Memoris. Мерзавец.

Автор: Mavis Claire
Пейринг: Сириус/Люциус
Рейтинг: NC-17
Жанр: драма
Предупреждение: AU, разнообразный инцест, ненормативная лексика
Дисклеймер: все - многодетной мамаше Роулинг.
Размещение: с разрешения автора.
Примечание: приквел к фику "Четыре недели".
Примечание 2: Memoris (лат.) - 1)помнящий
2)учитывающий, имеющий в виду
3)признательный, благодарный
4)злопамятный, непримиримый, мстительный
5)предусмотрительный, заботливый
6)обладающий хорошей памятью
7)напоминающий.

Азкабан, в день от последнего визита Корнелиуса Фаджа двадцать второй.

Мерзавец. Воспоминание первое

- Мерзавец! Боги, боги мои, за что мне это наказание? Как ты мог, Сириус? Как ты мог? О, если бы был жив Маркус!
Сириус смотрит на мать. Нет, конечно, она права. Так поступать нельзя. Но что делать, если проклятый Дом просто провоцирует его?
- Вернется Регулус - и поговорит с тобой!
... При мысли о Регулусе уши и скулы начинают болеть одновременно и автоматически. Синяки, оставшиеся от прошлого разговора с братом, давно прошли, но, вероятно, память тела все-таки существует.
Домовый эльф уже несется к матери с успокоительным отваром...
- Марш в свою комнату! Мерзавец! Кольцо самого Финнеаса! - маман кашляет, чашка пляшет в её тонких пальцах...
Сириус бредет в свою комнату. Если бы он мог объяснить ей, что Дом сам подкидывает ему фамильные драгоценности, а потом ночи напролет полдюжины голосов уговаривают его отправиться в Косой переулок и загнать эту красоту по сходной цене? Кто ему поверит?
Сириус не любит Дом, а Дом - Сириуса. Как бы он хотел проводить каникулы в Хогвартсе, или у Джеймса... Если бы не одно обстоятельство, привязывающее его к ненавистному зданию. Нет, не зданию даже. Образу жизни. Образу мысли.Эта летняя тягомотина - перерыв в учебе - снова превращает его из веселого и уверенного гриффиндорца Сириуса в паршивую овцу семейного стада Блэков.
- А за стадо еще ответишь, - шипит один из портретов ему в спину.
Ого! Они и мысли теперь читать умеют?
Дверь в комнату сама захлопывается за ним, и ключ со скрежетом поворачивается в замке.
Сириус падает на кровать. Хогвартс. Квиддич. Джеймс, и Рем, и Питер. Он из последних сил пытается вызвать в памяти радостные воспоминания, но от этого еще сильнее щиплет в носу. Запускает руки под подушку, и ... что-то само скользит в его ладонь.
Кто бы сомневался...
Сириус садится на кровати и осторожно достает очередной подарочек чертова фамильного гнезда. Ух ты!
В пальцах мерцает-переливается серебряная диадема с сине-зелеными камнями. Клубок змей. Мечта любого слизеринца. И антиквара тоже.

- Ох, какая штучка, милый Сириус! - раздается в комнате звонкий девичий голос. Мальчишка вздрагивает. Ничего себе! Милисента заговорила днем!
Акварельный портрет девушки на стене оживает. Год назад придурок, а может быть, садист Регулус приволок эту картину в его комнату и водрузил напротив кровати, игнорировав протестующие вопли Сириуса. Холодная красавица в старинном платье оторвалась от книги, лежащей перед ней на столике, чопорно выслушала перебранку братьев, и снова углубилась в чтение. А вечером, когда Сириус уже засыпал, он услышал её - такой живой, совсем не сердитый - голосок.
- Интересно, мои братья тоже так ссорились?
Сириус смотрит на портрет: она уже не читает, а поправляет замысловато уложенные волосы, разглядывая себя в маленькое зеркальце. Она красива. Очень-очень красива. Чем-то похожа на его кузину Белл, но гораздо приятнее.
- Ты кто? - внезапно пересохшими губами шепчет Сириус.
- Твоя несостоявшаяся прабабушка.
- Как это?
- Я умерла за неделю до свадьбы. Твой прадед, естественно, женился на другой, а мой портрет сохранил на память. - Она улыбается. - Портрет был подарком к дню бракосочетания.
Бракосочетания! Ну и словечки! Сириус внезапно вспоминает несколько удачных оскорблений, которые довели Регулуса до рукоприкладства, и краснеет.
- Вряд ли твои братья употребляли такие выражения, э-э-э... ?
- Милисента. Милисента Блэк.
- Блэк?
- Совершенно верно. Меня собирались выдать замуж за моего троюродного брата. Он был тощий, противный и старше меня на двадцать пять лет.
- Тебе повезло, получается?
- Если ты про способ избежать этого мезальянса... Все в наших руках, Сириус.
Сириус не верит своим ушам.
- Ты ...
- Конечно. Это был пруд в нашем поместье. Немного сыро и холодно. И водоросли., водоросли - это самое неприятное. Но что мы о грустном? Знаешь, мне очень понравилась твоя идея о том, как Рег проводит свой досуг с драконами...
Сириус хихикает. Эту идиому он придумал еще позавчера, и кто бы мог предположить, что она так развеселит акварельную красавицу.
- А где ты была раньше?
- В комнатах Рега. Он ужасен. Скучен. Зануден. И вообще...
Милисента смотрит на Сириуса с улыбкой.
- Мне кажется, здесь будет веселее.
- Я постараюсь, Милисента.
- Ты очень мил, Сириус. Bonne nuit!
- Спокойной ночи, Милисента.
Вот уже год Милисента примиряет его с Домом. С ней можно говорить обо всем. Вечерами он рассказывает ей о школе, о друзьях, день за днем восстанавливая в памяти события прошедших семестров. Второй день их знакомства, когда выяснилось, что она училась не в Слизерине, а в Равенкло, становится одним из самых счастливых его воспоминаний.
... Это такой маленький анти-слизеринский заговор в доме Блэков. На следующие каникулы Сириус привозит ей шарфик её факультета и вешает его около портрета. Плевать, что через неделю Регулус во время очередного скандала раздирает сине-серую полоску ткани в клочья, целых семь дней растроганная Милисента рассказывает ему истории о своих школьных годах. И Сириус уже твердо уверен, что вражда Слизерина и Гриффиндора - такая же традиция, как и Распределительная шляпа. Ну ничего не меняется. Абсолютно.

А сейчас Милисента с любопытством разглядывает украшение, которое Сириус держит на ладони.
- Прелесть что такое!
Он уже привык к её несовременным выражениям и даже наслаждается ими. Кто из его однокурсниц может так сказать? Кто из них может так поправлять выбивающиеся из высокой прически темные пряди или чуть заметно проводить рукой по длинной серебристой юбке, проверяя, в порядке ли костюм?
Это её утренний жест. Однажды он проснулся рано и сквозь полуприкрытые веки долго наблюдал, как Милисента совершает свой туалет.
Она поправила волосы и привычным жестом чуть подтянула вверх корсаж (у Сириуса сердце упало куда-то вниз), потом, повернувшись к нему спиной, изогнулась, проверяя длинный ряд застежек сзади, потом... потом её маленькие ладони скользнули по бедрам и по ногам, оглаживая и расправляя тяжелую ткань, а потом она приподняла юбку, чтобы поправить чулки...
Это было очень хорошо - то, что он лежал. Сириус никогда не думал, что у лежащего человека могут так подкашиваться ноги. Он не чувствовал их. Он вообще ничего не чувствовал, кроме сердца, которое пульсировало где-то в области живота.
С тех пор ранние пробуждения стали для него нормой, для него, для Сириуса Блэка, чья способность проспать пару первых уроков была одной из главных составляющих гриффиндорских баек. В Хогвартсе он отсыпался, потому что каникулы состояли для него из дневных скандалов с родственниками, ночных бесед с Милисентой и утренних сеансов вуайеризма.
Когда кто-то из ребят, вроде бы Джеймс, заводит разговор о вейлах, Сириус пожимает плечами. Ему это неинтересно. Ну, почти совсем. Зачем изнывать от любопытства, когда в проклятом Доме его ждет Милисента? Она - прекраснее всех вейл всего магического мира. И она - только его.
- Сириус, можно, я рассмотрю это поближе?
Он подносит диадему к портрету. Для этого приходится влезть на комод, и он - в первый раз за год - оказывается так близко от Милисенты. В её зеленых глазах вспыхивают золотые искорки, а кожа такая нежная, и прядка опять выбилась из прически - это потому, что она любит читать, подперев голову рукой.
- Надо же, - задумчиво тянет Милисента, и ему кажется, что её дыхание (какое дыхание у портрета, Великий Мерлин! ) шекочет его щеку. - Похоже, это - мой свадебный подарок.
- Со змеями? - удивляется Сириус.
- Он же был слизеринец. До мозга костей.
Шаги в коридоре разрушают их призрачную близость. Сириус едва успевает метнуться на кровать и спрятать диадему под подушку.
Милый братец Регулус как всегда краток и выразителен.
- Ты что творишь, маленькое отродье?
Сириус молчит. Мать права, и Регулус прав. То, что он вытворяет, действительно ужасно.
- К Святому Мунго! - грохочет Регулус. - Или будешь все каникулы торчать, как столбик, под Империусом!
Неплохая идея, кстати. Интересно, как выкрутится Дом?
Отвесив пару дежурных оплеух, Регулус уходит. Сириус потирает ноющую голову, применяет обезболивающее заклятье и снова смотрит на портрет.
Милисенте не нравится, когда его бьют. Ему это тоже, конечно, совсем не в кайф, но видеть, как она зажмуривается, отворачивается, как подрагивают её губы - невыносимо.
- Все в порядке, Милисента. Мне не больно.
Она зябко поводит плечами.
- Поговорим вечером, Сириус, хорошо?
Она садится к столику, но не читает, а смотрит вглубь картины, словно пытаясь увидеть там что-то новое.

