De Profundis

Автор : Mavis Claire
Пейринг : Северус/Сириус
Рейтинг : NC-17
Жанр: romance/angst
Примечания : честное слово, это мой самый-последний-фанфик про этих двух джентльменов.
Предупреждение: упоминание об изнасиловании.
Дисклеймер: персонажи принадлежатДж. К. Роулинг.
Размещение: с разрешения автора.

Интерлюдия

- ... мне просто интересно, сколько можно заниматься этим?
- мммммммм... Вечность?
- Ни-ког-да. Слышишь, никогда больше не произноси при мне этого слова, Блэк.
- Какие мы трепетные... психика расшатана годами шпионажа?
- Скорее, годами преподавания.
- Бояться вечности должен я, а не ты. Смешно сравнивать наши сроки...
-... и дивный, дивный тюремный жаргон...
- Нет, я серьезно. Подожди, - Блэк наконец убирает руку с его бедра, садится и тянется за сигаретой.
Смотреть, как Блэк закуривает - это удовольствие. Акт незамутненного, так сказать, эстетического восприятия. Зубы, аккуратно прихватывающие фильтр, и движение руки, подбирающей волосы, пока он прикуривает от свечи, и линия скул, обозначающаяся при первой - жадной - затяжке.
- Так вот. Кто не хотел поверить в...
- Я просто очень четко представлял себе, что меня здесь ожидает.
- Даже это?
Губы, еще мгновение назад выпускавшие светло-серую струйку дыма, превращающуюся в некое подобие душного тумана между их лицами, эти губы прижимаются к губам Снейпа требовательно и нежно.
- Это - бонус, - сообщает Снейп, отдышавшись.
- Всего лишь?
- Объясни мне, как можно быть таким легкомысленным?
- Это никакое не легкомыслие, а просто повышенная способность к адаптации. Инстинкт самосохранения. И потом - так проще жить.
- А зачем жить проще?
- Чтобы быть с тобой, например. Чтобы примирять тебя с Гарри, а Гарри - с тобой. Чтобы...
- Заткнись.
Ответный поцелуй более резок и груб, но гораздо дольше, и сигарета дотлевает в пальцах Сириуса, становится сиротливым столбиком пепла, который падает, рассыпаясь, на одеяло, но они не замечают этого.
- Теперь ты скажи: сколько можно заниматься этим?
- До утра, - хмуро говорит Снейп.
- А что будет утром?
Ответ застревает где-то на полдороге, потому что Снейпу совсем не хочется ни спорить, ни выяснять отношения, а это неминуемо, если он признесет еще хоть слово, и в чем-то Блэк прав: проще не задумываться о некоторых вещах, особенно ночью, особенно когда его настойчивая ладонь уже подбирается к твоему члену, и хочется на самом-то деле одного: откинуться на подушки и следить за странными, почти шаманскими жестами Блэка, за его сосредоточенным лицом, как будто он выполняет какую-то ответственную работу, а не пытается - и весьма успешно - довести Снейпа до...
И в эти мгновения вечность не кажется страшной.
О ней вообще не думаешь, если честно.

За полгода до…

- …и приговаривается…
Гарри Поттер сейчас - почти красив. Некоторых ненависть облагораживает, - это он знал давно, а нетерпение так отшлифовывает черты поттеровского лица, что хоть картину пиши. "Инквизиция". " Распни его". Или что-нибудь в этом роде.
Они все интересны, в этом небольшом зале. Чопорный и торжественный Люциус, Драко, растерянный, но пытающийся …соответствовать, замечательные коллеги-преподаватели, отводящие взгляды ("Мы - одна семья, не правда ли?"), не менее положительные, закаленные в боях, так сказать, бывшие соратники по Ордену и снова Поттер, Поттер, звезда процесса, наша гордость, наша высшая справедливость.
Свидетельские показания замыкаются как звенья цепи, идеально подогнанные друг к другу.
Кингсли. Тонкс. Слагхорн. Драко, милый мальчик, который настолько хотел жить, и жить хорошо, что сдал его с потрохами при первом же подвернувшемся случае. И Гарри Поттер, который уверено и безжалостно, словно отвечая хорошо выученный урок, описывает, как он, Северус Снейп, убил директора Хогвартса Альбуса Дамблдора.

Что они мямлят ?
- …и приговаривается…
Интересно, кто это сделает?
- Вы имеете право на аппеляцию, которую можно подать в течение следующих десяти дней. Приговор приводится в исполнение сразу после рассмотрения прошения о помиловании.

Еще одна игра. Каким, интересно, образом они смогут смягчить приговор? Дементоров больше нет, значит, Авада? Только ради удовлетворения любопытства, которое, как известно, не порок, можно написать - как они сказали? - "прошение о помиловании".
Тьфу, мерзость какая.

На деле все оказывается настолько просто, что поневоле пожалеешь о канувших в Лету аутодафе. Никакого солнечного или хотя бы хмурого утра, никакого последнего слова ( впрочем, что бы он мог сказать? Ублюдки), никакой толпы. Отвратительно интимный процесс. Междусобойчик... .Пустые коридоры Министерства, полутемный Отдел Пророчеств, бесконечная лестница, на которой он спотыкается, стреноженный связывающими заклинаниями, и чуть не падает вниз.
Как и предполагалось, сегодня Мак-Нейром поработает Поттер. Какая честь! Вот оно, Добро, побеждающее Зло. Именно такое, всклокоченное и нервное Добро.
- Что, Поттер, не по себе? Это тебе не хоркруксы собирать.
Получается, он хочет помочь мальчишке? Разозлить его до полной потери контроля. Какая издевка напоследок, какое преломление той ситуации с Альбусом.
Снейп прикусывает губу, чтобы не рассмеяться. Осталось только произнести умоляюще : "Гарри, пожалуйста... ", и круг замкнется окончательно.
Но эта гримаса оказывается последней каплей.
Поттер оказывается так близко, что, кажется, можно, потрогать рукой его ненависть, хочется положить эту самую ненависть на тарелку и разрезать, как головку сыра, а вдруг внутри есть дыры, сочащиеся слезой, изъяны какие-нибудь. Где хваленое гриффиндорское благородство, в конце концов?
Он не ожидал, что умирать будет так... весело.
Гарри смотрит на него брезгливо.
- Империо! Идите, профессор.
Да. Все замечательно.
Только почему Поттер сердится на него ? Не надо, Поттер, ты же видишь: я делаю шаг. И еще один.
- Туда! - почти визжит Гарри, взмахивая палочкой.

Туда? Отлично. Как просто, оказывается, выполнять твои просьбы, Поттер.
Пять представителей Визенгамота и Гарри Поттер наблюдают за волшебником, который спокойно, словно следуя инструкции, разворачивается и уверенно шагает в Арку.

- Мистер Поттер, здесь нельзя оставаться одному.
- Я знаю, я на минутку…
Гарри подходит к Завесе и прислушивается. Он бы был рад услышать шепчушие голоса или шорох какого-нибудь движения.Но там тихо. Так же, как когда Сириус упал…туда. Тихо.

Когда ждешь... чего ждешь? Смерти, да, а она не приходит, возникает глупое ощущение, что тебя обманули. Это не посмертие, а дрянной фарс, не лишенный, однако, своеобразной логики. Он всегда был должен что-то себе выпрашивать, так? Дружбы Малфоя, общества Лили, доверия Вольдеморта и доверия Дамблдора, кафедры ЗОТС, наконец. Теперь, получается, надо попросить у Завесы ухода.
Длинный темный коридор перед ним, хочется верить, ведет в никуда.
- Эй, - произносит Снейп, - хватит шутить. Я - умер.
Если это небытие, то оно отвратительно: пыльное, набитое какими-то непонятными предметами, больше всего напоминающее до боли знакомый чулан в родительском доме.
Он медленно продвигается вперед, под ногами что-то хрустит, а невесть откуда взявшаяся паутина липнет к волосам.
Коридор заканчивается дверью, за которой - большая комната с лестницей, уводящей на второй этаж, камином, обеденным столом, выцветшими гобеленами, возносящимися к закопченным балкам.. Едва он отпускает дверную ручку, как стена ощутимо вздрагивает за его спиной... и двери больше нет.
- Добро пожаловать, Северус Снейп.
Женский голос печален и холоден одновременно.
- Что это?
- Это - дом, - любезно поясняет голос.
- Дом?
Нет, это даже не смешно. Можно было представить себе все, что угодно: боль, пустоту, холод или жару, всё - вплоть до маггловского ада, но то, что смерть окажется старым запущенным домом...
Впрочем, насчет ада он не ошибся.
Потому что из коридора второго этажа появляется... о, нет. Лучше черти, сковороды, котлы - ему ли привыкать к котлам. Только не это.
Он инстинктивно шарахается к стене, и стоящий наверху вздрагивает от резкого движения, и поворачивается, и щурится, пытаясь понять, кто там шевелится в полутьме.

- Снейп?
Вопреки всему, он даже может оценить быстроту реакции и отточенную грацию движений, все-таки аврорская школа есть аврорская школа, и вложенные природой способности не так просто пропить... даже Блэку.
- Ступефай! Экспеллиармус.
Вот только палочка Снейпа сгинула где-то в сейфах Визенгамота сразу после ареста, а ступефай...
Снейп вытирает противно взмокший лоб.
Да, а как же ступефай?
- Сириус, забудь про палочку. Здесь она бесполезна.
Снейпу кажется, или женский голос на самом деле звучит веселее?
Блэк, похоже, тоже знаком с невидимой хозяйкой, потому что легко задает ей вопрос.
- Почему он здесь?
- О, - теперь она откровенно наслаждается процессом. - Он приговорен. Фактически, это смертная казнь.
Они оба синхронно вздрагивают на слове "смертная".
- За что?
- Заткнись, дура! - орет Снейп, но кто в силах ей помешать?
Она даже не обращает на него внимания, как будто он ноль. Тля.
- Сириус, Снейп осужден за то...
- Заткнись!!!
- ... что он убил Альбуса Дамблдора.
Блэк неожиданно, слишком неожиданно оказывается рядом - то ли он преодолел в два прыжка пролеты старой лестницы, то ли просто сиганул через перила.
- Что? - переспрашивает Блэк уже у Снейпа.
У смерти будут сине-серые глаза с паутинкой морщин вокруг, с длинными черными ресницами, красивые и холодные глаза, в которых презрение перекрывает боль.
Если бы Снейп мог, он бы промолчал. Нет ничего унизительней таких объяснений, особенно когда они не оправдываются какой-то высшей целью. Но, если он умер, и это действительно была смертная казнь, как заявила сладкоголосая стерва, то почему ему так страшно? Почему слова сами рвутся с языка, словно он нахлебался качественного Веритасерума?
- Альбус сам меня попросил, Блэк, сам. Ты не знаешь...
Снейп не успевает договорить, он ощущает только легкое колебание быстро перетекающего воздуха, и рассчитанный удар в висок опрокидывает его. Боль парализует, отключает всё одновременно, что-то жесткое и жестокое всаживается под ребро, и между ног, и где-то около ключицы, ему кажется, что он слышит хруст, и это, наверное, ломаются кости, а потом тяжесть, невыносимая тяжесть на горле, и нечем дышать, а вот это - конец, наверное.
Блэк даже не смотрит на распластанное на полу тело, занося ногу для нового пинка, но голос сообщает:
- Ты зря горячишься, Сириус. Он говорит правду.
- Говорил, - спокойно возражает Блэк, с силой впечатывая ботинок в тощее тело. - Больше эта мразь говорить не будет.
- Это - мой дом, Сириус. И он будет жить здесь столько, сколько я захочу. Как и ты, кстати.
- Да кто ты, в конце концов? Гостеприимная хозяйка! Не могла придумать ничего поумнее?
- Ты хочешь назад, Сириус? - вкрадчиво переспрашивает она.
- Вряд ли.
- Тогда послушай еще раз: он не соврал. И это действительно была воля Альбуса Дамблдора.
- Какого черта?
- Это вы обсудите потом.
- Мы?!
- Неужели ты думаешь, что способен убить его, Сириус? Какая прелесть!
Блэк молчит, переводя дух, убирая волосы с лица и оглядываясь.
- То есть, или то, что было раньше, или ...
- Да, - довольно подтверждает она.
- Я выбираю "или".
- Я рада, что наше с тобой знакомство, Сириус Блэк, пошло тебе на пользу.
- Ни хрена себе знакомство! Ты знаешь, что это такое - быть ничем?
- Конечно, знаю, Сириус. Я - всегда "ничто", как ты изволил выразиться. Я- вечность.
- Ага. А я - великий Мерлин.
- Как хочешь, Сириус, - тянет она, и он узнает эти скучающие - знакомые - холодные нотки голосов за Завесой, и цепенеет, и согласен на всё, только бы она сменила тон.
- Хорошо. Ты - вечность. Я должен примириться с этим, - он кивает на неподвижного Снейпа. - А... Я могу поторговаться?
- Блэк, - смеется она.
- Только одна вещь, - говорит он быстро, - только одна.
- И?
- Курить. Если уж ты соблаговолила вернуть мне тело, разум и чувства... еще сигарету, а?
- Как все приземлено.
- Прости. Ну пожалуйста.
- Одну.
- Согласен.
Сигарета уже лежит на столе - и нет в ней ничего особенного. "Честерфильд". Божественно.
Он откидывает темные пряди, склоняясь к свече, и слышит - такой легкий, такой привычный для него вздох, и улыбается, пряча улыбку в затяжке.

Пальцы одной руки ощупывают плечо, которое пульсирует болью, в то время как вторая раздвигает ноги, ровно настолько, насколько позволяют стянутые до колен брюки и трусы. И аккуратно дотрагивается до яиц.
- Н-да... - тянет Блэк. - Здесь, конечно, всё невесело, но заживет. А вот плечо...
Потом поднимает голову и спрашивает:
- Я могу хотя бы залечить перелом? Там смещение, судя по всему.
- Я сама разберусь, Сириус.
- Оставьте меня в покое, - шипит Снейп.
- Легко.
Блэк поднимается с колен, хмыкает, разглядывая полуголого Снейпа и садится к столу.
Крутит в пальцах что-то маленькое и желтое, подносит к носу, принюхиваясь, вздыхает и одним щелчком отправляет это что-то в угол.
Он пытается встать, плечо, действительно, прошло и можно даже пошевелить рукой. Снейп натягивает брюки под нахальным взглядом Блэка, стараясь не думать о том, что это дурное повторение старой школьной истории.
- Давай я покажу тебе дом, - спокойно говорит Блэк. - Идти можешь?
Но этому ублюдку нельзя верить. Что он еще задумал?
- Он действительно хочет показать тебе дом, Северус. Располагайтесь. Спокойной ночи.
- Тут есть ночь? - спрашивает Снейп у голоса, но ответа не получает.
- Тут есть ночь. Тут есть день, две спальни, ванна и туалет, что-то, отдаленно напоминающее кухню, а там даже есть что-то, отдаленно напоминающее еду. Выпивки нет. Сигарет тоже нет.
Блэк стоит на лестнице со свечой, дожидаясь Снейпа, который неловко передвигается, прислушиваясь к собственному телу.
- Тебе повезло, скотина, - сообщает Блэк. - Тебе крупно повезло, потому что пару лет назад я бы все отдал за удовольствие прикладывать тебя каждый день - до тех пор, пока мне самому не надоест.
Гораздо проще его не замечать.
Пройти в спальню, попытаться хоть как-то осмыслить сегодняшний безумный день, но кроме двух бешеных лиц - Поттера и его крестного, в голову ничего не лезет.

Утро оказывается не менее странным: в гостиной их ждет завтрак, и, хотя Снейп постоянно ждет какого-нибудь подвоха, отказаться от кофе сложно. Он еще успевает посмотреть, что Блэк закинул в угол прошлым вечером - смятый сигаретный фильтр, абсурд полнейший, он сам же сказал, что сигарет нет.

Блэк появляется хорошо если через час. Отвратительный, как всегда. Лохматый и полуголый, пахнущий постелью и безмятежными снами. Прихватывает тост, наливает кофе и собирается отправиться наверх, демонстративно не замечая Снейпа, но тут появляется хозяйка.
- Мне кажется, вам будет скучно... поэтому...
На стол из ниоткуда шлепаются две книги. Одна - перед носом Снейпа, вторая - около чашки Блэка.
- Приятного времяпрепровождения.
- Она совсем с ума сошла? - не выдерживает Снейп.
Блэк пожимает плечами, поглаживая книжный переплет. Почему почти каждое его движение в результате получается таким... естественно-порочным? Как будто старый коленкор сейчас прогнется под его пальцами или потянется за ними вслед, чуть ли не всхлипывая от удовольствия. Блэк аккуратно обводит вытисненные на обложке тускло-золотые буквы. А потом отвечает, неожиданно устало и грустно.
- Лучше я не буду разговаривать с тобой. Иначе все опять кончится свалкой.
- О! Что я должен сделать, дабы выразить свою признательность? Пасть на колени?
- Заткнуться, Снейп.

Несколько дней спустя.

