Дни гнева

Автор: Трейсмор Гесс
Pairing: Северус Снейп/Ремус Люпин
Рейтинг: R
Жанр: angst
Предупреждение: нецензурная лексика.
Дисклеймер: персонажи заимствованы у Дж.К. Роулинг.
Размещение: с разрешения автора.

Серое небо источило теплую морось и сделало духоту еще более вязкой. Казалось, она сгущалась весь день, не в силах разрешиться ливнем. День под девизом "тщетная попытка".

Профессор Снейп ненавидел духоту. Она не щадила ни его плоть под черным плащом, ни его представления о приличиях. Он ненавидел тщету, в которую обращалась его безнадежная спешка. Вязкий студень города сделал все, чтобы он не просто опоздал - а опоздал бесповоротно. Непоправимо. Предсказуемо. Он ненавидел августовский Лондон с медлительными, разопревшими горожанами, праздность, голые руки, блестящие от пота, осовелые лица, предгрозовую маяту застывших такси. Профессор Снейп ненавидел август - олицетворение вселенской сдачи перед неизбежной осенью. Ни одно лето ни разу не изменило его жизнь.
Гнет этих полновесных срединных месяцев он начинал чувствовать уже в мае. Все дни наши прошли во гневе; мы теряем лета наши, как звук… Визг тормозов взорвал прелый воздух, в дюйме из-за стекла выставилось красное лицо. Машинально проведя ладонью по задранному бамперу, пешеход обогнул преграду, оставив на хроме четыре ржавые борозды. Профессор Снейп ненавидел громкие звуки.
Он и умереть хотел в тишине.

- Будьте добры, мэм, - печально произнес Ремус Люпин, стискивая руки. - Не могли бы вы позволить мне пройтись? Уверяю вас, я не представляю опасности для персонала. - Жалкая улыбка завершила образ полной пришибленности пациента.
- Уверяю вас, мистер Люпин, - веско сказала медсестра, - для вас будет лучше остаться до конца осмотра в палате. Гулять здесь негде.
- Я хотел всего лишь глотнуть свежего воздуха, - опустил глаза Люпин. Его пальцы разжались и машинально взялись за край пижамы.
- Вы зря полагаете, что снаружи свежо, - ухмыльнулась медсестра. - К тому же неизвестно, как повлияет предгрозовой магнетизм на ваше состояние. Напоминаю, что до конца лунной фазы всего один день.
- Я хочу курить, - признался Люпин, вырывая из края пижамы нитки. Пальцы его дрожали. - Я сижу в палате уже пятый день. Я прочитал всего Берроуза. Пожалуйста, позвольте мне взять волшебную палочку и трансфигурировать папиросы.
- У нас нельзя курить, мистер Люпин, - напомнила медсестра, открыв и снова задвинув ящик стола. Люпин вздрогнул и опустил плечи.
- Я в окно, - сказал он, рванув нитку, и поднял глаза. - Неужели в вас еще меньше человеческого, чем во мне, мэм?
Глаза Люпина усмехались. Медсестра сдалась.
- Идите во двор, - сказала она, с грохотом выдвинув ящик. Волшебная палочка покатилась по столешнице. - И еще я попрошу вас сдать тесты на алкогольную зависимость. Честно говоря, я полагала, что у вас получше с самоконтролем. Но у вас типичная абстиненция.
- Да, мэм, - покаянно сказал Люпин, беря палочку. - Благодарю за участие.

…Выйдя во двор, Люпин отломал от чахлого дерева ветку, подошел к каменному забору, трансфигурировал ветку в веревочную лестницу, а пижаму - в магглский плащ и брюки, переметнулся через забор, уничтожил следы преступления и припустился через заброшенную стройку к ближайшей станции метро.

Профессор Снейп пересек пустую улицу и уперся в стык между домами. Перед стыком умирала ветхая картонная коробка. Справа кто-то играл на скрипке - заунывные гаммы неслись из раскрытого окна. В соседнем доме орала женщина.
- Грязная тварь!.. Не смей лезть в мою жизнь!
Профессор Снейп прострелил глазами фасад. Он всегда был осторожен со звуками. Каким-то из них он давно перекрыл доступ в свою жизнь, какие-то был не в силах вернуть. Они покинули его вместе с мертвыми сезонами, юностью и удачей.
- Я клал на твою гребаную жизнь! - выл мужской голос. - Дерьмо! Это полное дерьмо!
Профессор Снейп усмехнулся, надел перчатку и неслышно нажал на дверную ручку. Впервые в жизни он был полностью солидарен с жалкой магглокровкой, прижатой своей половиной. Жизнь была дерьмом, и на нее беспросветно клали.

…"Прошу вас ради всего, что никогда не было вам дорого, встретиться со мной в пять в известном доме на Гримуальд-плейз. Ремус Люпин".

…Имя Ремуса Люпина обладало для профессора Снейпа тем же цветом, что и чужая жизнь, вызвавшая чувство солидарности. Даже в начальной школе Северус Снейп избегал Ремуса Люпина. Ему было не до конца понятно, отчего начитанный, аккуратный и столь похожий на него мальчик оказался в лагере его врагов - и вел себя, как подобает врагу. Без малейших угрызений совести и без намека на собственное мнение Ремус Люпин дразнил, изводил дурацкими приказами и унижал Северуса Снейпа к вящей радости заводил гриффиндорской бандитской шайки. Наверное, Северус Снейп в глубине души не был уверен в безнадежности Ремуса Люпина, и потому стоически ждал момента, когда разум возобладает. Но разум не возобладал. Изменились обстоятельства. Теперь Ремус Люпин не производил успешного впечатления, он был замызганным недоразумением, от которого за десять ярдов несло застарелым горем. Бездна разделила педантичного джентльмена Снейпа и жалкого попрошайку Люпина. Но бандитская шайка у них теперь была общая. А в общей шайке законом является толерантность.
И, конечно, время. За двадцать прошедших лет бледный управляемый подросток превратился в бледного неуправляемого мужчину, над которым приказы не имели власти. Их место заняли просьбы. "Прошу вас ради всего, что никогда не было вам дорого…" Прежде Люпин не стал бы выражаться столь чувствительно.

Ремус Люпин умел лицемерить. Это не самое популярное среди его однокашников качество он довел до виртуозности, и оно как ничто другое кричало о Ремусовой двойственности. Разумеется, для тех, кто был в состоянии разглядеть его натуру. Милый, обаятельный меланхолик Люпин, с улыбкой неизменной доброжелательности - ко всему, что происходило вокруг него, и неизменного сожаления - о своей непригодности на что-либо повлиять. Мир таков, каков есть, утешимся шоколадом. Чем было занято его нутро три четверти времени, никто не знал. Ремус Люпин был хулиганом, префектом своего курса, тихим отличником, убийцей, зверем в человеческом облике, другом преступников и братом шакалов, мракоборцем и профессором по Защите от Темных Сил. В наступающем учебном году. В преддверии этого года профессор Снейп поклялся, что никогда не ляжет на одно кладбище с Ремусом Люпином.

Ремус Люпин очень прохладно относился к дому на Гримуальд-плейз, конфискованному судом и отданному под контроль аврорам, потому что тот принадлежал его бывшему другу. Раньше он ненавидел этот дом за то же, что и его друг: здесь жили люди, отрекшиеся от сына по причине глубоких и глупейших идеологических разногласий. Его друг здесь страдал, пока не был выгнан вон как шелудивая собака. Потом он ненавидел этот дом за напоминание, что его друг - предатель. Разногласия с родней, очевидно, оказались не столь глубоки. Ни простить, ни забыть это было невозможно, но хуже всего был собственный стыд. Так ошибиться в человеке мог только полный дурак и слепец. Теперь он ненавидел этот дом, потому что сомневался - его друг, возможно, никогда не был предателем, ты ошибся, Люпин, потому что ты готов заподозрить подлость даже в побратиме. Кто ты сам после этого?.. Заброшенный дом стучал ставнями и скрежетал ржавыми петлями дверей, как высохшее сердце Люпина.

Но еще более прохладно Ремус Люпин относился к профессору Снейпу. Это была очень долгая и до конца не ясная история, в которой всегда присутствовал элемент насилия - со стороны тишайшего меланхолика Люпина, и элемент утонченной, скрытой, словно бы подслащенной мести - со стороны профессора Снейпа. Никто не знал, чем на самом деле занят профессор Снейп. Профессиональный лицемер, он был деканом сильнейшего факультета, честолюбцем, мракобесом, другом Врага и братом воронов, специалистом по Темным Искусствам, Пожирателем Смерти, преподавателем зелий и фискалом. Все годы, которые Люпин провел в скитаниях, он не понимал, отчего добро наказуемо, а зло торжествует. Последнего года ему хватило, чтобы убедиться: зло - это добро, недоступное нашему разуму.