Этот бесконечный день заканчивается, и Милисента поворачивается к нему. Она озадачена - ну, насколько может быть озадачено изображение, пусть даже волшебное. Сириус снова забирается на комод и снова пропадает в её зеленых глазах. Эта не прозрачная изумрудная зелень взгляда Беллатрикс, это нежный свет первой весенней листвы, которую пронзают солнечные лучи.
- Что ты собираешься сделать с этой диадемой, Сириус?
И тут Сириус понимает, что сегодня не так: он не слышит Дома. Дома, бесконечно подстрекающего его ко всяким глупостям-пакостям, пробуждающего все темное и низменное. Нет, какие-то шумы-шорохи доносятся, конечно, но уговаривающего, соблазняющего многоголосия он не слышит.
- Отдам матери. Попробую стать пай-мальчиком.
- Сириус. Ты не мог бы отдать её... мне?
- Милисента, ты же на картине. Как ты себе это представляешь?
- Тебя останавливает только это?
Почему она так шепчет?
- Ну... в принципе да... - тоже почему-то шепотом отвечает Сириус.
- Где твоя палочка?
Долгие и суматошные поиски волшебной палочки. Не в кровати, не на столе, не в ботинке, как позавчера...
Под креслом.
- Направь палочку на меня, скомандуй "Откройся!" и сделай вот так, - Милисента неожиданно ловко изображает фехтовальное па. - Как укол шпагой. Не забудь диадему.
- Это ... так просто? - Сириус не может поверить. - Так можно попасть в любую картину?
- Нет, Сириус, только ко мне.
- А почему?
- Может, ты сначала зайдешь в гости, любопытный мальчишка?
Он легко повторяет заклинание, рука Милисенты протягивается из рамы и за рубашку втягивает его в портрет.
Здесь... тесно и душно... или это просто ему так жарко?
- Добро пожаловать, Сириус Блэк, - улыбается Милисента.
Её комната на самом деле невелика: столик, два витых кресла. Дверь на заднем плане. Книга, зеркальце.
- Так зачем тебе диадема? - переведя дух, спрашивает Сириус.
Милисента приближает своё лицо к нему - совсем рядом, как в бесчисленных его снах, и шепчет:
- Я хочу уйти отсюда...
- Уйти?
- Я наказана, Сириус. За самоуправство. За самоубийство. Я смогу обрести свободу, только если кто-то из Блэков возложит мне на голову этот... свадебный подарок.
- Свободу? Ты вернешься к нам? - У Сириуса начинают дрожать колени. Это слишком нереально - даже для их магического мира.
- Нет, Сириус. Я умру окончательно. Я уйду из этой картины, и меня просто не станет.
- Милисен...
Но она прикрывает его губы своей маленькой ладошкой.
- Сириус. Послушай. Я ненавижу этот дом. Я ненавижу Блэков. Я веками мечтала встретить здесь хоть одного нормального волшебника. Здесь есть ты. Дом подбросил тебе диадему. Я прошу тебя сделать это, - и она склоняет свою прекрасную, гордую голову. Перед ним, пятнадцатилетним отщепенцем Сириусом Блэком.
Его рука против воли лезет за пазуху, серебро согрелось на его теле... Он аккуратно вытаскивает диадему и кладет её на темные волосы.
- Я должен что-нибудь сказать?
- Ты должен сказать: "Милисента Блэк, ты свободна от всех своих обязательств перед этим миром".
- Милисента Блэк, - начинает Сириус, но обида и непонятно откуда взявшаяся боль не дают ему говорить. - Я не могу.
- Сириус. - Она не плачет, просто смотрит на него. - Почему?
- Потому что я... - черт, как это сказать? кому? почти прабабушке? девушке с картины? - Потому что я люблю тебя.
- Сириус. Глупый мальчик. Ты хочешь, чтобы я страдала здесь веками только потому, что ты вообразил себе, что любишь меня?
- Но я действительно...
- Конечно. В твоем возрасте все влюблены.
- Я не смогу без тебя, Милисента.
- Ты сильный и добрый, Сириус. Ты сможешь. Отпусти меня.
И Сириус зажмуривается, чтобы не расплакаться, и скороговоркой проговаривает требуемое.
Сначала ничего не происходит. А потом её теплые губы прижимаются к его губам. А ладонь проскальзывает за его рубашку, щекоча кожу.
... Трясущиеся руки и миллион крючков на платье, шорох тяжелой тафты, ослепительно белая кожа, мягкая как те же самые весенние листики, и губы, её губы - везде. Их спутанные темные пряди и сплетенные пальцы, и оглушающе реальный скрип половиц, на которые они практически падают.
- Сириус.
Он смотрит на комнату, пытаясь понять, где находится.
- Скоро утро. Мне надо уйти до рассвета. Одевайся. - Милисента помогает ему встать и одеться. Она застегивает последнюю пуговицу на рубашке, под самым воротом, он никогда так не делает. Милисента даже не пытается надеть платье, просто стоит перед ним в чем-то ослепительно белом, кружевном, с огромным вырезом, и он никак не может оторвать взгляд от её груди.
Она приглаживает его всклокоченные лохмы, зажав его лицо ладонями, заставляет поднять голову.
- Ты не насмотрелся, Сириус?
- Нет, - честно отвечает он.
- У тебя вся жизнь впереди. Еще насмотришься, - неловко шутит она. Легко целует - как будто ветер дотронулся до губ и говорит торжественно:
- Будь счастлив, Сириус Блэк.
И подталкивает его зыбкой, неосязаемой границе между картиной и Домом.
Он еще балансирует на крышке комода, когда слышит легкий, на грани слуха, щелчок.
... Картина пуста; дверь закрыта. Он пытается протянуть руку, чтобы взять со столика хоть что-нибудь на память, но пальцы упираются в холст. И от этого легкого прикосновения картина со страшным грохотом падает, придавливая его собой.
И через несколько мгновений в комнату врывается Регулус.
Ему, судя по всему, всё понятно с первого взгляда.
Он вытаскивает младшего брата из-под холста и орет. Орет так, что у Сириуса закладывает уши.
- Что ты натворил, ублюдок? Где ты взял диадему?
Сириус молчит. Ему все равно, что будет дальше.
Регулус бьет его долго и страшно, приводит в чувство заклинаниями и снова бьет, потом, поняв, что сила сейчас бесполезна, останавливается и шипит:
- Неземная страсть, да, Сириус? Чем же эта шлюшка так тебя зацепила? Тебе что, не хватало ежевечернего стриптиза?
Сириус хлопает глазами. Это заводит Регулуса еще больше: недоуменный взгляд сине-серых глаз из-под длинных черных ресниц. Дитя. Урод. Проклятье рода Блэков!
- А ты что, не знал? Или с тобой она играла в невинность? Ты даже ни разу не приказал ей раздеться? Мерлин, ну и кретин!
Сириус пытается что-то ответить, но перед глазами плывут круги, а за разбитыми губами противно перекатывается во рту выбитый зуб...
- Как ты передал ей диадему? Что ты сделал? - старший трясет мальчишку, как грушу.
И только поняв, что Регулус никогда не прикасался к Милисенте, и убедившись, что она ни разу не обманула его, Сириуса, младший брат проваливается в спасительную темноту.

Интерлюдия

Тянущая, тянущая... не боль, но сила, выкручивающая из тебя нежный призрак Милисенты...
Заключенный приподнимается на кровати и смотрит на темные фигуры у решетки камеры. Их уже не две, а четыре. Красавчики. Шоу продолжается. Сириус Блэк творит свою очередную глупость - на глазах у восхищенной публики.
... Три дня после обнаружения крысеныша Питера проживающим в семействе Уизли он трясся от злости и орал - на радость этим стервятникам. А потом придумал... попытался придумать план. И почти двадцать дней реализует эту безумную идею. Правда, Сириус до сих пор не представляет себе, кто выиграет в этом азкабанском казино. И слишком высока его ставка, но терять ему уже нечего.
Кроме воспоминаний. Сириус Блэк щедро кормит дементоров своей памятью, своими эмоциями, каждый день подавая их стражам Азбакана как хорошая хозяйка - лакомства дорогим гостям. Чем свободнее будет его память, чем больше получат от него дементоры - тем быстрее они оставят его в покое, тем легче ему будет выбраться отсюда - в шкуре пса. Но воспоминаний всплывает пугающе мало - это он понимает через неделю. То ли мозг отказывается подкидывать их из принципа, то ли за двенадцать лет его действительно здорово здесь пощипали.
И тогда он придумывает игру. Выбирает слово и пытается накручивать на него воспоминания, как нить на веретено. Иногда это срабатывает, иногда - нет, тогда он ищет другое слово, другой образ.
Дементоры теперь постоянно кучкуются около его камеры. Не один, как раньше, а три-четыре. Как сегодня.
Сегодня он отдал им Милисенту - а несколько дней назад Джеймса, и Лили, и Рема.
... Но с этим словом ему однозначно повезло, ибо мерзавцем Сириуса Блэка называли вполне себе часто... Только воспоминания какие-то... хм... как назло.
А и пусть.

Мерзавец. Воспоминание второе

- Мерзавец, какой же ты мерзавец, Сириус!
- Ага.
Сириусу лениво. Лениво спорить и оправдываться, произносить правильные слова и совершать правильные поступки.
Максимум, на что он способен сейчас - положить голову на гладкие колени Нарциссы Блэк и погладить её прямую, ровную, удивительно ровную спину. Кажется, у Нарциссы нет позвоночника - настолько совершенна плоскость под его пальцами.
Она пытается спихнуть его, но Сириус настойчиво водружает голову обратно.
И тут она задает фантастически оригинальный вопрос:
- И что теперь с нами будет?
- Открою тебе страшную тайну, киска: через пару недель мы начнем учиться.
- Не притворяйся идиотом, Сириус. Что будет с тобой и со мной после Этого?
- Со мной - однозначно ничего. Да и с тобой, надеюсь, тоже. Обычно после первого раза не беременеют. И потом, ты можешь спросить у сестренки, уж она-то точно знает нужные заклинания.
- Сириус, что ты говоришь?
Он чуть передвигает голову, чтобы увидеть её лицо - красивое и бесстрастное.
- Я говорю то, что думаю, киска...
- Не называй меня так!
- Без проблем. Мышка-малышка тебе нравится больше?
Она поджимает губы.
- Я никак не пойму, Нарцисса. Ты пришла ко мне в комнату, когда я принимал душ и только что не запрыгнула ко мне в кровать. После того, как я отреагировал на твое предложение... - Сириус неприлично хмыкает, - ... адекватно, ты начинаешь выяснять отношения. Если ты искала в моей постели неземной любви - прости, ты ошиблась адресом. Моя специализация - качественный секс. За великим чувством - к кому-нибудь другому.
Она по-прежнему молчит.
Великий Мерлин, как же он ненавидит этих непуганых дур!
Сириус сползает с её колен и встает перед кроватью - здоровый, веселый и ... абсолютно голый.
Нарцисса опускает глаза, а кузен нависает над ней, и всё говорит, продолжая наносить удары - расчетливо и спокойно.
- Значит так, мышка. Тебе не дают покоя лавры сестрицы?, кузина Белл зажигает не по-детски. То, что о ней рассказывают, у меня лично вызывает дрожь, а у тебя, вероятно, завистливый трепет? И ты решаешь по-быстрому лишиться девственности и предаться пороку. А тут приезжаю я. Заметь, ты знаешь, что я приехал всего на пару дней! И в первый же вечер я обнаруживаю тебя здесь. После чего мы благополучно кувыркаемся до утра, а теперь ты считаешь, что я должен на тебе жениться!
- Нет. Не жениться.
- Ну и на том спасибо! Значит тебе нужны цветы, обжимания в ваших вонючих зеленых коридорах и - быть первой парой на Рождественском балу. Какая символика! Гриффиндор и Слизерин! Сплетенные в объятьях! Слившиеся в слюнявых поцелуях!
- Я расскажу отцу. Я скажу, что ты меня изнасиловал, - пытается дать сдачи Нарцисса.
И это мы уже проходили.
- Не выйдет, мышка.
Сириус склоняется к её розовому ушку и шепчет:
- Я знаю заклятье, восстанавливающее девственность. Конечно, его можно обнаружить - но как ты будешь выглядеть после всего этого?
- А заклятья для кастрации не существует?
И этот мерзавец смеется от души. Нарциссе кажется, что Сириус прекрасно понимает, как он хорош сейчас - загорелый, с отросшими ниже плеч темными волосами, когда в этих веселых и блудливых глазах пляшут солнечные блики...
- Мышка, ты прогрессируешь на глазах. Придумай. Проконсультируйся с Флитвиком. Просто приди и скажи: профессор, я хочу магическим способом кастрировать моего кузена Сириуса Блэка, который не выказал должного рвения, трахая меня!!!!
- Ну, хотя бы для импотенции, - против воли улыбается Нарцисса, представив себе визит к Профессору Заклинаний.
- Я думаю, тебе может помочь сестрица Беллатрикс. Хотя, по-моему, она доводит кавалеров до импотенции исключительно за счет своих выдающихся физических данных.
- Почему ты хочешь... оскорбить всех нас?
- Потому что я не-на-ви-жу все усложнять. Особенно в постели. Ты чудная девочка, мне было очень хорошо, тебе же тоже?
Нарцисса молчит. Тогда он валит её обратно на кровать и падает сверху.
- Так хорошо или нет? - руки Сириуса скользят по её коже, затягивая, вбирая в себя. - Такая красивая, такая холодная ...
- Ты мерзавец, Сириус, - Нарцисса чуть не плачет, досадуя на предающее хозяйку тело - на прогибающуюся спину и раздвигающиеся ноги, на пальцы, вцепившиеся в кузеновскую шевелюру, на губы, которые, вопреки её отчаянным попыткам промолчать, шепчут:
- Конечно хорошо...