- " И однажды весной любовь восторжествовала над честью, и жена Марка отправилась искать встречи с Тристрамом в зеленом лесу. И возлегли они на ложе из трав и цветов, и предавались утехам... " Что это?
- Никогда не читал, Снейп? Рыцарский роман.
- Странные какие-то рыцари.
- А у тебя что?
- Старина Парацельс.
- Вера и разум? Истинные ценности?
- Лучше десять раз перечитать Парацельса, чем один - твою средневековую чушь.
- Снейп! Проснись. Давай-давай.
- Ублюдок. Что тебе здесь надо? Положи книгу на место!
- " Так и палач не делает ничего, что хочет преступник, или исполняет желание преступника из милости, но в то же время неукоснительно выполняет все, что ему приказывает начальство и что входит в его обязанности"(*) ... Черт. Неплохая сказочка на ночь.
- Сказочки - у тебя.
- Хочешь поговорить?
- Нет.
- Это что, действительно, Парацельс? Совсем не помню этого фрагмента.
- Сомневаюсь, что он встал из гроба, чтобы добавить пару абзацев специально для меня.
- Ладно. Наслаждайся им, сколько хочешь, только перестань орать во сне. Я не хочу сосуществовать с умалишенным. Тут, видишь ли, клиники св. Мунго нет.
- Ничего. Эта дрянь тебе поможет.
- Тише, Снейп. Она же услышит.
- Ты что, боишься, Блэк? Ты - боишься???
- При чем тут это?
Блэк наклоняется к его уху, так что нос зарывается в еще липкие от пота волосы и шепчет:
- Мы можем попробовать выбраться отсюда.
- Сумасшедший здесь только один, и это ты. Мы мертвы, Блэк, понимаешь, мертвы. По тебе рыдал твой истеричный Поттер, и твой оборотень, и старая ведьма Уизли, и все её рыжее семейство...
- Да, по тебе уж точно никто рыдать не будет.
- Из вышеперечисленных? Меня это только радует.
Блэк продолжает настойчиво прижиматься к нему, придерживая ладонью за шею, а эта яростная перебранка шепотом дробит здравый смысл на тысячи мелких осколков,
- Послушай меня, идиот. Послушай, пожалуйста. Для чего-то здесь появился этот дом. До твоего появления все было... не так. Она изменила себе. Она...
Снейп перебивает его:
- А что здесь было?
- Ничего не было.
- А ты?
- И я... ничего физически осязаемого, понимаешь? Я могу сказать: тоска - была, да. Одиночество, скорбь, вот боли не было, только... только чувства. И все - одинаковые.
Блэк бросает взгляд на книгу и пытается сформулировать попонятней:
- Ну... как будто ты - страдающая монада...
Представить себе Сириуса Блэка в виде страдающей монады Снейп однозначно не в состоянии, сколько ни напрягай воображение. Даже в этом диком месте, где, кажется, возможно всё. Блэк - он Блэк и есть: состоящий из нескольких постоянных величин - нахальства и дичайшего эгоизма, легкомыслия и самоуверенности, и подлости, физически осязаемой подлости, логичного следствия всего вышеперечисленного. А если вдруг он шепчет глупости, то это тоже в его стиле. Что он, не помнит заговорщицкие шушуканья и перемигивания в коридорах Хогвартса?
И Снейп смеется, просто потому, что страшный сон ушел, а Блэку он не верит. Не верил. И верить не будет. А еще он подсознательно - из-за шепота, из-за школьных воспоминаний ждет толчка или удара, любого действия, столь характерного для Блэка, наверное... .Но ничего не происходит.
Блэк просто отпускает его, убирает руку и делает шаг назад.
И снова тысячи сверкающих деталей, проверенные временем и обстоятельствами стереотипы, его самый надежный щит, его самая прочная броня, зеркальным ливнем осыпаются на смятую постель, нарушая и без того относительную гармонию.
Снейп смотрит на тихо - тихо! - закрывающуюся дверь.
А с другой стороны - это же Сириус Блэк. Он создан для того, чтобы разрушать.

(*) -Теофраст Парацельс, "Об оккультной философии" (прим. автора)

Время в проклятом доме остановилось навсегда; как будто кто-то безжалостно затянул перемычку между колбами песочных часов, нарушив привычный ток песчинок, как будто вырваны все пружины и выломаны маятники из часов механических, как будто нет ничего - ни прошлого, ни будущего, только замкнутое на двух этажах, заставленное пыльной мебелью нескончаемое "сегодня". Этот странный анабиоз - еда-чтение, ванна-туалет, сон, сон, сон, бесцельные проходы по дому; не-встречи в полутемном коридоре или у стола в гостиной; меняющиеся книги, которые они подхватывают, как больные - привычное лекарство, и у старых страниц, как у хорошо знакомых таблеток, нет ни вкуса, ни запаха, ни цвета. И помощи от них тоже нет.
Сто "сегодня" назад, после той ночной перебранки, она в первый раз поменяла им книги. Блэк принял свою, не глядя, судя по щитам и мечам на обложке - очередной роман о благородных рыцарях, заваливающих на весенних лужайках прекрасных дам, а потом...
Снейп проследил за его взглядом, незнакомым, затравленным и злым. Неизвестно, на что рассчитывал этот придурок, но Снейпа выходка хозяйки ничуть не удивила.
- Джон Ди. Иероглифическая монада, - торжественно читает Снейп и не может удержаться. - Может, это тебе? Литература по теме, так сказать?
Собственно, это и был последний раз, когда они разговаривали.
Сто "сегодня" назад.
Снейпу почему-то кажется, что, если он узнает, сколько на самом деле дней тянется это безумие, то можно будет нащупать дно под ногами, точку опоры в мутной, одуряющей повседневности.
Он дожидается, пока Блэк, вяло ковырнув бифштекс, поднимется к себе, и спрашивает у хозяйки:
- Сколько мы уже здесь?
- Мало, - смеется она в ответ, - очень мало, Северус, уж я-то знаю... А впереди...
И от этого многообещающего "впереди" становится очень холодно.
И холодно настолько, что, наплевав на всё, он идет к Блэку... .который валяется на кровати, изучая потолок...
... который смотрит на Снейпа с привычной нелюбовью, и это еще мягко сказано...
... который - вот что странно - не пытается воспользоваться ситуацией и потоптаться на снейповском самолюбии от всей души...
... которому вообще на всё наплевать.
- Сколько дней мы торчим здесь, Блэк?
- Сорок пять.
- Сколько?!
- Смотри, - Блэк кивает на исцарапанный прикроватный столбик. - Ничего-то ты не умеешь, Снейп. Впрочем, почему ты должен это уметь?
Это не царапины, а какие-то странные зарубки, четыре палочки перечеркнуты пятой, и так - девять раз.
- Вот уж не думал, что придется вспомнить азкабанский опыт. Скажи, Снейп, как ты думаешь: за что мне именно это?
- Что - это?
- ... Хотя ты скажешь: поделом тебе, скотина. А зря. Скотину выгоняют попастись на лужок. Воздухом там подышать, травку пощипать... а тут...
Блэк вскакивает и начинает кружить по комнате, проводя ладонью по выцветшим серым обоям, повторяя монотонно:
- Стены-стены-стены... Азкабан... Дом... Теперь вот здесь... Стены-стены-стены... Как это называется?
- Клаустрофобия, - машинально отвечает Снейп.
- Пусть так. За что?
- Откуда мне знать?
- Действительно. Ты узнал всё, что хотел? Спокойной ночи.
-Хочешь поговорить, Блэк?
- Нет.
- Прекрати мельтешить, - Снейп толкает его обратно на кровать, - что ты сказал тогда про "выбраться отсюда"?
- А. Жажда деятельности? Ты не переживай, это пройдет. Любые навязчивые идеи проходят. Повисят в воздухе - и проходят. И потом - мы же мертвы, ты сам говорил.
Лучше бы он орал. Дрался, уж коли здесь нельзя воспользоваться палочкой. Оскорблял, на худой конец. Один его вид вызывал у Снейпа тысячу эмоций - не самых положительных, но эмоций. Но никогда среди них не было безнадежности.
Вот так: живешь, потом - не живешь, а черт знает что, и в результате мечтаешь о том, чтобы тебя обозвали Сопливусом.
Потом. Осмыслить весь этот бред можно будет потом.
- Хочешь, я расскажу тебе про Поттера? - в порыве вдохновения спрашивает Снейп.
Ну, если точкой опоры окажется Гарри Поттер, то, значит, блэковский крестник не зря топчет землю где-то там, где её можно топтать.
- Гарри? Гарри, да. Ты-мне-расскажешь-про-Гарри?
Такое впечатление, что Блэк скидывает мысль о стенах в думосбор. Тягучая пауза, и:
- Так что Гарри?
И тут Снейп понимает, что попал. Но это почему-то оказывается веселой мыслью.
Ведь кроме как "щенок" и "идиот" про Поттера и сказать-то нечего.
Что он добросовестно и говорит.
Блэк настолько удивлен, что Снейпу становится еще легче.
- Это ты называешь "поговорить"?
- Это я называю "Гарри Поттер". Не дергайся. Твой драгоценный Гарри, с которым вы все так носитесь - закомплексованный и избалованный, заметь, одновременно закомплексованный и избалованный, дурно воспитанный и плохо обучаемый подросток.
- Кто бы говорил, - огрызается Блэк.
Уже хорошо.

- Мы говорим не про меня, а про Поттера, так? Он не ленив, он просто иррационален. Кстати, в качестве примера: он был одним из лучших по зельям на шестом курсе.
- Что? Ты поставил ему первую хорошую оценку?
- Не я. Слагхорн. Помнишь велеречивого идиота?
Судя по тому, как Блэка передергивает, Слагхорна он помнит.
- Что-то вспомнил?
- Приглашения на чашечку чая. Побеседовать. Кошмар.
- Ах, ну да, благородный род Блэков.
- Да ты завидовал, небось...
- Грыз подушку ночами. Так вот. А знаешь, почему он блистал на зельях?
- Потому что нашелся нормальный преподаватель, даже если это старик Гораций...
- Не смеши меня. Поттер спер мой старый учебник с записями, вот и всё.
Самому Снейпу история с учебником кажется не веселой, а отвратительной, но Блэк улыбается. Кто бы сомневался. Сейчас прольются слезы умиления.
Снейп уже стоит у двери. Но - промолчать об этом - как промолчать об этом?
- И еще, Блэк.
Дурацкая, абсолютно собачья надежда в обращенном на тебя синем и чересчур ярком взгляде.
- Твой Поттер - убийца.
Синее сменяется серым, прекрасным мутным серым, не жгущим, не дразнящим, наоборот, умиротворяющим серым.
- Да, Блэк. Именно он отправил меня ... сюда.

Грехопадение - оно бывает разным. И, к слову, не единственным. Дело не в уступках, договорах с собой или еще с кем-нибудь. Это Снейп понимает теперь, раньше ему казалось, что все взаимосвязано. Церемонный, растянутый во времени, размытый в шуме разговоров, сплетен, обещаний, спуск - прямо к Вольдеморту. Мгновенный обвал с Дамблдором: ты пытаешься удержаться, уцепиться за здравый смысл, но пальцы разжимаются, и это ты летишь вниз, как с Астрономической Башни, проклиная и себя, и Альбуса. Два поступка имели общий знаменатель, относительно логичный финал и, по большому счету, были явлениями одного порядка.
Но то, что происходит сейчас, напоминает детство и огромную ледяную горку около Хогсмида. Плавное скольжение - вниз, от которого захватывает дух. Сначала ты стоишь на утоптанном снегу, голова кружится от высоты, надо просто решиться и сделать первое движение к гладкому льду, а потом...
Вот сколько всего больное воображение может накрутить вокруг простого факта: он разговаривает с Блэком.
Диалог с Блэком - это оксюморон. Когда бы ты не начал его, и неважно, что было причиной - жалость или страх. Иногда Снейп даже слышит скрип старых ржавых механизмов - что-то ломается внутри, корежится какой-то металл - принципы или привычки, которые чаще сильнее принципов. Блэк должен ему поверить - без убедительных реплик Завесы, без её давления, просто поверить врагу.
И Снейп должен принять его - иначе им не выжить в этом царстве мертвых.
- Это просто самозащита, - однажды сообщает Блэк, не Снейпу даже - в никуда. - Функции наших не существующих организмов.
Они стараются не обращать внимания на женский смешок.
-... Так что там с хоркруксами? - переспрашивает Блэк.
Они часто встречаются в спальнях; глупо, но им обоим кажется, что здесь они хоть как-то защищены от её контроля.
Четыре черточки, перечеркнутые пятой, уже переместились на третий столбик кровати.И, если Снейп не ошибается, где-то там - уже ноябрь. Промозглый. Дождь со снегом, отвратительная взвесь, бьющая в лицо при малейшем порыве ветра. Они обсуждают времена года, да что там - даже дни недели, просто чтобы произносить слова, слышать ответ, доказывая себе, что они живы - несмотря и вопреки.