Северус Снейп прикрыл дверь и прислушался. Затхлый дух нежилого помещения ударил в голову. В это было сложно поверить - он, спешивший на постылую встречу с неприятным человеком, безнадежно опоздал - и пришел рано. Дом был пуст.
- Это шутка, Люпин, будет тебе дорого стоить, - сказал Снейп, прислоняясь к стене. - Очень дорого.
…Он не любил этот исчезающий дом - за то, что был вынужден посещать его в юности. При прежних хозяевах это делалось без возражений. Конечно, нет ничего унизительного в том, что исполняешь некий долг, будучи его невольником. Но честность требовала признать - с этими приказами было связано очень много ожиданий. И это особое, тянущее чувство ненависти, столь легко обращаемое в страсть к саморазрушению - свидетельство похмелья после опьянения. Которое, конечно, не в силах вызвать ни один приказ.
- Север… - шептали темные углы прихожей, в которых до сих пор сохранилась тревожная винная обивка.
- Север… - выдыхал сумрак, огибая красное дерево вешалки и черное дерево портретных рам. Поглощал торопливые шаги. Кто там?

- Кто там?
- Полагаю, наш мистер "Нет".
…Чистый, хорошо поставленный смех, призванный демонстрировать приязнь. Политически рассчитанный знак фавора.
- Отличная характеристика, Север, не находишь?
- Нет.

…Его губы всегда отрицали, даже усмехаясь, потому что словами легче всего скрыть мысли. А те, кто не идет сквозь слова, не стоят откровенности.

…Тщета. Он роет ямы в тусклом дне, чтоб не ступать по мелководью. Он ненавистен сам себе, он по колено в мутном иле. Смирившись, убивает дни. Вода не делается чище. Холодный черный водоем не захлестнется над глазами - тщета, он ходит по тщете не в силах провалиться глубже, одна могила глубока, он заклинал ее дождаться - холодный заступ под рукой не прокопал и пары ярдов, задев за дно… не объяснить великолепие отказа, не обладать, не сострадать, не сожалеть, не удивляться, не ожидать. Не принимать за чистый свет огонь болотный. Холодный опыт сводит рот. Я недостоин океана. Не плачь об умерших - они счастливей тех, кто в плен отходит. Я так взывал к Тебе из тьмы, но Ты не слышишь, только - смотришь…

- Думаю, вам следует остаться и побеседовать с мистером Малфоем. Он вас весьма нетерпеливо ждал.
- Нет.

- …Каждому из вас оказана высокая честь лично возвыситься и наказать глупцов, осмелившихся бросить вызов величию. Вам предстоит очистить наше общество от скверны. Вы будете действовать, как одна карающая длань. Жизнь - это серия испытаний на прочность. И помните - я не щажу ни трусов, ни отступников. Вы знаете, что я делаю с отступниками…
…Нет. Я не знаю. Потому что в прошлый раз ты не успел.

Ремус Люпин углубился в метрополитен - и тут испытал первую трудность. Разумеется, он смог отвести глаза диспетчеру, но не смог провести механику турникета - тот пребольно огрел его по лодыжкам, так что дальше пришлось передвигаться скачками. На платформе он тщательно вспомнил номер и цвет ветки, ведущей на площадь Гримуальд-плейз, и в результате расспросов сел не в ту сторону. Впрочем, это были мелочи. Трудности начались по выходе на поверхность. Дело, ради которого Люпин пошел на большой риск, следовало обезопасить. Но весь Ремусов опыт говорил о том, что избежать неприятных сюрпризов при встрече с Северусом Снейпом невозможно. Пока метро возило его туда-сюда, Люпин произвел серию умозаключений - он всегда лучше думал на ходу - и вынужден был признать, что все спланировал неверно. А все потому, что три последних дня, находясь в медицинском заточении, непрерывно думал о старом друге и предателе Сириусе Блэке, каким-то образом сбежавшем из тюрьмы. Это ни с чем не сообразное событие перекодировало и словно обезболило мозг Люпина. Заставило его жаждать побега и подвига, утраченной молодости, дерзости, правды и сведения старых счетов. И, попутно, прыгать с пятое на десятое, пропуская важные частности.

Проклиная себя на чем свет стоит, Ремус Люпин пересел на другую ветку и поехал в торговую часть Лондона. Там он зашел в дремучий бар - и вышел через черный ход на Диагон-аллею. Задуманная операция требовала применения волшебства. С неба упали две капли - и испарились в метре от земли. Предгрозовая духота и скопившееся в воздухе электричество гнали Люпина вперед, его скачки по улице делались все более волчьими. Поэтому он поздно понял, что человек, которого он едва не сшиб, оглянулся и громко назвал его по имени.

- Неужели… О! Мистер Люпин! Какая встреча! Да постойте же!..
- Здравствуйте, - скрипнул зубами Люпин. Перед ним стоял сотрудник Министерства Магии Людовик Бэгман, бывший спортсмен и крайне досадный собеседник. - Извините.
- Что вы, что вы, - хохотнул Бэгман, похлопав его по плечу. - Говорят, вам
предлагают работу, мои поздравления… А что, вас уже выпустили из сумасшедшего дома?
Люпин взвыл.
- У меня выходной, - он пожал плечами и для порядка потеребил пуговицу.
- Перед полнолунием, а? - Бэгман подмигнул, и у Люпина заныло под ложечкой. - Я слышал, отдел по надзору за Опасными Животными принял закон о высылке ваших соплеменников из страны. Я непременно попрошу Дамблдора лично поинтересоваться вашим состоянием…
- Не правда ли, мистер Бэгман, сегодня удивительная погода? - поднял глаза Люпин.
- Что вы имеете в виду? - задрал голову Бэгман.
- Обливейт! - ткнул его под ребра палочкой Люпин, и заскочил в ближайшую открытую дверь.

Профессор Снейп отклеился от стены и бросил плащ в объятия вешалки. "Подавись, старая рухлядь", - пробормотал он. Вешалка послушно подавилась и пару раз кашлянула. В нежилом доме было прохладно, и этот холод действовал живительно.

Гостиную заполнял хлам, словно хозяева бежали в спешке и расплескали последний чемодан. На полу красовались перья, сажа, пустые переплеты, смятые нотные листы, один чулок, изъеденная паршой шляпа, грязные следы, пара старомодных мантий, квиддичная бита, сухая трава, пустые флаконы, хлопушка и осколки знаменитой Черной Вазы - волшебного изделия, в котором любая жидкость превращалась в яд. Кухня была совершенно пуста. Зачем он пошел сюда? Голые полки покрыты плесенью, камин затянут паутиной. Разумеется, профессор Снейп был готов к тому, как опустошение пополам с хаосом изменят лицо жилища. Но его поразило, насколько явно он готов сожалеть о прошлом здесь, на тризне призраков, которая не прекращается с того момента, как все было кончено. Люди-черепки, чьи лаковые туфли когда-то скользили по этому паркету, утопали в коврах, оглушали лестницы, хозяева утраченных звуков - огрызок-Лестренж, осколок-Розье, обрывок-Регулус, обмылки, остатки, объедки барского стола - размазаны по судам, камерам и кладбищам, дом держат только старые заклятья. Единожды вошедший в круг не разорвет его границы. Мертвая кровь тянет за собой живую.
Второй этаж выглядел не лучше. Выбитый паркет, провалы шкафов, треск ссохшихся панелей. Истлевшие мебельные чехлы. В углу вертящийся табурет кверху ножкой. Закрытые шторами окна. Занавешенные черным крепом портреты. Рояль под слоем пыли.

- …Ты не танцуешь, Север?
- Нет.
- Нет? Я слышала от Люциуса Малфоя, что вы отлично ведете.
- Возможно, но мистера Люциуса Малфоя сегодня нет.
- О!.. Так вы танцуете только с мистером Малфоем?
- Я просто хотел сказать, мисс, что никто не ведется столь… непритязательно, как мистер Малфой.

…Тщетно потраченное на сарказм время.
Профессор Снейп поднял крышку. Окружающий сумрак всосал пыль и разом стал более душным. В нем даже что-то заалело, Снейп не видел собственных пальцев, рассеянно перебирающих темноту.

