Здесь, cо мной
Автор: mobius
Пейринг: Рон/Рождество
Рейтинг: детский
Жанр: джен, angst
Краткое содержание: Хреново в Рождество без елки.
Дисклеймер: Господи, когда я пойму, как на этом можно заработать,
я честно накатаю такой дисклеймер, что полчаса читать будете.
Размещение: с разрешения автора.
Посвящается вам двоим
Вы подарили мне Новый Год
Когда разговариваешь сам с собой в огромной комнате, слова эхом возвращаются
к тебе и кажется, что кроме тебя тут есть еще кто-то.
И можно достать еще одну чашку, развести в два раза больше кофе.
Сбегать в магазин за сахаром, хотя не любишь сладкое. Стоять у кассы,
притоптывая ногой от нетерпения. Пусть видят, что спешишь. Пусть нервничают.
Руки кассира начинают двигаться еще медленнее.
За витринами идет снег. Мелкий, острый, он тает на лету.
Им бы украсить елку, посыпать подоконники. Да вот беда, нет никакой ёлки
и окна сто лет не мыты.
Рон возвращался, прижимая к боку локтем пакет с сахаром, руки в карманах
джинсов. Куртка мятая, топорщится во все стороны, футболка промокла и
ворот липнет к телу.
Шел неторопливо, глядел по сторонам.
Всё вокруг движется, лица напряженные, безрадостные. Подсчитывают деньги
на кредитках. Веселятся только дети. Они везде. Крики, игры, смех.
"Если бы у меня был ребенок, - подумал Рон, - я б тогда, может, и
нарядил бы елку". Он остановился у детской площадки и поглазел на
ребятню.
И вдруг побежал. Ему показалось, что его дом горит. Прямо сейчас, пока он разгуливает черти где. Соседи кричат, валит едкий дым. Такое случается постоянно. Говорят, вчера сгорел дом в соседнем квартале.
Наступает черный зимний вечер.
Переливается неоновая реклама, с каждым шагом Рон все дальше от солнца.
Тысяча дверей и некуда постучать. Сто тысяч окон и ни в одно не заглянуть.
Может, есть где-нибудь задний двор, где замок не щелкнул, но Рон ничего
не хотел знать о нем.
Ему было достаточно лет, чтобы не верить в Санта Клауса.
Толкнул дверь подъезда, поднялся на свой этаж. Стоя в лифте, боролся
с клаустрофобией, вдыхая застоявшийся запах мочи.
Не самый престижный район Лондона. Кого здесь только нет. Наркоманы, лесбиянки,
разжиревшие рокеры, проповедники, торговцы оружием, буддисты, постаревшие
топ-модели, писатели, проститутки, играющие на банджо, нацисты, волшебники.
Среди людей легче найти работу, где много платят.
Выучи карту Лондона и пригородов, два иностранных языка, научись стрелять
и купи себе машину. Вот и все, ты всем нужен.
Рон так и сделал.
Пятый год подряд он отлично зарабатывал на Рождество.
Завтра он будет единственный трезвый и выспавшийся. Утром ему позвонит
начальник и мертвым голосом попросит подработать. И Рон скажет: "Нет
проблем".
Он обожаем за это. Незаменим на все праздники. Коллеги носят его на руках.
Шеф вывесил бы его фотку на доску почета, если бы она была в конторе.
Черт побери, ради Рона ее следовало завести.
Нора в эти дни похожа на гостиницу. Близнецы, Джинни и Невилл, Чарли,
Билл, Флер, племянники, Артур и Молли, гости, даже Перси притащит свою
задницу и красивую строгую жену. Не всем завтрак в постель, кому-то не
хватит подушки, тапочки достанутся избранным.
Елку придется ставить на груду подарков. Камин увешан полосатыми штопаными
носками.
Рон стоял у дверей своей квартиры, представляя себе все это.
На месте Рона за праздничным столом будет стоять пустой стул и чистая тарелка с маггловским чеком на дне. Чек на кругленькую сумму, половина заплаты и вся премия. Может быть, Джинни снова положит рядом его фотографию, тогда Фред точно пририсует фотке рога и усы.
Рону не хотелось веселиться, он не знал, почему.
Все вокруг такое спокойное, размеренное, предсказуемое. Всё, к чему он
прикасался, что окружало его. Это состояние не отпускало. У сна и бодрствования
стерта грань. Организм самостоятельно накачивает себя тяжелыми наркотиками,
но глаза трезвые, зрачки в норме, а руки не дрожат.
Рон стоял, держа ключ напротив замочной скважины. Мимо прошла женщина
с собакой, сосед вышел выбросить мусор, старуха с верхнего этажа искала
свою кошку.
- Вы не видели мою кошку? - спросила она.
- Нет, - признался Рон.
- Ты стоишь тут уже битый час и не видел мою кошку?
- Какая она из себя? - спросил Рон.
- Ты что, никогда не видел кошек?
- Вам не нужен сахар?
- Что ты говоришь?
- Возьмите. Мне не нужен, - Рон протянул ей пакет. Старуха взяла и добавила:
- Кошка белая такая. С коричневым ошейником.
