Эдип
Автор: Belegaer
Бета: Катриона
Пейринг: Люциус/Драко, Гарри/Драко
Рейтинг: PG-15
Жанр: angst
Краткое содержание: По Фрейду, в основе Эдипова комплекса лежит детская амбивалентность отношений с отцом: любовь, почитание с одной стороны, с другой - страх перед волей и силой отца, вина перед ним. Сталкиваясь в сознании ребёнка с моральными запретами и культурными нормативами, эти бессознательные импульсы формируют невроз и психопатологическое развитие, которые могут дать знать о себе и в более позднем зрелом возрасте.
Предупреждение: инцест, насилие, неоднократная смерть персонажа…
Примечание: не надо смотреть на меня таким глазами, я знаю, что такое Эдипов комплекс на самом деле. Но это же слешшшш…
Дисклаймер: автор совершенно не претендует на коммерческое использование персонажей, являющихся собственностью Дж.К. Роулинг. Перед З.Фрейдом извиняться не буду - беднягу имеет столько народу, что ему, вероятно, уже все равно…
Размещение: с разрешения автора.
Для Anatolia
Глухо и голодно клацнул замок.
- Здравствуй, папа.
Высокий белокурый мужчина, стоящий у зарешеченного окна маленькой, совершенно пустой комнатки с выбеленными стенами, стремительно обернулся. Взлетели и опали полы элегантной светло-серой мантии. Хлестнули по плечу почти белые локоны, стянутые на затылке черной шелковой лентой.
- Драко? - из серых глаз постепенно уходили растерянность и недоумение. Их сменяло отстраненное, чуть насмешливое внимание. Усмешка в глазах, тень улыбки на тонких, твердых губах. - Знакомое место… Забавно… Но не могу сказать, что рад видеть здесь тебя.
Люций Малфой очень хорошо владел собой. Он владел собой почти идеально. Только длинные, сильные пальцы с миндалевидными ногтями дергали и теребили тонкую серебряную цепочку уходящую под воротник. И все.
Сын пристально рассматривал отца, словно опасаясь подделки. Пристально, жадно и нетерпеливо. Бледное лицо, безучастная маска отстраненного внимания. Глаза почти такие же, как у Люция, только светлее, прозрачнее. Не лед, нет. Хотя, похоже. Не лед, а влажно мерцающие капли росы.
- Это мой дом, папа. То есть не совсем мой, но я тут живу. А тебя привезли сюда, чтобы мы могли… поговорить.
Он тоже владел собой. Неплохо владел. Но гораздо хуже, чем его отец.
Юноша заправил за ухо прядь волос. Очень похожих на волосы Люция, только короче и мягче. Они не желали держать прическу и рассыпались нежными шелковистыми прядями. Драко поправил волосы и улыбнулся отцу. Улыбнулся почти так же иронично и холодно. Почти. Но не совсем. Морозная улыбка Малфоя не желала ложиться на лицо с заостренным узким подбородком и чуть припухшими губами.
- Ты здесь живешь? С каких это пор ты живешь в доме Блэков, милый мальчик?
Обращение "милый мальчик" прозвучало прохладно и насмешливо. Привычно насмешливо. Чуть-чуть с ударением на "милый"… Юноша слегка вздрогнул…
- Помнится, мой психованный кузен завещал его своему ублюдочному крестнику… Или ты живешь тут как его гость?
Надо было быть Люцием Малфоем чтобы суметь ТАК произнести совершенно невинное слово "гость". Так, чтобы оно мгновенно превратилось в намек на некую непристойность.
Тонкие пальцы младшего собеседника судорожно вцепились в гладкое лакированное дерево. Сожмись они чуть-чуть сильнее - и волшебная палочка, наверное, треснула бы. Гордо вскинулась светловолосая голова на хрупкой шее. У него почти получилось. Почти. Кого-то другого он, возможно, и сумел бы обмануть. Но только не того, кто учил его этому жесту. Изгиб бледных губ Люция стал заметнее.
- Не старайся. На Малфоя ты не похож. Я зря потерял время на твое воспитание.
Юноша спазматически сглотнул. Ему все еще удавалось удерживать на лице маску безразличия. Но она уже трескалась, распадалась на куски под расчетливо жестокими ударами человека, который знал Драко слишком хорошо, чтобы промахнуться.
- Я… это так важно?