- Не понимаю, что ты в нем нашел. Эти клавиши, как щербатые зубы.
- Совершенно верно. Это уста, исторгающие печаль.
- Печаль?.. Этот асексуальный грохот менее всего способен вызвать хоть какое-то чувство.
- Этот аскетичный звук, лишенный пошлой чувственности, способен вызвать именно то, что пожелает исполнитель.
- Все ясно. Я понял твое слабое место - ты глуховат.
- То, что шпарит Нарцисса, говорит только о возможностях ее рук.
- Да уж, поговорим о твоих руках. Пока Нарцисса ищет применение своим…
- Не знаю, мистер Малфой, куда вы клоните.
- Ты гладишь клавиши, друг мой. Ты всегда так делаешь, или только в моем присутствии?
- Не могу ответить на ваш вопрос, мистер Малфой. Никогда не оценивал диапазон своих прикосновений.
- Не могу в это поверить, Север… Ну да… Ты что, играешь на этом ящике?
- Как видите, друг мой.
- И давно?
- С некоторых пор.
- О! Это любопытно. Скажи мне. Нарцисса с ума сойдет…
- Вам нравятся наши рейды, мистер Малфой? Круциатус, вопли магглов, победный крик Нотта?..
- Разумеется, это услаждает мой слух. А что, тебе перестало нравиться?..
- Немного шумно, не находите?
- Победы всегда сопровождает крик пораженцев. Он как музыка для тренированного уха.
- Ну, каждый услаждает свой слух, как может…

- …Кто посмел ворваться в благороднейший и древний дом Блэков??!
Снейп замер и развернулся. Крик шел с лестницы - и принадлежал портрету хозяйки. Миссис Блэк - чопорная леди и аристократка до мозга костей - в портретном своем выражении проявляла худшую сторону характера.
- Добрый день, мадам, - вышел на лестницу Снейп.
- А, это ты, мальчик мой, - поджала сухие губы миссис Блэк. - Давно тебя не видела… Что ты забыл в этом приюте скорби?
- Придаюсь воспоминаниям, мадам. Как вам известно, я никогда не отличался веселым нравом.
- Это верно, ты никогда не позволял себе эту дичь… Дурацкие увеселения, плебейские забавы… Но ты своими воспоминаниями прервал мои!
- Да ну? - прищурился Снейп. - То-то вы запоздало опомнились. Я пытаю рояль уже добрых десять минут.
- Ну, - пожала плечами миссис Блэк не без кокетства, - мне всегда нравилась твоя игра. Однако я не была уверена…
- Однако вы ее не узнали, - закончил Снейп.
- Не смей дерзить и лезть на рожон, умник, - пригрозила хозяйка, щурясь из полутьмы. - Дай-ка я получше рассмотрю тебя…
- Годы никого не красят, мадам.
- О нет, - хлопнула веером миссис Блэк. - Это относится только к выродкам. Хорошее вино с годами лишь крепчает.
- Пока не превратится в уксус, - поклонился Снейп.
- Ну, тебе до этого далеко, - поджала губы миссис Блэк и отвернулась. Снейп демонстративно прокашлялся и спустился вниз.
Вдалеке прогремел гром. За окном стемнело.

В лавке, где пришлось пережидать свидание с министерским работником, Люпин понял пренеприятную вещь: у него в карманах не было ни сикля. За окнами смеркалось. Собрав на лице все свое обаяние, Люпин запахнул плащ и двинулся в заведение с дурной репутацией. Это был магазин дамских штучек, вполне невинный снаружи, - поющие букеты, корсеты-хамелеоны, помада на любой вкус, - хозяйка которого, старая сводня, приторговывала с черного хода совершенно иными вещами. Именно она, много лет выпасаемая мракоборцами и откупавшаяся от них чем попросят, могла дать Люпину кредит.

Тут, надо сказать, Ремусу Люпину наконец улыбнулась удача. На трату полученных денег, перемещение по Лондону и неизбежные пробки ушло полтора часа. В темноте громыхал далекий гром, словно подводил черту под старой, незадавшейся жизнью. Предостерегал: в иной ситуации можно было бы использовать каминную сеть или трансгрессию - но только не в случае с подконтрольной и защищенной чарами аврорской явкой.
Перед картонной коробкой на Гримуальд-плейз он неожиданно подумал, что все было напрасным. Пунктуальный Снейп, конечно, не стал его ждать. Мало того - он наверняка решил, что все это от начала до конца было насмешкой. В том случае, если Снейпу вообще хватило смелости здесь появиться. А значит, единственный выход - войти в дом и, воспользовавшись камином, отправиться к черту на рога, а оттуда прямо в больницу Св. Мунго.

Люпин пробормотал пароль и открыл дверь.
Что-то было не так. Сердце ухнуло и нервно застучало в грудную клеть.
Запах. Изводящий его чуткие ноздри запах сгоревших листьев, гвоздики и вишневой коры. Чужой плащ на вешалке. Тусклый свет из-под дальней портьеры. Он здесь.
Но, как известно, если день не задался - теперь надо ожидать последней глупости. А именно, что Снейп не даст ему раскрыть рта.
Впрочем, на что ты рассчитывал, Люпин? Ты в любом случае был готов к отповеди.
С ужасом Люпин понял, что при извинении не избежит заиканий.

Снейп спустился в гостиную и открыл окна. Свежести не прибавилось, но гниль отступила. Ни шевеления, ни ветерка - даже пыль не шелохнулась на складках штор. Запечатав палочкой раскрытые проемы окон, профессор засветил люмос и цепко исследовал хлам на полу. Пару поднятых флаконов он с некоторым усилием трансфигурировал в пару свечей. С некоторым неудовольствием он констатировал, что свечи оказались черные. Поискав еще, он трансфигурировал в свечу чулок. Свеча оказалась из человеческого сала, и горела очень ярко. Продолжая наводить уют, профессор превратил в три черные свечи осколки волшебной Вазы - что было ожидаемо, а биту и хлопушку - в два приличных подсвечника. Из шляпы он попытался сделать по очереди бокал, пепельницу и лампаду - но она упорно превращалась в собачий череп.
После этого профессор Снейп призвал с верхнего этажа кресло, подвесил над подлокотниками горящие свечи, поставил перед собой собачий череп, сел - и глубоко задумался.
Наконец, пламя шевельнулось - тени на полу дрогнули. Открылась входная дверь. Профессор переплел руки на груди. Истлевшая портьера гостиной сдвинулась - и впустила Ремуса Люпина.
- Э-ээ, - сказал Ремус Люпин, часто моргая и явственно сжав руки в кулаки в карманах плаща. - П-прошу прощения, профессор… Я… извините, что я не смог препятствовать Джеймсу… ну, тогда… ради бога, прошу прощения, я не хотел… ну, в тот раз.
- Что?! - прошипел профессор Снейп, подавшись вперед.
- Извините ради Мерлина, я понимаю, как вы… ты это воспринял… должно быть… - Люпин терзал плащ. - Но Джеймс… и Сириус, они всегда были такие… мне так жаль…
- Сириус?! - Снейп рывком скрестил ноги, собачий череп подскочил и со свистом заскользил по пыли прямо к люпиновым ботинкам.
- Ну да. - Люпин уставился под ноги и замолк.
Воцарилась тишина.
Люпин мысленно сосчитал до десяти и стал вспоминать протестантский псалом, которому его безнадежно учила мать перед отправкой в школу. Он, разумеется, мог поднять взгляд и уставиться прямо в лицо любого Темного Созданья - и даже обезвредить его, если будет надобность. Но обнаруженная здесь картина выбила его из колеи.
Потому что первое, что бросилось Люпину в глаза - не ритуальный склеп, который создал себе профессор Снейп, и не наглый цвет свечей, свидетельствующий, что поганки пятен не меняют, а распахнутая на груди батистовая сорочка, пропитанная сыростью и облепившая бледную кожу. Его дождались, несмотря на духоту и неудобство… Люпин почувствовал себя сверху донизу обязанным.
Он уже понял, что никогда не воспринимал Снейпа до конца живым - это всегда был Враг, Чужак, схема-указатель направления, где плохо. Он ни разу не видел Снейпа без громоздкой мантии - с верхней его половины, и неожиданная откровенность зрелища глупейшим образом лишила Люпина языка.
Скрипнули старые пружины.
Профессор Снейп откинулся в кресле и расхохотался.
Люпин поднял голову.
- Я правильно понимаю, Люпин, - проворковал он, - что ты решил прийти сюда, чтобы обсуждать мое нижнее белье?
- Не только, - твердо сказал Люпин, и уперся глазами в профессорский лоб. Отступать было некуда. Запах вишневой коры очень тревожил.
- Прекрасно, - развел руками Снейп. - Тогда тебе следует присесть. Извини, я не приготовил тебе табурет. Пустой табурет напротив чрезвычайно нервирует.
Люпин ухмыльнулся и в два приема превратил собачий череп в стол. Утвердив его в метре от Снейпа, Люпин присел на край.
- Что это у тебя в карманах? - подозрительно спросил Снейп, без удовольствия наблюдая за ремовыми опусами. - Выверни-ка свои карманы.
- А! - хлопнул по плащу Люпин. - Действительно… Это, так сказать… взнос… в беседу…
На столешницу начали извлекаться невзрачные пузырьки. После шестого рука Люпина углубилась по локоть и, пошарив в поле плаща, достала крошечный пакетик - как раз такой, с которым лучше не попадаться магглским полицейским.
- Что это? - поднял подбородок Снейп. - Твои анализы?
- Энгоргио! - обвел свое имущество палочкой Люпин. Имущество вздулось и оказалось батареей винных бутылок. Ровно семь литров, - подсчитал объемы Снейп. Последним материализовался пакет фиников.
- Позволь только один вопрос, Люпин, - сказал Снейп, - перед тем, как начать твою исповедь. За кого ты меня принимаешь?
- В каком смысле? - не понял Люпин. - Я прекрасно знаю, кто ты.
- Ты пришел для частной беседы, и принес винный склад, способный свалить квиддичную команду. Команды я не наблюдаю. Очевидно, ты полагаешь, что со мной будет легче договориться, если я все это выпью один. Возникает вопрос - каково будет содержание беседы, если трезвость в ней является помехой? Позволю предположить - ты хочешь сподвигнуть меня на нечто большее, чем демонстрация подштанников. Причем, добровольно. И как, по-твоему, мне следует себя назвать?
Логика Снейпа была убийственной и негуманной. Люпин покраснел.
- Я думал, мы будем это пить вместе, - сказал он. - Ночь длинная. Здесь же ничего нет. Бросьте, мистер Снейп, - ударил он по краю столешницы, - все давно поросло быльем. Никто не в силах изменить прошлое. Но можно хотя бы попытаться мириться с настоящим.
- Предмет беседы? - напомнил Снейп. - Я достаточно ждал тебя, чтобы тратить время на банальности.
- Ликантропия, - вздохнул Люпин. Снейп побледнел, хотя, казалось, это невозможно. - Темные Искусства, - закончил Люпин.
Снейп несколько секунд смотрел в одну точку - где-то в районе люпиновой шеи, его зрачки медленно сужались, пока не утратили всякого выражения. Потом одним щелчком пальцев Снейп погасил свет.
В наступившей темноте Люпин слышал лишь свое дыхание. И слабый шелест шторы - наверное, на улице, наконец, посвежело.
- Убирайся, - тихо приказал голос напротив. - Я не хочу тебя больше видеть.

