрившись поймать мяч и перебросить его Невиллу, который восторженно взвизгнул и сразу же отдал его хаффлпаффцу из другой команды. С жутким воинственным воплем, Рон набросился на мяч и завладел им, ведя его вдоль поля. Взгляд Гарри, блуждая, снова обратился к Драко, все еще лениво нарезающему круги над озером.
Драко, естественно, слышал о футболе. Раз или два. Но он не был настолько хорошо знаком с ним, чтобы опознать его, чистое любопытство притягивало его к квиддитчному полю, на котором шла эта странная игра. Он не понимал ее, похоже, куча случайных игроков носилась по полю за одним-единственным мячом. Надо же, у них был только один мяч и все. Это казалось ужасно простым, но в то же время было выше понимания Драко.
Прикусив губу и подлетев ближе, Драко нахмурился. В этом не было никакого смысла. Кто в здравом уме будет играть в такую простую игру вместо того, чтобы играть в квиддитч? Но потом, игру возглавлял Дин, а он был грязнокровкой, так? Значит, возможно, это маггловская игра, а магглы известны своим слабоумием.
Он спустился ниже, пытаясь найти в игре стратегию или хоть какой-то замысел. Лонгботтом ударил по мячу практически наобум, и попал в сетку на другом конце поля. Произошедшее потом вызвало у Драко такое отвращение, что он чуть было сразу же не улетел. Вскинув руки, Лонгботтом завизжал и, молотя ими, стал носиться кругами, при этом кукарекая, как петух.
Потеря внимания чуть не стоила Драко жизни. Он в ужасе уставился на Лонгботтома, в то время как вратарь или кто он там, ударил по подброшенному мячу, который полетел по направлению к Драко с бешеной скоростью, угодил ему в голову и сшиб с метлы.
Это случилось так внезапно, что Драко не успел почти ничего понять. Странная, вызывающая тошноту потеря равновесия, отдаленный звук чьего-то крика, а потом весь мир крутится и вертится вокруг него.
А, подумал Драко рассеянно, пока земля стремительно приближалась к нему. Вот значит, каково это, умирать.
Но это было не так, нет. Он умер бы, если бы ударился о землю, но он не ударился. Он даже не знал, что Гарри тоже играет, но уловил отблеск испуганных зеленых глаз, а потом удар от падения, и Гарри свалился под ним.
Драко долго просто лежал, прижимая Гарри к земле, совершенно не осознавая ничего, кроме боли во всем теле от удара и того, как трудно было дышать. Потом, когда дыхание медленно выровнялось, он увидел внизу два огромных сияющих зеленым глаза. Вместе с тем, понемногу стали возвращаться остальные кусочки сознания. Грудь Гарри прижата к его груди, стук сердца Гарри вторит его сердцу, рука Гарри сжимает его плечо, ноги Гарри под его собственными.
- В этот раз все было… иначе, - тихо сказал Гарри, впиваясь взглядом необычно темных глаз в глаза Драко.
- Почему? - выдохнул Драко, все еще дезориентированный.
- Ну, в этот раз я тебя спас.
Драко моргнул, это была правда. Он разбился бы, если бы Гарри не прервал его падение, это резко все меняло, и у Драко были серьезные сомнения в том, что эти перемены ему нравятся. Это заставляло его чувствовать себя должником Гарри.
Драко уже совсем было собрался скатиться с него и убежать, сломя голову, как Гарри отвлек его, глубоко вдохнув, и произнеся изумленно:
- Так странно. Я думал, ты будешь холодным…
Он не был уверен, что хочет поддерживать этот разговор, учитывая странный, словно зачарованный, взгляд Гарри (он что, головой ударился, когда Драко на него приземлился? Это бы все объяснило) и то, что он все еще лежит на нем сверху.
Но он не мог ничего с собой поделать.
- Холодным?
Веки Гарри чуть дрогнули, он выглядел задумчивым.
- Холодным. Как змея.
- А я не такой? - Драко был уверен, что к ним спешат остальные, проверить, все ли в порядке с Гарри. Он был не настолько слеп, чтобы верить, будто им важно, выжил он сам после падения или нет.
- Не такой, - подтвердил Гарри. - Ты… теплый.
Драко внезапно осознал, что лежит на Гарри. Осознал не то, какие части их тел соприкасались, а то, какие это вызывало в нем ощущения. То, как мягкое тепло, которое было нежнее безжалостного зноя солнца, окружало Гарри, и то, что когда Гарри выдыхал, Драко чувствовал его дыхание на своем подбородке, и то, как сильно пальцы Гарри сжимали его руку. То, как одно колено Гарри чуть подогнулось, так что ноги Драко теперь были не сверху, а скорее между гарриных. То, что рука Драко лежала рядом с головой Гарри, и его темные волосы ласкали его запястье. То, что если бы Драко позволил своей голове чуть наклониться, их губы встретились бы.
Как будто он сделал бы это. Как будто Драко когда-нибудь согласился бы это сделать. Как будто ему нравилось, что все его тело прижато к телу Гарри! Как будто он этого хотел!
Но чего-то Драко хотел, однако, хоть убей, не мог разгадать, чего именно.
Однако его глаза, должно быть, отразили какие-то чувства, потому что Гарри, чьи собственные глаза казались такими глубокими и бездонными, прошептал:
- Ты боишься?