Он снова попытался улыбнуться. Попытался прикрыться от жалящих, как удары хлыста слов такой же холодной, недоброй улыбкой, как у отца. Но усмешка вышла ассиметричной, ее слишком трудно было удерживать на лице. Отец видел его насквозь, со всеми его слабостями, тайными страхами и желаниями…
- Любой отец желает жить в своих детях. И я не исключение. Просто мне не повезло.
- Но я хотел быть похожим на тебя… я же твой сын… ты говорил… наследник…
Юноша рефлекторно скрестил руки на груди. Возможно, он хотел, чтобы этот жест был вызывающим. Возможно, в иных обстоятельствах, так бы и получилось. Но безжалостная насмешка в серых глазах Люция ставила все на свое место. На то самое место, куда отец загонял Драко годами. С тех самых пор, как вынес сыну приговор.
- Ты перестал быть моим сыном, став шлюхой.
Болезненный всхлип. Он знал, что этот приговор обжалованию не полежит, но надежда живуча. В предательство всегда труднее всего поверить.
- Но ты же сам захотел… Ты же говорил… что я… нужен тебе… Ты… Я же люблю тебя… И ты любил меня… Ты же не лгал тогда… когда мы были вместе?
Броня, которую он наращивал годами, оказалась на удивление тонкой. Холодные, равнодушные слова проходили сквозь нее и резали по живому.
- Ах, это… - теперь Люций усмехался, не скрываясь. - Почему бы нет? В постели ты был неплох. Такие, как ты, у меня были. Но не часто. Видимо, особый дар. Тебе ведь это нравилось?
Протестующий возглас. Тонкие руки взлетели в попытке закрыться. Как будто он был нагим. Как будто взгляд отца мог проникнуть сквозь одежду и увидеть… Холодную росу испарины на бледной коже… Дрожащее, слабое, хрупкое тело… Как будто Люций никогда не видел этого раньше.
- Ты же заставил меня! Я ничего не мог сделать… А потом говорил, что это потому, что любишь… Что слишком сильно любишь, чтобы сдержаться… Я поверил… Я любил тебя… Ты лгал! Ты же просто трахал меня и все! Трахал собственного сына!
- А ты больше ни на что не годен. Ничтожество.
Боль. Ужас. Ненависть. Холодная, все сметающая на своем пути ненависть. Ненависть требовала выхода. Требовала утолить нестерпимую жажду чужой болью. Полыхнула пурпурная вспышка, отразившись от равнодушных выбеленных стен:
- Crucio!
- ALOHOMORA!
Дверь с грохотом ударила в стену. Высокий черноволосый парень в два прыжка пересек тесную комнатушку, вцепился в хрупкие, узкие плечи. Рванул к себе. Отрывая от серо-багровой кучи тряпья, в которой с трудом угадывались длинные светлые волосы, шелк мантии, изломанное невыносимой болью полунагое тело. Рванул, не глядя на багровые ямы на месте глаз, на разорванные губы, на окровавленные бедра под лохмотьями истерзанной одежды.
Он проволок, выворачивая тонкие руки, неистово сопротивляющегося юношу в другой угол; ломая бьющееся в сухой истерике тело, притиснул бешено мотающуюся голову к своей груди. Спеленал собственными руками и ногами как смирительной рубашкой, не давая вырваться, не позволяя снова посмотреть на труп, на страшное дело этих рук, таких нежных и таких жестоких.
- Ну… ну… мой хороший… все уже в порядке… успокойся, все кончилось… Ты все сделал… ты справился…
Спазм противоестественного оргазма постепенно отпускал бьющееся в его объятьях тело. Теперь уже можно было ослабить хватку, жесткий захват превратился просто в объятия… руки медленно скользили по расслабляющейся спине, плечам, зарывались в светлые волосы.
- Гарри… Гарри, он умер… Боже мой, Боже мой, он умер, я теперь вспомнил… Боже мой, я же убил его… Гарри, как же это, Гарри…
Всхлипы, стоны, рыдающий голос…
- Все хорошо… да, он умер. Теперь все будет хорошо. Он больше не будет мучить тебя… Мой любимый… мой маленький… Его больше нет… Ты сможешь, наконец, спать спокойно… У тебя больше не будет кошмаров…
Сильные пальцы разбирали спутавшиеся белые пряди… Нежно гладили, расправляли… В такт ласковому шепоту, в такт взлетающим и падающим на серые глаза светлым ресницам… Все тише, все медленнее. Все спокойнее. Серебристые радужки скрылись под бледными раковинками век… Дыхание, рвавшее грудь блондина, выровнялось, стало глубоким мирным дыханием спящего человека.