Они с трудом успевают к завтраку. В полутемной столовой, где тяжелые портьеры гасят свет солнечного летнего дня, вся ситуация воспринимается как-то иначе. Нарцисса нервно крошит хлеб и больше всего боится, что родители догадаются, где она провела ночь. Сириус отбивается от вполне недвусмысленных приглашений Белл, отчаянно пытаясь вспомнить, когда он наложил на дверь запирающие, заглушающие и отпугивающие вездесущих домовиков чары: до того, как он начал раздевать кузину, или, увы, после. Если рассуждать логично, то - до, потому что после он вряд ли бы об этих чарах вспомнил. Сириус успокаивается, но тут дядюшка Ланс заявляет:
- Что ж, племянник, я бы мог передать тебе деньги прямо сейчас, но мне хочется кое о чем с тобой поговорить. Я жду тебя после завтрака в кабинете.
Черт! Нарцисса затравлено смотрит на кузена. Сириус не хочет ссориться с дядей, последним связующим звеном между ним и Домом на Гриммаулд плейс. К тому же дядя до сих пор относился к нему довольно терпимо. Иногда Сириусу кажется, что все дело в имени - и кто-то из старших Блэков сильно промахнулся, назвав своего сына Ланселотом, а не подобающим их "благородному" роду римским именем.
Короче,он идет в кабинет не без некоторого трепета. Дядя потягивает огневиски (с утра? недурно!) и смотрит на него так, как будто видит в первый раз. Нехорошо смотрит. Оценивающе.
Непутевый племянник пытается развалиться на стуле в привычной своей позе, но под этим цепким взглядом собирается и усаживается более-менее прямо.
- Итак, Сириус, - дядюшка Ланс небрежно перебрасывает ему через стол мешочек с галеонами, - вот твое годовое содержание. Надеюсь, тебе хватит ума купить все для школы, а не промотать это в Лондоне или Хогсмиде.
Ага. Сейчас, как же! Эти деньги предназначены совсем для другого.
- Твой брат просил передать, чтобы на большее ты не рассчитывал. Подарков на Рождество тоже не жди.
Все просто зашибись! Регулус, скотина. Значит, занять у кого-то постороннего тоже не получится.
После скандала с Милисентой Сириус ушел из дома. Была, так сказать, без радости любовь - разлука будет без печали. Все трое - мать, брат и он сам с таким облегчением восприняли это разрешение конфликта, что смогли (даже почти без оскорблений!) договориться обо всем. Дядя Ланс неожиданно вызвался быть посредником. За что Сириус ему признателен.
Сириус смотрит на дядю: ну кто бы мог подумать, что за этой типично блэковской внешностью: черными волосами, крючковатым носом, ледяными светло-серыми глазами и общим зловещим выражением лица скрывается вполне вменяемое существо?
Речь о Нарциссе даже не заходит. И это не может не радовать. И тогда Сириус решается:
- Дядя Ланс, мне нужны деньги. Не мог бы ты мне одолжить? До следующего лета?
- Проблемы с девочками, Сириус?
Племянник краснеет. Очень мило.
- Э-э-э... почему ты так решил?
- Мальчик мой, если ты считаешь, что в Хогвартсе учатся и работают слепоглухонемые, не умеющие даже отправить сову с письмом, ты глубоко заблуждаешься.
Сириус вздыхает. Значит, будет разговор и о Нарциссе.
Все началось сразу после того, как ему исполнилось шестнадцать. Он старался не вспоминать девушку с картины, но в ночь перед днем рождения Милисента приснилась ему. Или не приснилась? Или просто вошла в гриффиндорскую спальню и осталась - на всю ночь. Джеймс, Питер, Рем сопят рядом, а Сириуса там нет. Он растворен, утоплен в её объятиях и поцелуях, в её, отливающем перламутром, теле и в собственных слезах.
Утром он пытается выяснить, слышали ли друзья хоть что-нибудь.
- Ты плакал, Сириус. Плакал и стонал, - отвечает чутко спящий Ремус. - Плохой сон?
Плохой или нет, Сириус не знает. Но после той ночи его понесло.
Он выяснил, что девушки Хаффлпаффа очень дружелюбны и не стесняются рассказывать подругам о своих приключениях. Он прошел через этот милый факультет, как нож сквозь масло. На свидании с третьей представительницей Хаффлпаффа, девица практически сразу потянула с него свитер и тщательно обследовала его живот, заявив радостно:
- Ну, вот и я сподобилась увидеть знаменитые родинки Блэка.
Сириус был слегка ошарашен подобной откровенностью, но слава летела впереди него, и отказываться от неё он не собирался.
Он узнал, что слизеринские девушки только притворяются строгими и противными, а на самом деле очень хорошо целуются. И еще - лучше всех подбирают духи.
Он понял, что секс с гриффиндорскими выпускницами - занятие не для слабонервных, потому что заниматься любовью, погибая от смеха - непросто., непросто.
Когда же дошла очередь до Равенкло... Сириус обнаружил, что мальчики ему нравятся так же сильно, как и девочки. Аарон Погребин помог совершить ему это открытие и разрушил последние барьеры в сознании.
Преподаватели с тоской наблюдали за этапами половой самоидентификации Сириуса Блэка. Самое обидное, что придраться было не к чему. Судя по тому, что жалоб не поступало, все совершалось по взаимной, если не любви, то хотя бы симпатии.
А уж когда дело дошло до экзаменов выяснилось, что Сириус, как ни странно, готов лучше любого со своего курса. От желающих помочь отбоя не было, и Блэк сдал самую успешную сессию в своей жизни.
Мародеры были поначалу потрясены его поведением, потом смирились с бесконечными летаюшими записками, посылочками в розовых коробочках и немерянным количеством самовязаных носков и перчаток, которыми завалил их спальню очаровательный Хаффлпафф. Кроме того, им (особенно Питеру) нравилось ощущать на себе отблески сириусовской популярности.
Они, правда, с некоторым напрягом пережили Аарона, успокоившись только тогда, когда Сириус торжественно поклялся, что их великая мужская дружба - это святое, и приставать с грязными намерениями к приятелям он не собирается.
- Или проблемы ... с мальчиками? - совсем уж игриво подмигивает Ланселот.
Черт! И про Погребина ему уже кто-то доложил.
- Просто проблемы, дядя.
- Ну, не хочешь - не говори... - дядя равнодушно пожимает плечами. - И сколько ты просишь?
Сириус не готов к такому быстрому решению вопроса.
- Мне надо много... Если ты не против, я вернусь в Лондон, все подсчитаю и пришлю сову.
- Не надо сов. Давай встретимся завтра в "Котле", часиков в шесть, и все обсудим.
Как же ему повезло хоть с одним родственником! Сириус пользуется камином "Ведьминого уголка". Там его ждут Джеймс, Питер и Ремус. Настроение у троицы - похоронное. Блэк проскальзывает на лавку и королевским жестом кидает на стол мешочек с деньгами.
- Ого! - Поттер веселеет.
- Считай.
Джеймс быстро перебирает золотые монеты... это только кажется, что их много, а на самом деле...
- Нужно еще двести.
Люпин, до сих пор молчавший, взрывается:
- Да бросьте вы, ребята! Это же тебе на целый год, Сириус. Как ты собираешься жить?
- Ну. В Хогсмите вы меня подкормите, полетаю на старой метле, мантию подошьет кто-нибудь из Хаффлпаффа...
- А учебники?
- Нас четверо, Ремус. Вы что, не дадите мне свои?
Но денег все равно не хватает, и над компанией повисает тяжелое молчание.
... А ведь это лето так замечательно начиналось! Из Хогвартса Сириус уехал к Джеймсу, и два чудных месяца они провели в небольшом доме Поттеров недалеко от Манчестера. Это был обыкновенный дом, а не Дом, там не шипели в спину портреты и не прятались под подушкой фамильные реликвии, там можно было спать сколько хочешь, и не слышать голоса, и ездить на матчи по квиддичу, и побывать в гостях у Ремуса и Питера.
Ремус... ох... Ремус и неприятности - слова-синонимы, близнецы-братья. Сова с отчаянным письмом прилетела к ним неделю назад. И уже неделю они мечутся в поисках денег.
Миссис Люпин не проследила за Ремом в полнолуние.
- И я... задрал лошадь.
- Рем, ради бога! Ну и что, сколько их, этих лошадей?
- Это не обыкновенная лошадь. Это очень дорогая скаковая лошадь. - Ремус выделяет слова "очень дорогая".
- Насколько дорогая, Рем?
- Пятьсот.
Сириус охает, Джеймс теребит волосы, Питер просто замер, открыв рот.
- И я должен компенсировать ущерб. Ну, я или мама. Придется продать дом, наверное. И я больше не буду учиться. Придется идти работать.
- Кто возьмет тебя на работу?
- Попробую устроиться.
Так или иначе, долг надо выплатить до сентября. Они сгребают все свои сбережения (убогое зрелище, на самом-то деле), Сириус безнадежно пытается попасть в Дом, но Дом закрыт для него - по крайней мере, до окончания Хогвартса. Регулус посылает его подальше, к маман вообще не подступиться... Питер приносит из "Гринготса" все деньги, что достались ему в наследство от бабушки. Как уж ему удалось забрать вклад без согласия родителей - он и сам объяснить не может, и боится даже представить, что будет, если пропажа обнаружится.Джеймс продает почти новую метлу, а вы знаете, что такое почти-новая-метла для игрока в квиддич?
И все равно, не хватает двухсот галеонов.
- Завтра я встречаюсь с дядей. Он обещал помочь, - сообщает Сириус.
Проблеск надежды в желтых глазах Люпина.