Люпин глухо застонал. Он все испортил. Он как никогда прежде ощутил себя ничтожным, глупым, торопливым щенком, который все еще ценил цветные пузырьки и фантики, и приволок целую гору… и ошибся.
- Я рад, что ты не опасаешься сидеть со мной без света, - с деланной веселостью сказал Люпин. - И правда, так куда лучше. Во всяком случае, меня больше не отвлекает твоя шея. Знаешь, я с радостью прокушу ее… но не сегодня. И я готов беседовать о подштанниках, если они тебя меньше раздражают. Потому что, видишь ли, я не могу убраться отсюда, пока не пустили метро.
Тишина сверлила Люпина черными глазами. Наплывал острый запах гари и потухших фитилей. Это было жестоко.
- Но я же извинился! - Стукнул о столешницу Люпин. - Что тебе еще надо? Как именно тебе следует демонстрировать мои добрые намерения? Мне нужна помощь. Я уже сказал тебе, что обо всем сожалею!
- Обо всем? - не поверил шелковый шепот.
- Да, черт возьми! Прости засранца!

…Тихо шелестит занавеска. Громко колотится непокорное сердце.

- На колени, - тихо приказал Снейп.
Люпин яростно пнул стол - тот отъехал на ярд, освобождая пространство, батарея стекла зазвенела, падая. Настало время сладкой мести, как ее понимал профессор Снейп. У Люпина вырвался сокрушенный вздох.
Он молча опустился на колени, различая перед глазами еле видимую стрелку брюк.
- Я буду готов выслушать твои извинения, если ты достаточно внятно их принесешь, - безразлично сказал голос. "В собачьей позе", - закончил про себя Люпин.
Унижение никогда не было серьезным пунктом в жизни Ремуса Люпина. Гордость - это игра для снобов. Надутых и заносчивых снобов со Слизерина.
- Северус… - хрипло сказал Люпин. Видел бы его сейчас Джеймс!.. Стрелка на брюках была почти неподвижна.
- Я глубоко сожалею, - начал он, - о неприятностях, которые доставил тебе… - ("Слишком общо", - щелкнуло в голове.) - Мне горько сознавать, что я стал причиной… разногласий… - ("Только-то?" - подивился внутренний голос.) - И я на коленях умоляю простить мою глупую вражду и мою природу… - ("Несколько лучше", - отозвалось в мозгу.) - Прошу прощения за ту радость, с которой я ставил тебя в неловкое положение и за радость моих друзей, умоляю простить мне мое невмешательство в их забавы и мое участие в них, и прости меня, что заставил тебя испытывать стыд.
Тишина. Полная неподвижность. Неужели - мало?
- Я никогда не хотел на самом деле делать тебе больно, - выдавил Люпин.
- Это не правда, - сказал безразличный голос над головой.
"Верно", - легко согласился внутренний голос. Зачем тебе, Люпин, это школьное лепетание? Тебя никто не видит. А у Снейпа всегда был патологический нюх. Хотя он ни черта о тебе не знает.
- Скажи мне правду, - отчеканил Снейп.
- Я… глубоко сожалею, что всегда хотел порвать тебя на куски, - признался Люпин. Снейп хочет отыграться - пусть так и будет. - Потому что, если бы это случилось, мне некого было бы просить о помощи. Но я гордился тем, что легко могу свернуть тебе шею и разбросать твои кишки на много ярдов вокруг, после того, как попробую их содержимое; твое перекошенное ужасом лицо и дурацкие мольбы были моим постоянным утешением и в школе, и после нее. Я никогда не забывал вкус твоей кожи. Сириус сделал мне лучший подарок, когда привел тебя в хижину. Ты метался по ней, как загнанная мышь. В тот миг ты уважал меня за силу, Северус, и за то, чего у тебя никогда не будет. Ты трепетал перед Темным Созданием, и не сопротивлялся, и я по твоему запаху знал, что имею на тебя законные права. Я ни минуты не забывал с тех пор, что Темные Создания будут иметь на тебя права, и ты полностью подтвердил мои подозрения. Поэтому о Сириусе, который лучше всех понимал меня, я рыдал куда больше, чем о честном Джеймсе, который тебя спас - хотя Джеймс герой и праведник, а Сириус - беглый убийца. И да, были случаи, когда я очень глубоко сожалел, что ты вырвался из моих… лап. - ("Чтобы достаться другому", - закончил внутренний голос.) - Я ненавижу твоих дружков-пожирателей, - прорвало Люпина, - за то, что они не могут сожрать тебя, и презираю их за то, что они наводят ужас на тех, кто им не ровня. Они уродуют друг друга и своих детей заклятьями, но никто, Северус - никто из них не может бестрепетно, слепо, шутя, без глупой волшебной палочки прорвать рукой твою грудину. Вот так.

Люпин протянул руку над неподвижным коленом и коснулся пальцами холодной кожи. Она была гладкой, как стекло на морозе. И тут Люпин осознал, что профессор Снейп дрожит.
Люпин опустил руку на его колено - оно выбивало мелкую, не заметную глазу дробь.
Люпин все понял. Профессор Снейп, Пожиратель Смерти и гордец, мстительный сноб, так и не выбрался из своей хижины.

В жизни профессора Снейпа было несколько моментов, когда он ясно осознавал, что сильно отличается от других. В эти моменты с ним происходили события, которые с нормальными людьми не происходят.
Так, в третьем классе он готовил сонное зелье из школьной программы, изменил порядок операций на более рациональный, и получил смертельный яд, рецепт которого был утрачен со времен средневековья. "Поцелуй Морфея", смерть наступает медленно, в процессе нарастающей эйфории. Но поскольку ученик не знал, что именно он приготовил - он выпил ложку этого состава на ночь, чтобы не просыпаться, когда соседи по комнате будут бросать навозные бомбы в его кровать (как они обычно и поступали).
Как его спасли, он не помнил. Очевидно, это тоже была какая-то случайность.

И он не помнил, как его спасали, когда он в полнолуние оказался заперт в одной комнате со сверстником, случайно оказавшимся вервольфом.
На пятом курсе гриффиндорская бандитская шайка заставила все факультеты созерцать его голые ноги, торчащие над головой, слушать оценку исподнего, и впервые всерьез пожалеть о собственном спасении. Лучше бы он умер в третьем классе. Вся последующая жизнь того не стоила.

В старшем классе к нему проникся неоднозначными чувствами первый красавец школы аристократ Люциус Малфой, и посетил его спальню в чем мать родила. Дело кончилось Черной Меткой на обоих.
Два года спустя сердечный друг Люциус Малфой из малодушия сказал Известно-Кому, что Снейп - предатель. Его не добили лишь потому, что Известно-Кто желал повторить удовольствие. Снейп стал предателем и двойным агентом. На обоих своих хозяевах он проверил "Поцелуй Морфея". Оба остались живы и похвалили состав.

Полтора года назад собственная ученица из лучших побуждений подожгла его мантию прямо на трибуне, во время квиддичного матча. Весь стадион созерцал, как горит профессор Снейп.