- Что это за книга? - Блэк тянется к очередному тому, валяющемуся на его постели.
- Не знаю. Вроде бы Иоганн Вейер, но название...
- Книга, которую никто не читал до тебя? Дай-ка...
- Блэк, не валяй дурака.
- Исторический момент: Сириус Блэк открывает никому не известную работу великого мага на странице... какое у тебя любимое число?
- Двадцать один, идиот.
- Двадцать один. Три раза по семь? Да ты романтик, Снейп. Открывает и...
"В страшные годы, когда мосты падут под тяжестью тумана, когда добро будет творить зло, а зло, не желая того, - добро, когда то, что раздроблено на семь... " Смотри-ка, Вейер тоже любит число семь! "... и самые надежные стены не смогут предоставить защиты, когда ученик поднимет руку на учителя, когда черный пес будет загнан в ловушку... .когда заклятые враги встретятся во Тьме и возлюбят друг друга... Тьма отринет их... "
- Что?
- Не понимаю. Это что, пророчество?
- Бред.
- Снейп. Это не бред.
- Это её проделки, не сходи с ума по-новой.
Он знает, что ответит Блэк. Потому что сам думает так же.
- А если не бред? И... не проделки?
Безумие заразно.
- Блэк, - произносит Снейп, чувствуя на спине холодную струйку пота. - А ведь мост был. Летом, год назад. Был упавший мост.
- Так, - Блэк неожиданно спокоен, - дальше. Добро - зло. Зло - добро. Ты убил Альбуса, который учил тебя. Так.
- Я не…
- Формально - да. В конце концов, ты здесь из-за этого.
- В таком случае твой Поттер тоже поднял руку на учителя.
- Еще лучше. Целых два примера.
Сейчас он готов поверить, что Блэк был неплохим, да что уж там - хорошим аврором. Так быстро забыть про эмоции, загнать их в угол и запереть, сконцентрировавшись только на сопоставлении фактов...
- Про пса даже я догадаюсь. Про надежные стены тоже...
- Мне казалось, что уж ты-то должен относиться к пророчествам как минимум с подозрением.
Блэк не обращает внимания на шпильку.
- Давай. Снейп, раздевайся.
- Зачем?
- Мы переспим, и всё получится. Как тут сказано... "Тьма отринет их... "
- Ты уверен, что Тьма - это здесь?
- Знаешь, в чем я точно уверен? Что Тьма - это не зло, это не Темный Лорд или кто-то еще. Тьма - не персонифицирована. Она - небытие. Если я ошибаюсь... Ну, от нас не убудет. И только не говори мне, что никогда этого не делал.
- При чем тут "делал-не делал" ? Я не хочу.
- Снейп. Сейчас мне плевать на договор, я мог бы легко избить тебя и трахнуть, но тут ясно написано " возлюбить", поэтому я прошу тебя: раздевайся по-хорошему.
- Оставь в покое мой сюртук.
- Тогда сам. Вперед.
- А почему ты решил, что "возлюбить" означает именно сексуальный контакт?
- Потому что остальное нам недоступно. Ты прочтешь мне сонет? Я принесу тебе цветы? Внешние проявления отпадают. Глубокое светлое чувство, чтобы болели наши дохлые сердца - извини. К тому же, речь идет о взаимности. У меня нет других вариантов. Я думаю, если все сложится хорошо, и мы кончим...
"Мы кончим!"
Ну, наглец.
- Я не собираюсь кончать.
- Куда ты денешься, - ласково спрашивает Блэк. - Значит так. Я сейчас вернусь. Если стесняешься раздеваться при мне - поторопись.
Странно, но Блэк оказывается весьма убедителен, или Снейп, второй или третий раз в жизни, склонен к самообману. Безумная идея - а вдруг... действительно... Завеса оступилась, промахнулась, подкинув им Иоганна Вейера... Не хочется думать о том, что она просто развлекается.
Возвратившийся Блэк кидает ему на колени какой-то пузырек и начинает раздеваться - быстро и равнодушно. Ну да. Оливковое масло, утащенное с кухни. Блэк как-то слишком благоразумен, и это настораживает.
- Ты как, готов?
Блэк откидывает одеяло, смотрит на Снейпа и вдруг хмыкает.
- "И сэр Гавейн посмотрел на неё и заплакал... "
- Что?
- Ты какие книжки читал в детстве, Снейп? Не знаешь эту дивную историю?
Блэк продолжает говорить, усаживаясь по-турецки на кровати, разглядывая его оценивающе...
- Однажды благородный сэр Гавейн, чтобы спасти честь своего короля - Артура-то ты хоть знаешь? - так вот, сэр Гавейн был вынужден жениться на безобразной старухе. А когда та потребовала исполнения супружеского долга и улеглась на брачное ложе, сэр Гавейн посмотрел на неё и заплакал. Меня всегда интересовал этот эпизод... . Потом он её поцеловал...
- И трахнул старушку?
- Ты, извращенец. Почему старушку? Она превратилась в красавицу.
- Если ты решил поиграть в короля Артура, Блэк, то я тебя предупреждаю: от меня превращений не дождешься.
- Да это я понял давно.
Снейп с трудом слышит всю ту чушь, которую они несут - оба - потому что нельзя оторвать взгляд от руки Блэка, она ныряет вниз, поглаживая яйца. А потом...
Разве можно взлететь по ледяной горке вверх? А получается именно так: Блэк одним длинным, уверенным плавным жестом проводит ладонью по своему члену. Как будто накладывает чары, да? Его пальцы закрывают обзор, но Снейп прекрасно понимает, что сейчас вся кровь стекает вниз, к паху, а потом, кажется, концентрируется в одном-единственном месте - в напряженной, подрагивающей, поднимающейся вслед за ладонью, плоти, и головка утыкается в запястье.
Чертов мерзавец улыбается, торжествующе и виновато почему-то, и эта улыбка неожиданно знакома Снейпу, но вспомнить он не может, потому что Блэк легко наклоняется вперед и... И нельзя не узнать такое же длинное движение, только уже языком, и не податься ему навстречу, глубже, в горячий и влажный рот, из последних сил стараясь не вцепиться в волосы, чтобы он не отстранился, не прекращал.
И тут они слышат серебристый смех.
В первый раз она позволяет себе проявиться в спальнях.
Это - как кастрация, честное слово. Нет, хуже. Абсолютная, изощренная беззащитность. Кто - и что - говорил про монаду?
Блэк отшатывается от него, машинально поднося ладонь, ту самую, уверенную и самодостаточную еще пять минут назад, ладонь к губам.
И от этого - совсем тошно.
- Прости. Прости, Снейп.
Он скатывается с кровати, и, стараясь не оборачиваться, собирает разбросанные по полу вещи. А потом, вероятно, решает, что надо объясниться.
Лучше бы он молчал, ублюдок.
- Это после Азкабана. Прости. Меня ... заносит...
Снейп тупо смотрит на его спину; ничего особенного: ну, худоват для своих почти-сорока, правильная, совершенная линия позвоночника, широкие плечи, но тут Блэк - съеживается? - и от этого угловатого, так неподходящего именно Блэку, движения, всё становится еще безнадежней.
- Всё в порядке... Сириус.
Так получается, что Снейп делает этот новый шажок. Случайно? Конечно.
Блэк вздрагивает, словно слышит не собственное имя, а непростительное заклятие, как минимум.
- Заносит куда? - с ним лучше поговорить сейчас. Чтобы он не ушел. И не замолчал, чего доброго, еще на сорок дней. Тихо, осторожно, как по льду, по льду, не поскользнуться. Как с душевнобольным, - признайся уж себе.
- Ты не поймешь.
- Попробуй.
Блэк натягивает брюки, Снейп залезает под одеяло.
А потом Блэк наклоняется к нему - как в тут ночь, когда добрый, сто раз читанный, Парацельс выворачивал его наизнанку.
- Клаустрофобия, Сириус?
- Что? Нет. Она никогда не бывает такой... острой... Стены - они всего лишь давят. А вот когда ты понимаешь, что можешь оказаться на свободе, просто шагнуть, куда хочешь, пойти направо или налево, по этой улице или той... Там ноябрь, да? Там лужи, Снейп. Знаешь, как мерзнут лапы в лужах? И лед царапает подушечки. И снег. Он пахнет совсем по-другому, если ты - не человек. Мерлин, хоть бы и человек...
- Блэк, успокойся. Я все понял. Когда мы вернемся...
- Мы не вернемся.
- Ты наплюешь на эту дрянь и сделаешь то, что собирался, Сириус Блэк. Пусть она смеется, пусть подсматривает, пусть делает, что хочет. Сделай это для меня. Я тоже хочу увидеть снег. От нас не убудет, ты точно сказал.
Теперь надо спокойно, не отводя взгляд, потянуться за подхватывающими твой подбородок сильными пальцами.
- Что ты задумал, Снейп?
- Вывалять тебя в снегу, Блэк. Толкнуть в лужу. Залепить снежком в спину.

Смотри на меня, смотри. Тоже мне, легилиментор нашелся. Интересно, что ты видишь - или хочешь увидеть? Кого-нибудь из своих приятелей-гриффиндорцев? Люпина? Да хоть и оборотня, плевать, потому что ты сейчас целуешь не его.

Странно было бы ожидать со стороны Блэка нежности. Особенно Снейпу.
Хотя, может быть, он просто... не умеет по-другому?
И это последняя связная мысль. Больше мыслей нет, есть только очень легкие прикосновения. Пальцев, губ, языка.
- Я не фарфоровый. Можешь не сдерживаться, - выдавливает Снейп, как только сухие губы отрываются от его рта - чтобы очутиться на том самом, сломанном плече.
- Что? - мутно переспрашивает Блэк.
Кто бы мог подумать. Никаких резких движений, никакой игры, всё плавное, длящееся, тягучее, одна нескончаемая, растянутая во времени, обволакивающая тело, ласка.
Как в споре или драке для Блэка существуют только оскорбление-заклинание-удар...
Так и сейчас - один одуряющий поцелуй.
Снейп раздвигает ноги.
Перед Сириусом Блэком. Которого он, как выясняется, и не знает.
Который, не отрываясь от Снейпа, вслепую хлопает рукой по одеялу, пытаясь нащупать флакон со злополучным маслом.
Чьи пальцы... так острожны, растягивая тебя.
Чьи волосы... щекочут живот черной завесой, совсем-другой-завесой, прикрывают от тебя его лицо, руки, так что видно только шею и сведенные плечи.
Снейп дотягивается до густых жестких прядей и отводит их в сторону.
Это оказывается сигналом.
Блэк, не поднимая глаз, стаскивает его с подушки - на себя, разводя, приподнимая его ноги, прижимаясь твердой и влажной головкой к входу.
Мерлин... это бывало и больно, и плохо, и хорошо... но так - никогда.
Все то же скольжение, но уже внутри, и твои мышцы тут же обхватывают его член, и Блэк охает тихо.
- Северус.
И первым же движением дотягивается до простаты.
Дальше - сплошная мешанина движений и звуков, Снейп отчаянно подается навстречу, но это не рывки, это перехлестывающиеся волны двух тел.
- Северус, - движение руки на члене.
- Северус, - вперед-назад, там, внутри, пульсирует чужая плоть.
- Северус-Северус-Северус... за каждого "сопливуса", за каждого "урода", "придурка", "слизняка"...
И это больно, это невыносимо.
Зачем он говорит это?
Снейп тянет его на себя, только чтобы хоть как-то заткнуть этот, повторяющий его имя, рот.
Поцелуй Снейпа - тороплив и жаден, и Блэк еще мычит что-то в его губы, кончая, а потом опять спускается вниз.
Чтобы поймать последние, судорожные толчки Снейпа и остаться там, прижавшись к вздрагивающему животу.
А потом - ничего не происходит.

- Твою мать!
- Точно.
Самое главное - не смотреть друг на друга. Впрочем, это как раз не трудно: Снейп просто закрывает глаза, прислушиваясь к шумам и шорохам. Кровать ощутимо прогибается и скрипит; звякает пряжка ремня на поднимаемых с пола джинсах; потом он не слышит даже шагов, это - то ли аврорское, то ли анимагическое - Блэк всегда ходит тихо, почти бесшумно. И босиком. Как будто он дома.
Там, в этом обшарпанном особняке на Гриммаулд-Плейс.
Они собираются на кухне вокруг большого стола, такие милые, такие дружелюбные, что от приторности сводит зубы.
Суетливая клуша Уизли, и услужливый Люпин, и благовоспитанный Артур, и их лощеный клерк Билли... Парнишка сам загубил свои способности, а способности были, были, Снейп следил за ним с первого курса. Но в Гринготтсе платят хорошо, тут уж не до зелий. Да и потом, что бы он смог предложить гриффиндорцу? Место ассистента? Пристроить продавцом в знакомый магазин?
С детьми - легче. Их неприязнь проста и откровенна. Не замаскирована соблюдением приличий, пафосными мыслями про общее дело, необходимостью разговаривать с таким ценным сотрудником. Почему нельзя передавать информацию Альбусу, не сталкиваясь с остальными... ?
Снейп стоит в прихожей, только для того чтобы - не быть с ними. Не слушать необязательные разговоры, которые - на собраниях Ордена - еще хуже светского трепа у Малфоев.
Нельзя так долго смотреть на оскаленную рожицу домового эльфа. Нельзя думать ни о чем. Здесь - почти такие же враги, как и там.
- Вы с этим уродцем - как близнецы, Сопливус.
Босые ноги на ступеньках. Узкая смуглая ступня. Всё то же плавное, не движение - перемещение, расфокусирующее взгляд. А выше - черное и синее - брюки, растянутый свитер, и неприязнь... Такая волна ненависти, что в неё можно нырнуть с головой. Камень преткновения. Вызов.
С Блэком всегда было просто. Всегда. Противостояние на уровне условного рефлекса. Нерассуждающее. Опьяняющее. Импульсивное.
Когда можно не сдерживаться...
Было просто. Было.
А вот - теперь.
- Спокойной ночи... , - пауза - это петля, в которую шея тянется сама собой, - ... Снейп.
И шелест - даже не шагов - всего лишь воздуха вокруг, и Блэк поднимает его руку, подсовывая ему упавший на пол том.
- Ты все-таки почитай. Мне кажется...
- Блэк. Уйди. Просто уйди... .а теперь спокойно полежать и подумать: неужели это было уже тогда - потому что Снейп, наконец, вспоминает улыбку, не наглую и привычно-самоуверенную, а виновато-победную. Третий курс, зелья, оживленный Слагхорн, котел Снейпа заляпан бурыми пятнами, и Блэк - в первый и последний раз, конечно, - выполнивший задание лучше, чем он.
Даже если и так, ничего не должно измениться. Двадцать с лишним лет вражды - вполне самостоятельная единица исчисления, проверенная временем истина.
И о ней надо помнить.
Хотя бы для того, чтобы не слышать в тишине комнаты эха мычащих поцелуев взахлеб.

- ... не вижу смысла...
- О. Ты так забавен. И так забывчив.
Снейп смотрит на гостиную с балкончика второго этажа. Блэк гоняет по столешнице апельсин и беседует с хозяйкой. Судя по тому, что стол заставлен тарелками с тостами, беконом, яичницей, а оранжевый шарик раз за разом упирается в блестящий бок супницы - завтрак и обед они пропустили оба.
И вряд ли ему поверят, но он действительно читал Иоганна Вейера. И теперь ему не кажется, что она издевалась над ними, подсунув текст. Что, впрочем, не мешало ей подглядывать. А сейчас - размеренно развлекаться с Сириусом Блэком.
- В каком смысле "забывчив"?
- Это была просто шалость, Сириус. Шааааалооость, - тянет она и опять смеется.
Апельсин летит в стену... Блэк... о, вот теперь он похож на себя - с плаката "видели ли вы этого волшебника?". Злой. Правильный.
- Что ж, она тебе... , - слово застревает в его губах, но он справляется, - удалась.
- Приятно получить такую высокую оценку именно ...
Она говорит это уже в спину, потому что Блэк, перепрыгивая через ступеньки, поднимается по лестнице.
Снейп ждет, когда они окажутся нос к носу.
- Тебе-то что надо?
- Что ты так завелся?
- Я... неважно...
- Сюда. - Снейп вталкивает его в свою спальню, и прижимает к двери - только для того, чтобы прошептать. - Пророчество - правда.
- Конечно. Так я тебе и поверил. Ты ничего не понимаешь, Снейп.
- Я ничего не понимаю в ваших разборках, это точно. Но книги - тем более такие книги - я читать умею.
- Ну да, с твоей любовью ко всякому дерьму!
- Кто вчера первый был готов поверить "всякому дерьму"?
Блэк ничего не отвечает, только закусывает губу.
- Не будь идиотом. Чему вас учили, авроров? Анализировать ты способен? Соберись и послушай. Это - настоящий Вейер, по стилю. По изложению фактов. Ты хоть заглянул в текст вокруг?
Нет, конечно. Наткнулся на "тьма отринет их... " и голову потерял. Он, кстати, и про Вейера мог узнать... от того же Люпина.
- Пророчество - не его. Оно гораздо старше. И приводится вместе с другими, большинство из которых, насколько я могу понять, сбылось.
- Еще прочти мне лекцию про Нострадамуса...
- Если хорошо попросишь - прочту. Потом. А сейчас думай: что мы сделали не так?
- Откуда я знаю? - Блэк наконец отпихивает его и садится на край кровати. - Что мы еще можем сделать? Что эти старые придурки могли придумать?
Они молчат, не глядя друг на друга, неизвестно, что уж там воображает Блэк, но лично Снейпу до слез, до дурноты на самом деле хочется оказаться где-нибудь - не здесь. В Лондоне. В Хогвартсе.
Такая слабость, недопустимая там, в реальном мире, непривычна и обессиливает, обещая облегчение, но, черт, нельзя же заплакать перед Сириусом Блэком?
Потому что ответ прост и невозможен: возлюбить.
Блэк вдруг встает перед ним, улыбаясь.
- Послушай, Снейп. Мы всего лишь не довели дело до логического.., - Блэк хмыкает, - ... конца.
- Замечательно. И что же это за конец?
Хотя и так понятно, потому что перед твоим лицом - расстегивают ремень, и тянут вниз язычок молнии, и джинсы сами ползут с худых бедер.
- Трахни меня, Снейп. Замкнем этот грёбаный круг.
- Считаешь себя самым хитрым?
- Ну попробовать-то можно? Вставай. Пошли.
- Куда?
- В ванну, Снейп. По-простому, по-маггловски. Ведь заклинания не действуют.
- Какой ты умный - это что-то...
- То хитрый, то умный... определяйся уже.

Намыленные ладони гладят по спине, успокаивающе, опять плавно, как будто это не руки, а чуть более плотные струи воды.
И можно спросить, собравшись с мыслями.
- Зачем ты врешь?
- Я не вру. Послушай, Снейп... А вдруг это случится, когда я сделаю так?
Губы скользят по шее.
- Или так?
Пальцы разминают плечи.
- Или ты вдруг скажешь: "Я тебя люблю, Сириус Блэк"?
- Да сколько хочешь.
И Снейп орет, задрав голову к потолку, орет в облака пара...
- Я тебя люблю, Сириус Блэк!!!!
Блэк утыкается ему в спину, всхлипывая от смеха.
- Не сработало. Извини.
- Ты, гаденыш...
- Эй-эй, ну хочешь, я тоже скажу? Я тебя люблю, Северус Снейп!

И - ничего не происходит.

И, наверное, их разочарование остро и очень похоже, хотя глупо, безумно глупо ожидать чего-то от бессмысленных слов и ритуальных формулировок.
Опять что-то сдвигается, и зыбкая призрачная близость так и стекает по стенкам мыльной пеной.
Остается неловкость, усугбленная словами Снейпа.
- И еще - вряд ли это тебе понравится, Блэк. Я так не умею.
- Как?
Да, вот как объяснить Блэку, что секс - это замечательное, абсолютно функциональное изобретение? Раз попробовав - трудно остановиться. В конце концов, ничего плохого в том, что несколько раз в месяц ты проводишь ночь у приятеля на Диагон-Аллее, нет. Приятная разрядка, никаких обязательств, отношения, больше напоминающие занудное супружество. Никакого дурмана-угара, никаких струящихся поцелуев...
Все так стабильно, так размеренно, так комфортно... .и никаких... да, черт побери, никаких имен в постели!
- Так, как ты делал вчера.
- А что такое я делал вчера?
Последние пенные радужные пузыри стремятся к стоку.
Злость и обида, которые ты так тщательно загонял поглубже, рвутся на волю.
Этот придурок даже не знает, что бывает по-другому.
А от мысли, что квелый Люпин годами - годами! - получал всё это просто так, тоже, наверное, не отдавая себе отчета...

- О, черт!!!!
- Что.
- Остановись. На минуту.
Блэк дышит как загнанная лошадь, и спина дрожит, только это никакой не оргазм.
И все, что надо - протянуть руку и погладить его сведенные к позвоночнику лопатки, или стереть мгновенно выступивший пот.
Только Снейп не будет делать этого. Он придерживает Блэка за бедра, и не двигается.
Хотя не двигаться - невозможно. Там так гладко и узко - до головокружения, тебя не заносит даже...
Я не вхожу - я заплываю далеко в тебя, Блэк. Прости, если это больно.
- Извини. Я тупо пытаюсь вспомнить, сколько лет назад... это было.
- Ну да, а с Люпином ты просто дружишь.
И тут Блэк начинает... не смеяться даже - ржать, уткнувшись в подушку. Так, что дергается и соскальзывает со снейповского члена, так что спина ходит ходуном.
- Снееееййп! Я бы подумал, что ты ревнуешь... При чем тут Ремус?
Какое-то нехорошее ощущение, что тебя опять поимели - даже не желая того.
А Блэк переворачивается и смотрит на него - весело и удивленно.
- Ремус... во-первых, гетеросексуален до тошноты, а во-вторых, настолько заморочен на ликантропии, что я знаю только одну девушку, уложившую его в постель. И то исключительно потому, что он сбежал от неё через неделю, а она мне жаловалась...