Осторожно, чтобы не разбудить, черноволосый парень поднял его на руки. В спальне он бережно уложил безвольное тело, ласковыми вкрадчивыми движениями стянул с него одежду и укрыл одеялом. Присел рядом. Отвел светлый локон со лба и едва ощутимо коснулся губами кожи, похожей на теплый мрамор. Он мог бы сидеть так вечно.
Но у него было еще одно дело.
В маленькой комнатке с зарешеченным окном он быстро, аккуратно и бесцеремонно раздел мертвое, страшно изуродованное тело белокурого мужчины. Молча швырнул заляпанную кровью и спермой мантию высунувшемуся прямо из стенной панели домовому эльфу. Говорить ничего не требовалось, Добби и так знал, что делать. Вычистить, зашить, отгладить - чтобы была как новая. Эльфы это умеют. Мантия еще понадобится…
Только когда труп был полностью обнажен, а кровь и грязь исчезли под действием заклинания, Гарри позволил себе вглядеться в знакомые черты, искаженные агонией, изломанное, истерзанное тело. Без жалости и без сожаления. А потом решительно приподнял белокурую голову на неприятно податливой от сломанных позвонков шее. И сдернул тонкую серебряную цепочку с медальоном.
Мертвое тело под его руками стремительно менялось. Быстро потемнели до черноты волосы. Скулы стали шире, искривленные в мучительной гримасе, разбитые губы налились цветом… Плоть текла, как вода… И, спустя пару минут, на полу лежал коренастый, смугловатый, совсем молодой парень латинского типа. Гарри с облегчением вздохнул. Умерший был ему совершенно незнаком. Интересно, кто…
- Мистер Поттер? - Осторожное покашливание прервало его размышления. - Мы можем его забирать?
Гарри поспешно поднялся на ноги.
- А… да, конечно. Я уже закончил.
Два неприметных человечка в серой форме охранников Азкабана быстро расстелили рядом с трупом черный пластиковый мешок. Гарри отвернулся. Истерично взвизгнула молния. Все?
- Мистер Поттер? - перед ним опять стоял тот же самый охранник. - Мистер Поттер, документы…
Ах, да, конечно. Он поспешно принял из рук тюремщика планшет с несколькими листочками пергамента закрепленными в зажиме. Заключенный номер 2865, Лоренцо Малатеста, доставлен для проведения допроса. Гарри быстро нашел предусмотрительно поставленную карандашную галочку. Расписался. Протокол допроса. Подпись. Медицинское заключение о смерти, причина - сердечная недостаточность. Уже подписано врачом… Гарри поставил рядом свой размашистый вензель. Все? Все. Все, что нужно. Невилл всегда аккуратен и дотошен.
- Предайте мистеру Лонгботтому мою благодарность.
- Господин комендант просил кланяться и сообщить, что всегда рад быть полезен… Когда бы вам ни понадобилось…
- Теперь нескоро, я думаю. В следующий раз через пару месяцев, может быть через три.
- Всего хорошего, мистер Поттер. Наше почтение.
- Увидимся…
Он дождался, когда тюремный микроавтобус взревел двигателем, отъезжая от дома. Нащупал чуть правее окна едва заметную выпуклость на деревянной панели стены. И, касаясь ее пальцами, прошептал заклинание, которому его когда-то, давным-давно обучил мертвый человек. Там поминалась чистая кровь, но к этому он привык, а потайной сейф был слишком удобен, чтобы отказываться от него из-за таких мелочей.
Но прежде, чем положить серебряный медальон на пустую полку, он сделал то, что много раз клялся самому себе не делать… Щелкнул замочком и заглянул под крышечку. Светлый локон. Капля крови. Миниатюра на слоновой кости изображающая красивого мужчину лет сорока. А также - очень сильное заклятие, заключившее в серебряном медальоне все, что осталось от личности Люция Малфоя. Мага и человека, убитого пятью годами раньше собственным сыном. Очень сильно заклятие, позволяющее вселить эту личность в любое человеческое тело.
Люций Малфой был могущественным магом и предусмотрительным человеком. Он хотел жить вечно.