- Веселого Рождества, - переступив порог, Рон закрыл за собой дверь.
Комнаты не ждали его. Пустые и холодные на вершине мира, потертый трон
дивана, полоска ржавчины на раковине, указы и меморандумы на страницах
ежедневных газет.
Рон включил телевизор, подошел к окну.
На пожарной лестнице сидела белая кошка, толстая, похожая на большой ком
снега, на который кто-то надел кошачий ошейник. Рон достал банку сардин
и выставил ее за окно.
- Ешь, - сказал он. - Веселого Рождества.
Когда включен телевизор, на кухне закипает чайник и кто-то ест твои консервы,
кажется, что в твоем доме собралась целая компания.
Но утром не придется выносить пустые бутылки, наводить порядок, чистить
унитаз.
Рон смотрел на улицу сквозь лед на окнах и перетряхивал свои потертые
воспоминания. Они не доставляли ему радости. Занимали место в его голове.
Весили чертовски много. Под их тяжестью гнулись плечи, искривлялся позвоночник.
Все кончено.
Все выросли. Почтовый ящик наполнен открытками с быстрыми скомканными
словами. Раз в год ради них сюда заходит почтальон.
У каждого своя жизнь, свои семьи и дела. Рон ничего не знает о них, ему
пишут только пожелания на кусочках раскрашенного картона. Если бы все
они сбывались, Рон стал бы суперменом и спас бы этот мир.
Но пожелания не имели никакой магической силы, вряд ли были искренние,
не было желания спасать никого, кроме себя.
Рон достал банку пива из холодильника. Все-таки Рождество. Грех совсем
не выпить. За тебя, Иисус. За тебя до дна, самый великий фокусник за всю
историю человечества.
Где Гермиона? Чем Гарри зарабатывает себе на жизнь? До сих пор не выпустили
ни одной рекламы с его изображением. Может, он гордо голодает. Куда подался
Дин? А Симус куда запропастился? Никто и ничего не рассказывает.
Рон никогда не шлет открыток.
В его глазах этот поступок отдает кощунством. Люди, заполняющие Рождеством
его почтовый ящик, должно быть, исповедуются перед трупом.
Да, Господи. У меня все хорошо, Господи. Мы не увидимся в этом году, Господи.
Я опять попал в ад, Господи.
Сигналят машины, где-то завыла сирена, под окнами кто-то матерится, лают
собаки.
Всего лишь Рождество.
Единственный день в году, когда хочется, чтобы была жена и дети. Дарить
им подарки, изображать перед ними Санта Клауса, чувствовать энергию любви.
А наутро сдать это все в прокат и забыть до следующего года.
Рон быстро переключал каналы. Пиво выпито, идти за следующей банкой лень.
Ноги весят тонну. Если встать на них, они продавят пол.
Из того положения, в котором он развалился на диване, было видно, что
кошка ушла.
И в его сердце, наверное, дофига пустого места, раз до сих пор помнятся
лица и адреса давно потерянных друзей.
Попробуй, забудь этих оболтусов. Помирать будешь - привидятся эти черти
со своими дурацкими открытками.
Зазвонил телефон. Это качается колокол на церковной башне в оставленном
городе. Пустые дома, обветшавшие стены, тяжелый глубокий звон несется
над мертвыми домами. Блокада сожрала даже трупы. Ничего не осталось.
Рон лежал и слушал.
Считал звонки.
Кому это надо? Кто вечером в канун Рождества звонит в мертвый город.
Человеку на другом конце провода всего лишь нужно удостовериться, что
здесь никого нет. Ему это действительно нужно.
Дзззз… раз.
Дзззз… два.
Дзззз… три.
Дзззз… пятнадцать.
Дзззз… двадцать один.
Господи, ну сколько можно. Останови это, Господи.
Тишина.
Ты ушел.
Блин, а я и не заметил.
Интересно, черт побери, что же я тогда тут делаю?
Телефон отмучился.
Рон поднялся, пошел на кухню, снова открыл холодильник и достал упаковку
пива. Поочередно вскрывая банки, тут же выпил все, одну за другой, прерываясь
лишь на вдох и выдох.
У жизни смысла нет, это факт. Но есть смысл жить, это тоже факт. Хотя
бы потому, что интересно, что же будет дальше.
- Мне уже ничего не интересно, - сказал Рон пустой банке и смял ее в руке.
- Я уже все знаю.
Пять долгих лет вдали от всего. Наедине с чужим котом и пустым почтовым
ящиком. Но было интересно, что же будет дальше. Может, кошка сдохнет или
в ящик наблюют. Тоже развлечение.
А сейчас не интересно. Шестое Рождество и ничего не меняется.
И старик, больной Альцгеймером и артритом, будет точно так же стоять
напротив телевизора в рождественские праздники и щелкать пультом, не понимая,
что происходит.
Соседи сменятся, дом снесут, наступит ядерная зима, но старик не двинется
с места. Он болен. Он смертельно болен одиночеством. На лечение у него
нет денег.