Сириус не любит "Дырявый котел", но дело есть дело. Дядя Ланс потягивает огневиски в полутемном уголке.
- Выпьешь?
- Нет, спасибо.
- Итак, сколько тебе надо?
Сириус зажмуривается, чтобы не видеть, как вытянется дядино лицо.
- Двести галеонов.
- Ого! А ты - дорогое удовольствие, Сириус.
- Мне очень надо, дядя.
- Хорошо. Ты получишь деньги, мальчик, - Ланс приобнимает его за плечи. - Двести галеонов за то, что ты проведешь со мной пару дней... - рука дяди сползает по его спине все ниже. Это невероятно. Это омерзительно. Это...
- Убери свои лапы, старый ублюдок!
Сириус вылетает из-за стола.
Дядя Ланс, как будто ничего не произошло, снова отхлебывает виски.
- Ты понял мои условия, мальчик? Свободен. Надумаешь - пришли сову.
Вот и все. Не будет денег, не будет Ремуса в школе, он будет работать где-то, хотя кто возьмет на работу оборотня, да еще и недоучившегося? Сириус тормозит посреди улицы. Трясет головой. Ну, в конце концов, он же знает, что это такое... Большое спасибо, Аарон.
Он разворачивается и несется обратно в "Котел" в надежде, что добрый дядюшка еще там.
- Подумал? Вот и молодец. Завтра на Чаринг-Кросс в десять утра. Без палочки и без глупостей, Сириус. И не вздумай проболтаться, иначе денег не будет. И никаких партизанских вылазок твоих безбашенных приятелей.
А безбашенные приятели ждут и смотрят на него с надеждой.
- Будут, будут деньги, - бормочет Сириус . - Возвращайтесь домой. Я переночую здесь и приеду через пару дней. К Поттеру.
Джеймс хочет спросить что-то, но Сириус явно избегает его взглядов.
На следующее утро он оставляет палочку хозяйке "Ведьминого уголка" и уходит из Косого переулка.
Они едут на маггловском поезде до какой-то небольшой станции и еще с полчаса идут пешком. Рощица, пруд - и на берегу пруда небольшой охотничий дом.
Сириус тащит сумку с продуктами, у Ланселота тоже достаточно тяжелый портфель.
По дороге дядя откровенничает:
- Я бы и не взглянул на тебя, если бы не рассказы о твоих подвигах в последнем семестре. Девицы - это понятно, но вот твой ученый дружок из Равенкло... Упоминание о нем навело меня на определенные мысли.
Бедный Аарон! Если быть честным, Сириус сам навязался ему - из неуемного любопытства. Ну за это он и огребет по полной. Прямо сейчас.
Домик сам по себе весьма уютен. И Ланселот ведет себя как гостеприимный хозяин. Все настолько обыденно, что кажется дурным сном. Сириус отказывается и от еды, и от выпивки, дядюшка же потихоньку накачивается спиртным.
А если напоить его до полусмерти, двинуть пару, забрать деньги и свалить из этого кошмара? Сириус мечтательно смотрит в окно, представляя...
- Не строй никаких планов, мальчик. Эту отраву я могу пить пинтами. Денег у меня с собой только половина, и к тому же...
Перед глазами Сириуса появляется волшебная палочка.
- Я же могу применить Империо, мальчик. И плевать мне на то, что это запрещено. Но если ты не будешь делать то, что я скажу, по доброй воле, ты получишь только сто галеонов, так уж и быть.
Дядя Ланс откровенно наслаждается ситуацией. Ублюдок. Старый похотливый козел. Уйти бы отсюда...
Но Ремус. Ремус.
Тем временем Ланс делает приглашающий жест рукой. А племянник-то сообразителен: скрипнув зубами, Сириус стягивает футболку. И, усердно внушая себе: "это происходит не со мной, не со мной", начинает расстегивать джинсы. И останавливается:
- А где гарантии, что ты меня не обманешь?
Но этот урод готов ко всему.
- Держи. Пятьдесят. Задаток. Не будь идиотом, Сириус. У меня есть то, что нужно тебе. А я хочу просто приятно провести время. Думаешь, весело гробить свою жизнь в этом бабском царстве? Давай, малыш, давай. Ты великолепен...
... Утром третьего дня Сириус просыпается в домике один. Дяди нет. На столе - стопки золотых монет и записка. Сириус читает её, кривясь. На фразе: "Здесь больше, чем я тебе обещал, можешь считать это премией за усердие, или компенсацией за ущерб... ", он с трудом побеждает приступ тошноты. Сгребает деньги и уходит из дома.

Но, оказавшись в Лондоне и забрав палочку, Сириус не спешит к Поттерам. Он отправляет сову брату и битый час торчит на площади перед Домом, ожидая Регулуса.
Площадь пуста, и Сириусу кажется, что Дом уставился на него, разглядывая и изучая. Ему настолько не по себе, что он встает за деревом
- Ну, чего тебе? Что это ты прячешься? В авроров играем?
- Рег, пожалуйста... Ты можешь завести для меня счет в "Гринготсе"?
- И снести туда все мамины драгоценности? И называться сейф будет "Сириусу Блэку с любовью от семьи"?
Да уж, добрая семейка у Сириуса.
- Рег, пожалуйста. Ты можешь перечислять туда мое годовое содержание.
- Ты знаешь, маленький идиот, сколько это стоит? - и тут до Регулуса доходит: - Ты что, кретин, ты поругался с Ланселотом?
На слове "поругался" Сириус истерически хихикает, но справляется с собой.
- Вычти за содержание сейфа из той суммы, что ты мне даешь. Пожалуйста.
Третий раз за несколько минут разговора Сириус говорит брату "пожалуйста". Мир изменился, что ли?
- Да мне-то что. Хочешь получать меньше - твои проблемы.
- Спасибо.
Нет, не мир изменился. Где-то явно скончалось в мучениях какое-то большое животное - дракон, наверное. В Трансильвании.

Теперь - снова хорошо знакомый камин в "Уголке" - к Джеймсу. Троица Мародеров сидит на кухне, поджидая его. Сириус отдает Рему деньги:
- Тут даже больше, чем надо.
- Где ты их достал, Бродяга?
- Да так... Провернули с дядей одно дельце. Вы лучше отправляйтесь к Люпину и расплатитесь сразу. Только расписку получить не забудьте.
Джеймс кивает:
- Я прослежу. А ты?
- А я отдохну, можно? И ... в душ.
- Что случилось-то, Сириус? - не выдерживает Питер.
- Там, где я был, просто грязно... Очень грязно. - Сириус бредет на второй этаж, не дожидаясь, пока приятели уйдут, забирается в ванную комнату.
Он ненавидит их всех. Бестолкового Рема и его придурочную мамашу, которые вечно вляпываются в идиотские истории, Джеймса - за то, что делает вид, что все в порядке, Питера - за его неразумие и глупые вопросы. За то, что эти двое соскочили. А он - нет. Но еще больше Сириус ненавидит себя. Можно, конечно, очистить память и сделать вид, что ничего не произошло, но тело, это чертово облапанное, обслюнявленное и поиметое во все отверстия тело уже не отмоешь.
Сириус сидит под струями воды, привалившись к стенке. Против воли, в памяти сами всплывают картины прошедших дней. А дядюшка, оказывается, затейник. Просто прям-таки "Все, что вы хотели узнать о нетрадиционном сексе, но боялись спросить". Можно обращаться к Сириусу Блэку - он теперь большой специалист.
Где палочка, черт бы её побрал? Очищающее и заживляющее заклятья. Нет больше царапин на спине и синяков по всему телу.
... Он стоит на коленях, а Ланс возвышается над ним, придерживая подбородок:
- Давай, мальчик, давай.
- Я... я не могу...
- Мы будем спорить, Сириус? Ты что, никогда этого не делал?
И, продолжая сжимать его лицо, мужчина дает ему пощечину. Темноволосая голова пытается по инерции дернуться в сторону, но Сириус зажат этими сильными тонкими пальцами - и от этого получается еще больнее.
- Врать нехорошо, Сириус.
Горячая плоть наполняет рот, Сириус давится, слезы текут по щекам.
Но этот чертов ублюдок знает, до какого предела можно зайти в своих издевательствах. Как только Сириусу приходит в голову одна-единственная мысль "я-больше-не-могу-я-убью-эту-скотину", Ланселот останавливается и вливает в племянника очередную дозу огневиски.
С непривычки Сириус быстро пьянеет, и дядя, подталкивая в спину, ведет его к спальне.
... При воспоминании о спальне Сириуса скручивает судорога. Такая милая топография у домика: гостиная - унижение, а спальня... спальня это боль. Он и представить не мог, что существует столько способов доставить боль, превратив радостное, как ему до сих пор казалось, занятие в подобие Круциатуса. Ему кажется, что он разорван до ушей,, когда что-то непонятное, холодное и твердое врывается в него, сметая преграды, он не выдерживает:
- Мне... заклятье... обезболивающее...
Но эта сиплая просьба только еще больше заводит Ланса.
- Мы же договорились: без заклятий, Сириус. Ты - сильный мальчик, выдержишь. И к тому же, - дядя склоняется к его уху, - это еще не самый большой размер.
Если б он не был привязан, он бы порвал Ланса голыми руками. На кусочки. Веревки натягиваются, впиваясь в запястья, Сириус уже просто воет.
Это оказывается куда лучше, чем Ланселот мог представить себе в самых смелых мечтах. Мальчишка - чудо. Потрясающее вложение капитала. Жаль, что это вряд ли получится повторить... Поэтому сегодня и завтра он должен выжать максимум из этой ситуации.
Он тащит измученного племянника в душ, смывает с него кровь и сперму и милосердно дает Сириусу поспать.
Парень плачет даже во сне: мокрые дорожки слез на загорелом лице, смуглое тело съеживается, колени подтянуты к подбородку, исполосованная спина содрогается.
Ладно, пусть отдохнет. На завтра программа еще обширнее. И Ланс, вздохнув, накладывает обезболивающие чары.
Сириус постепенно расслабляется и вытягивается на кровати. Только слезы продолжают течь - сами собой.
Ланс попивает виски, разглядывая племянника. Вот почему судьба так несправедлива: тощий Регулус, согласный на все, и вполовину не так хорош, как младший братец. Его собственные девочки весьма недурны собой, особенно Белл, но вот мужчины в роду Блэков как-то вырождаются, что ли? Ну значит сегодня ему повезло вдвойне.

Джеймс, стоя у двери, прислушивается к звукам, доносящимся из ванной. Шумит вода, а Сириус... стонет, вроде.
Сириус действительно стонет. При мысли о втором дне. Боль - черт с ней, но как же пережить то, что он вытворял еще вчера?
Дядя подустал. Все-таки возраст дает себя знать...
- А теперь давай, поласкай себя малыш...
- Я не хочу. Не буду. Не могу.
- Сириус, мы уже выяснили, что ты можешь всё. И даже больше, чем всё. Вперед.
- У меня не встанет, ублюдок.
- Обзывать старших такими словами нехорошо, мальчик. - Ланс неожиданно сползает с кресла и приближается к нему.
- А если я сделаю так?
Мужская рука скользит между его ног, поглаживая, успокаивая... Успокаивая, как же!
Проклятые инстинкты! Сириус чувствует, как у него подтягивается живот, а внизу... все стоит... насмерть.
- Ну, Сириус. Давай же. Или ты и этого не умеешь?
Самое смешное, что он действительно никогда этим не занимался, даже подглядывая за Милисентой - разрядка наступала сама собой. Иногда.
Сириус неуверенно тянется к паху... ...
Черт! Как стыдно, как мерзко, какой он идиот и похотливая свинья!
Сириус теперь не стонет, а скулит как щенок - от жалости к себе, от несправедливости этого мира, от того, что эта грязь вылилась именно на него. Но разве он пожелал бы этого трем своим друзьям? Он сам во всем виноват. То бл*дство, в котором он провел последний семестр... Больше никакого секса. Никогда. Ни с кем.
Когда Джеймс-таки решается отпереть дверь заклятьем, Сириус, сжавшись в комок, лежит на дне ванной и плачет.
Он не отвечает на вопросы, встает и бредет в спальню.