Драко Малфой, боится? Гарри Поттера? Едва ли. Он уже открыл рот, чтобы ответить какой-нибудь резкостью, чтобы уничтожить это хрупкое сияние в глазах Гарри, чтобы причинить ему боль. Но вместо этого изрек:
- А следовало бы?
Момент, чем бы он там ни был, был упущен, когда подоспели футболисты. Хотя, казалось, прошла вечность после его падения, на самом деле это были считанные секунды. Драко грубо стащили с Гарри.
Драко долго смотрел на него, пока несколько заботливых хаффлпаффцев проверяли, все ли с ним в порядке. Гарри отвечал на взгляд, теперь его глаза были пустыми и невыразительными, и эта пустота ужаснула Драко, хотя он не мог объяснить, почему.
Драко Малфой, боится?
По всей видимости.
Потому что Гарри Поттер хотел умереть. Драко вдруг вспомнил слова Гарри, сказанные им раньше в чулане: "Ты не знал бы, чем себя занять, если бы меня не было и тебе не с кем было бы себя постоянно сравнивать".
Внезапно ему стало интересно, сколько в этом было правды.
С ним обращались, как с павшим героем. Это оскорбляло Гарри, в каком-то смысле, что пока о Драко заботились хаффлпаффцы, Гарри утешали, словно худшей частью всего этого было оказаться сбитым с ног Драко Малфоем, а не то, что Малфой мог пострадать. Вместо того чтобы проверить, не сломал ли тот себе что-нибудь, все пожимали Гарри руки и высказывались в том духе, как мужественно это было с его стороны, не пытаться убить Малфоя за то, что тот осмелился на него приземлиться.
Если бы он на него не приземлился… если бы Гарри не прервал его падение… Он мог умереть. Небольшой удар, от которого у него захватило дух - это самое меньшее, что он сделал бы ради того, чтобы убедиться, что другой ученик не умрет, пока он будет беспомощно за этим наблюдать, как умер Седрик. Даже если этим учеником был Драко Малфой.
Может быть, особенно если им был Драко Малфой.
Гарри нахмурился, хотя позволил Рону и Шеймусу помочь ему подняться на ноги, и проводить в Хогвартс, словно принца, поверженного в сражении. Едва ли он был принцем. Он даже не пострадал. Но он дал им сделать это, тем не менее, потому что позволял себе играть главную роль павшего героя всю свою жизнь. По крайней мере, с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать.
Ночью ему снились сны, яркие и отчетливые, которые не забывались после пробуждения. Уже это отличало ту ночь, хотя конечно, среди всех предстоящих ему ночей он будет удивляться именно ей, и тому, какой красочной она была, по сравнению с предыдущими, незапятнанная ни единым намеком о том, что должно было случиться.
Ему следовало бы нервничать. Следовало бы как-нибудь догадаться. Следовало бы никогда не просыпаться на следующее утро.
Но Гарри это сделал. Он уснул, изнеможенный, и ему снилось, что он плывет против течения по струящейся реке. Река состояла из разноцветных потоков. Темно-красный, золотой, серебренный, зеленый и желтый, они перекатывались через него словно шелковые ленточки, обвивали его лодыжки, пытаясь утянуть его вниз по течению. Небо над ним было лишено всех красок, и Гарри знал, сам не понимая, откуда, что с этого мертвого неба он упал в реку ленточек, и что если он отдастся течению, он снова вернется туда висеть в черно-белом, бесцветном забвении. И вот, он продолжал плыть, сопротивляясь течению, в некий конечный пункт, которого не мог увидеть. Но мог смутно услышать, и эти звуки, похожие на пение утренних птиц, были дикой, неукротимой мелодией.
Когда он проснулся, простыни обвивались вокруг его лодыжек, и долгое время Гарри казалось, что он до сих пор в той красочной реке.
Но еще не рассвело, и комната была погружена в черное и белое. Значит, это не разноцветная река, а что-то более тусклое. Он почувствовал острый укол отчаяния из-за отсутствия цветов, сон пробудил в нем тоску по чему-то, такому же глубокому и насыщенному, тому, чего не хватало в его жизни. Тому, что искрилось темно-красным и серебряным.
Он выбрался из постели и направился в душ. Глаза его сегодня утром не казались такими невыразительными, хотя они почему-то выглядели темнее, словно синяки. Он улыбнулся себе усталой, задумчивой улыбкой, но, тем не менее, это была улыбка. Вода была горячей и ванная наполнилась паром, который закружился, когда он вышел из душа, вода ручейками сбегала по телу. Он снова вытер зеркало кулаком и изучающе осмотрел свое лицо, ища в нем изменения.
- Все еще мальчишка, - пробормотал он, разглядывая отражение. Мальчишеская улыбка, мальчишеские волосы, мальчишеские плечи. Единственным, что казалось взрослым, были его глаза. Зеленые, бездонные, усталые и такие взрослые. Словно были изношены вконец. Это его нервировало, и Гарри отвернулся. Если бы он знал, что видит свое лицо в последний раз перед тем, как все разобьется вдребезги, что это последний раз, когда он еще выглядит мальчишкой, он посмотрел бы на себя подольше. Может, попрощался бы перед тем, как отвернуться.
Но он этого не сделал, и потом по утрам всегда удивлялся, как он мог так легко отпустить этот невинное отражение?
Конечно, тогда он еще не знал, что принесет ему день.