Рон почувствовал, что опьянел.
Он подошел к телефону, выдрал его из розетки, отнес к окну и выкинул на
улицу. По переулку разнесся звук расколовшейся пластмассы. Снова залаяли
собаки.
Закрыв окно, Рон направился в ванную. Достал бритву, вынул лезвие, поднес
к запястью левой руки.
Поелозил им по руке и убрал, лишь слегка надрезав кожу. Оказалось, он
был недостаточно пьян. Ему не хотелось боли.
Открыл аптечку и пересмотрел ее содержимое. Он всегда хорошо спал, снотворного
ему не требовалось.
Говорят, можно покончить с жизнью с помощью аспирина. Рон пересчитал количество
таблеток. Ему показалось, что мало.
Ссыпав лекарства обратно в аптечку, он вышел из ванной, взял на кухне
еще банку пива, пару замороженных сосисок и вернулся на диван.
Было бы здорово, если бы Megadeath выпустили ремейк "Джингл Беллс".
Рон начал проваливаться в сон. Потолок кружил над ним. Кажется, все-таки
напился до головокружения.
Ну и отлично. Ну, вот и отпраздновали.
Спокойной ночи.
Самоубийство отложено до следующего года. Какой шикарный подарок самому
себе.
Около трех часов спустя, Рон проснулся.
Это произошло внезапно и он лежал, не понимая, в чем дело, открыв глаза,
но ничего не различая в полной темноте. Жалюзи опущены. С улицы доносятся
песни и смех.
Он не мог понять, сколько сейчас времени.
Звонок! Да, вот что разбудило его. Требовательный пронзительный звонок.
Рон встал, подошел к столу, на котором раньше стоял телефон. Чуда не
случилось - телефон валялся разбитым на тротуаре, стол был пуст.
Звонок повторился.
Черт, это же в дверь звонят. Рон так редко слышал этот звук, что никак
не мог запомнить его.
Соседка пришла узнать насчет кошки.
Рон медленно подошел, долго не мог открыть. Свет он так и не включил.
Увидев, что здесь спали, соседка смутится и уйдет.
Наконец, он справился с замком.
В открытый дверной проем хлынул свет лестничной площадки. Хлынул свет из другого измерения. Он застил глаза, набивался в нос, ерошил волосы.
Запах морозной улицы ворвался в его темную прихожую вместе с криками
и шуршанием пакетов, запах духов и одеколона, запах радости и нетерпения.
- Балда!! - кричал Гарри, хватая его за волосы. - Я уже хотел взорвать
тебе дверь!
- Ты дома, какое счастье, - обнимала Гермиона, - так, бери пакеты… вот
и вот… Это еда, осторожнее, там бутылки!!
- Шампанское в морозилку, немедленно! - хлопал по спине Дин и какая-то
незнакомая девчонка. - Я до сих пор трезвый.
- Слушай, ну ты живешь черти где, - Симус вешал свой шарф ему на шею,
- мы прокляли этих таксистов.
Рон смотрел на них и не двигался с места.
Он ждал, когда наваждение спадет и вся эта шумная замерзшая голодная орда обратится в старуху с кошкой. Тогда он пойдет спать. Завтра ему рано вставать.
- Да пните его кто-нибудь!
И Гарри хватает его за шею, тащит в комнату, кто-то выключает телевизор,
зажигается свет, откуда-то берется музыка, на кухне звенят тарелки и смех.
- Я знал! - вопит Симус. - Я знал, что у него его нет!!
- О, да. Наконец-то до тебя можно будет дозвониться, - Дин достает новенький
блестящий телефон. Огромный и странный, как будто сделанный на заказ.
На пустом столе воцаряется громадина телефона, ловя блики лампы на свои
пузатые красные бока, на изгибы трубки, снятой с рычага.
И Рон стоит посреди всего этого бардака и хочется смеяться и плакать. Хочется остаться навсегда.
Как только штепсель оказывается в розетке, комнату наполняет трель.
Зонок, переливающийся и оглушительный, как труба Гавриила.
- Ни черта себе!! - изумляются все, даже Гермиона бросает ножи и вилки
и несется посмотреть на это. - Это точно Дева Мария!!
- Мы за елкой! - орут Гарри и Симус с порога. - Мы скоро вернемся.
- Учти, мы тут надолго, - добавляет Дин, швыряя в Рона мятой пивной банкой.
- Так что купите еще полотенец.
Рон берет трубку.
Но на другом конце провода молчат.
И тогда Рон говорит:
- Привет.
Ведь он знает, кто это молчит. Он дал свой номер только ему.
- Привет, - отвечает Драко. Снова долго молчит и спрашивает: - Как настроение?
Гермиона хлопает его по заднице, Дин подбирает с пола мусор, незнакомая
девчонка хозяйничает на кухне. Скоро объявятся полотенца и елка.
И вся ночь впереди.
И к черту катится работа.
- Отлично, - говорит Рон. Честно, от всего сердца желая ему этого, добавляет:
- Веселого Рождества.
- Прости.
- Конечно.