Конечно, он много раз горел, ломал кости, покрывался язвами, его кусали цербер, корнуэльские пикси и змеи, его кусал даже Известно-Кто. Так что не было ничего удивительного в том, что его хотел укусить оборотень.

Профессор Снейп ненавидел страх. Это было единственное человеческое чувство, которое не вызывало в нем ничего, кроме отвращения. Если быть более точным - он ненавидел испуганных людей. Их следовало давить ногами, как слизняков - чтобы не мучились. Его карьера Пожирателя Смерти и хваленая жестокость была следствием брезгливости.
Такую же парализующую брезгливость он испытывал к себе самому, когда страх пытался взять его за горло.
Поэтому в дюйме от выведенного из равновесия оборотня Снейп закрыл глаза и ждал развязки. То, что не произошло двадцать лет назад, случится так или иначе, коли на роду написано. Он очень хотел знать, написано ли это у него на роду.
Предательская дрожь, которую он не мог столь же хорошо контролировать, как голос и лицо, лишь подливала масла в огонь. Если не можешь жить достойно - умирай.

- Что, Люпин, уже подыскиваешь самку? - выплюнул Снейп.
И тут Ремус Люпин медленно поцеловал его руку…
- Люмос, - сказал Люпин, все еще держа ладонь на Снейповом колене. Профессор резко сбросил ее - и оказался припечатан к спинке. Перед ним в отблесках свечей горели два звериных глаза.
- Я извинился, Северус, - ухмыльнулись глаза. - Теперь я хочу поужинать.
Черные зрачки напряженно смотрели в его переносицу. Плечи были жесткими, как сталь.
- Пожалуйста, - сказал Люпин. - Не надо видеть во мне зверя. - И, отвернувшись, побрел за бутылкой.

Северус Снейп был противоречивым человеком, и все, кто общался с ним, рано или поздно попадали в клещи. Он и сам подозревал, что с ним неладно, но за давностью лет привык считать это обычным ущербом, от которого избавлен лишь святой. Например, обладая большим чувством собственного достоинства, он притягивал к себе нелепые ситуации, и сражался с ними до последней капли гордости. Имея традиционные взгляды на семью и брак, он становился добычей сплетен весьма сомнительного толка, и, кроме того, рядом с ним так и не утвердилась ни одна женщина. Зато увивалось много мужчин. Он притягивал к себе боль - и героически ей противостоял. Он презирал насилие. Но ученики его считали садистом, а враги - представителем противоположного лагеря предпочтений. Его жизнь делилась между горечью и тревогой, и стык искрил. Каким-то неисповедимым образом одна рука его отталкивала, другая манила, это касалось людей и обстоятельств, создавая вокруг некий грозовой накал, которому не хватало только молнии.

- Когда я чаял добра, - раздалось в спину Люпина, - пришло зло. Когда ожидал света - пришла тьма. Я хожу почернелый, но не от солнца. Моя кожа потемнела на мне и кости мои обгорели от жара. Я повторяю это, Люпин, вместо протестантских псалмов, и чем старше я становлюсь, тем больше в этих словах правды. Тебе нужен от меня аконит, чтобы завтра больница Святого Мунго смогла констатировать, что ты не опасен. Но ты опасен, Люпин. Ты хочешь работу - это я тоже прекрасно понимаю - но это работа с детьми. С маленькими кретинами, Люпин, которые таскаются, где не велено, и везде суют свой нос, которые просачиваются через закрытые двери и знают все тайные ходы Хогвартса. Номер не пройдет. Тебя отрезвит лишь чужая кровь. Говоря доступным тебе языком - тебя сдержит только убийство. Коллопортус моритурис максима!

Сбоку громко щелкнуло. Это запечаталась входная дверь.
Люпин с раскрытой бутылкой обернулся.
Глаза профессора Снейпа, с которым он, казалось бы, только что заключил перемирие, не обещали ничего хорошего.
- Реперто максима! - равнодушно выставил палочку к двери Люпин. - Алохомора!
Ничего не произошло. Дверь даже не шелохнулась.
Профессор Снейп засмеялся.
- Дорогой Ремус, - сказал он. - Даже не пытайся.
- Бомбарда! - крикнул Люпин. Никакой реакции. - Черт, - процедил Люпин, отхлебнул глоток, и побрел осматривать дверь.
Назад он вернулся в состоянии ярости.
- Что, черт возьми, ты делаешь? - остановился он посреди гостиной, сжав горло бутылки. - Что за фокусы?
- Эта дверь, Люпин, запечатанная снаружи, открывается простым паролем. А запечатанная изнутри может быть открыта лишь тем, кто закрыл. Ну, или ему подобным. Я доступно выразился?
- Каким подобным? - сузил глаза Люпин. - Или это все об оборотнях?..
- Мы собирались здесь, дорогой друг, пока вы с Блэком носились по полям и пабам, - ухмыльнулся Снейп. - Ты не знал?.. Ни один мракоборец не смог сюда войти. Как ты думаешь, отчего?
- Кто это мы? - вскричал Люпин. Он не хотел верить.
- Сам знаешь кто, - издевательски кивнул Снейп. - Эта дверь реагирует на Черную Метку. Не надо делать вид, что ты не знаешь, что она у меня… была.
- Я тебе не верю, - помотал головой Люпин и отпил из горлышка. - Метка твоя для меня не новость, но любой аврор за последние десять лет уже знал бы здешний фокус с дверью. Здесь чисто.
- Да ну? - поднялся Снейп. - Ни один хваленый аврор никогда не был внутри этого дома при запертой изнутри двери, а кто был - тот не вышел. Разнесчастного Блэка выгнали до того. - Снейп открыл бутылку. - Не знаешь, почему? Материнская любовь. Он ведь тоже подался в авроры?.. Никто из вас даже предположить не смог такой простой вещи, как настройка двери на кровь. Вы не знаете потому, что не проверяли. Ты будешь последним, Люпин, кто удостоился чести видеть это своими глазами.
Люпин быстро соображал. Никто из вас. Быстро проводятся барьеры. Конечно, он сблагодушествовал. Рано думал, что все пойдет как по маслу.
- И что же мне предстоит? - скривился он. - Хочешь, чтобы я пропустил утренний обход?.. Страшная месть Упивающегося Смертью?..
- Да, дорогой Ремус. Как ты понимаешь, ничто не заставит меня открыть тебе дверь. А завтра это будет… невозможно.
Люпин ощутил на губах хорошо знакомый вкус отчаяния.
Завтра взойдет полная луна, его - сбежавшего от колдомедиков - застигнет трансформация, и он бестрепетно сожрет профессора Снейпа. После этого он вряд ли сможет занять должность преподавателя в школе.
- Немедленно выпусти меня! - твердо сказал Люпин, обходя профессора по дуге. - Завтра полнолуние. Иначе я выйду через окно.
- Я отлично знаю, что завтра полнолуние, - сказал Снейп и попробовал вино. - Они его пересластили. Англичане ни черта не смыслят в вине, только в виски… А!.. Виски тут тоже припасено. Очень хорошо, Люпин. Окна запечатаны тем же образом. Не думаешь же ты, что тебе первому пришла в голову мысль вылететь вон на метле? Сов здесь нет, камин отключен. Люк на крыше - не знаю, честно говоря, я не проверил. Думаю, его давно замуровали. Из-за ваших дурацких десантов.
Глаза Ремуса Люпина медленно наливались кровью.
- Трансгрессия невозможна - вы же сами наложили сюда чары, чтобы никто не удрал, верно? На дворе каникулы. Ждать спасителя из Хогвартса крайне неразумно. - Снейп подцепил бутылку и пошел к лестнице на второй этаж. Люпин бросился к окну, где его постигла ожидаемая неудача.
Снейп скрылся за поворотом. Люпин метался между окнами, но ни кулаки, ни палочка, ни оборванные шторы ничего не могли изменить. Стены были прочны и наверняка защищены древними заклятьями.
Сверху раздались звуки рояля.
Люпин взвыл - и кинулся наверх.
- Кто смеет топать и гадить в благороднейшим доме моих предков??! - воззвало со стены. - Стой и держи ответ, недоумок!
- Злобная сука! - саданул локтем портрет Люпин. - Завтра тебе крышка!
- Подонок! - завизжал портрет. - Гниль! Жертва выкидыша! Убирайся вон из моего дома!
- Открой дверь, стерва, - выставил руку Люпин. - И как ты только Сириусом не подавилась!
- Что?! Что?! - выкатил глаза портрет. - Это имя запрещено называть в моем доме! Ты… ты…
- Это со мной, миссис Блэк! - громко донеслось сверху, между пассажами. - Немного неотесан, но неотразим!
- Как ты мог, Северус, привести в дом эту падаль?!
- Мы чуть-чуть поиграем, мадам, а потом умрем! - раздалось сверху. - Это не надолго.
- А! - сложила губы миссис Блэк, смерив Люпина взглядом. - Ну, порезвитесь. Давно пора.
- Только не кричите, мадам, - сказал Снейп, выводя слезную руладу. - Я очень люблю тишину.
- Ублюдок, - отпил Люпин и влетел на второй этаж.
- Битва боггартов, - развернулся Снейп на табурете. Его глаза сияли. - Практикум по Темным Искусствам. Что, Люпин, страшно? Боишься себя? Своего зверя? Давай, посмейся над ним.
- Ты идиот! - вышвырнул Люпин пустую бутылку. - Что, и вправду жить надоело? Может, ты проворовался, Снейпи? Или прокололся? Я слышал, кое-кто из твоих отмеченных приятелей до сих пор тебя не простил! Или ты просто так двинулся?
- О да, о да! - развел руки Снейп. - Прекрасная речь! К несчастью, не смешная.
- Я убью тебя, сволочь! - схватил Снейпа за горло Люпин. Табурет поплыл, снейпова спина рухнула на пюпитр. Рояль бравурно рассыпался и подавился.
- Конечно, - побелевшими губами пробормотал Снейп, и Люпин немного разжал хватку. - Убей меня, пока ты еще человек. Чтобы не ныть потом, обвиняя природу.
Люпин понял, что это слишком. Словно в один миг перенесся на двадцать лет назад. Перед ним был враг, лживое отродье, убийца Джеймса, Темное Созданье. Он вздернул Снейпа за ворот, чтобы стащить его на пол и стоптать, как слизь, тот зацепился ногой за табурет, брызнули пуговицы - воротник остался в ремовой руке, рубаха - на снейповых локтях, а сам Снейп - поперек клавиатуры. Люпин слышал, как стукнула по крышке рояля его голова. Попал! Он выпнул табуретку. Оглушающее пахла вишневая кора.
- Меня никогда еще не трахали под музыку, - приподнял Снейп голову, потирая затылок, но Люпин прижал его руки мертвой хваткой и боднул в челюсть. Голова снова стукнула по крышке. Что-то проехало по клавишам.
- Кто портит фамильное и древнее имущество Блэков?! - гаркнул, не выдержав, портрет. - Что вы делаете, вандалы?!
- Лунная соната! - изогнулся Снейп. Эти были его последние слова.