- Сириус, пожалуйста, поговори со мной. Сириус, - Поттер повторяет одну и ту же фразу в тысячный, наверное, раз. Сколько прошло времени - час, два, три? Он сидит на кровати Сириуса, прижимая к груди темноволосую голову, а пальцы Сириуса сжимают руку Джеймса до синяков.
Сириус вообще-то здоровее Джеймса, но сейчас он кажется другу невесомым. Кажется, если Бродяга разомкнет пальцы, он просто вспорхнет из объятий Поттера как оброненное птицей перо или пылинка в солнечном луче.
Поэтому - пусть лучше держится крепче и ответит хоть что-нибудь.
- Сириус, поговори со мной. Ну пожалуйста.
Это удачно получилось, что Питер остался у Рема. Трое в такой ситуации - это слишком.
Как долго тянутся минуты, складываясь в часы. Он даже не может выйти к родителям. Мама заглянула на минуту - хорошо еще, что он незадолго до этого прикрыл Сириуса одеялом, он же совсем голый. Не хватает еще идиотских вопросов от старших.
Жуткий анабиоз заканчивается, только когда за окном темнеет.
- Сириус...
- Да.
- Он плохо обошелся с тобой?
- Плохо - это не то слово, Джейми. Плохо - это игры в песочнице.
Хвала Мерлину, он начал говорить связными предложениями.
- Зачем же ты согласился на это?
- А Ремус? И потом, я же не знал, что будет ТАК... Я убью его. Не сейчас. Через пару лет, закончу школу и убью. И пусть меня отправят к черту, к дьяволу, в Азкабан - куда угодно. Я убью его...
- Хочешь, я помогу тебе? - неожиданно говорит Поттер.
- Ох, Джеймс, - шепчет Сириус, и тут его прорывает:
- Я же тоже Блэк!!! Я - что, такой как они все? Ненавижу их! И Слизерин ненавижу!
- При чем тут Слизерин, Сириус?
- Это их фирменный гадюшник!
Сириус щурится, пытаясь разглядеть лицо друга.
- Я стану аврором.
- Сириус, ну что ты как маленький! Стать аврором, чтобы убить одного подонка?
Но Блэк резко меняет тему:
- Не смей говорить об этом Рему!
- Я что, идиот? Он и так у нас - существо нестабильное.
- И Питеру.
- Малышу? Ну ты что, Сириус.
Сириус вдруг хмыкает и начинает смеяться. Это, конечно, еще истеричный смех, но уже не слезы и не оцепенение.
- Ты что?
- Ни фига себе лошадка оказалась ... Ты не спрашивал, он хоть её съел?
Представив себе Ремуса в человеческом облике, аккуратно поедающего лошадь, Поттер тоже хихикает.
- Сириус, ты неисправим. Если ты попадешь в Азкабан - там все со смеха поумирают.

Интерлюдия

- Ну что, весело вам? - спрашивает Сириус вечно молчащие фигуры. Бедный Джеймс! Он и представить себе не мог, что Блэк действительно окажется в Азкабане в столь приятной компании. И даже не за убийство дядюшки. Есть у него, кстати, еще воспоминание про дядю. Жаль только, что короткое.
... Когда они вошли в пустой особняк, где давно не было слышно девичьих голосов (кузины повыходили замуж), ни пронзительного голоса тетушки (она жила с Нарциссой, теперь - миссис Малфой) ... так вот, и Сириус, и Джеймс почувствовали страх. Страх, затаившийся между портьер, страх, как сквозняк, хлопающий дверями, страх, скрипящий рассохшимися половицами и шуршаший чехлами на мебели. Не встретив ни одного домового эльфа они шли по запаху этого страха, который концентрировался в кабинете на втором этаже.
- Ну, здравствуй, дядя Ланс, - почти нежно говорит Сириус, тщательно прикрывая тяжелую дверь, в то время как Джеймс деловито командует "Экспеллиармус".
Самое смешное, что им не понадобилось даже изображать мстителей. Это оказалось обычным аврорским поручением Поттера, а поскольку последнее время они всегда работали вместе (Лили ждала ребенка), то и отправились они к Ланселоту Блэку именно как к сочувствующему и укрывающему Пожирателей Смерти.
- Только без глупостей, Сириус! Не пори горячку, он отправится в Азкабан, - поучает его Джеймс.
- Да конечно, кто ж спорит? Только он не захочет в Азкабан и при попытке к бегству...
- Блэк! Какая это будет по счету попытка к бегству за последние пару месяцев?
- Откуда ж я знаю! - смеется Сириус. - Бегут и бегут. И остановить их можно только двумя словами.
- Сириус, не глупи. На нашем счету больше трупов, чем у половины отдела.
- Но уж с НИМ-то, Поттер, я могу разобраться сам? Это, можно сказать, мой персональный Темный Лорд.
Джеймс вздыхает. Ему не нравится то, что происходит. Ему не нравятся эти вспышки ярости у друга. Когда кажется, что проще ликвидировать... проблему, чем соблюсти закон. Но, с другой стороны, - этот старый извращенец заслуживает именно того, о чем говорит Сириус: при сопротивлении... при попытке к бегству...

Палочка Ланселота валяется на полу у входа. Только слетела она с письменного стола, в то время как дядя сидит у камина.
- Черт! - Сириус бросается к креслу. - Черт, Джеймс! Вонючий старый козел!
Дядюшка Ланс не стал дожидаться прихода авроров, а может, предчувствовал, что к нему явится именно племянник. Остекленевшие глаза издевательски смотрят сквозь тебя, пузырек из-под зелья намертво зажат в сведенном кулаке.
Поттер переводит дух. Эта месть была бы справедлива, слов нет, как справедлива, но он почему-то рад, что Сириус не застал родственника в живых.
- Этот мерзавец опять отымел меня, - чуть не плачет Блэк.
Джеймс способен промямлить только что-то вроде "Ну, так уж получилось... "
- Ты не понимаешь, Джейми, - глаза Сириуса совсем близко; совсем сумасшедшие глаза, - я хотел убить не его, я хотел убить все ... все плохое в себе. Убить Блэка, понимаешь? А теперь я буду жить с этим до конца.
Он пинает кресло и выходит из кабинета.

Заключенный устал. Обычно Сириуса хватает на четыре воспоминания в день, но сегодняшние какие-то... слишком уж яркие. И уходят все-таки с болью. Надо бы поспать, но не хочется проваливаться в сон, прокручивая в голове сцену с обнаружением трупа.
Кто там еще называл его мерзавцем?
О! Сердце неожиданно замирает, потом, словно решившись, ухает куда-то к желудку, и Сириус удивляется тому, что он еще способен чувствовать что-то, кроме отчаяния, ярости и тупой боли.
Там, в этом воспоминании, его шестой курс. И свет. И... и...
Ну, и мерзавец, конечно, куда ж без него.

Мерзавец. Воспомнание третье

- Блэк, мерзавец! Вчетвером на одного! Храбрые гриффиндорцы!!
- На себя посмотри, слизеринское отродье! Сам-то без своих прихвостней никуда не ходишь!
... Уже несколько месяцев в Хогвартсе - новая забава: Сириус Блэк всеми доступными ему средствами изничтожает слизеринцев. От прошлогоднего золотого мальчика не осталось и следа. Профессора потихоньку вздыхают о прежнем Сириусе: тот был весел, смешлив и озабочен отнюдь не учебой. Нынешний тоже весел, но зол и как-то нехорошо безжалостен, он не скрывает, что намеревается стать аврором, но это не значит, что надо начинать прямо сейчас. И практиковаться в основном на одном ученике.
... У Снейпа этим летом умер отец, но никто не знает об этом, кроме, пожалуй, Дамблдора. Сил отбиваться от четырех гриффиндорцев у него нет. А те, почувствовав слабость жертвы...
Джеймс Поттер приезжает в Хогвартс в весьма сентиментальном настроении: надо помочь Сириусу подняться после того, что случилось. Однако, оказавшись в школьных стенах, Сириус неожиданно легко набирается сил. Странных сил: он тащит троих друзей за собой, и они иногда становятся безжалостны, как Дикая Охота, и изобретательны, как гремлины, и злопамятны, как баньши... Блэка было бы можно угомонить, если бы Снейп не был так катастрофически похож на дядю Ланселота. Иногда даже Поттеру кажется, что все отличия между ними - это возраст и цвет глаз. Джеймс успел мельком взглянуть на дядюшку на вокзале, когда тот провожал Нарциссу, и если и ему видится сходство, то Сириуса остановить вообще невозможно. Слишком много всего роковым образом сошлось в слизеринце: старая неприязнь, внешность, факультет... Снейп получает раз за разом - за всех и за всё.
Их вызывает для внушения Дамблдор, Сириус затихает на время, но потом вновь увлекает приятелей в водоворот своей ненависти.
И, скорее поздно, чем рано, в ноябре, нарыв прорывает.
Большой зал замер, а перед профессорскими столами...
Поттер висит на руке Сириуса, пытаясь грубыми физическими методами не дать тому применить палочку, а Лейстрендж старается осторожно вытащить из эпицентра скандала Люциуса Малфоя.
Все, собственно, к этому и шло: Малфой не мог не вступиться за честь своего змеиного питомника, когда они вбежали в зал, жонглируя снейповскими учебниками и потрясая отобранными пробирками. Пожалуй, это стоило бросить в коридоре у входа, но они ... увлеклись.
Префект Слизерина прекрасно знает зачинщика и не выдерживает, наконец.
- Ты оставишь его в покое, мерзавец, - цедит Люциус, стряхивая с себя Лейстренджа.
- О! Не могу! Смазливус вступился за Сопливуса! Как трогательно, - паясничает Блэк, не обращая внимания на то, что Поттер практически вывихнул ему руку.
Малфою, которого ограничивают в движениях гораздо аккуратнее, удается поднять свою палочку.
- Мистер Малфой! Мистер Блэк! Это что такое???
Дамблдор. Директор в этой насыщенной ненавистью атмосфере - как ослепительный разряд, облегчающий дыхание.
Оба останавливаются. Блэк отряхивается после зажимов Джеймса, Малфой распрямляется со знаменитой своей кошачье-змеиной гибкостью.
- По двадцать пять баллов с каждого факультета!
- За что? - взвивается Малфой. - Они опять издевались над Снейпом!
И Дамблдор легко верит ему:
- Гриффиндор - минус пятьдесят баллов! И проследуйте за мной, Сириус.
Сириус, потирая нудящее плечо, бредет в директорский кабинет для очередной проработки. Он не может объяснить Дамблдору, и совсем не уверен, что добрый Альбус способен понять, каково это - когда тебя накрывает приступ ярости, одновременно леденящей и обжигающей, и мир взрывается перед глазами, и ты не можешь понять, что творишь, ведомый только одним чувством.

