Для чего нужны друзья
(What Friends Are For)
Автор: Juxian Tang
Перевод: Elga
Вычитка: Juxian Tang
Пейринг: Гарри/Рон, POV Рона.
Рейтинг: R.
Предупреждение: упоминается изнасилование.
Краткое содержание: Гарри похищает Вольдеморт. Рон пытается помочь
Гарри прийти в себя.
Дисклэймер: все принадлежит многодетной маме Ро.
Размещение: с разрешения автора и переводчика.
- Ты не знаешь, - сказал он. - Ничего уже не будет, как раньше.
- Расскажи мне, - попросил я.
И он рассказал. Я слушал его тихий невыразительный голос в темноте, когда
он перечислял все, что они сделали с ним. Конечно, Дамблдор рассказал
нам кое-что, мне и Гермионе, и на самом деле было несложно понять, что
все-таки случилось. Тот-Кого-Нельзя... Вольдеморт хотел заполучить всю
магию Гарри перед тем, как убить его, и именно поэтому они держали его
в живых так долго.
Когда авроры нашли его, голос Гарри был хриплым от крика, а сосуды в глазах
полопались. Я знал о Круцио и других заклятиях, которые применялись к
нему. Но с моей стороны было глупо не подумать, вдруг там было что-то
еще?
Он был молчаливым и бледным, когда его выписали из больницы, а я думал,
что это нормально, принимая в расчет, через что ему пришлось пройти. Мы
были с ним, мы, его друзья, и все должно было стать как прежде. Я верил
в это - даже когда он вздрагивал, когда кто-то прикасался к нему, когда
его взгляд становился затравленным, если он видел, что кто-то дотрагивается
до кого-то еще в его присутствии - как, например, когда мы с Гермионой
держались за руки.
Я думал, что он преодолеет это. В конце концов, все будет хорошо.
Сегодня вечером он подошел к моей кровати и скользнул под одеяло - его
голые ступни были ледяными, в то время как остальное тело пылало. Я ни
о чем не спросил, просто подвинулся, освобождая ему место. Гермиона, должно
быть, была права: я не умею выражать сочувствие. Но я всегда готов быть
рядом с Гарри - неважно, хотел ли он поговорить или помолчать.
Он рассказал мне обо всем. О том, как они раздвигали ему ноги, прижимая
его к полу, о том, как их руки трогали его везде, и он не мог ничего сделать,
чтобы остановить их. Он рассказал, как они входили в него, один за другим,
пока он не потерял счет, хотя и продолжал находиться в сознании. Он рассказал,
что он не знает, сколько человек оттрахали его, сначала и позже, когда
он был на четвереньках. Он рассказал, что они заставляли его делать и
что они засовывали в него.
Я не хотел слушать это. Потными руками я вцепился в простыни, когда он
говорил, и прикусил нижнюю губу, чтобы ничего не сказать и не перебить
его. Я не хотел знать об этом. Я знал, что такое случается, конечно, я
знал, но это было неправильно, что такое случилось с близким мне человеком.
С ним.
Я хотел, чтобы он замолчал, но он был моим другом, и если ему нужно было
выговориться, я был готов выслушать его. И в конце он добавил, почти неслышно,
тем же мертвым, глухим голосом:
- Но потом... не все было только противно ...
Он был всего в нескольких дюймах от меня, под тем же самым одеялом; я
чувствовал, что его длинное, худое тело очень близко - за прошлое лето
он очень сильно вырос и стал еще более тощим. Чувствовал, что он лежит
здесь, очень тихий, руки вытянуты по бокам, не касаясь меня. В темноте
я видел слабый блеск его глаз, веки поднимались и опускались, когда он
смотрел на потолок над головой.
Это был Гарри, мой лучший друг. Все, связанное с ним, было таким знакомым,
его близость всегда была такой уютной. Я не мог позволить этому измениться
из-за того, что они с ним сделали. Это могло бы сделать ему еще больнее,
а я не хотел этого.
- Ты ненавидишь меня? - спросил он, с невеселым смешком в голосе. В тишине
я дотронулся до его лица, до его полураскрытых губ.
Его рот был нежным и теплым, дыхание - влажным, и я слышал, что он ловит
ртом воздух - практически всхлипывает, а потом я почувствовал, что он
почти перестал дышать, настолько тихо он лежал.
Я провел пальцами по его губам и по щеке - как будто поглаживая кошку.
- Нет, - сказал я. - Я никогда не буду тебя ненавидеть.
Он повернул голову и вжался щекой в мою ладонь - его кожа была очень горячей,
а глаза блестели едва ли не лихорадочно.
- Тогда ты поможешь мне, Рон? - спросил он. - Прошу тебя. Пожалуйста.
- Да, - ответил я.
Он поднял руку, дотронулся до меня, провел рукой по груди и ниже под моей
пижамной рубашкой; его пальцы были ледяными, и я вздрогнул. Он остановился,
и я опять сказал:
- Да, Гарри.
Я тоже коснулся его; его грудь была крепкой, живот - гладким и теплым,
они мерно вздымались от неглубокого дыхания. Я погладил его, обвел его
бедренную кость и то нежное местечко, где бедро переходит в таз. Он раздвинул
ноги, и я зарылся пальцами в густые завитки в паху.
Он ощущался как-то неправильно: плоская грудь, у него не было никаких
изгибов, и я накрыл ладонью его худощавое бедро. Но он был моим другом.
Я немного передвинул руку и наткнулся на его горячий член.
Он застонал сквозь стиснутые зубы, и его руки, куда более решительные,
чем мои, дотронулись до моего напряженного члена.
Это было хорошо; так хорошо, что я перестал думать о чем-то еще. Лучше,
чем трогать себя самому; лучше, чем все остальное. У меня закружилась
голова, и руки и ноги ослабели. Все, что я мог делать, - это лежать и
принимать его ласки, тогда как Гарри делал все остальное. И когда он сел
верхом на меня и опустился на мой член, быстро, смело, и я только ахнул
и выгнулся к нему, чтобы проникнуть глубже, так глубоко, как только возможно.
И он, казалось, хотел того же самого, его движения были резкими и почти
грубыми.
Он не произнес ни слова, только с трудом дышал, когда кончил. И я укусил
себя за ладонь, сдерживая пронзительный вопль, когда все закончилось.
Я обнял его, и он прильнул к моей груди; его грудная клетка вздымалась
в такт моей. Он вжался в мою шею горячим мокрым лицом, и его слезы капали
на мои ключицы, холодя кожу. Он плакал, а я поглаживал его лицо, чувствуя
подергивающиеся веки и пылающий распухший шрам.
- Прости меня, - сказал он, его был голос глухим и невнятным, и странно
более живым, чем раньше. Он шмыгнул носом, и я почувствовал, что он чуть-чуть
отодвинулся. - Я не должен был делать этого. Ты и Гермиона... ты ведь
не скажешь ей ничего, правда? Я не хочу портить вам жизнь.
Он повернулся на бок, разглядывая меня, и я больше почувствовал, чем увидел,
что он положил ладонь под свою щеку и закрыл глаза.
- Я полежу еще немножко, ладно? - пробормотал он.
- Конечно, - сказал я и услышал, как он вздохнул. И я вслушивался в его
дыхание, ставшее размеренным и спокойным, и думал, что поступил правильно.
Он был моим другом, и я всегда буду рядом, когда понадоблюсь ему.