Через десять минут он пришел в себя на полу. Над головой скрещивались деревянные балки. В плечо впилась педаль. Лицо облеплено какой-то тряпкой - но рукой не дотянуться.
Потому что рук он вообще не ощущал.
Кто-то взял его за ногу и выволок наружу.
В дыры напротив глаз, затрудняющие обзор, Снейп видел поехавший вбок темный потолок, и ощутил ужас.
Зазвенела отброшенная к стене бутылка.
- Стою на перроне, - громко запел Люпин, волоча Снейпа к лестнице, - вокруг ни рожна. Уехала Ме-е-ери домой без меня. Уехала, с-сука, мать твою… - Голова Снейпа стукнулась о первую ступеньку. - Что пялишься, стерва? - выставил средний палец Люпин. - Видала? Давно здесь ваших не мочили? - Голова Снейпа считала лестничный марш, рама портрета проплыла слева. Портрет безмолвствовал. - На черт тебе нужен твой до-о-ом без меня? - снова затянул Люпин. - Ответь, ответь, милашка моя!.. Как ты, Северус? Чувствуешь себя гнидой? Маска не жмет?
У Снейпа очень неприятно заныло под ложечкой. Приподняв голову, он оценил количество ступенек и направление движения. Все было плохо, руки под инкарцеро, палочка недоступна. Люпин невменяем.
- На девок всегда-а-а мне хватало ума, - развернулся Люпин, Снейп въехал виском в перила. - О как! Любая ко мне прибегала сама… - Люпин на миг оглянулся волчьим оскалом, лицо его светилось тихим огнем безумия. - Хорошо идешь, Снейп. Жаль, не вижу твоих соплей… Зачем меня, Ме-ери, ты сводишь с ума? Поздно ты раскрылся, падаль… Ответь, ответь, милашка моя!..
После следующего лестничного марша впереди замаячила входная дверь.
Тащить тело по старой дорожке коридора стало труднее, Люпин тяжело дышал.
- На кладбище сельском стоит тишина, - прорычал он. - Пустая бутылка допита до дна. Еще чуть-чуть… Небось, давно мечтал надеть ее снова, а?.. Ну, как тебе, Ме-е-ри, твой дом без меня? - он снес вешалку и засадил Снейповым плечом в косяк. - Открой дверь, с-сука!
Снейп приземлился бровью об порог и зашипел. Он предполагал, что умереть без маски ему не дадут - но после исчезновения Известно-Кого шансы на смерть с открытым лицом повысились.
- Интересно, чем?! - огрызнулся он.
- Что ты там лопочешь? - поднял его за грудки Люпин и приложил затылком к двери. - Читай отходную, гнида, или открывай дверь!
- Дай мне палочку! - заорал Снейп, выставив подбородок. - Ты, недоумок!
- Че-го? - приложил его головой к двери Люпин. - Не понимаю, о чем ты ноешь.
Следующий удар пришелся в лоб.
Снейп понял, что это конец. Жизнь - серия испытаний на прочность. Выдержать первые, срезаться на последних.
Со всей силы он засветил каблуком по тряпочной туфле Люпина. Люпин, разразившись проклятьем, не остался в долгу - и Снейп пожалел, что не засветил в пах.
По двери потекло. Снейп прилип к ней спиной - Люпин, вывернув ему шею, размазал полотняной щекой кровь по обивке.
- Давай, скажи ей Сим-Сим! - надавил он. - Ей уже хватит пожирательской крови? Или дать еще?
- Hostis in carne! - выдавил Снейп.
Дверь треснула - выпустила две костлявые руки и мгновенно схватила Люпина за горло. Люпин пожелтел - вцепился в суровые длани; Снейп съехал по косяку, кое-как выкатился на свободное пространство и с размаху уткнул лицо в колени. Пока Люпин поносил род Блэков до семнадцатого предка и молотил по костлявым щупальцам, профессор коленями стащил с лица побагровевший лоскут (тот тут же превратился в его собственный отодранный воротник). Шатаясь, Снейп поднялся и поплелся на второй этаж. В спину ему несся рев и нецензурное недоверие к аврорам.
- Бедный мальчик! - всплеснул руками портрет. - Совсем как в тот раз, а?! - и неприятнейшим образом засмеялся.
"Тот раз" был одним из самых болезненных событий снейповой юности, потому что все, кто не владел Круциатусом, били его ногами.
- Твоему зятю тогда досталось поболе моего, - сплюнул он кровью. - Неудивительно, что ваша Белла не родила.

На втором этаже профессор Снейп нашел свою палочку, и, взяв ее в зубы, кое-как освободился. Потом он проковылял в санузел, закрыл обе двери на задвижки, пароли и коллопортусы - и пустил горячую воду.
Он сидел в одежде на кафельном полу под струей воды, разбитой рукой массировал затылок, и смотрел на сочленения плит. Его сотрясала тошнота - но теперь это никого не интересовало. Вода текла по лбу соленым каскадом и в свете люмоса растекалась розовым.
Казалось, он целую вечность оттирал лицо. Тщательно, маниакально. Крупный озноб поднимал его плечи, и это было так похоже на рыдания, что почти обмануло его самого. Он двинулся вслед за их призраком - вдохнуть свободы, захлебнулся - и расхохотался.
Это был очень нехороший смех. Отрывистый, ртутный, полный самоуничтожения. "Расклеился, гнида? - спросил он громко. - А скоро на работу!"
Прошло полчаса. Чистая вода текла на пол. Профессор Снейп поднялся, кое-как залечил ссадины, ушибы и кровоподтеки, и подошел к зеркалу. Его бледное, чуть ассиметричное лицо ничем его не порадовало. Только черные глаза, казалось, засветились изнутри, как угольные ямы. Глубоко запрятанный ужас смотрел из них - древний, как хаос, и мудрый, как смирение. "Краше в гроб кладут", - провел он рукой по волосам, застегнул рваную рубашку - и вышел.
Напротив санузла, нехорошо ухмыляясь, стоял Люпин с бутылкой виски и крутил за локоть костлявую руку.
- О, привет, Северус! - сказал он, улыбаясь во весь белозубый, клыкастый рот. Рука шлепнулась оземь.
Палочки они выхватили одновременно.