На Рождественские каникулы Сириус остается в школе: второго визита к тете Джеймса в Шотландию он не переживет: все семейство едет туда, но ему хватило ознакомительной двухдневной поездки летом.
Он приходит на обед в опустевший Большой Зал. Какой сюрприз! Каникулы обещают стать отвратительными: за длинными рядами столов нет никого, кроме Люциуса Малфоя, который лениво попивает сок.
Сириус ковыряет вилкой картофельное пюре и подумывает об аппарации в Шотландию...
- Блэк!
- Чего тебе?
- Может, мы сможем поговорить после ужина? Обо всех наших проблемах?
- Мне не о чем с тобой разговаривать, Малфой.
На ужин Сириус бредет как приговоренный. А слизеринская краса уже там: сидит в гордом одиночестве.
Блэк, сам с собой, обсуждает возможность заказа еды в комнаты Гриффиндора и собирается уйти...
Откуда перед ним вдруг возникает Малфой?
Длинные ноги в кожаных штанах неожиданно протягиваются перед Сириусом к параллельной скамейке, перекрывая проход.
Малфой без мантии, без группы товарищей, без своих идеальных нарядов - в свободном свитере и обтягивающей коже - это как бы не совсем Малфой...
- Ну что еще?
- Блэк, поговорим?
- О том, как я вас ненавижу? Легко .
- О нет, не об этом. Это так скучно.
- Тогда о чем?
- Да как тебе сказать... Трахни меня.
Сириус цепенеет. Это - ловушка. Где Гойл, Эйвори, Крэбб? Палочка. Неуловимый взглядом разворот. Экспеллиармус.
Малфой смеется.
- У меня нет палочки, Блэк. И я не хочу сопротивляться. Я - просто предлагаю.
- Малфой, меня стошнит, как только я до тебя дотронусь. Что ты задумал, извращенец?
- Абсолютно ничего. Видишь ли, мои родители звали меня в Германию. Но Германия - ужасная страна. Пиво и эта... капуста с сосисками... А тут каникулы. И - ты.
- И - что я?
Пепельные брови Малфоя взлетают к вискам.
- Первый член Гриффиндора, не так ли?
- Я больше ... не играю на этом поле...
- Сириус Блэк ушел непобежденным, да? Разбив сердца как минимум ста девиц и десяти парней...
Сириус до сих пор не понимает, что это - Хогвартс или Святой Мунго... Где, где западня?
- Если ты перестанешь затравленно озираться по сторонам, я смогу донести до тебя информацию, Блэк.
Сириус смотрит на Малфоя, а тот неожиданно, рывком, стягивает с себя черный свитер.
... Такого не бывает.
Не бывает таких тел у восемнадцатилетних. Ни у каких не бывает. Это - как сон, кошмарный, наверное. И прекрасный. Ослепительный. Светящийся. Доступный. Невозможный.
- Что тебе нужно, Малфой?
- Я сказал.
- Ты не в себе? Я тебе не верю.
- И правильно, Блэк. Хочешь, пойдем в ваши гриффиндорские комнаты?
- Зачем? - Сириус паникует, понимает, что этого делать нельзя, но ...
- Там ты будешь спокойнее. Слизерин на каникулах, весь - кроме меня. Из гриффиндорцев здесь тоже - только ты. Поговорим на твоей территории, если тебе так спокойнее.
Чушь. Бред. Кошмар.
А Малфой спокойно надевает свитер и подхватывает из-под стола сумку. Что-то звякает.
- Что там?
- Бутылки с вином, Блэк. Я почти уверен, что в ваших апартаментах водится исключительно ослиная моча, которую вы кокетливо называете пивом.

Люциус Малфой спокойно идет за ним по коридорам, усмехается, но отходит в сторону, когда Сириус шепчет пароль, стараясь не обращать внимания на потрясенное лицо Полной Дамы на портрете.
- И не надо распускать сплетен, дорогая, - вежливо говорит слизеринец Даме, проходя в гостиную. Малфой ставит сумку, как будто так и должно быть, располагается на диване у камина.
- Ты не стесняйся, Блэк. Я заплачу. Сколько тебе дал этот старый извращенец, твой дядя?
Ну этого, собственно, и следовало ожидать. Сириус реагирует мгновенно: один короткий удар в живот, и - намотать на кулак эти длинные волосы цвета платины, и пригнуть эту наглую голову...
Малфой, как ни странно, не сопротивляется, покорно следуя за рукой Блэка. Сообразительная сволочь - знает, как уменьшить боль.
Ярость липкой лужей расползается по всему телу, пока Сириус лихорадочно придумывает, что можно трансфигурировать в одно из тех милых приспособлений, с которыми он так близко познакомился в охотничьем доме.
- Ты забудешь не только то, что сказал Малфой. Ты не вспомнишь даже свое имя.
Малфой молчит. И тут Сириус чувствует, что... К черту трансфигурацию, он и сам справится с этим гадом. Рука Блэка шарит по кожаным штанам, Малфой по-прежнему согнут перед ним.
Все происходит слишком быстро, слишком грубо. Тело под его руками прогибается, Люциус шумно втягивает в себя воздух.
Боже. Великий Мерлин и кто угодно. Это невероятно. Блэк выпускает волосы и стискивает все еще обтянутые свитером плечи, практически падая на Малфоя.
Больше всего ему хочется сейчас, что бы они оба были раздеты совсем, но ни выйти, ни пошевелиться Сириус не может.
Потому что так не бывает. Потому что этому нельзя причинить боль. Потому что Малфой - это шелк и замша, это перчатка и хлыст, это воздух и вакуум, это же поганый слизеринец, что происходит с Блэком? Так нельзя.
Малфой пытается стряхнуть с лица волосы, и Сирирус Блэк аккуратно убирает светлые пряди, скользящие между его пальцами.
- Мы так и будем стоять, Блэк? До завтра или вообще все каникулы?
Сириус боится, что любое движение разрушит сложившийся странный паритет, но, наконец, осторожно двигает бедрами.
Боже. Еще раз. Ничего не меняется. Целая вселенная расположилась где-то ниже пояса, а они - её полюса, её части света, и эта вселенная пульсирует, разрастается, мелькает перед глазами цветными пятнами, сжимается до одной-единственной точки - очень далеко, очень внутри.
Люциус тоже стонет и все теснее прижимается к нему. Провести так все каникулы. Вот именно так. И так... и ... глубже ... . сильнее...
Когда вселенная взрывается, Сириусу обидно до слез, что это все-таки закончилось. Он падает на диван, Малфой распрямляется и садится рядом. Снимает-таки свитер, стягивает брюки и с усмешкой смотрит на всклокоченного Сириуса.
- Блэк, ау, ты меня слышишь? Я могу попросить тебя произнести пару очищающих заклинаний?
Получается, у него действительно нет с собой палочки.
- И еще, Блэк. Скажи что-нибудь типа "Акцио бокалы"... или хотя бы стаканы
- Зачем?
- Я как-то не привык пить вино прямо из бутылки.
Пальцы больше не дрожат, и Сириус может исполнить просьбу.
- И масло, будь любезен, - сладко улыбается Малфой. - Первый раз оно прокатило, конечно, но я не любитель экстрима.

Кстати, об экстриме...
- Откуда ты узнал про Ланселота?
- Ну, про бзики твоего дядюшки я краем уха слышал, и потом, кто же договаривается о таких делах в "Котле"? Зная тебя и представляя себе его запросы... Сцена была весьма показательная.
Сириус краснеет. Действительно, дурацкий момент.
- Хотя я больше всего удивился, когда ты вернулся. Это меня заинтриговало, прямо скажем.
- Мне нужны были деньги.
- Я так и подумал. Если хоть часть того, что я о нем знаю - правда, то общаться с ним можно только за деньги. И за неплохие деньги. Ну, и как оно - с дядей-то?
- Ужасно.
Почему Сириусу легче говорить об этом с Малфоем, чем с Джеймсом? Потому что Джеймс мгновенно растворяет все в океане своей жалости, а тут... тут просто отстраненный анализ ситуации.
Малфой протягивает ему стакан.
Белое вино. Холодное и прозрачное, золотистое. Вполне себе в стиле Малфоя.
- Блэк, ты так и будешь сидеть? - хмыкает Люциус. - Ты похож на...
Полурасстегнутая рубашка, джинсы болтаются где-то на щиколотках. Просто какой-то непристойный подросток.
Сириус может застегнуть рубашку и натянуть штаны; может, наоборот, снять с себя все. Он колеблется меньше секунды. Не замечая, как внимательно наблюдает за ним собеседник.
Теперь ситуация еще лучше: голый слизеринец потчует вином голого гриффиндорца.
- Зато понятно, в кого пошла Белл.
Сириус давится вином.
- Ты... ты с ней?
- Мне хватило одного раза. Я предупредил Руди, что ей больше подойдет кентавр, но у него совсем крышу снесло.
- Руди это... - не понимает Блэк.
- Лейстрендж.
Фамилия слизеринца, кажется, на какое-то время повисает в воздухе, настолько она неуместна здесь и сейчас.
- Вот что, Малфой...
- Да не буду я, не буду... нет твоих отмороженных приятелей, нет моих тупых однокурсников. Так ведь, Блэк? Забудем про это. Хотя бы на каникулах.
- Заметано.
- Как ты смешно разговариваешь, - губы Малфоя тянутся к его губам, они еще влажные от вина, и этот терпкий привкус...
Почти полгода никто не прикасался к нему ... так. Никто никогда не шептал ему какие-то непонятные слова... Это несравнимо ни с кем, ни с прошлогодними девчонками, ни с Аароном... Есть еще Милисента... но Милисента - это память, сон, дым, а здесь рядом - прекрасное гибкое тело, и волосы, больше всего похожие на плавящийся металл, щекочут твою спину, а пальцы, пальцы, спускающиеся по твоему животу все ниже...
Последний оплот падет в его памяти, когда Малфой одним плавным толчком скользнет внутрь.
Сириус еще успевает удивиться тому, что особо возлюбленная дядей часть его тела смогла сохранить хоть какую-то чувствительность, как эта чувствительность снова уносит его к кружащимся полюсам и блуждающим перед глазами звездам.
- Блэк, - неожиданно говорит Малфой, двигаясь все быстрее, - Блэк, скотина, никогда не смей больше делать этого. Как ты мог? Как ты мог?
Сириус с трудом соображает, что речь опять идет о Лансе. Ну сколько можно? И при чем тут - как ты мог?
- Как ты мог пойти с этим старым ...
Сириус - тормоз. Идиот. Если он правильно понимает... это что, ревность?
- Никогда... никогда - продолжает Люциус, вколачиваясь в него до упора. И переходит на непонятный язык. Скорее всего, итальянский.
Утром Сириус еще до завтрака идет в библиотеку. Он пытается найти простой словарь итальянского, и с пятой попытки ему это удается.
Это что же получается? Он запомнил только малую часть из того, что бормотал Люциус, но и этого вполне хватит, чтобы озадачиться всерьез и надолго.
Caro-carino, dolce-bello, и какой-то melato ... Сириус еще раз перечитывает перевод и заливается краской. Наполненный, наконец, смыслом, шепот Малфоя изрядно меняет картину вчерашних безумств.
- Что ты говорил, Малфой?
- Когда?
- Ну, пять минут назад...
Малфой улыбается.
- Это ты, Блэк, когда кончаешь, рычишь и стонешь. Я, в отличие от тебя, стараюсь выражать свои мысли цивилизованно.