Ты можешь попробовать улыбнуться. Криво. Уж это-то у тебя всегда хорошо получалось.
- Снейп, ты что всю жизнь... всю жизнь делал это так?
Потом до Блэка доходит еще что-то.
- И с тобой... поступали так?
...
- Ну, мне не десять лет. Потерплю. Давай... Северус.
Ты же не хочешь причинить ему боль? Ты-просто-не-сможешь-причинить-ему-боль.
Он вздрагивает и морщится, но улыбается - ободряюще, как будто ты - его ... друг, и это возбуждает больше, чем то, что... я-снова-вплываю...
А потом он гладит тебя по голове, и волосы, твои чертовы волосы, струятся, опять струятся между его пальцами, и худые, но сильные ноги обнимают тебя, прижимая, и он опять говорит, как будто так и надо: "Северус".
А потом ты, наконец, угадываешь под каким углом войти, каким курсом отправиться в это странное плавание внутри Блэка, и его член моментально упирается в твой живот, и тебе хватает ума провести по пружинящему члену рукой, и все случается одновременно, и ты понимаешь, что выдыхаешь ему в ухо всего лишь "Сириус".

И - ничего не происходит.

- Если задуматься, что есть твой снобизм как не одна из форм самозащиты?
- Мой - что?
- Сно-бизм.
- Блэк. Уволь меня от душеспасительных бесед. Мне с головой хватило Альбуса.
- Было бы что спасать. Ну скажи, что я прав.
- У нас что, нет других тем для разговора?
- Погода - там? Книги, от которых уже тошнит? То, что мы вытворяли с тобой? То, как ты огрызался? Вот уж точно - уволь.
- И кто бы говорил про снобизм...
- Я ? Я - сама простота и открытость...
- ... граничащая с легкодоступностью..
- ... само дружелюбие...
- Добавь три слова: только для своих. Тоже вариант снобизма, да? Создадим кружки и компании, подберем свиту и выступим в поход?
- Это так выглядело?
- Это я еще корректен в формулировках.
- Не заводись. Я могу предположить, насколько хреново...
- Что именно кажется тебе хреновым в моей жизни?
- Да всё, - фыркает Блэк, -... подожди, я пошутил. Смотри : вокруг тебя - разбросаны грабли... Нет, не так: кучи яблок, знаешь, как осенью в садах собирают падалицу? Только большинство из них - те самые, запретные, плоды. А поедание всякого запретного плода сопряжено с чувством вины, правильно? И это чувство вины приводит к невероятному...
- Если ты про Темного Лорда...
- Нет. Это было потом. И, может быть, только как следствие. Я про гомосексуализм. Ты же знал о своих... предпочтениях еще в школе?
- Ну... более-менее...
- А учитывая отношение нашего восхитительно гомофобного общества к вопросам однополой любви...
- Откуда такое знание проблемы, Блэк? Был озабочен поиском партнера?
- Партнер - фу, что за отвратительное слово. Видишь ли, у меня лет этак с двадцати трех было достаточно времени для раздумий. Обо всем на свете.
- Мне кажется, что мы выбрали немного неподходящее место для разговора.
Блэк улыбается невесело.
- Ну да. Об этом нужно говорить в постели, после занятий любовью, и чтобы - как там? - "дыхание смешивалось и пальцы переплетались, и непонятно, где чья нога, и хриплым шепотом... "
- Где ты набрался такой гадости?
- Пока ты изучал классиков, мне подсовывали любовные романы... Я теперь очень подкован. Знаешь, я даже рад, что здесь нет женщин... ну, во плоти. Хорошо, что ты сидишь и разговариваешь со мной - вот так.
Они сидят за столом, друг напротив друга, между ними кофейник, и чашки, и сахарница, и волшебная палочка Блэка - бесполезная и совершенная, как роза. Как роза - поставленная им в найденный на кухне бокал.
И больше ничего между ними нет.
- Ну, ты все-таки нашел кого-то.
- Это был не волшебник, Снейп. Это был маггл.
- Мерлин! Впрочем, все в твоем духе: любить магглов - так уж любить?
- Зачем подводить теорию? Я просто прятался у него.
- Прятался?
- Помнишь, что творилось, когда Гарри было полгода?
Чего тут не помнить: поиски Поттеров по всей Англии. Поиски Блэка по всей Англии. Блэка они, кстати, так и не нашли, да и Поттеров бы тоже, если бы не крысеныш...
Только маггла в этой компании не хватало.
- С ним все в порядке?
- Я надеюсь. Знаешь, у них все проще. Думаю, он просто нашел кого-то другого и живет до сих пор, долго и счастливо.
Просто забыть о Сириусе Блэке в твоей постели. О, да.
- Я стер ему память. Пришлось повозиться, но мне не хотелось, чтобы он пострадал.
Снейп пытается представить, как это можно сделать: уйти от человека навсегда, уничтожив все связи, даже тени воспоминаний, даже ...
- Я вычистил всё, Снейп, всё: и пальцы, и губы, и запахи в доме, и футболки, и полотенца...
- Если бы твоего маггла нашел хороший сыскарь, вроде Гартвига, ничего бы не помогло.
- Не нашел же. А ты?
- Что - я?
- Кто это был? Из Темных?
- Чем забита твоя голова? Аврорскими байками? Знаешь, пара удачных Круциатусов - и тебе уже никто не нужен.
- Знаю.
- Откуда?
- Неважно.
- Значит, про Азкабан все-таки правду говорят...
- Забудь. Это было не в Азкабане. По дороге туда.
Неловкое молчание на лестнице, и неожиданно ставший тесным коридор, и вежливое "Спокойной ночи", как будто это не ты вчера, шипя, пытался отодвинуться, а волосы в паху, чуть ли не намертво увязшие в лужице его спермы, никак не хотели отлепляться, отсоединяться от него.
Как будто не Блэк повторял: "Побудь во мне. Просто побудь во мне, Северус", и твое имя легко слетало с сухих губ, а тебе страшно хотелось пить, и ты машинально произнес "Accio стакан", а он опять начал смеяться - только тихо и понимающе, и вместо воды ты искал и находил что-то в его - тоже пересохшем - рту. И это "что-то" утоляло жажду.

А потом - ночь, не ночь, обрывок "сегодня", который они, предполагается, проводят во сне.
И тоскливое ощущение необратимости. Он никогда не хотел знать этого про Блэка.
Маггл. С ума сойти.
Нетрудно представить, как Блэк, молодой и счастливый, нет, несчастный, конечно, нет, черт, все равно счастливый, бродит по комнатам никогда не виденного Снейпом дома, проводя палочкой по стенам, бормоча заклинания, заметая следы, перебирает полотенца в ванной и очищает стаканы на столе, и тарелки в раковине, а кто-то спит, уткнувшись в подушку, и Блэк долго стоит и смотрит на него, прежде чем сказать "Obliviate", кто-то спит и не знает, что проснется в другом мире. В другом завтра.
В "завтра", которого у них нет.
Этот везунчик даже порок сумел превратить в приключение.
То есть, пойми, он не думает об этом как о пороке.
Для него все просто. Отвратительно просто.
Ему никогда не понять - какая это удача найти кого-то, кто похож на тебя. Осторожно, неделями приглядываясь, выискивая намеки в разговорах ни о чем, какое облегчение - понять, что здесь от тебя не отшатнутся, не запустят сплетню.
Как быстро уходят и счастье, и облегчение - и остается только привычка. Чуть признательности, да. И ощущение, что ты небезнадежен.
А он даже сумел прикрыть партнера - действительно, отвратительное слово "партнер" - любовника, укрыл его чарами, пусть не самой надежной, вычисляемой, но защитой. Стер память. Унес с собой нежность, и шепот в постели, и тягучую ласку, и ...
И чего ему это стоило?
Но ты все равно не пожалеешь Сириуса Блэка. Никогда.

- Привет.
Блэк сидит с новой книгой, развалившись на стуле и протянув ноги на второй.
- Чума, Снейп. Слушай: " Горячая, взмокшая билась она под напором фаллоса. И он, чтобы насытить её, все увеличивал, казалось, и свой размер, и силу ударов. В тумане блаженства она успела радостно удивиться, как удобно устроился внутри неё этот таран... " Неужели они на самом деле думают ... так?
Блэк вежливо подталкивает к Снейпу стул, легко перекидывая босые ноги через подлокотник своего.
- Очередная чушь?
- Про какую-то француженку. Читал бы раньше - непременно навестил бы парижских кузин.
Снейп фыркает.
- Не знаю.
Прекрасно. Только этого с утра и не хватало.
Блэк не обращает внимания на брезгливую гримасу собеседника.
- Девочки-девочки-девочки… Перебираешь их имена, вспоминаешь духи одной, и брови другой, или как третья причесывалась…
Блэк сладко жмурится и тянется всем телом, а потом смотрит на Снейпа, и в его глазах нет ничего, и это так не совпадает с блудливым тоном, что Снейпу становится не по себе.
- Только это ни разу не помогло, вот в чем беда.
- А что помогло?
- Просто я хочу, чтобы ты научился бороться с ... вечностью.
- Кстати, где она?
- Думаю, мы ей надоели. Поэтому и советую, мало ли что ей взбредет в голову...
- А книги?
- Лежали на столе. Твоя вообще неудобоварима.
Ничего особенного: Эрстед "Дух в природе. Заметки об истории химии".
- Так вот, Снейп, запомни: рано или поздно злость уходит. Истончается и лопается, как натянутая нить. Как мыльный пузырь. А ты сидишь и пытаешься за что-то ухватиться. И начинается: друзья, девочки, учителя, родители. Друзья... ну, сам понимаешь. Девочки - здорово, но не то. Учителя - хорошо, но мало, особенно если учиться, как я.
- То есть, не учиться?
-... Уж не знаю, как у тебя, но у меня последний пункт не сработал.
- Ты что, завещание сочиняешь?
- Завещание осталось там. Всё - Гарри. А это - инструкция, Снейп. Найди любовь. Не блуд, не баловство, именно любовь.
- Привычки?
- Нет. Не отцовство-опекунство. Не страсть и не похоть. Любовь. Тогда - удержишься.
- Богатый азкабанский опыт?
- Как ни странно, да. Все очищается, и остается один алгоритм. Он и помогает остаться... целым.
Дважды два - четыре. Или он совсем съехал с катушек в этом проклятом доме?
- Кто это был, Блэк?
- Был?
- Там было ... что-то? Тебя били?
- После Круциатусов-то? Успокойся, я не об этом.
- Я тоже не об этом.
- Да, - неожиданно спокойно говорит Блэк, - но здесь тебе это не грозит.
- Авроры?
- Обслуга. А потом ты снова собираешь себя - до следующего раза. И любовь, Снейп, оказывается очень кстати.

... Скорее всего, Блэк сам оказался виноват. Наверняка. В нем слишком много всего и сразу; и желание растоптать это самое "всё", приправленное похотью и безнаказанностью... Интересно, что они делали? Нет, не как трахали Блэка, с этим все понятно, как они ломали его? Вряд ли силой: в каком-то смысле, к нему просто брезговали притронуться, значит, заклинания, да? Какие?
Картинки против воли всплывают перед глазами: возбуждающие и яркие, настолько возбуждающие, что ощущаешь себя школьником в спальне, когда просыпаешься от того, что член трется о пижамные штаны. Настолько яркие, что не надо даже закрывать глаза, чтобы увидеть тени, мечущиеся по стенам в свете факелов, и небрежно задранные мантии, и знакомую смуглую спину - где-то там, в кругу теней. И хлюпающие звуки - то ли смазка, то ли чужая сперма, то ли кровь... Никаких слов, только вздохи и темные, тяжелые, медленные движения. Рутина.
Тени расступаются. Кто-то пододвигает ногой к сидящему на полу голому парню грязно-серое тряпье. У Блэка синяки на плечах и на бедрах, и такой опухший, такой отвратительно мокрый, рот.
- Вставай, красавчик. Ты сегодня молодец.
И тут Блэк - это оказывается страшнее всего - поднимает голову и смотрит на говорящего с такой признательностью... Как собака, которую хвалит хозяин.

Он не хотел жалеть. Не пожалеть. Всего лишь - выразить понимание. Потому что это... справедливо. Жестоко. Но справедливо.
И это было... ну, конечно, да. Он пойдет и спросит. Просто - спросит.
Товарищ, можно сказать, по несчастью.

Блэк валяется на кровати, глаза закрыты, но он - Снейп точно не знает - не спит.
- И как тебе под Империо, Блэк?
- Уйди, скотина.
- Почему?
- Не люблю слишком сообразительных.
- Как долго это продолжалось?
- Я отвечаю - и мы закрываем тему. Год.
- А потом?
- Что потом?
- Ну, почему только год. Их накрыли?
Снейп говорит, прекрасно понимая, что выглядит идиотом. Но остановиться не может. Это - опять как в детстве, когда ковыряешь спекшуюся кровь на ссадине, раз за разом забывая, что под корочкой - все та же болячка.
- Да ты романтик, как я погляжу, Снейп. Я им просто надоел.
- И ты никому не сказал?
- Кому? Альбусу, Молли, Рему? Или Гарри? "Послушай старого больного крестного, малыш. Честно говоря, я не знаю, что хуже - дементоры, или когда тебя трахают под Империо, а потом ты валяешься на животе, потому что на спину вообще не перевернуться, и все время сплевываешь, и есть не можешь - изо рта все равно разит чужой спермой... " Это я должен ему рассказать?
- Они не стирали память?
- Зачем? Знаешь, я понял, что Круциатус, и Авада тоже... честнее Империо. Боль, смерть - херня по сравнению с тем, когда тебе парализуют волю.
- Ну это бы Поттер как раз понял.
Блэк открывает, наконец, глаза и смотрит на него непонимающе.
Все-таки удивительно, как действует на него малейшее напоминание о Поттере.
- Твой ненаглядный крестник наложил на меня Империо.
- И что? Он выполнял приговор.
И тут вожделение, скрутившееся в паху как змея, прорывается в привычном приступе злобы.
- А ты не подумал, что он вызывался его исполнить?
Блэк молчит.
- Если бы меня поимели твой Поттер и Рон Уизли, например? Ты бы сказал, что мальчики развлекались? Те подонки, которые насиловали тебя, тоже были чьими-то крестниками и братьями.
Блэк молчит.
Все рушится на глазах. Тишина на кровати сейчас кажется Снейпу страшнее Завесы. Но он же просто ... сказал правду?

Он никогда не думал, что можно стать настолько невидимым. Неосязаемым-неощущаемым. Самые невзрачные привидения в Хогвартсе и то вели себя более вызывающе. Зашуганные и вышколенные домовые эльфы Малфоев хотя бы мелькали - тенями в коридорах. А тут, в замкнутом пространстве, ты видишь крошки на столе или недопитый стакан с соком - и только эти признаки свидетельствуют о том, что в доме есть еще кто-то.
Блэк, который всю жизнь, чуть ли не с одиннадцати лет, занимался исключительно тем, что пытался разрушить чужие внутренние пространства, непременно заполучить то, что ему не принадлежит, обаять, подчинить, рассмотреть, решить - оставить поиграть или выкинуть надоевшую игрушку.
А теперь - его как будто нет.
Ах ты, Блэк, неисправимый идиот. Хочется, видите ли, жить эмоциями, без них скучно.
Скучно не без эмоций, скучно без тебя.
Снейп просто привык, за столько-то дней... .Только теперь не понять, за сколько, потому что - отследив шаги по лестнице вниз, Снейп заглядывает в соседнюю спальню, где ничего не изменилось в количестве черточек на столбиках кровати.
Ну да, Блэк решил, что возвращение - вот оно, и размеренный отсчет им теперь ни к чему. И что теперь делать? Почему так важны эти отметины прожитых, избытых дней? Последний знак стабильности? Последнее, неуверенное, убеждение в том, что они не безумны?
Снейп сидит на углу кровати, сжавшись, прекрасно понимая, как отвратительна и убога эта поза, но сделать ничего не может. Неиспорченная полировка последнего, четвертого, столбика - страшнее приговора, это и есть та самая, материализовавшаяся вечность. Её можно потрогать руками - провести пальцем по гладкому, покрытому темным лаком дереву. Как будто это что-то изменит.
- Прости, - спокойно сообщает Снейп вошедшему.
Блэк обходит его колени словно какой-то предмет мебели и падает на другой край кровати.
Он опять оправдывается, и на этот раз ему жалко себя, ну, почти так же как на Астрономической Башне, потому что всё происходящее это, конечно же, необходимость, и Блэк ломает его - как когда-то Альбус...
- Нужно держаться друг друга...
- Держаться? - переспрашивает Блэк. - Держаться? Как держаться? Так?
Снейпу кажется, что его голова сейчас просто оторвется от шеи - настолько сильно Блэк дергает его за волосы и тянет назад, на себя.
Он утыкается затылком во что-то твердое и охает.
Проходит какое-то время, прежде чем он понимает, что это - бедро Блэка, а вся картинка со стороны абсурдна : перевернутые лица, когда не видно глаз, только шевелящиеся губы, и худой подбородок, и голубоватую дорожку сонной артерии под золотистой кожей.
- Держаться за тебя, когда не знаешь, где словишь очередной приступ твоего великодушия? Держаться за клубок эгоизма, зависти, мстительности и злости?
И... - Блэк рассматривает его так, словно видит в первый раз, хотя в таком виде - не исключено, что и в первый. - И сколько моей вины в том, что ты стал таким?
Снейп еще хочет сказать "не так уж мало" или, вот, "не обольщайся" - тоже достойный ответ, только звуки зависают между неотвратимо сближающимися лицами и губами.
Зато теперь он знает - каковы они на вкус, пропадающие в поцелуе слова.