…Северус Снейп снова очнулся на полу. Во всем теле была ломота и ватная истома. Тихо приблизились тряпочные подошвы. Снейп закрыл глаза.
- Извини, самооборона, - произнес нормальный люпинов голос с обычной побитой интонацией. - Я немного нервничаю… Она там за тучами уже как кусок масла, у меня зубы чешутся… Пожалуйста, выпусти меня отсюда. Я никому не скажу, как ты меня обидел. Просто уйду - и все.
- Я сказал тебе, - тихо ответил Снейп, потирая локоть, - что ничто не заставит меня открыть дверь. Ты плохо понял?
- Я не понимаю, чего ты хочешь этим добиться?
- Потому что ты глуп, Люпин. Если ты не хочешь, чтобы в тебе видели животное - не веди себя, как животное. Доступно?
- Ты смеешься! - хохотнул Люпин. - У тебя не просто крыша поехала - скажи ей до свиданья! Ты что, полагаешь, я могу это контролировать?
- Знаешь Люпин, твоя крыша покинула тебя в раннем детстве, и даже не попрощалась, - раздражено отвернулся Снейп. - Если ты не можешь себя контролировать, чего ты ждешь от меня? Ничего не выйдет. Ты будешь сидеть тут паинькой, и изо всех сил контролировать себя. Если ты будешь вести себя достойно - мы позже поговорим о твоих перспективах. Если озвереешь - сядешь на Блэковы нары за убийство. Вся ваша компания мне осточертела.
- А, вот в чем дело, - Люпин взболтнул виски и отпил большой глоток. - Интересный ход. Подумай еще раз, Северус… Стоит ли оно того?
- Я ответил, Люпин.
- Я не могу тебя убить, - вздохнул Люпин, присаживаясь рядом на корточки. - Не могу наложить Круциатус. Не могу изуродовать - ты и так урод. Не знаю, как твои дружки заставляли тебя делать разные вещи. Уж извини. Наверное, пытать тебя тоже не лучшая идея. Все это никак не поможет мне ни выйти наружу, ни заручиться твоим расположением. Я думаю, ты слишком упрям, Снейпи. Придется следовать первоначальному плану.
С этими словами он ухватил Снейпа за волосы и влил в него хорошую порцию виски.
Снейп почти не сопротивлялся. Похоже, он устал. Люпин, видимо, тоже.
- Так вот, - сказал Люпин, поглядывая на тюремщика. - Мне был нужен аконит, это верно, но теперь это уже не актуально. Я хотел поговорить с тобой о боггартах - они в программе третьего курса. Но теперь это также не актуально. Я хотел, чтобы прошлое осталось в прошлом, и мы выпили бы за встречу как старые друзья. Теперь, мать твою, это совершенно не актуально. Твоя кровь черна, Снейпи, и тебе некого обвинять в том, что ты изгой. К тому же, это тоже совершенно не актуально. Ты наконец решил умереть, и жаждешь обвинить в этом другого человека. Испортить хочешь жизнь другому человеку. Привыкли тащить за собой в могилу всех подряд, мать твою. Упиваетесь. Поэтому я, пожалуй, трахну тебя напоследок, будет что вспомнить перед смертью. Ты, кажется, недавно это предлагал. Салют.
И Люпин допил свою бутылки виски. Снейп понял, что Люпин пьян. Снейп скрестил руки на груди и окончательно стал похож на покойника.
- Так, - вытер рот рукавом Люпин. - Мы не сопротивляемся. Любим тишину. О-чень хоро-шо. Что тут у нас. Ого! Черт, люмос! Так, это испорчено, ну да она тебе уже и не понадобится… Интересное дело, Снейпи. А где собственно метка?
- Внутри, - академично ответил Снейп и скрестил ноги. - Ты тупица, тебе нельзя преподавать ЗОТС.
- Ну, как мы выяснили, этот вопрос также неактуален. Как хорошо после трудного дня… не спеша… предаться со старым знакомым… который к тому же только что принял душ… Слушай, я нашел здесь домового эльфа. Как думаешь, он отнесет записку Дамблдору?
- Твою - не думаю.
- Отлично. Я обнаружил тут настоящее змеиное гнездо, жаль, не дадут мне орден Мерлина. Так, Снейп. Тебе вовсе не обязательно лежать как на кладбище. Все это будет у тебя только завтра.
- Уймись, Люпин, - обвел глазами темный потолок Снейп. - Твои попытки ухаживать за мной смехотворны. Ты пробил мне голову, испортил вечер, ты ни черта не соображаешь в ЗОТС, ты дрянной аврор, у тебя нет слуха и ты сентиментален.
- Я хороший любовник, - похлопал Снейпа по пряжке ремня Люпин.
- Скажи это завтра комиссии по магическому расследованию.
- Они не смогут идентифицировать останки, - со знанием дела сказал Люпин и погладил Снейпа по ноге. - Так что не рассчитывай на жалость.
- Я тебя руки дрожат, - закатил глаза Снейп. - Это омерзительно.
- Видишь ли, Снейп, - снял Люпин плащ. - Ты не оставил мне выбора. Ты запер меня и больше не хочешь драться. Я выпил треть нашего запаса, я не могу уйти, я не играю на роялях и мне совершенно нечего делать. - Люпин прижался щекой к голому животу. - Болтать об общих друзьях ты тоже со мной не хочешь. Вывод очевиден.
- Но я вовсе не препятствую тебе, Люпин, - ласково возразил Снейп. - Я, как видишь, молчу и всесторонне исследую твой феномен. Тебя всегда тянет на однополые связи перед полнолунием, или тебе все равно? Знал ли об этом Сириус? Или ему было наплевать?
- Так, - сказал Люпин, дернув молнию и беспокойно глядя внутрь. - Что такое?.. Это ни на что не похоже. Где мои подштанники?..
- Их нет, Люпин. Все кончено.
- Это плохая идея, Снейп. Очень плохая. Я так хотел еще раз на них посмотреть. Теперь все пропало.
- Не могу разделить твоей печали.
- Не можешь? Разумеется. Ты не знаешь, что это такое. Я так хотел их завтра… погрызть.
- Действительно, нормальному человеку это недоступно.
- Нормальному человеку? Это ты - нормальный человек? Где у тебя хоть какие-нибудь подштанники?
- Деканские брюки. Доволен?
- Знаешь, Северус, - с сожалением оглядел его Люпин. - Может, твои друзья и любят посещать кладбища, но мне это претит. Ты не сопротивляешься, лежишь бревном, не брызжешь желчью - и я даже не знаю, как быть. Сдается мне, что ты меня не хочешь.
- Может быть, пол жестковат? - съязвил Снейп.
- Дурные воспоминания, Северус? - Люпин облокотился на него и с большой нежностью посмотрел на кончик носа. - Тебя уже имели на этом полу? В маске?..
- Не твое дело.
- Ну как это!.. Мы вместе учились, можем даже стать коллегами… Мне интересно, как далеко ты ушел по скользкой дорожке…
- О, заткнись, ради Мерлина. Я не открою дверь и ничего не скажу.
- Хочешь, я тебя поцелую?.. Кто с тобой это делал?.. Девочка или мальчик? Или и те, и эти?..
- Люпин, у тебя так работает воображение перед трансформацией или перед любой возможностью совокупиться?
- Нервничаешь, Снейпи?
- У тебя шерсть на спине. Это невыносимо.
- Да, это темперамент. Не каждому… дано…
- Уймись, Люпин. Тебя развезло.
Какое-то время царил мир. В полной тишине капала вода из крана - издевалась над духотой.
- Вставай, Люпин, - наконец сказал Снейп. - Ты спишь, и тут не мягко.
- Да, - зевнул Люпин. - Что?.. Ну да. Пойдем-ка вниз. Я хочу выпить.
Люпин потер веки, тяжело поднялся и побрел по скрипучему паркету к лестнице. На середине марша его скосил смех. Люпин закашлялся, но не тут-то было.
- Что?! - сказал портрет. - А, вы все еще живы? Дрянной мальчишка! А где хороший мальчик?
- Застегивает штаны, - выдавил Люпин.
В гостиной было посветлей. Свеча из человечьего сала догорела, но остальные пять продолжали пылать.
Снейп спустился с перекинутым через плечо плащом Люпина - и обнаружил в центре диван.
- Прошу, - сказал Люпин, кладя на стол волшебную палочку.
- Это что, брачное ложе? - поднял бровь Снейп.
- Это называется дружба, - вздохнул Люпин. - Только законченные эгоисты и уроды сидят в креслах, заставляя прочих ползать на коленях. Садись, Северус. Я расскажу, как я тебе благодарен.
- Что ж, - сказал профессор Снейп, и, взяв наконец бутылку, сел на диван. - Кстати, не мог бы ты, Люпин, трансфигурировать папиросы?
- Я не курю, - сказал Люпин. - Очень мешает одышка. Итак. Начну сначала. Уважаемый профессор Снейп. Я много наслышан о ваших талантах, особенно в области зельеварения и алхимии. Сейчас в моей жизни очень тяжелый период, можно сказать, порто инферно, к тому же я тяжело болен ликантропией. Вы не могли бы мне помочь? Я слышал о тайне виа сальвата, дороге спасения - в моем случае это чудодейственный эликсир на аконите. Не могли бы вы приготовить его для меня?
- Не знаю, с кем я разговариваю, - отхлебнул виски профессор Снейп. - Но у него приличный алхимический словарь.
- Вы разговариваете с вервольфом Ремусом Люпином, профессор, который в больнице Святого Мунго прочитал пятилетнюю сраную подшивку треклятого алхимического журнала для академиков, и таким образом подготовился к встрече с вами.
- Отказать, - сказал Снейп. - Вы не уважаете мою профессию.
- Виноват, - отпил Люпин, - но мне стыдно признаваться, что зелья были моим любимым предметом. В старших классах. Когда пошла теория. Трансформация и трансмутация.
- Неужели? - сузил глаза Снейп. Теперь они снова блестели.
- Истинная правда. Но вы, профессор Снейп, тогда со мной не разговаривали. Вам не нравилась моя шерсть и мой интерес к вашим ногам. Теперь, благодаря второму, я нашел способ бороться с первым и мне от вас ничего не надо кроме аконита.
- Любопытно будет послушать о вашей… борьбе.
- Это довольно просто, Северус. Когда мой боггарт примет вид луны, как он обычно и делает, я немедленно представлю наплывающую на диск волчью морду, жующую твои рейтузы. У нее на усах серые нитки… немного грустный взгляд… Я… видишь ли, я и сейчас… - Люпин крякнул, - в общем, это очень смешно.
- Рыльце в пушку, да, - вздохнул профессор Снейп.
Через секунду гостиную взорвал хохот.
- Поздравляю, - сказал Люпин, отсмеявшись. - Ты в некотором роде… педагог.
- Да, только платят мало, - скривился Снейп, постучав по бутылке. - Боггарт, видишь ли, превращается не в то, чего человек боится. Он превращается в то, что человек не может в себе принять. Именно это трансформируется в некий образ. Тут где-то был боггарт, если ваши не постарались, - оглянулся Снейп, - на третьем этаже.
- Предлагаешь поэкспериментировать? - привстал Люпин, но тут же покачнулся и упал обратно.
- Завтра, - сказал Снейп.
- Как - завтра? - напрягся Люпин. - Мы же уже друзья. Открой дверь.
- Завтра, - отрезал Снейп. - Возьми лучше бутылку. Твоя пуста. Акцио! - лениво взмахнул он палочкой.
- А, ну завтра так завтра, - откусил Люпин пробку. Снейп с большим вниманием посмотрел на его клыки. Они удлинились.
- Кстати, а на что похож твой боггарт? - Люпин впился в Снейпа трезвым взглядом, который немного пожелтел.
- Ты знаешь, Люпин. Ты же видел.
- Когда это?.. - отпил Люпин и еще сильнее пожелтел глазами.
- Сегодня. Это я сам, старая развалина, наклавшая в штаны.
- А… - уважительно сказал Люпин и усмехнулся. - Во что превращается?
- В почетный бюст блестящего гранита.
- Не вижу юмора.
- У тебя его нет. Представь себе разбитого, как черепки, человека. Безрукого, безногого, косого, злого, полчерепа долой…
- На тебя произвел слишком большое впечатление Аластор Хмури, - констатировал Люпин. - Который Шизоглаз.
- …который замерзает камнем в некой позе, и тут… на него падает орден Мерлина. Из всех его дыр моментально вылетают фонтаны огней… и составляют большую надпись "Герой Сопротивления". А не было бы ордена - были бы одни черепки… Война облагораживает, но пафос - убивает.
- …Не понимаю я тебя, Снейп…
- Не понимаешь?.. - губы Снейпа змеились. - Но человеку-то, под надписью, все равно! С ним покончено. Sic transit Gloria mundi.
- Наверное, с виски я перемудрил, - с сомнением сказал Люпин, глядя на бутылку. - Я понял только, что у тебя со славой что-то не клеится. - Бутылка опустилась за диван. - И ты помешан на ордене Мерлина.
- Да, он не был бы мне лишним.
- Ты будешь мне варить аконит? - прямо спросил Люпин, сверля Снейпа желтыми глазами.
- Завтра, все завтра, - зевнул Снейп, устраиваясь на диване. Люпин подумал, и пристроил голову ему на бедро.
Занавески шевельнулись.
Через пятнадцать минут Снейп открыл глаза, осторожно положил люпинов плащ под люпинову же голову - и встал. Он скользнул к двери и вернулся со своим собственным плащом. Из карманов он достал коробку и тряпочный мешок. Увеличив принесенные предметы, профессор получил котел, три колбы и серию мутных пузырьков. Затеплив под котлом огонь, он приступил к варке. Духота наплывала и отступала, Люпин не шевелился. За окнами занялся серый рассвет.
Снейп перелил дымящееся варево в бутылку из-под виски и тронул Люпина за плечо.
- А? - поднял голову Люпин, щуря желтые глаза. - Черт, что??
- Последний глоток, Люпин, - сказал Снейп. - Давай, мне надоело квасить в одиночку.
- Может, это самое…- сморщился Люпин.
- Слабак, - выдернул руку Снейп. - Что, уже и в голове мутится?
- Фу, - глотнул Люпин и закашлялся. - Какая же ты сволочь! Это не виски! Это что??
- Антипохмелин, - сладко сказал Снейп. - Надо выпить все, иначе сдохнешь.
- Дичь какая… - глотнул воздуха Люпин. - Теперь доволен?
- Теоретически.
- Секс? - похлопал Люпин по дивану.
- Завтра, - успокоил профессор Снейп.
За ободранными шторами окон, наконец, полил дождь.