Сириус не хочет идти в Большой Зал: ему неловко. Как будто он подсмотрел за какой-то, не предназначенной для его глаз, сценой. Они встречаются только за обедом, хотя это с трудом можно назвать встречей: каждый сидит в своем углу, под потолком, яростно вереща, носится Пивз, а между ними, не хуже любого защитного барьера, расположились трое равенкловцев.
А после ужина Малфой, так и не произнеся ни слова, просто встает и идет за ним.
И все повторяется. И следующим вечером тоже.
Они поначалу старательно обходят факультетские темы, но с каждой встречей это дается им все легче. Это же просто каникулы. И просто секс.
До возвращения учеников остается три дня, когда Малфой днем тащит Сириуса в библиотеку.
- Надо найти заклинание для твоей Дамы.
- Зачем?
- Ты что, хочешь, чтобы весь Хогвартс знал, КАК мы провели каникулы?
Блэк легко представляет себе лица друзей: "Чем ты занимался, Сириус? - Трахался с Малфоем".
- Да кто в это поверит?
- А вдруг? И вообще, можно ли наложить очищающее память заклятье на портрет?
- Тогда тебе придется заколдовать все портреты в коридорах, ведущих к нам.
- Точно. Черт.
- Может, попробовать договориться?
Сириус сидит в кресле в свой излюбленной позе: развалившись-вытянувшись и пристроив на животе том "Заклинаний для особых случаев". Малфой - так вообще перекинул ноги через подлокотник, перелистывая учебник для седьмого курса.
Сквозь узкое окно проникает неяркий свет пасмурного зимнего дня, еще пахнет хвоей от рождественской елки, и вообще - они вместе за пределами гриффиндорских комнат... так странно.
- А если прямо здесь?
- Хочешь напороться на Филча, неугомонный мой?
- Ну..э-э-э мы скажем, что готовимся к экзамену, - Блэк начинает осторожно, вместе с креслом, двигаться к Малфою.
- Какому? По сравнительной анатомии?
- А что, если сравнить анатомию...
- Выяснится, что у нас много общего, да? Блэк, не увлекайся...
- Это - тоже общее?
- Нет, я бы хотел, чтобы именно это навсегда осталось только моим. И вообще, Блэк, я начинаю думать, что по ночам ты галлонами поглощаешь...
- Пиво?
- Нет. Зелье, повышающее потенцию.
- Что вы, что вы... Это просто подростковая гиперсексуальность...
- Я думал, она рассосалась после С.О.В.
- Как-то ты нехорошо сказал: рассосалась...
Малфой уворачивается от рук Сириуса и отходит к окну. Теперь его волосы похожи на снег, кажется, он сейчас растворится в сером свете.
- Кто обхаживал девочек с моего факультета?
-Я? Это не я. Они - сами ... Я, кстати, даже знал ваш прошлогодний пароль... Впрочем, в прошлом году я знал пароли всех факультетов.
- Мерзавец. Однозначно.
Хорошо, что именно на этой фразе в библиотеку проскальзывает миссис Норрис, а за ней и Филч, привлеченный шумом.
Все, как обычно: Блэк и Малфой ссорятся. Филч осуждающе смотрит на Сириуса, из последних сил сжавшего зубы, чтобы не рассмеяться. Ишь, как надулся! Вот мистер Малфой - сама выдержка: отвернулся к окну и барабанит тонкими пальцами по подоконнику.

- Теперь ты понял, что лучше не экспериментировать, Блэк? Осталось всего два дня, и глупо засветиться именно сейчас.
Каникулы кончатся - и эта зимняя сказка кончится тоже. И правильно. И хорошо. Наваждение пройдет, вернутся Мародеры, и не будет безлюдных коридоров, и непривычной тишины, и пустой гриффиндорской гостиной. Маленькая вселенная растает в уроках, домашних заданиях, межфакультетских разборках. Нереальный Хогвартс вернется в свое привычное измерение.
Большой Зал галдит: когда столько учеников одновременно встречаются после двухнедельного перерыва, всем есть, что рассказать.
Вот, например, Джеймс Поттер осознал, что он влюблен в Лили Эванс. Разлука стимулировала, так сказать, нежное чувство. Джеймс пытается рассказать об этом заговорщицким шепотом, хотя, на самом деле, почти кричит - иначе в этом гвалте ничего не понять.
Однако Сириус, сидящий спиной к слизеринскому столу, почему-то прекрасно слышит спокойный голос Малфоя:
- ... ужасно. Последние каникулы - и такая тоска!
- А Блэк, Люциус? Он же тоже был здесь?
- И что? Мы с ним почти не видели друг друга.
Сириус нервно хихикает - хорошо, что в это время Питер рассказывает какой-то анекдот.
Вот же скотина! Не видели. Не видели, потому что ты закрывал свои глаза, а мои прикрывал своей узкой сильной ладонью, и металл твоего кольца-змеи холодил мне веки, и последнее, что я успевал увидеть - это то, как ты прикусываешь губу, прежде чем опять начать сплетать венки из неведомых мне слов...
- Сириус, а ты-то что делал?
-Я? О, я спал. Целыми днями...
Потому что по ночам...
- Джеймс, так что там у тебя с Лили?
- У меня с ней ничего. То есть, у неё со мной, - печально отвечает влюбленный Поттер.
- Мы что-нибудь придумаем. Положись на друзей, старик.
Джеймс неожиданно настораживается.
- Сириус, не надо ничего придумывать. А то она...
- Я же не хочу ничего плохого, ты что?
- А вдруг она влюбится в тебя? Уж я-то знаю, что ты можешь напридумывать.
- Поттер! Ты же знаешь, я с этим завязал.
- Просто ты ... какой-то странный...
Джеймса не проведешь. Но попытаться-то можно?
- Я просто выспался и стал благодушен.
- Благодушен - это хорошо, - очень вовремя вмешивается Ремус.
- Да что вы обо мне! Мародеры, собрались. Мозговой штурм: как помочь Джеймсу?
- Поползти на коленях к Снейпу и попросить сварить приворотное зелье.
- Меня сейчас стошнит. При одной мысли...
- Тогда ... кто у нас лучше всех по зельеварению? Сириус, зелье сваришь ты.
- Джеймс, ты опять рискуешь...

Через пару дней Сириус понимает, что ограничиться одними каникулами было просто непростительной ошибкой. Он не знает, захочет ли Малфой продолжать их странные отношения, но хотя бы поговорить-то можно? Блэк посматривает на карту: префект Слизерина не бывает один, с ним рядом всегда кто-нибудь из его компании или из факультетских. Просто принц-консорт какой-то! Отправлять записку - опасно, да и глупо, он что, озабоченная девица?
Говорят, похожие мысли одновременно приходят в голову только дуракам и влюбленным.
Значит, они оба - идиоты, потому что еще через день в Большом Зале потрясенные первокурсники, оцепенев, наблюдают за дракой. Как назло, рядом нет никого из старших - студентов ли, преподавателей... кто-то из малышей посообразительнее уже побежал за помощью. Палочки почему-то отброшены, а по каменным плитам катаются сцепившиеся неизвестно из-за чего Сириус Блэк и Люциус Малфой. Нет, понятно из-за чего, Сириус с утра опять что-то сотворил со Снейпом, вот Малфой и завелся.
- Не смей его трогать, Блэк!
- Он что, твой домовый эльф? Хочу и трогаю!
- Хогсмид?
- С ума сошел? Там в воскресенье толпа ... Может, у леса?
- Холодно. Хагрид.
В зал уже вбегают старшекурсники.
- Ванная комната для старост. После отбоя, - успевает шепнуть Малфой, и его оттаскивают.
Блэк поднимается с пола. Нет, все-таки в мантиях есть свои плюсы... ничего не заметно вроде.
Сириус потирает скулу, на которой расплывается синяк. Малфой вырывается из чужих рук и проводит языком по разбитой губе. Да, просторная мантия - это наш выбор. Неужели это действительно подростковая гиперсексуальность?

Сириус проскальзывает в приоткрытую дверь Ванной для старост только спустя час после отбоя. Малфой сидит на краю бассейна, стыдливо называемого ванной, и болтает рукой в пенящейся зеленоватой воде.
- Как романтично, Блэк! Я что, нанимался ждать тебя полночи?
- Они никак не засыпали, - огрызается Сириус. - А потом Дама...
- Что Дама?
- Она-то как раз благополучно спала, когда я выбрался. Ну, и высказала мне, все что думает про нас с тобой.
- А ты?
Сириус улыбается.
- Кажется, я её уболтал... Знаешь, с тех пор как я перестал шляться по ночам, ну, как на прошлом курсе, она стала гораздо лучше ко мне относиться. Что-то типа "Вы взялись за ум, мистер Блэк? Берите пример с мистера Малфоя. Я конечно, не люблю Слизерин, но мистер Малфой - настоящий джентльмен из благородной семьи", - Сириус передразнивает даму и смеется. - Ты - джентльмен, Малфой??
- Ты об этом хотел поговорить?
- Я вообще не собирался разговаривать, если честно.
- Блэк, давай договоримся. У нас всего пять месяцев, чтобы надоесть друг другу. Летом все закончится, понятно?
- Понятно, - выдыхает Сириус прямо в лицо Малфою. - Пять месяцев - это вечность. Мы убьем друг друга за пять месяцев.

... "В издании "Fama Fraternitatis", датируемом 1614 годом, воспроизведено письмо, написанное Адамом Хазельмейером авторам данного сочинения. Этот последователь Парацельса был убеждён, что год 1613 знаменовал конец времён . Примечательно, что данный автор неоднократно ссылается на одно весьма распространённое в Европе в то время пророчество - Пророчество Льва севера. Его ошибочно приписывают Парацельсу - несомненно, таковое случилось из-за имени Elias Artista, также обнаруживаемого в сочинении последнего "De Mineralibus". На самом деле, возникновение этого пророчества можно датировать примерно 1605 годом . Это пророчество возвещает о неминуемых потрясениях, и политических и религиозных, которые спровоцирует обнаружение трёх великих сокровищ - в Италии, Баварии и на границе Испании и Франции. Обнаруживший эти сокровища воспользуется ими в гуманистических целях. Среди прочего, в числе этих сокровищ находится книга, где рассказывается о тайнах Великого Делания, согласно приёмам Парацельса".
Люциус Малфой пытается сдать выпускной экзамен по истории магии. Пытается - это наиболее точное определение, потому что в голове нет ни одной мысли. Он автоматически припоминает нужные страницы учебника и пытается более-менее внятно записать хоть несколько фраз. Это - последний экзамен, по выбору, как он сдал предыдущие - просто загадка.
Потому что Люциус Малфой болен.
Его болезнь носит свитера диких расцветок и потрепанные джинсы.
У его болезни - синие глаза, которые темнеют, как предгрозовое небо, когда болезнь гневается, и светлеют,становясь дымчатыми, когда болезнь, вздохнув, утыкается ему в плечо, бормоча: "Как же хорошо, Малфой, как же хорошо... "
"Успех книги предопределило то, что в ней объявлено о наступлении эпохи, когда жёлтый лев явится с севера и вступит в противоборство с орлом, а затем провозвестит эру счастья. Это пророчество позднее будут читать то как алхимический текст (лев и орёл в алхимической иконографии олицетворяют процесс соединения серы и ртути), то как политический . Упоминание об этом пророчестве будет приведено и в главе VI "Confessio Fraternitatis".
У его болезни - непростой характер. Болезнь не умеет контролировать свое поведение.
У его болезни - смуглая кожа и три родинки, искушающей тропинкой спускающиеся от живота к паху...
Малфой скрипит зубами от злости на себя и пытается сконцентрироваться на записях.
У его болезни есть имя.
Сириус Блэк.
Как, когда, почему он оказался в этой западне?
Впрочем, выяснять теперь нечего. Они поссорились. Неделю назад. Смешно сказать - из-за Северуса Снейпа. То, что учинили Блэк и его компания со Снейпом - омерзительно.
Он так и сказал Сириусу. И ушел.
Это похоже на избавление от дурманящих зелий, которое проходит долго и мучительно.
Люциус смотрит в окно. Сегодня шестой курс готовится к последнему экзамену, значит, они сидят в библиотеке, или сбежали с учебниками на озеро.
При мысли об озере, и ...

- Чего ты боишься, Малфой?
- Холодно.
- Ты что? Уже май ...
Сириус ныряет с головой, над водой сверкают на мгновение худые пятки, и пропадает - надолго.
- Я видел русалок, Малфой!
- Да неужели? И что же они тебе спели?
- Иди на берег, Сириус. Там тебя ждут. И я пришел. Даже русалки отпускают меня - к тебе.

- Мистер Малфой! Ваша работа ... ?
-Да, сэр.