- Тихо-тихо, - повторяет Блэк, поглаживая его по груди, как будто он, Снейп, орет или сопротивляется, просто тело предает - дрожью или неконтролируемыми движениями.
Насколько проще все было на Диагон-аллее, но про это даже не хочется думать.
- Тихо. Что ты трясешься?
- Я... не... трясусь...
Руки, рисующие круги на твоей коже, теплые и твердые ладони, и, если рассуждать логично, движения должны расслаблять, но в паху и в копчике все горит огнем, а бедра против воли поднимаются, чтобы еще раз толкнуться в его узкую подвижную руку, но этого мало, так мало...
- Знаешь, что я хочу? - Блэк толкает его на бок, так быстро, что Снейп мельком успевает заметить его поджарый живот и темный, налитой кровью, член. - Только расслабься, это здорово.
Но ничего необычного в классической позе "сзади" нет. Ну, кроме того, что это Блэк. Кроме того, что он неожиданно подмигивает повернувшемуся Снейпу и плюет на ладонь, а потом размазывает слюну по своему члену, протискивая пальцы другой руки между ягодиц.
- Мне, честно говоря, лениво идти к тебе за маслом. Потерпишь?
Где вы, остатки благопристойности? Снейп догадывается, что это вульгарно, но не может удержаться, приглашающе поводя бедрами.
- Вау! Никогда бы не подумал, что у тебя такая классная задница, Снейп! Впрочем, я о многом никогда бы не...
Рука давит на позвоночник, пригибая, вжимая лицом в подушку, и слюна, на самом деле - не лучшая смазка, но Блэк опять говорит "Северус", и легко можно пережить и направляющие пальцы, и тупое давление, растягивающее мышцы, которые легко сходятся, обхватывая Блэка у основания, так, что Снейп прекрасно ощущает его ответную и такую же неконтролируемую дрожь. И это... приятно?

Снейп ждет движения - внутрь, глубже, или чтобы Блэк дотронулся до его члена, но вместо этого Блэк отпускает его совсем, и теперь они соприкасаются только в одной точке, а потом неожиданно двигается, сводя ноги, так что и колени Снейпа плотно прижаты.
- Ложись. Ложись, Северус.
Стоящий член болезненно трется о простыню, но Снейп послушно опускается плашмя.
А Блэк падает сверху и оказывается ... огромным... и внутри, между сведенных ягодиц, и снаружи, накрывая его своим телом - каждую клетку кожи, каждую мышцу, - всё оказывается спаяно намертво.
Словно так и надо.
Блэк тяжело дышит ему в ухо - как будто ему тоже понятно, что сейчас они разрушают последние внешние границы. Последние зоны безопасности. Потная спина, немытые волосы - ничего не имеет ни значения, ни смысла, поза слишком беззащитна и откровенна.
-Тихо-тихо, - опять бормочет Блэк, скорее себе, чем Снейпу.
Но тише - некуда. Это мгновение абсолютного покоя, присущего сильной и нежной плоти - внутри тебя, вокруг тебя - везде.
Он приподнимает Снейпа - только чтобы просунуть щекотно скользящую по животу руку, обхватить, прижимая, член, чуть толкнуться вперед самому, и Снейп, следуя за толчком, утыкается в его ладонь, и круг замкнут.
И это может разрушить тебя.
Ты разделяешься сам в себе и не устоишь, потому что плоть побеждает рассудок легко, мстит за годы пренебрежения и вжимающейся в Блэка задницей, и вибрирующим под его пальцами членом, а когда ты чувствуешь, на самом деле чувствуешь кожей, как зыбким движением - от яиц к головке - в Блэке поднимается сперма, а потом внутри тебя мокро и тепло, и так хорошо, так хорошо, что можно только кусать подушку, кончая.

- Только это не...
- О, нет. Никоим боком. Иначе бы нас здесь не лежало.
Просто потому, что в происшедшем не было никакого смысла, кроме физического контакта, и ждать нечего, можно расслабиться, поправить подушку поудобней и замереть, не думая ни о чем.
Блэк, перекатившийся на спину, занят, судя по всему, тем же, только его рука продолжает машинально поглаживать Снейпа вдоль позвоночника. Этаким отвратительно-собственническим движением. То есть, про "отвратительно" зудят остатки рефлексов, на самом деле, ничего плохого не происходит.
-... и в душ...
- Что?
- Привыкай, Снейп, привыкай. Я тоже первое время все пытался колдовать, а всего-то надо: душ - до, душ - после...
- Душ - вместо? - фыркает в подушку Снейп.
- Нет, "вместо" никогда не получалось. Душ, виски, сигареты и группа "Rainbow" - это лучшее, что придумали магглы. Черт, как же хочется курить...
Про странную группу Снейп спросит позже. Куда им спешить?
Блэк сидит на краю ванны, и хорошо, что Снейп подставляет лицо под теплые струи, и не видит, как его рассматривают.
Как подростки - новую модель метлы в витрине.
А потом Блэк проводит большим пальцем по его левой руке - там, где виден потускневший рисунок Метки.
- Как он вас вызывал? Всех одновременно?
- Какое это имеет значение?
- Ну... если мы вернемся... он же не будет знать, что ты жив.
- Не думаю, что мы вернемся. И кстати, может, твой Поттер уже победил. Лучше скажи, почему ты перестал отмечать дни?
- А почему ты не начал?
- А ты откуда знаешь?
Глупый вопрос. На дверях нет не то что паролей, элементарных замков.
- Значит, шарил в моей комнате?
- А то!
Если бы они не стояли, голые и мокрые, в ванной, если бы не вода, сделавшая их волосы почти одинаковыми - черные сосульки, ну, только у Блэка длиннее...
- Ты так самозабвенно изучал очередной свой талмуд в гостиной. Грех было не сунуться, - весело объясняет Блэк.
Теперь очередь Снейпа молчать. Что он мечтал сохранить целым? Оставить своим?
- Ну. Извини. Я понимаю: злостное нарушение территориального императива.
Блэк так спокойно и легко выговаривает это непривычное - в его-то устах - словосочетание, что остается только хмыкнуть и снова сунуть голову под душ.
- Заборы и заборчики, ограды и барьеры... А зачем?
- А затем, что не всем дано вилять хвостом перед первым встречным.
- Ни черта ты не понимаешь, Снейп. Это - самая лучшая защита, которую только можно придумать. Никому и в голову не придет, что у Сириуса Блэка, который как на ладони, - Блэк протягивает свою руку ему под нос, так что струи фонтанчиками взлетают вверх, - есть много чего, о чем не знает никто. Ни лучший друг, ни любимый мальчишка, ни все эти замечательные приятели.
А потом Блэк проскальзывает под душ и говорит спокойно, отводя мокрые волосы с лица Снейпа:
- Поэтому, если мы вернемся, я сотру тебе память, Снейп. Мне не привыкать, в конце концов. К тому же, у меня есть палочка, а ты... извини...
Блэк фыркает и трясет головой. Как собака, черт его подери.

Нет, как щенок, это точнее.
Именно сейчас и проявляется что-то, похожее на жалость - в первый раз, потому что Блэк не понимает - не хочет, не может? - как все изменилось. Его сила и самоуверенность, его безрассудная наглость, такие органичные даже при первой их встрече после блэковского побега, такие естественные в доме на Гриммаульд-Плейс или здесь, будут невозможны ... там. Где-то там.
"Только дай мне оказаться там, где работает магия - с палочкой или без, и мы разберемся, кто кому и что сотрет. И сколько раз", - не без ехидства думает Снейп.
И от этой мысли становится весело.
Он, в свою очередь, опускается на бортик ванной, наблюдая за Блэком, который разворачивается навстречу горячим струям, не жмурясь, не морщась, просто закрыв глаза, как будто это не почти кипяток, а воздух, ветер - неосязаемая стихия.
И, получается, сейчас он действительно похож на покойника. Нечувствительного ни к жаре, ни к холоду, равнодушного и пустого.
Этот переход отрезвляет, и выбивает из колеи, но отрезвляться не хочется. Не думать о шутнице-Завесе.
Хочется разговоров, и глупостей, и Блэка рядом - пусть тоже с закрытыми глазами, но... по-другому закрытыми.
Это так же несвойственно Снейпу, как и каменная статичность - Блэку. Значит, и он ...
"Может быть, мы будем умирать именно так - меняясь, корежась, подстраиваясь под непривычные чувства и мысли?"
Нет. Это хуже любой пытки, поэтому Снейп сглатывает, но, вместо того, чтобы уйти, спрашивает:
- Скажи мне, как это у тебя получается?
- Что?
- Ну…
Снейп неопределенно крутит рукой где-то на уровне их бедер.
- А… - догадывается Блэк. - Это, что ли?
Он спокойно опускает руку между ног, замирает на мгновение и тянет ладонь наверх, накрывая член.
И, повинуясь движению руки, настойчивому и нежному, плоть начинает увеличиваться и вырастать под пальцами.
Это удивительное, вызывающе практическое доказательство того, что они живы, все еще живы, завораживает и успокаивает.
Блэк опускает руки и смотрит на него без улыбки.
- Ну и... ?
А потом перехватывает движение Снейпа, сползающего с бортика вниз : прижаться, дотронуться губами, попробовать на вкус, хотя сейчас, кроме отвратительной пресной воды, ничего и не почувствуешь, наверное.
- Э, нет. Твой репертуар мне в принципе известен. Вставай.
Блэк легко, почти по-приятельски, подталкивает его в спину.
- Пойдем, я покажу тебе кое-что поинтереснее.

То, что с Блэком можно разговаривать, не ругаться, не жонглировать оскорблениями, он уже понял.
Оказывается, с Блэком можно спать. Засыпать на не самой широкой кровати, чуть соприкасаясь плечами, а по утрам спихивать с себя настырную блэковскую ногу, просыпаясь от того, что его жесткие волосы щекочут тебе нос или шею.
А еще - с ним можно молчать, и это тревожней всего.
С ним хорошо молчать. Читая в гостиной, поглядывая на развалившегося на соседнем стуле Блэка с книгой, пристроенной на животе. Можно встать, потянуться, заглянуть ему через плечо и прочитать:
" Получаются два тебя: один - которого ты сам создаешь, влюбившись, и второй - которого создает твой любимый, полюбив тебя. Если твоя любовь и любовь к тебе совершенны - разрыв между обоими твоими "я" исчезает, и они сливаются. Они совпадают полностью, они неразличимы... "
И хочется сказать, как всегда: чушь, но Снейп почему-то не может.
С ним хорошо молчать. Лежа после всего этого одуряющего "поинтереснее", прислушиваясь к выравнивающемуся дыханию, радуясь тишине, которая гораздо интимнее пресловутых разговоров после секса, в этом они похожи.
И это тоже чушь.

- Ты веришь в пророчество?
- У меня скоро начнется идиосинкразия на это слово.
- Надо же, сколько умных терминов ты знаешь, оказывается.
Блэк отрывается от книги.
- Ну, когда-то я пытался одним словом обозначить свое отношение к тебе. Тогда это была "идиосинкразия".
- А теперь?
- Терпимость. А это - дом терпимости, - смеется Блэк.
Он всегда старается отшутиться, когда речь заходит о возвращении.
И оба чувствуют неловкость.
Похоже, надежда и отчаяние по очереди, как волны, равномерно набегающие на берег, накрывают их, то возвращая, то отнимая воздух.
В дни хорошего настроения Блэк несет забавную чушь.
Как сегодня.
- Чем твоя алхимия отличается от секса? Да ничем.
Снейп давится кофе.
- Она не моя, она общая. Это - раз. И - два, что ты еще придумал, теоретик?
- Ну, это я давно...
"Давно" - это в Азкабане, значит. Лучше не уточнять, а просто послушать.
- Итак. Начнем с поверхностного анализа. Что скажешь насчет смешения жидкостей?
- О, Мерлин. Ты - идиот.
- Ну, что-то в этом есть, правда? Или вот. Чары.
Блэк достает из бокала волшебную палочку, тоскливо проводит по ней ладонью, но потом, встрепенувшись, взмахивает рукой.
- Вингардиум Левиоза, да?
Или так, направляя палочку на Снейпа:
- Таранталлегра.
- Добрый ты, Блэк.
- Неважно. Определенные движения приводят к определенному результату. Похоже?
- По-моему, ты совсем дошел.
- Но это же правда, почему ты не хочешь видеть очевидного?
- Еще проанализируй изучение магических животных...
- Я догадывался о твоих порочных пристрастиях, Снейп. Тайные грешки?
- Тьфу на тебя, - беззлобно огрызается Снейп.

Но всё может измениться в любой момент. Чаще всего это происходит ночью, тогда в спальне не слышно даже дыхания Блэка, его, кажется, нет рядом, рядом - только пустота, прибежище тех самых страдающих монад, и тоска наваливается удушающим ватным одеялом. Снейп лежит на спине, молча, хотя всего-то надо - повернуться, протянуть руку, может, погладить по плечу или сказать хоть что-нибудь, просто позвать : "Блэк", но слова застревают в горле, а рука тяжела, жестка и неподъемна... .Ему хочется думать, что это остатки гордости, а не трусость. Они оба - в одинаковом положении, а Снейп никогда не жалел никого, даже себя. Он же может справиться с собой, когда хочется или разрушить этот проклятый дом, которого на самом деле и нет, наверное, или рассадить о стену голову. Которой - головы - тоже нет, если оценивать ситуацию со стороны.
Тогда он по десять раз перечитывает одну и ту же фразу, такую, например: "В сопоставлении с гением отчетливо познается образ идиота... " Слова становятся самоценны, буквы - огромны, как ворота, как Арка, переступи через них, сделай их снова простыми знаками на старой желтой бумаге - и сможешь вернуться, попробуй.
А на раскрытую книгу ложится рука, а другая тянет твою голову вверх, еще не слишком вежливо и пока совсем не нежно, требовательно и жадно.
Иногда Снейп думает, а не вычисляет ли Блэк перепады в его настроении?
Похоже, что да.
Тогда это что, помощь?
Это происходит без слов - отчаянные занятия сексом - как будто они утверждаются в телах друг друга, в плоти как в последнем оплоте.
Такие отчаянные, что потом Снейп отводит взгляд.
Такие нелогичные - на столе в гостиной, или на лестнице, когда нет никакого желания ритуально добрести до спальни, так быстро хочется, нет, не хочется - нужно вцепиться друг в друга, доказывая непонятно что непонятно кому.
Такие бесстыжие, что остается только удивляться способностям собственного тела и сдающемуся на милость этого тела рассудку, не рассудку даже, а клубку полуживотных инстинктов, недостойному - там, абсолютно самодостаточному - здесь.

Стоя на коленях перед сидящим на столе Блэком - посуда сдвинута на самый край одним широким движением, джинсы и трусы болтаются на одной ноге, им некогда заниматься такими мелочами - перед раздвинувшим ноги Блэком, гладя его бедра, и пах, чуть ли не даваясь заполняющей рот плотью, сильно прижимая член языком снизу, как выясняется, языком это ощущать еще приятнее - поднимающуюся, рвущуюся в горло густую жидкость, и слышать его тихое "ох", и чувствовать, как под ладонью подрагивают яйца.
Дать ему кончить, а потом...
Мерлин, потом...
- Не поминай великого волшебника всуе, - усмехается Блэк, наклоняясь над ним. - Он, насколько я помню, достаточно долго оберегал свою девственность... Вот интересно, если бы Мерлин переспал с Артуром, а не с Девой Озера, последствия были бы столь же плачевны? - продолжает Блэк, бездумно поглаживая его, словно решая, с чего начать.
Рывком задранная нога задевает кувшин, противное "дзынь" бьющегося о каменный пол стекла заглушает вздох Снейпа.
Потому что руки, раздвигающие ягодицы...
Потому что язык обманчиво-лениво скользит по нежной коже, прижимаясь к входу и - неужели Блэк сделает это? - покружив около, легко проникает внутрь.
Потому что это отвратительно и прекрасно. Наверное. От одного осознания, что он лежит на столе в такой позе - на спине, чуть ли не согнутый пополам, с непристойно задранной задницей, по позвоночнику, сверху-вниз, туда, навстречу Блэку, ощутимой жаркой волной стекает возбуждение.
Потому что блэковские губы - везде, но Снейпу хочется больше, и он проталкивает в рот, навстречу этому блудливому, огненному языку свой ноющий от возбуждения член.
Блэк хмыкает с полным ртом, а потом отрывается от Снейпа - Мерлин, прости, Мерлин, но без него так холодно и так пусто - и спрашивает только:
- Нравится, да? Нравится... Северус?
Снейп закрывает глаза - понимай, как хочешь, только не останавливайся.
И снова губы, сжимающие головку члена.
И вечность - здесь, в этой точке. И они сильнее её.