В десять часов утра у дверей дома на Гримуальд-плейз встретились профессор Дамблдор, новоиспеченная аврорша Нимфадора Тонкс и представитель клиники Св. Мунго. Размокшая картонная коробка доживала свой последний час. Дамблдор закрыл брегет, подергал ручку и легко отворил дверь.
- Тише, пожалуйста, - сказал он, подхватив вешалку, моментально сбитую авроршей. - Идите по одному.
В гостиной царил хаос, как после сражения. В центре возвышался диван, на котором переплелись два полуголых тела.
- Да… Голуби… - мечтательно произнесла Нимфадора Тонкс.
- Твари, - в сердцах прошипел представитель Св. Мунго. - У сестры Калисты чуть не случилось удара! Она-то думала, что он удрал! Она-то думала, в лес! А тут!..
- Тише, пожалуйста, - напомнил Дамблдор. - Вот видите, все именно так, как я вам говорил. Ремус Люпин прекрасный специалист и совершенно не опасен. Никто не пострадал. А вот и письмецо.

…На полу, рядом с собачьим черепом, прижатая бутылкой, яростно дергалась бумага.
"Уважаемый господин директор! - прочитал шепотом Дамблдор. - Дверь, как я и обещал, не заперта. Пожалуйста, закройте ее плотно, когда уйдете. К обеду не ждите. Я дал Люпину аконит и должен лично проследить за его действием. Если все пройдет без эксцессов - вы можете гарантировать безопасность нового преподавателя. Надеюсь, вы привели коновала из Мунго. Спросите, они действительно выписывают алхимические журналы для академиков?.."
- Вы выписываете? - спросил Дамблдор, глядя поверх очков-половинок на медика.
- Нет. У нас только художественная литература, - промокнул нос медик. - Пруст, Кьеркегор… Желаете?..
- Поздно мне художественное читать, - опять взялся за письмо Дамблдор. - Н-да... А сказок нет? - снова поднял он глаза.
- Есть. Детские травмы. Для малышей. То есть, для палаты детских травм…
- Пришлите парочку, - кивнул Дамблдор. - Так. "Надеюсь, вы привели коновала…" Нет, это уже было. "Пожалуйста, никого не будите и не шумите - портрет миссис Блэк очень нервничает. Буду через два-три дня. Можете подключить камин. Надеюсь, Люпин сам заберет свои клинические тесты. Скажите аврорам - здесь очень грязно. Не закрывайте окна. Закройте дверь. Северус".
- Вот и славно, - поверх очков поглядел Дамблдор на диван. - Вот и умница. Пойдемте, господа. Как видите, Северус все держит под контролем… Очень квалифицированный специалист. Недурная погода, не находите?.. - Их тихие шаги удалялись по коридору. - Нет-нет, Тонкс, не сюда… Да, вредноскопы - это очень перспективно… Конечно, я лично сообщу…

…Сквозь утренний сон профессор Снейп примирялся с августом и слушал. Он любил тишину, но был единственный звук, покинувший его, казалось, очень давно. Он был в его детстве - где-то там, где мокнет старый сад, охраняя удачу. Этот звук не слышен под сводами подземелий, он слишком тонок для кабинетов, директорских окон, светских раутов и дней гнева.
Звук ливня.

На главную   Фанфики    Обсудить на форуме

Фики по автору Фики по названию Фики по жанру