Сириус неожиданно возникает прямо перед ним за полчаса до Выпускного бала. Точнее, они сталкиваются в коридоре.
- Малфой!
- Блэк?
Темные пряди, закрывающие лицо - Сириус смотрит в пол.
- Прости меня.
-Я? Иди попроси прощения у Снейпа.
- Нет. Ты... прости меня...
Люциус молчит.
- Пожалуйста, давай встретимся в Лондоне. Ты когда уезжаешь в Италию?
Великий Мерлин, этот разгильдяй даже запомнил, что Малфой уезжает!
- Через неделю.
- Мне нужен один день, Малфой. Только один день.
- И что?
- Все, что ты хочешь.
Всё, что он, Люциус Малфой, захочет? Шикарный мальчик Сириус Блэк! Неуправляемый. Отчаянный. Опасный.
- Послезавтра.
- Послезавтра ... на Чаринг-Кросс в десять утра.
И Блэк исчезает.

- Куда мы едем? Почему туда нельзя аппарировать? Или полететь?
- Я не знаю, как это место называется. Я только вокзал помню - поэтому и взял билеты до конца.
Они выходят на небольшой станции, Сириус смотрит по сторонам, пытаясь сориентироваться, и уверенно ведет Малфоя по проселочной дороге.
- Куда мы идем?
- Увидишь.
Небольшой дом на берегу пруда; дверь заперта; Малфой достает палочку, но Сириус перехватывает его руку.
- Не надо, - и исчезает за домом. Звон разбитого стекла, и через пару минут Блэк открывает ему дверь, по-собачьи зализывая порез на руке.
Люциус вдыхает спертый воздух дома. Ого! Пахнет кровью, потом, спермой.
- Это гнездышко дяди Ланса.
- И зачем ты меня сюда привез?
- Мы его оскверним, - уверенно заявляет Сириус.
- Я не намерен дебоширить.
Блэк смотрит на него разочарованно:
- При чем здесь это, Малфой? Неужели ты не понимаешь, что в этом доме никто никогда никого не любил? Ты не чувствуешь этого?
Малфой молчит - потому что действительно не чувствует. И это ему не нравится. Очень.
Именно с этой точки спираль разрыва начинает раскручиваться все быстрее. Болезнь излечима?
- Я люблю тебя, ты... не знаю... но это и не важно... он почувствует, когда приедет сюда, - бормочет Сириус, - и ему никогда, никогда больше не будет здесь хорошо...
Да уж, осквернение любовью может придумать только Блэк.
Но - как, как ему противостоять?
Его пальцы быстро расстегивают пуговицы малфоевской рубашки, легко справляются с ремнем...
- Это - рецидив. Рецидив, - еще успевает подумать Люциус, зарываясь в черную шевелюру, отчего-то пахнущую рекой, как будто Сириус всю ночь колобродил с русалками.

- Почему ты сказал так странно: "осквернить любовью"? - Малфой лежит с закрытыми глазами, по векам бродят солнечные лучи...
- Странно? Не странно - страшно . Я чувствую его, я же тоже - Блэк... - ладонь Сириуса тенью касается лица Малфоя, принося неожиданный покой. - Это для... нас... хорошо, да? А для него будет страшно. Он поймет, я знаю...
Малфой молчит. Блэк - сумасшедший, наверное. Причем тут любовь? Это - болезнь, это - патология... Но это совсем не отменяет того, что он задумал.
- Ты сказал - все, что хочешь, за один день?
- А что ты придумал?
Малфой легко переворачивает Сириуса на живот. И тянется за сумкой. И замирает на мгновение - увидев его моментально напрягшееся тело и страх ... страх в синих глазах.
- Блэк, я что, похож на маньяка?
- Прости... это я псих.
- Ты - псих, - охотно соглашается Малфой и втаскивает сумку на кровать.
- Что это?
- Я думаю, тебе это понравится. Татуировки.
- Мне?
- Тебе пойдет, я знаю, - пальцы Малфоя скользят по спине Блэка - спускаясь к бедрам, - здесь, - и еще ниже - и здесь ...
- Нет, ну на заднице-то зачем?
- Ты сказал: "все, что хочешь... "
Сириус не понимает, но и не сопротивляется. В конце концов, татуировка - это прикольно.
Малфой долго гладит смуглую кожу, так долго, что сил нет терпеть эти касания, и хочется какого-нибудь резкого движения - поцелуя ли, проникновения - все равно.
Холодок обезболивающего заклятия и...
- Если ты будешь крутиться, то получишь по несмываемому чернильному пятну на каждой ягодице!
- Ну интересно же!
- Блэк, лежать!!!
- Я тебе что - собака? - неожиданно смеется Сириус, дисциплинированно уткнувшийся носом в подушку.
- При чем здесь собака?
- Да так...
Волшебные тату наносятся гораздо быстрее маггловских, хотя заживают так же нескоро и с такими же ощущениями.
- Это будет чесаться...
- Что? Задница? Ну, удружил...
- Зачешется - наложишь заклятье, не маленький. Так... готово...
- Все? - Сириус явно хочет встать, чтобы посмотреть, что получилось.
- Подожди, - Малфой придавливает Блэка обратно к кровати, падая на него. Скользит по спине к темной гриве и шепчет в ухо:
- Есть еще одна... Мне очень нравится... Но, если её делать так, как я хочу, обезболивание применять нельзя.
- Почему?
- Два заклятия плюс магические свойства самой картинки - это перебор.
- Делай, - Сириус пытается пожать плечами - насколько это возможно, когда на тебе развалился другой человек.
- Ты даже не спросишь, что это? И какое заклинание?
Блэк умудряется-таки развернуться под ним и смотрит ему в глаза, в эти почти прозрачные, чаще всего холодные глаза.
- Зачем? Я тебе верю.
Это нравится Малфою еще меньше, чем разговоры про любовь.
- Эй! Кому из нас делают татуировку? Это я должен бояться, а не ты. Малфой!
- Да-да, - шепчет обескураженный Люциус, сползая с Блэка. - Я тебе покажу все-таки.
Блэк рассматривает рисунок.
- А в чем тут секрет?
- Потом увидишь. Переворачивайся.
Сириусу не больно... ну, почти, скорее щекотно. Еще и длинные волосы Люциуса касаются спины, добавляя приятных ощущений. На этот раз он чувствует, как краска перетекает под кожей, в несколько неожиданных местах.
- Все. - Малфой почему-то устал так, что у него дрожат руки. Болезнь.
Сириус встает. Дядя Ланс очень дальновидно сделал одну стену зеркальной, и в этом зеркале... Похожие на змей круги на ягодицах - сойдут за кельтские узоры, не принципиально, а вот повыше...
Орел, раскинувший крылья, достающий до бедер...
- Это еще не все, - с гордостью говорит Малфой, - смотри.
Шепот, взмах палочки. И орел летит. Крылья сдвигаются к позвоночнику, чтобы через мгновение вернуться обратно, серо-коричневая картинка движется-переливается.
- Ух ты! А как ты это делаешь?
- А вот этого ты не узнаешь, Блэк. Это смогу делать только я. Хоть спустя сто лет.
Сириус молчит.
- Зачем ты сделал это, Малфой?
Малфой тщетно пытается остановить рвущиеся слова, но, словно хлебнув веритасерума, не может остановиться.
- Потому что я люблю тебя.

Блэк плюхается обратно на кровать и говорит, прищурившись:
- Мог бы и не врать, Малфой. Мне и так хорошо.

... А ночи в июне очень коротки, небо над деревьями на другом берегу пруда светлеет - розовеет. А Малфой все смотрит в окно и выстукивает пальцами по подоконнику одному ему ведомую мелодию.
Неужели этот сопящий на кровати щенок так хорошо понял его? Или его ведет чутье?
Надо попробовать написать ему... хоть что-нибудь...

Милый мой Сириус!
Нет, не так.
Блэк, я готов напоследок объяснить тебе кое-что...
Ладно, обращение придумаем позже...
В первый раз я обратил на тебя внимание, когда, на пятом курсе, ты начал борьбу со своим спермотоксикозом. И знаешь, почему? Потому что ты был весьма похож на меня самого, с той только разницей, что никто никогда не знал, ну, или делал вид, что не знал о моих ... приключениях. Наверное, в нас говорит порода - по крайней мере, мне хочется в это верить... Только я не мог. Никогда не мог позволить себе такого отношения к жизни. Иногда мне кажется, что ты не любишь жизнь, Блэк. По крайней мере так, как люблю её я... И данный нам природой инстинкт самосохранения благопоучно зачах на вашем геналогическом древе... Я не завидовал твоей свободе, я думаю, и сейчас, что это - не свобода, а распущенность. Но ты, побеждающий и наглый мерзавец, был так естественен и хорош... Я мечтал о тебе так, как малыши грезят о шоколадных лягушках или твой дружок Поттер - о новой метле... Нет. Неправильно.Ты был нужен мне... для коллекции. Особенно, когда я узнал некоторые детали от Аарона Погребина. Да, если ты не в курсе: ars amanti преподавал Аарону именно я... Поэтому я почти всегда мог предупредить твоё следующее движение... А ты думал, это любовь? Интуиция? Нет, это я учил тебя - через Аарона. Через милых моих однокурсниц.
Я поначалу не понял, что изменилось в тебе прошлой осенью. Потом вспомнил про дядю. Это и есть отношение к жизни, недалекий мой любовник: я никогда не совершу таких ошибок.
Ты не нравился мне больше - злой и потухший. Но - был еще один поворот - к тебе. И знаешь, кто стал его причиной? Наш общий любимец. Северус Снейп. Я как-то не привык к отказам, тем более - к таким. И это при том, что я защищал его. И это при том... неважно... Я не мог промахнуться дважды. Ты, моя золотая рыбка, был гораздо доступнее этого замызганного начинающего алхимика.
... Берегись Снейпа, Блэк. У тебя есть хотя бы друзья, а он - один. Он - слишком себе на уме, он - опасен. Во мне говорит обида? Может быть, но в результате отказа Снейпа, я получил тебя. Caro. Доверчивый щенок.
... Это - болезнь, Блэк. И я излечусь. Я уже - почти здоров., правда, должен кое-что забыть. Но я справлюсь.
А вот ты запомни: это я... только я... могу заставить орла взлететь...

Малфой заклинанием уничтожает очередной черновик. Однако. Какая тяга к графомании!
... Он поступит не так. Да. Это - лучший выход.
Он быстро пишет две строчки, кладет записку на стол и идет к двери... возвращается... добавляет еще кое-что - и уходит. Насовсем.
Сириус просыпается и идет в гостиную. Кто бы сомневался в том, что Малфой уйдет.
... А на столе стопка золотых галеонов и письмецо: "Здесь больше, чем я тебе обещал, можешь считать это премией за усердие, или - компенсацией за ущерб".

Интерлюдия

Сириус Блэк не стесняется дементоров. Он упирается лопатками в жесткий топчан и прогибается. Это - так легко. Это - так привычно. Пальцы сами спускаются по спине, всё ниже, и Сириусу кажется, что он действительно проводит рукой по жесткому и одновременно податливому оперению. Крылья орла на его бедрах.
... Если... нет, не если, а когда они еще встретятся с Малфоем - Сириус постарается его убить. Быстро и нежно. Не за то, что Малфой - приспешник Вольдеморта. Не за то, что он лишал жизни и волшебников, и магглов, нет. Только за то, что один Малфой может заставить орла взлететь.

На главную   Фанфики    Обсудить на форуме

Фики по автору Фики по названию Фики по жанру