... Они позволяют себе говорить о ней только в одном месте - как ни странно, в постели, почти прижимаясь губами к уху, или соприкасаясь лбами, чувствуя себя не любовниками, и не партнерами, а заговорщиками, как минимум.
- ... Просто понять, она подчиняется пророчеству или играет им. Как ты думаешь?
- Что было раньше - курица или яйцо? Не знаю, Снейп, не знаю. Меня больше пугает то, что она замолчала. Если мы ей надоели, она в любой момент может...
- По крайней мере, тогда точно выяснятся условия игры.
- Только нам будет все равно, придурок.
- Скажи, тебе тоже иногда хочется закричать...
Блэк зло смеется - шепотом.
- Точно. Трахать тебя и спрашивать: ну как тебе, дорогая хозяйка? Так видно? Или лучше развернуться?
Снейп замолкает, неловко уткнувшись в его шею.
- Эй. Ты что? Я делаю это просто потому, что мне нравится. Она тут не при чем. Я просто не хотел бы... потерять это. Эй, Снейп, ты спишь?
Эта легкомысленная гриффиндорская скотина умудряется впихнуть в пяток слов слишком много.
Снейп молчит. Потому что он тоже не хочет терять все это.
Приступы отчаяния, замешанные на поцелуях и сперме; проблески надежды с безответственным трепом; кофе по утрам и мокрые полотенца в маленькой ванной, где двоим всегда тесно, правильно тесно, старые и новые книги о любви и магии, полные непонятных намеков и странных аллюзий.
Безумную стабильность, которую можно променять только на свежий воздух, и растворенную в нем магию, от которой уже-почти-успел-отвыкнуть, на дождь и снег, на ветер, на сырость...
Он еще успевает подумать, что почему-то в его мечтах никак не найдется места солнцу, и интересно, есть ли оно в мыслях Блэка, как твердые губы опять щекотно прижимаются к уху:
- Я забыл тогда сказать, Снейп. Знаешь, в чем главное сходство алхимии и любви? В Трансформации. И это покруче всех альбедо-рубедо-нигредо и философских камней вместе взятых.
Конечно, ему надо возразить. Что он понимает в алхимии?
Но губы уже не около уха, а на шее, а его колено настойчиво раздвигает ноги Снейпа, и может, Блэк не так уж не прав.

Рано или поздно это должно было случиться. Он так привык, что Блэку плохо по ночам, и это оправдывает его бездействие (я спал, меня там не было, и тысячи других веских объяснений), что тишина в гостиной просто парализует его. Та самая тишина, без дыхания, от которой до этого удавалось убегать.
Блэк смотрит не в книгу, не на изученный до последнего узелка гобелен, а на него. Нет, сквозь него. Это не приснопамятный презрительный взгляд, который знаком ему еще со школы, это вообще не взгляд, это ничто, прорывающее последние рубежи.
- Блэк. Успокойся. Нам и здесь неплохо.
Молчание.
- Я... Я, может, вообще не хочу возвращаться. Что я там забыл?
Тишина. Ну что ж, последнее средство, которое срабатывало до сих пор. Хотя с недавнего времени они молчали про это.
- Нам с Поттером все равно не ужиться под одним небом... .Под низким серым, давящим на грудь, небом. С Поттером. Не ужиться. Это точно.
Зато Блэк приходит в себя.
- При чем тут Гарри? Он поймет.
- Что поймет? - орет Снейп, почему-то оскорбленный этой моментальной реакцией, хотя именно её он и добивался. - Что он поймет, твой малолетний идиот? Что ты скажешь? "Здравствуй, Гарри, это профессор Снейп, он - хороший, он не виноват?"
Не ожидавший взрыва Блэк хлопает глазами. Благодушный идиот.
- Ну...
- Ну, как-то так, да?! Все разрешится само собой?
- Я объясню...
- Что? Почему он должен тебе поверить? Он скорее решит, что я тебя заколдовал, опоил, обдурил... Да что угодно! Ты-то сам почему мне веришь? Из-за того, что она сказала тебе это?
- Сначала - да. Я, видишь ли, не готов спорить с вечностью. Меня, знаешь ли, Снейп, хорошо вышколили...
- Ну наконец-то!
- Заткнись! Если он не поверит мне - я просто уйду!
- Куда?!
- К тебе, идиот сальноволосый!
И тут Блэк понимает, что сказал. И опять - как тогда, в спальне, раздается легкий серебристый смех - как перезвон колокольчиков на Рожественской Ели, и Блэк опять прижимает ладонь к губам - на мгновение, испуганным и беззащитным, почти детским жестом.
А потом смех сменяется грохотом.
На Снейпа валится тот самый, сорванный со стены пыльный гобелен, в глаза летит каменная крошка и последнее, что Снейп успевает заметить - это отчаянно тянущаяся к бокалу с палочкой рука и темно-коричневая, оторвавшаяся с потолка, балка, падающая точно на лохматую голову Блэка... .Там действительно мокро и холодно. И тихо. Вначале Снейпу кажется, что они все-таки умерли. Потом - что он ослеп, потому что вокруг все черно-белое, без оттенков, резкое и определенное. Черный провал с мелкими белыми точками, которые приближаются, увеличиваясь, кружась, опускаются на лицо, становясь прохладными каплями.
Это - снег.
Шея болит страшно, но ему хватает сил повернуть голову, чтобы увидеть там, в перспективе, замыкающей черно-белое пространство, освещенную фонарями улицу. И не холод, не падающий снег, а этот мутно-желтый свет окончательно убеждают его, что ... у них получилось?
У них?
Блэк.
Снейп осторожно приподнимается, упираясь рукой в асфальт, в грязную кашицу из снега и воды.
Вот же он.
Лицом в землю. С неловко подвернутой ногой.
Что за глупая привычка ходить босиком. Замерзнуть можно.
Только, Блэку, похоже, все равно.
И тут Снейп замечает... Ах Блэк, умница, ах эти его мгновенные реакции...
Так не хочется нарушать белоснежное пространство, но встать пока не получается, поэтому Снейп просто подползает поближе, оставляя на белом черный след.
Почему-то кажется, что он оскверняет снег.
И долго смотрит на зажатую в руке Блэка волшебную палочку.
Снейп ни разу не прикоснулся к ней там. Но теперь она так ему нужна.
Он дотрагивается до теплого полированного дерева - интересно, какое это дерево, и что внутри - тянет, но у него не получается.
Тогда он терпеливо, по одному, начинает разжимать, отгибать холодные пальцы, пока палочка не падает на снег.
А потом она скользит в ладонь Снейпа - привычно и легко, как будто так и надо. Как будто так было всегда.
Ему приходит в голову фантастически глупая мысль: а вдруг их палочки родственны? Как у Вольдеморта и Поттера?
Были родственны, его палочки больше нет.
Но и эта - хороша. Темно-серое гладкое дерево, удобная узорная рукоятка, приятной тяжестью ощущаемая в руке.
И что теперь делать?
Встать и уйти.
Сделать то, о чем говорил Блэк. О чем мечтал Снейп - он же действительно мечтал об этом: стереть память Блэку.
Наложить Империо и увести с собой. Никто никогда не узнает...
Как там, в Азкабане. И он будет смотреть на тебя преданно и жадно, ожидая похвалы или просто доброго слова.
А много ли он их знает, добрых слов?
О чем он думает, какая чушь лезет в голову.
И тут Снейпу становится страшно. Потому что на черные волосы Блэка падают и падают снежинки. И не тают. Сначала они кажутся украшением, но их все больше, и они сами все крупнее, снег начинает валить хлопьями, накрывая Блэка как саван.
Он прекрасно знает, что надо сделать.
И боится сделать это.

Вечность была совсем не там, в доме за Завесой, вечность - здесь, просто ужатая до нескольких минут, она ворочается внутри, укладываясь поудобнее, поселяясь в нем навсегда - холодом и пустотой.
Снейп запускает пальцы в волосы Блэка, тяжелые и густые, раздвигая жесткие пряди.
Он никогда не делал этого просто так, чтобы дотронуться, да и сейчас - это никакая не ласка, он просто ищет след от удара. Собственно и искать нечего, вот она, здоровенная шишка на затылке, и корочка подсыхающей ссадины, и синяк, наверное, тоже большой.
Он прихватывает снег, утрамбовывая его, и прикладывает к затылку Блэка.
"Залепить снежком в спину".
Вот все и сбывается.
А потом - нелогично и непоследовательно - Снейп накладывает согревающие чары и смотрит, как тает снег на черных волосах, и снежок, конечно, тает тоже, протекая сквозь пальцы на шею и на воротник блэковской рубашки.
Голоса на освещенной улице возвращают его в реальность.
Голоса и...
Простое действие. Надо всегда совершать простые действия. Повинуясь импульсу. Хоть иногда, как ... как Блэк.
Снейп поднимается, расправляет плечи.
- Эннервейт.
И, даже не посмотрев, приходит ли в себя Блэк, идет к выходу из переулка.

- Вот это рухлядь!
- Не думал, что они еще есть...
- Добрый вечер, джентльмены, - обращается Снейп к весьма нетрезвой компании, окружившей телефонную будку.
- О, еще одна развалина.
- Это вы мне? - уточняет Снейп, выискивая того, кто ему нужен.
- Чего тебе, мужик? Ты, что, сторож тут?
- О, нет.
Он успевает только подумать о заклинании, а палочка сама тянет руку вверх, как будто она тоже соскучилась в бездействии.
Снейп наклоняется и шарит по карманам их курток.

Блэк уже стоит на четвереньках, опираясь на одну руку, размазывая второй по лицу кровь и грязь.
Садится и охает.
А потом видит палочку в руках Снейпа и улыбается нехорошо.
- Этого следовало ожидать, да, Сопливус? И что ты сделаешь?
Снейп пожимает плечами и вместо ответа кидает ему на колени палочку, а потом - отобранные у мальчишек сигареты.
- Мы - за углом у Министерства. На улице... ну, сам увидишь. Снимешь с них Петрификус, когда будешь уходить. Счастливо, Блэк.

Чего он ожидал? И вообще, и в данный момент?
Всё вместе - и оставшийся в переулке Блэк и то, что он видит сейчас - всё это может оказаться соломинкой, ломающей хребет.
На что он рассчитывал?
Дома на Спиннерс-Энд больше нет. На месте его дома - пустырь, заметенный снегом, и ветер гоняет снежную крупу, обрывки елочной мишуры и клочки газет, издевательски шурша мусорными пакетами.
Снейп пытается убедить себя, что это не самое страшное, самое страшное - позади, но, черт побери, при чем тут его дом?
Кому он помешал?
Они просто планомерно стирали с лица все, напоминающее о нем?
Очень похоже на Поттера.
Интересно, что стало с его комнатами в Хогвартсе?
И еще - ему, наконец, холодно. Очень холодно.
Но - ненадолго, потому что нечто, похожее на теплую мантию, опускается ему на плечи.
- Что ты здесь потерял? - не слишком вежливо интересуется Блэк, опуская палочку. - Тут так воняет помойкой...
- Потерял. Тебе какое дело?
- Да никакого. Просто надо быть полным идиотом, чтобы брести через полгорода в такой мороз. Без палочки. Без денег. Даже я замерз, вынюхивая твои следы. Так что здесь было?
- Ничего, заслуживающего твоего внимания. Блэк, игра закончилась, мы выиграли и никто никому ничего не должен.
- Точно.
Он еще успевает удивиться, с чего бы это Блэку подхватывать его под локоть, но знакомые искорки пробегают по телу, затягивая их в круговорот аппарации.

- Ты! Зачем ты меня сюда приволок?!
- Переночуешь и уйдешь.
- Здесь?
- А что в этом такого?
Блэк пытается прикурить, укрываясь от порывов ветра, но Снейп вырывает у него сигарету.
- Что ты задумал? Я не собираюсь встречаться с Поттером!
- Просто к сведению, Снейп. Это мой дом. Мой. И мне решать, кто будет здесь гостем.
Что ж, пусть этот самоуверенный болван получит по заслугам. От своего драгоценного крестника.
- Пошли.
Блэк поднимается на крыльцо, которое, кажется, вздрагивает при каждом его шаге, забирает сигарету, которую Снейп так и сжимает в кулаке.
Берется за дверную ручку, прислушивается и довольно кивает головой.
- Признал. Заходи, Снейп.

-... Вот это да...
Они оба осматриваются. Видимо, жизнь в магическом мире налаживается, или, по крайней мере, у Поттера появилось достаточно времени, чтобы привести в порядок бывшую штаб-квартиру Ордена. Нет голов эльфов и пыльных портьер, и нет...
- Матушка!
Блэк театрально воздевает руки.
- Как же я без тебя? Без твоих добрых слов и ласковых напутствий?
Снейп качает головой. Клоун.
Но, судя по всему, мистер Поттер-младший в данный момент отсутствует.
- Где это он шляется по ночам, хотел бы я знать.
- А я не хочу.
- Успокойся.
Они заходят в гостиную. До неё перемены не добрались, только все вымыто-вычищено.
- Садись и подожди. Я быстро.
Блэк, действительно, возвращается почти мгновенно, Снейпу кажется, что он только успел прикрыть глаза на минуту. Все еще болит шея, и мысли о разрушенном доме саднят, как старый шрам перед непогодой.
- Твою мать. Смотри, что я нашел.
Блэк ставит на пол у дивана бутылку с какой-то рыжей жидкостью и два стакана, а потом сует Снейпу под нос пергамент.
"В ответ на ваш запрос Министерство магии доводит до вашего сведения, что с мистера Блэка сняты все обвинения... "
- Черт. Стоило сдохнуть, да?
- Мне это не поможет.
- Что?
- Сдохнуть. Ты можешь представить себе, что сейчас начнется? Каков наш статус? Кто мы?
- Два раза за одно преступление не судят, Снейп.
- Преступление? Спасибо.
- На, выпей лучше.
- О... - резко пахнущий напиток обжигает и горло, и желудок. - Что это?
- Виски. "Гленливет". Пей, не помешает.
Блэк залпом проглатывает свою порцию и быстро наливает еще.
- Снейп. За то, что мы сделали это. Неважно, какой ценой.
- Мне еще платить и платить, Блэк.
- Ты можешь расслабиться, а? Все начнется утром. А сейчас я хочу напиться как свинья, и меня никто не остановит. Напиться и трахнуться с тобой. Напоследок. Выпьем, Снейп?
И они выпивают.

- Сигареты кончаются. А Гарри почистил все мои заначки...
- За здоровый образ жизни, Блэк!
- Тоже верно, Снейп.

- Если честно, меня интересует только одно...
- Мммм?
- Пророчество исполнено, да?
- К чему это ты?
- Я все думаю, Блэк, что подразумевалось под словом "возлюбить"?
- За расплывчатость формулировок, Снейп!
- Ну, ты скажешь. Выпили.

- Откуда у тебя столько виски?
- Старые запасы. Гарри до них не добрался, они на чердаке... Только это тайна, Снейп... Никому.
- Сотри мне память. На всякий случай.
- Нет уж. Чтобы ты забыл все, чему я тебя научил? И опять превратился в лягушку?
- Лягушку?
- Ладно, во фригидного идиота.
- Про мужчин "фригидный" не говорят, придурок.
- Нееет, ты был именно фригидный. Не импотент же...
- Чего это ты смеешься?
- Тогда, в первый раз, когда ты... я был готов убить тебя - так было больно.
- Я не хотел. Прости.
- Да нет, все нормально. Растянулось же...
- За растянутость, Блэк.
- Да ты пошляк. Фригидный пошляк. Поехали.

- Так что там было, на этой помойке?
- Там. Был. Мой. Дом.
- Дом?
- Странно, правда? Только Сириус Блэк имеет право на недвижимость в Лондоне.
- Упс. Извини.
- Извиняться должен Поттер, насколько я понимаю.
- Он-то тут при чем?
- В его стиле, нет?
- У меня все время складывается такое впечатление, что мы говорим о разных людях, а не об одном и том же Гарри Поттере.
- За то, что б ты знал только своего Поттера, Блэк.
- Я не буду за это пить.
- Твои проблемы.

- Из какого дерева твоя палочка?
- О, мы заговорили!
- Просто выпить захотелось, а бутылка у тебя.
- Ты не прав насчет...
- Я не буду обсуждать Поттера сегодня.
- А завтра убедишься, что неправ.
- Ок. Завтра. Налей. Так про палочку?
- Китайский ясень.
- Странно.
- Кстати, да. Как это у тебя получилось?
- Очень легко, я сам удивился.
- Можно зайти к Олливандеру и спросить...
- Олливандера больше нет, забыл?
- Ох, черт... Забыл. А кто теперь?
- Лучше спроси, какое число "теперь".
- Хороший вопрос. Сейчас посмотрю.
- Сиди. "Теперь" тоже будет завтра.
- За сегодня, Снейп.
- За сегодня, Блэк.

- Мы слишком много говорим, да?
- Мы слишком много пьем.
- Снейп, ау. Снейп, не спи, мы же...

-... О, мой бог!
-... Что такое, Герм... Мама!
-... Рон, что ты орешь, опять пауки мерещатся? Ух ты! Мам!
-... Добби, не крутись под ногами! Фред, Рон, что вы столпились у камина? О, Мерлин! Гарри! Гарри!

Сириус открывает глаза просто потому, что вокруг дышат.
Дышит слишком много людей.
Рваные возбужденные звуки смешиваются над ним в пульсирующий клубок.
Он пытается пошевелить губами, но и язык, и губы - сухи и шершавы.
О, да. Они же напились вчера.
Они?
- Сириус! - всхлипывает Гарри, бросаясь к нему.
Гарри.
Да, Гарри.
Но где же... ?
Он, вероятно, произносит это вслух, потому что они смотрят на него удивленно.
- Кто?
Он прикусывает язык - и чтобы придти в себя, и чтобы не проговориться раньше времени.
Может, он на кухне.
Может, в ванной.
Хотя Сириус прекрасно понимает, что ничего этого быть не может.
И Снейп ушел.
То ли с похмелья, то ли от гвалта - он отвык от такого количества людей одновременно, моментально начинает болеть голова.
Он машинально гладит Гарри по спине, и улыбается остальным, и лихорадочно соображает, как объяснить им свое возвращение.
Он не готов говорить об этом один.
И, если бы он мог, он бы тоже ушел.
Потому что слова кажутся фальшивыми и под завязку набитыми ложными смыслами, а та самая расплывчатость формулировок, над которой они вчера посмеивались, оказывается тщательно заготовленным капканом.
Следующая мысль настолько прозрачна и очевидна, что только такому кретину, идиоту и далее-по-списку, Сириусу Блэку она приходит в голову именно сейчас.
Так невовремя и так поздно.
А если условия были действительно выполнены?
Тогда какого черта этот ... этот мерзавец смотался?
- Сириус, ну... , - Гарри теребит его за руку, - ну, Сириус, как тебе удалось... ?
- Вы здесь все... почему? - невпопад отвечает Блэк.
- Последний день зимних каникул, Сириус, - объясняет Молли, - завтра им на экспресс и в Хогвартс.
- А школа работает?
- С ноября, Сириус.
- С ноября?
Он пытается уцепиться за детали, нащупать дно под ногами, но голова все равно кружится и ноет, и это похмелье, конечно.
- После того как Гарри победил Сам-зна...
- Мама!
- Хорошо, Вольдеморта. На Хеллоуин.
- Так получилось, Сириус, - спокойно говорит Гарри. - А пятого ноября открыли Хогвартс. И теперь мы проходим ускоренный курс.
Сириус смотрит на Гарри: он и в самом деле изменился.
Он переполнен силой, которая непохожа ни на нервную энергию Снейпа, ни на блэковскую, собственную, тягучую, только иногда скручивающуюся в водовороты ярости... Нет, сила Гарри - как камень, она основательна и тяжела.
- Ты как? - спрашивает Сириус у Поттера.
Ему просто надо кое-что понять.
- Нормально. Теперь нормально, - улыбается Гарри.
- Я могу поговорить с тобой? Только с тобой?
- О чем ты, Сириус?! Конечно.
- Прости, Молли... Ребята... Мы недолго.
Они выходят на крыльцо; Сириус в последний момент вспоминает про ботинки.
- Бред какой-то, - шепчет Блэк, прикуривая.
Ночью или утром все-таки была оттепель, и от вчерашнего белоснежного безумия не осталось и следа: на площади грязно-серая слякоть.
- Ты хочешь поговорить здесь?
- Не совсем. Скажи мне только сразу: Рем... с ним все в порядке?
- Он придет через час. Вместе с Тонкс.
- О!
- Да.
- А остальные? Прости, но не могу же я спросить у Молли...
- Все живы. Правда, Билли так и не женился...
- Как он?
- А откуда ты знаешь? - настораживается Гарри.
Вот мы и подошли - деликатно так, из-за угла, к главному.
- Давай продолжим в другом месте, Гарри. Черт, где моя палочка? Ты не видел?

Вчера палочка лежала на диване, а они пили на полу, привалившись к старой потертой обивке затылками...
А проснулся он...
И палочки нет.
Сириус хмыкает. Повод для встречи, Снейп?

- Не видел. Что происходит, Сириус?
- Я хочу, чтобы мы аппарировали.
- Куда?
Сириус отчаянно пытается вспомнить название переулка, но это только добавляет головной боли. И он говорит, в надежде, что Гарри поймет.
- Туда, где разрушили дом.
Гарри смотрит на него, холодно и жалобно одновременно, но потом кивает.
- Спиннерс-Энд.
У входа в этот магазин никогда не было ни молоточка, ни колокольчика. Ничего звякающего и резкого; но Снейп знает, что, как только дверь откроется, где-то внутри дома одиноко и пронзительно прозвучит скрипичный аккорд.
Он проверяет палочку, спрятанную в рукаве сюртука; мантия осталась там; невелика потеря.
- Привет, Феликс.
Коричневый остроухий филин смотрит на него внимательно. Снейп протягивает Феликсу несколько шариков птичьего корма, прихваченных с блэковской кухни, и поджимает ладонь, когда её щекотно и осторожно касается твердый клюв.
О! Вот и еще один вопиющий признак стабильности в магических кварталах: небрежно забытая хозяином на столике у прилавка волшебная палочка. Что ж, тем лучше.
- Северус?
- Здравствуй, Теодор.
Вошедший хозяин хватает Снейпа за плечи, словно пытаясь убедиться в его материальности.
- Что это значит, Северус?
- Я вернулся, вот и всё.
- Как?
- Долгая история.
- То есть, ты...
- Просто вернулся.
- Никакой...
- ... реабилитации, никакого покаяния, ничего. Я - есть и меня - нет.
Теодор мгновенно настораживается.
- Ты по-прежнему в розыске?
- Мерлин, не будь таким тупым. Как может быть в розыске труп?
- Я ничего не понимаю.
- Не важно. Я пришел по делу. Верни мне, пожалуйста, мой саквояж.
И только сейчас Теодор бросает быстрый взгляд на столик. Неловкий взгляд.
- Твоя палочка у меня. На всякий случай, - улыбается Снейп.
- Я не знаю, Северус...
- Все ты прекрасно знаешь, Теодор. Саквояж здесь. Я жду.
- Но...
- Вот интересно: если покойник применит непростительное заклятие, Круциатус, к примеру, что ему будет? - спрашивает Снейп у филина. - По-моему, ничего. Как ты думаешь, Феликс?
- Ты не изменился.
- Ты тоже. Приятно сознавать, что мы постоянны в этом меняющемся мире. И поэтому я пойду с тобой, Теодор. Так мне будет спокойнее.
Храня настороженное молчание, они поднимаются на второй этаж, останавливаются в темном коридоре.
- Ну же, Теодор.
Снейп берет его за руку, удивляясь не мягкости и безвольности этой руки, а, скорее, тому, что он мог думать когда-то, что это ему нравится.
И прижимает ладонь Теодора к нужному кирпичу.
- Изумительно. У тебя не было обысков?
- Нет, как видишь. Ты же не...
- О, нет. Я был загадочно-молчалив. Как статуя Салазара.
Снейп, не выпуская из поля зрения Теодора, подхватывает саквояж, стоящий на полу пыльной ниши.
- Пойдем, я еще не закончил здесь.
Хозяина передергивает.
- Не трусь.
- Мне просто...
- ... противно. Что ж, понимаю. Преступник, труп, бывший приятель.
- Перестань издеваться. Знал бы ты, что я пережил...
- Я думаю, ты умирал от страха. И не знаю, чего тебе было больше жаль: магазина или собственной шкуры.
- Тебе не понять...
- Конечно, Теодор, я не спорю...
Снейп бросает быстрый взгляд на содержимое сумки.
- Триста галеонов верни, будь любезен.
- У меня нет.
- Еще скажи, что их здесь не было. Все уже в Гринготтсе, Теодор?
- Я хранил у себя эти вещи!
- Самый дорогой депозит в Британии? Ладно, подавись. Тогда, - Снейп достает небольшую запаянную колбочку и проводит по ней палочкой, снимая чары, - купи у меня это. Мне все равно это не вывезти.
- У тебя все-таки было это!
- У меня много чего было, Теодор. А теперь нет ни-че-го. Ну, покупаешь?
- Подожди, а что было? Не поделишься поставщиками?
Снейп морщится. Если бы не деньги, его бы тут давно уже не было.
- Я не о запрещенных ингридиентах, глупыш. Берешь?
Теодор с благоговением рассматривает колбу, где переливается жемчужно-радужная чешуя опалоглазого антипода.
И Снейп готов поспорить на эту самую колбу, что в мерцании Теодору видятся золотые всплески, играющие на аккуратно разложенных перед свечами галеонов.
Пусть так.
- Ну, у меня не так много наличных...
- Те самые триста, Теодор. Треть настоящей цены.
Они опять поднимаются наверх, теперь уже в спальню, там Снейп старательно не смотрит в сторону кровати. Теодор открывает еще один тайник, неловко наклонившись почти к самому полу.
Почему-то кажется, что он ждет... нападения?
- Отлично. Спасибо, Теодор. Ты... настоящий друг.
Прежний сарказм привычен и удобен, как подогнанная по фигуре мантия.
- Да, почти последнее. Одолжи мне Феликса. На пару недель. У меня не так много денег, чтобы купить сову.
- Кому здесь ты собрался писать?
- Мне надо уехать. На континент.
- Это что, Феликс будет мотаться по всей Европе?
- Ну, он же не против. Правда, Феликс?
Филин садится на протянутую руку и жмурится - как будто он доволен.
- Деньги, Феликс...
- Я заплачу тебе за амортизацию, - сообщает Снейп, направляясь к двери, - палочку я оставлю на крыльце. И скажи спасибо, что я...

- Спасибо, - искренне отвечает Теодор. - На самом деле ты изменился, Северус.
- Ну... На круги своя возвращаешься не в том виде, в котором их покидаешь.

- ..И на круги своя возвращаешься не в том виде, в котором их покидаешь. Гарри! Гарри, ты меня слышишь?
- Да, Сириус.
Днем пустырь еще омерзительнее, чем ночью. Линейка тусклых обшарпанных зданий и провал на месте снесенного дома - как дырка выбитого зуба. Мусор, валяющийся в грязи. Какой-то безжизненный мусор. Сириус втаптывает в размокшую землю жестянку от маггловского пива и ёжится.
- Замерз? - Гарри накладывает согревающие чары. - Где же твоя палочка?
- Не знаю. Проще купить новую. У меня же теперь есть деньги, да?
- Целая куча. Ты не оставил распоряжений насчет банка, так что я знаю только, что их много. Тебя искали после оправдания.
- Кто?
- Гоблины из Гринготтса. Там что-то с процентами. В смысле - их как-то слишком...
- Замечательно.
Они говорят совсем не о том. О том лучше помолчать, прикрыв мысли бессмысленной болтовней.
- А младший Малфой тоже учится?
- Да. Минерва настояла.
С губ Гарри так легко слетает "Минерва", не "Мак-Гоннагал", а именно "Минерва", что у Сириуса перехватывает дух.
Он стал совсем взрослым. И опять - без него.
- Плохой из меня вышел крестный. Прости, Гарри.
- Нет, Сириус. Ты ... был на месте. В нужное время.
"Был". Потрясающе.
- А теперь?
- Я, наверное, никак не могу осмыслить твоё возвращение. Ты... ты не такой.
- Моё возвращение вообще или моё возвращение с ним?
- ... как будто ты заколдован.
Снейп не может быть прав. Не может.
- Гарри! Посмотри на меня. Что не так? Ну?
Сириус поднимает его подбородок - губы сжаты, глаза закрыты, как будто можно что-то прочитать в теперешних гарриных глазах.
- Я не верю, что ты мог вернуться с ним по доброй воле.
- Меня бы здесь не было, если бы мы не выполнили условий.
- И еще... это.
Гарри борется со спазмом.
- Понятно. Прости... .не думаю, что об этом надо трезвонить всем. Гомосексуализм - это твоя или моя личная жизнь, а не повод для барабанного боя. Гарри, я просто хотел, чтобы между нами не было недомолвок.
- Они же все равно узнают, что он вернулся.
- Откуда? Где он?
- Кстати, где?
- Да не знаю я! А если бы знал...
- Что? Побежал бы к нему?
Сириус молчит. И уже совсем не уверен, что эту стену можно пробить.
- Сириус. Я просто не понимаю, как ты мог ему простить... Начнем по порядку.
Ты знаешь, что он рассказал Вольдеморту о пророчестве?
- Да.
- И что?
- Гарри. Если ты забыл, то возложение Хранения на Петтигрю - это была моя идея. Кто из нас виноват больше?
- Ты же не знал!
- А он - знал?
- А Дамблдор?
А вот к этому вопросу Сириус готов. Теми ночами, когда дышать было нечем, и отчаяние скручивало его, как пеньку - в канат, он думал именно об этом, пытаясь изобразить трезвый аврорский анализ. Да что там - жалкую пародию на него.
- Как ты думаешь, почему все произошло именно так, как произошло? Альбус хотел, чтобы ты знал об этом.
- Зачем?!
- Гарри. Подумай. Часть силы Альбуса перешла к Снейпу. А теперь ответь мне, честно, Гарри, честно: в августе что-то изменилось? Ну, когда ты исполнил приговор?

И вот теперь он опять смотрит не уверенно и не осуждающе, а жалобно.
- Да. Я испугался.
- Что изменилось?
- Не знаю. Я мог... всё. Сейчас - нет. Сила... она утекла...
Если то, что есть в Гарри сейчас - остатки, то сколько же магии они собрали в нем? Как в наконечнике стрелы?
- Бедный... Гарри, прости нас. Ты давно понял?
- Снейп - проводник? Да. Забрать у Альбуса и передать мне. То-то я удивлялся, что он не дергался.
- Но ты скажешь это только мне, зная, как я отношусь к Снейпу?
- Да. Сириус, как ты относишься у Снейпу? Ты его простил? Ты его понимаешь?
- Нет. Это - не то. То есть - не прощу. И не пойму, наверное. Это иррационально, Гарри. Это так неправильно, что иногда ты спрашиваешь себя: может, это - искупление?
Сириус вздыхает полной грудью. Просто так. Он сказал это - до конца.
И слышит в ответ:
- Но это же ужасно, Сириус... .
- Гарри. Давай сегодня снимем деньги. Я хочу новую палочку. И - жить.
- Жить - с ним?
- С кем, Гарри? Где он, Снейп?
- Дело не в том, Сириус, что ты сделал для того, чтобы вернуться. Это как раз понятно. Дело в том, что тебе понравилось. Быть со Снейпом.
- Я достаточно заплатил за своё понимание любви.
- А по-моему, ты делаешь это назло себе.
- Хватит об этом.
- Я постараюсь появиться на выходных. Мы с Ремом аппарируем из Хогвартса и все обсудим втроем. Может, тебе надо к колдомедикам...
- Лучше сразу в сумасшедший дом. Подожди, Рем в Хогварсе?
- Да, он снова преподает.
- Здорово. Что, ЗОТС?
- ЗОТС будет называться как-то по другому со следующего года. Они еще не придумали, и пока этого в программе нет. Нам хватило практических занятий, Сириус. А Рем преподает Трансфигурацию. Вместо Минервы.
- Понятно.
- Кстати, до колдомедиков... Неплохо бы, чтобы Рем тебя проверил... Ну, на непрости...
- Гарри, еще одно слово и я уйду.
Гарри замолкает - вроде бы дисциплинированно, но Сириусу прекрасно знаком его сосредоточенный взгляд "я-все-равно-сделаю-по-своему".
Хорошо, что каникулы заканчиваются сегодня. Хотя недельная отсрочка ничего не изменит, если он, конечно, не сдохнет от тоски. Один. В Доме.
Гарри уже подходит к нему, чтобы аппарировать.
- Подожди. Последний вопрос. Зачем разрушили дом?
Гарри смотрит на пустырь, губы у него дрожат, и его, наконец, прорывает.
- Потому что он сволочь! Сволочь, которой здесь нет места! Я его ненавижу! Чтобы ты ни говорил, Сириус! Что бы вы там ни... вытворяли! Я ... Я хотел, чтобы он умер! И он умер! И я не хотел, чтобы он возвращался!
Сириус обнимает его, и гладит по голове, и по вздрагивающей спине.
- Все. Ну все, Гарри, успокойся. Пожалуйста...
- Ты же не встретишься с ним больше, да, Сириус? Скажи, Сириус? Скажи...
Но Сириус молчит.

- И давно ты здесь околачиваешься?
Черный пес терпеливо выкусывает льдинку из лапы, не обращая внимания на говорящего.
- Не валяйся на снегу.
Превращение анимага - это почти всегда красиво, хотя Снейпу не так часто приходилось за этим наблюдать.
Ничего похожего на корежащую плоть трансформацию оборотней, просто неуловимое зыбкое движение, увеличивающийся в размерах пес и...
- Я знал, что ты сюда придешь. Ностальгия?
- Пфф. У меня здесь встреча.
- О! Ты заявил о своем возвращении? В "Пророке" ничего не было.
- Встреча ... с совой. Но, кажется, я поторопился.
- Где ты был все эти дни?
- Тебе-то что? У знакомых.
- Твои знакомые работают в забегаловках?
- Вовсе нет.
- Ты врешь. От тебя разит маггловским фаст-фудом.
Блэк смешно морщит нос.
Снейп даже не пытается возразить, ему самому кажется, что запах прогорклого масла, подгоревшего мяса, дешевого кофе пропитал не только одежду, но и волосы, и даже кожу.
Три ночи, привалившись к липким стенам в ресторанчиках быстрого обслуживания, над чашкой с помоями, которые они почему-то называют "эспрессо", впрочем, правильно называют, потому что это что угодно, только не кофе; три ночи, отворачиваясь от недоуменных взглядов официанток, все-таки он не похож на обычных ночных посетителей, три ночи, в мыслях подгоняя Феликса, проваливаясь в короткие и тяжелые как обмороки сны - только для того, чтобы снова оказаться там, в доме за Завесой...
- Пойдем, Снейп. Я действительно замерз.
- Куда?
- Ко мне. Гарри нет. Никого нет. Я один. Я могу закрыть Дом и заблокировать камин. Никто не узнает, где ты. Ты же не будешь ждать сову круглосуточно? Тем более, никаких сов здесь не было.
- Откуда ты знаешь? Унюхал?
- Не видел.
- Что значит "не видел"? Четыре дня?
Блэк пожимает плечами.
- Три. Проводил Гарри и... Пойдем.
- Ты ненормальный, да?
- Я просто подумал, вдруг тебе будут нужны деньги... И еще: палочка работает?
Снейп кивает.
- Мог бы очищающие заклинания... Неважно. Оставь её себе. Я купил новую. Пойдем.
Они стоят - две угловатые черные фигуры на фоне белого с одинаково опущенными глазами, словно пытаются прочесть что-то на утоптанном ими снегу.
Блэк осторожно дотрагивается до его щеки.
- Ты совсем холодный. Пойдем... Северус.
И с этим никак не получается справиться. С именем. Как там.
Снейп закрывает глаза и кивает еще раз.

Блэк накладывает "колопортус" и еще проводит по двери ладонью. И говорит, не поворачиваясь:
- Всё. Теперь сюда никто не войдет. Правда, и ты не выйдешь.
- Мне надо...
- Я не собираюсь тебя удерживать. Попросишь - выпущу.
- Откуда такая тяга к замкнутым пространствам?
- С тобой по-другому не получается.
Выдыхает, прислоняется спиной к двери и начинает разглядывать Снейпа.
- Теперь-то что?
- Решаю жизненно важную проблему: с чего начать? Мыть тебя или кормить?
Блэк принюхивается.
- Все-таки - мыть. Пошли. Ванные комнаты наверху.
Быстро подогретая вода; какие-то разноцветные флаконы; ломящее кости тепло...
- С этим разбирайся сам. Молли скупила пол-лавки. Я сейчас.
Блэк возвращается с полотенцем и потертым халатом.
- Извини, но другого нет.
- Спасибо.
- Ну ладно...
- Ты куда?
- Посмотрю, что из моллиной стряпни еще удобоваримо. Кажется, она думала, что я буду есть, не останавливаясь...
- А тебя здесь не было. Залезай сюда. Ты же тоже замерз.
Блэк с сомнением смотрит на ванну.
- Чуть-чуть увеличить?
- Чуть-чуть.
Они сидят друг напротив друга, совсем не так, как раньше, соприкасаясь только коленями и лодыжками. Им очень тепло. Им очень тихо. Им...
- Хорошо, - тянет Блэк, закрывая глаза. - Сейчас согреюсь - и пойду...
И засыпает - мгновенно, как уставший ребенок.
Снейп сам борется со сном, но теплая тяжесть давит на веки, а нога Блэка прижимает его колено к стенке ванны, и сонное, покойное дыхание Блэка убеждает его, что ничего плохого в этом нет.
Он дотягивается до раковины, где лежит новая палочка Блэка - на этот раз золотистая, из мягкой древесины. Сосна? Липа?
- Попробуем, - бормочет Снейп, накладывая на воду подогревающие чары.
И у него получается. Опять.
Это не плохо и не хорошо. Это удивительно, и даже пугает.
Но Блэк улыбается во сне, и кончики черных прядей плавают вокруг его плеч и груди - как будто живут своей жизнью, и Снейп заворожено смотрит на это колыхание.
И засыпает тоже.

- Сириус!
- Ох, черт... как ты меня напугал... Как ты сюда попал, Рем?
- Через камин, а что?
Вот придурок. Совсем ошалел, конспиратор несчастный. Дверь запер, а про камин забыл.
- Ну, коли пришел, помогай. Что из этого съедобно?
Озабоченный готовкой Блэк - это что-то. Ремус поднимает крышки на кастрюлях.
- Ты что, вообще ничего не ел?
- Не было аппетита.
- Пил?
- Нет.
- Вообще-то Молли всегда наколдовывает срок годности... Вот это, по-моему, вполне...
Блэк сосредоточено начинает перекладывать тушеную с мясом фасоль на тарелки.
Две тарелки, два комплекта приборов...
- Ты ждешь кого-нибудь?
- Дождался, - хмыкает Блэк.
Люпину кажется, или Сириус действительно доволен?
- Что значит "дождался" ? Он, что, здесь?
- Спит. Наверху.
- Сириус, нам надо поговорить.
- Говори. Что ты скажешь? Что мы всю жизнь ненавидели друг друга? Так это была другая жизнь. Что он... предатель? Не знаю, что тебе рассказывал Гарри, но это, как минимум, спорно.
- Я даже не об этом.
- Тогда о чем?
- Зачем ты сказал Гарри о том... что вы...
- А что в этом такого? - улыбается Блэк. - Я же без деталей... в общих чертах.
- Но это же не так, Сириус!
- Э-э-э... Что не так?
- Ты же никогда не делал этого.
- Мерлин! Ты-то что об этом знаешь, Рем?
- Я помню всех твоих подружек в школе!
- Ну, значит, я бисексуален, вот и все.
- Хорошее оправдание для...
- Для чего?
- Для половой распущенности!
- То есть, десяток девочек - это нормально, а один Снейп - это половая распущенность?
- Это противоестественно.
- Прекрасно. Гарри не нравится это с одной точки зрения, тебе - с другой. Я кругом неправ. Все понятно. Есть будешь?
- Сириус...
- Черт, ну проверь меня на Империо, если хочешь. Почему это нельзя принять?
- Потому что мы все тебя любим.
- Он, может, тоже.
- Что?
- Любит.
- Снейп. Любит. Тебя. Ха.
- Рем, что это тебя так переклинило? Ты же всегда был воплощением терпимости.
- Есть вещи, перед которыми отступает даже моя терпимость. И потом, о нем надо сообщить.
- Кому?
- Ну, Министерство. Визенгамот.
- Только попробуй, Ремус Люпин. Только попробуй. Мы сами решим, что делать и как жить дальше.

- ... А что может сделать Визенгамот, интересно? Казнить меня во второй раз? Здравствуй, Люпин.
- О! Проснулся. Проходи, Снейп.
- Кажется, Люпина надо ущипнуть. Что-то он совсем обмер.
- Рем! Ау!
Ремус смотрит на них, чуть ли не оцепенев. Неужели они всегда были ... так похожи? Так... подходили друг другу?
Это - наваждение. И это - пройдет. И он чужой здесь и сейчас. Совсем чужой. Как будто он подглядывает в освещенное окно, где живут незнакомые люди. И у них праздник. А ты стоишь на улице, один, и, как бы тебе ни было хорошо, тайна чужого бытия всегда заставит тебя пожалеть о чем-то, чего у тебя нет.
- Так ты будешь есть, Рем?
- Нет. Мне надо возвращаться в Хогвартс. Уже поздно.
- А который сейчас час?
- Не знаю, Снейп, - смеется Сириус, - не знаю. Все как тогда.
И Снейп склоняется над тарелкой, пряча... улыбку?
- Я все-таки не думаю, что тебе это надо.
- Что?
- Война со всем миром. Поттер, Люпин... А что сказала Уизли?
- Лучше не спрашивай.
- Зачем тебе это, Блэк?
- А почему я должен угождать всем? Почему я не могу делать то, что хочу, если это касается только меня?
- Тебя все любят, как справедливо заметил Люпин.
- Ты подслушивал?
- Просто не хотел мешать.
- Тогда прости... .
- За то, что я ляпнул. Ну. Про "любит".
- Переживу. Ты бодро огрызаешься, Блэк. Даже со своими.
- Натренировался на тебе.
- Они не оставят тебя в покое.
- Да, кстати, о покое. Камин.
Блэк выходит из кухни.
- Вот теперь нам никто не помешает.
- Не помешает чему?
Блэк опять смеется.
- Я собираюсь сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Зачем ты напялил на себя все это?
- Я должен был выйти к Люпину в халате?
- О! Отличная идея! А еще лучше - без... Как вопиющее доказательство моей половой распущенности.
- Кошмар...
- Ну почему?
- На самом деле, я даже удивлен... Такой всплеск от Люпина...
- А я - нет. Есть вещи, о которых Рем никогда не хотел знать. И еще, помнишь?
Блэк протягивает ему пустую ладонь.
- Сириус - такой простой и открытый. И вдруг выясняется...
А потом эта ладонь накрывает губы Снейпа.
- А сейчас мы поднимемся наверх. Иначе я займусь тем-что-так-шокирует-Ремуса-Люпина прямо на лестнице.

Мысль о том, что они делают это просто так, нет, Блэк, стягивая джинсы, сказал лучше: "просто потому что... " и неловко замолчал... Это самое "просто потому что... " задает ритм, как в танце, почти школьное "и раз-два-три... "
Просто потому что.
Провести рукой по его, втягивающемуся от прикосновений, животу, выше - к худой грудной клетке, кожа и кости, тоже мне, красавец...
Просто потому что.
Наклониться и поцеловать. Сильно надавливая, раздвигая губы, стараясь не думать о том, что у Блэка это всегда получается шало и легко, а ты - в сравнении с ним - тяжеловесен и неумел.
Просто потому что.
Поймать вопрос в синем-ускользающем взгляде и опустить руку вниз, направляя его горячий и скользкий член - Мерлин, когда-нибудь у них будет нормальный любрикант? Оливковое масло - это уже диагноз... - направляя его член в себя. Увидеть удивление и радость в глазах Блэка, и двинуться вниз, насаживаясь глубже.
Просто потому что.
Упереться руками, откинуться, раскрываясь, услышать его "ох". Приподняться-опуститься. И-раз-два-три...
- Посмотри на меня, Сириус.
- Да.
- Ты этого хотел?
- О... да.
Просто потому что.
Наклониться и еще раз поцеловать, чувствуя, как он прогибается и перемещается внутри тебя. Почувствовать его пальцы на члене и около мошонки, сжать зубы - до скрипа, потому что у Снейпа совсем другие планы на то, как кончить.
Дождаться его прикушенной губы и убыстряющихся толчков вверх, абсурдной пляски бедер и ягодиц, чувствовать, как внутри убывает и слабеет его плоть.
Просто потому что.
Развернуть его, плохо соображающего в послеоргазменном угаре, и войти, без подготовки, резко, поймать его выдох...
Блэк взвивается, шипя.
- Не больно?
- Нет, - уже с усмешкой.
Блэк, конечно, догадывается, потому что сам сдвигает ноги и опускается вниз, увлекая его за собой, вытягивая силы и последние капли рассудка.
Просто потому что это выглядит так. Жесткое худое тело под тобой, совпадающее в каждой точке, оглушающая теснота, и последняя судорога, выворачивающая тебя - в него. К нему.
Просто потому что...

Эпилог

Иногда мне кажется, что я знаю о нем почти всё.
Ну, не то, что готовила ему на завтрак мать, или кем он мечтал стать в восемь лет.
Я даже не знаю, как он прожил черт-знает-сколько лет. Без меня.
Он считает себя умным. И гордым. Так и есть, наверное.
Поэтому он и хочет выглядеть дерьмом. Из-за своей идиотской гордости.
Только один раз я предложил ему обратиться в Министерство - с просьбой о пересмотре приговора. У них с Альбусом наверняка был придуман какой-то план. Что-то не сработало, но теперь-то Гарри мог бы дать другие показания...
Он отпил кофе и ответил спокойно:
- Забудь, Блэк. Никакого плана не было.
Я не стал говорить ему, что прочитал весь бред, который писали о его аресте - да и сам арест был бредом - три аврора справились с ним, как будто он был пятикурсником.
Я не стал убеждать Гарри.
В конце концов, он имеет право сам выбирать свой путь.
Только ведь и я могу выбрать. А это он, хитрец, не учел.
Он вообще многого не учел, оставшись у меня.
Хотя тоже считает, что знает обо мне почти всё.
Потому что иногда, когда он думает, что я сплю, он смотрит на меня, и его дыхание сбивается, и он проводит рукой мне по лицу - это странная ласка, как будто я умер.
Хотя и это тоже уже было. У нас с ним.
И он может сколько угодно считать себя хитрым. Ему это не поможет.
В этом отвратительном приступе самоедства и благородства.
Потому что он просто не знает, как некоторым анимагам легко найти общий язык с птицами.
А Феликс - даже не гиппогриф, и мы понравились друг другу с первого взгляда.
И поэтому я в курсе всей его переписки со стариком Вассертрумом.
Который просто насилует его, диктуя условия и понимая, что выхода у Снейпа нет.
То есть, он сам закрыл себе все выходы. Оставив эту мерзость - должность ассистента в самой отвратной лаборатории в Праге - как способ выжить независимо.
И поэтому я совсем не удивляюсь, проснувшись утром один.
Я удивляюсь, слыша голоса в прихожей.
Там Снейп и Гарри... Гарри, которого он, судя по всему, впустил сам.
Они разговаривают - почти шепотом - тихо и устало.
Кажется, я хочу в это верить, Гарри устал ненавидеть. Кого бы то ни было.
Я тут не при чем, никакого благотворного влияния старого крестного здесь нет.
И положительного личного примера тоже.
Те две недели, что Снейп жил у меня, Дом был закрыт.
Сначала ... просто потому что...
Потом - я узнал о Праге, которая надвигалась на него необратимо, и попросил у всех - у Гарри, у Ремуса, у Молли - отсрочки.
Наверное, письма были жалки, потому что от нас на самом деле отстали.
Я тихо встаю, надеваю джинсы и иду по коридору.
Дико хочется курить. Но это - потом.
Только я все равно не успеваю.
Я слышу только Гаррино "спасибо" и легкий скрип закрывающейся двери.
Тогда я сажусь на верхней ступеньке лестницы и закуриваю. И смотрю на Гарри, на напряженную спину, на сжатые до побелевших костяшек кулаки.
Я не уверен, что поступаю правильно.
Но я не могу по-другому.
Я протягиваю ладони, как будто взвешиваю их - мальчика, у которого есть или будет все, и мужчину, который сам себя всего лишил.
Даже Феликса. Он его действительно любит, и я предложил ему выкупить филина у этих его знакомых.
- Не надо, Блэк.
Никакой он не хитрец - потому что сегодня я встречусь с хозяином птицы и недрогнувшей рукой отвалю ему столько галеонов, сколько позволяет мой счет в Гринготтсе.
А позволяет он много.
И я даже жмурюсь от предвкушения...
- Сириус.
- Да, Гарри.
- Снейп. Он ушел.
- Я знаю.
- Он... совсем ушел.
- Я знаю.
- И ты вот просто так сидишь и куришь?
- Угу.
Сообразительный мальчик.
- Что ты задумал, Сириус?
- А ты как думаешь, Гарри?
- О, нет.
Я сжимаю сигарету зубами, дым ест глаза, до слез, но я опять смотрю на ладони, и он понимает, я же говорю - умный у меня крестник, или чувствительный просто - и тянет правую руку на себя.
Все верно.
Что мне остается?
Рука моего сердца?
Рука его Метки.
Гарри вздыхает и садится рядом, и мы долго смотрим на запертую дверь.
И я вспоминаю тот странный дом - без окон, без дверей, шкатулку с секретом, которую нам удалось провести.
- Будешь завтракать, Гарри?
- Ага. Я сорвался сюда очень рано.
Кофейник еще теплый, и его вымытая чашка около раковины.
Пожалуй, я заберу её в Прагу тоже.
Только для того, чтобы рассадить её о его упертую голову.
В конце концов - мы всегда начинали с драки.

На главную   Фанфики    Обсудить на форуме

Фики по автору Фики по названию Фики по жанру