Другая жизнь
Автор: Нюшка
Pairing: загадка
Рейтинг: PG-13
Жанр: angst
Краткое содержание: многие люди живут двойной жизнью.
Дисклеймер: на героев принадлежащих Роулинг не претендую.
Размещение: с разрешения автора.
Моя тайная жизнь начинается каждое воскресенье. У нее есть свой запах и вкус, она занимает один из ящиков в моем столе, она тяжелым камнем лежит на моем сердце и мучает яркими картинами мою память.
У моей тайной жизни вкус и аромат карамели и шоколада. Воскресенье всегда начинается с похода по крохотным маггловским кондитерским магазинчикам. Как и Альбус, ты очень любишь маггловские сладости, и часами можешь перекатывать во рту прозрачные лимонные или малиновые карамельки. Мне неприятен их резкий искусственный запах, но ради удовольствия смотреть в твое лицо, такое счастливое, почти детски восторженное, стоит немного потерпеть. Сегодня я побалую тебя малиновыми подушечками с вареньем. Тебе наверняка понравится яркий, привлекающий внимание пакетик.
После кондитерской я всегда посещаю одну и ту же лавочку, в которой продаются крохотные плюшевые зверушки. В магазинчике почти всегда пусто, но изредка там можно встретить молодых мамаш или влюбленных. Они рассматривают милые мордочки игрушечных щенков, восхищенно ахают, касаясь пушистой шерстки ненастоящих котят, и глупо млеют от восторга над трогательными малюсенькими мышатами.
Я совсем не нахожу интересными эти плохо пошитые из ярких тряпок игрушки. Но… Тебе они так нравятся. Ты может вертеть их в руках бесконечно, а я могу бесконечно смотреть, как двигаются твои длинные, исхудавшие пальцы, как они зарываются в разноцветную искусственную шерсть… Слушать твой робкий смех… Ты разговариваешь с ними, с этими зверушками, лепечешь что-то нарочито детским голосом, бросая на меня из-под ресниц заинтересованные и кокетливые взгляды. Я ловлю эти взгляды и улыбаюсь в ответ, ты смущаешься и прячешь глаза в мертвый мех маленьких уродцев… И забываешь о подарке на следующий же день… Сколько раз звякнул колокольчик на двери магазинчика, выпуская меня на улицу маггловского Лондона из полумрака этой лавчонки? Сколько забавных зверушек перекочевало с полок в мой карман? Это очень легко подсчитать. Восемь лет, четыреста семнадцать воскресений, четыреста шестнадцать медвежат, котят, щенят, мышат…За эти восемь лет я пропустил только одно воскресенье, когда не смог встать с постели, после решающей последней битвы…Но уже в следующие выходные колокольчик на двери вновь открыл для меня ход в тайную жизнь. Это было три года назад. С тех пор я точен, как большой хронометр Хогвартса.
Сегодняшний подарок для тебя - маленький белый слоник. Ты всегда радуешься сюрпризу, пальцы лихорадочно быстро разрывают яркую бумагу, и ты восхищенно замираешь над открытой коробочкой, наслаждаясь созерцанием. Только поэтому я всегда требую подарочную упаковку для моей маленькой покупки. Знакомая продавщица заворачивает коробку с игрушкой в жестко шуршащую бумагу и украшает ее большим красным бантом. Как-то раз, несколько лет назад, она попыталась завести со мной разговор. Умная девочка. Быстро поняла, что этого лучше не делать. Теперь она работает молча, только ее красноречивые глаза ясно сообщают мне, что она считает меня сумасшедшим чудаком. Пусть. Разве для меня имеет какое-то значение, что думает обо мне эта маггла? Тем не менее, мне почему-то неприятно, и приходит в голову идея сменить этот магазинчик на какой-то другой. Впрочем, даже это не новая мысль, просто некая устоявшаяся традиция. Каждое воскресенье я думаю об этом, и с годами стал ясно сознавать, что мне придется увидеть, как эта молодая, красивая девушка за прилавком, станет не столь молодой и гораздо менее красивой, обзаведется детьми и морщинами. Странно, но эти мысли приносят мне тайное удовлетворение. Это словно маленькая месть за пренебрежение.
Следующие за посещением магазина поездка в метро и подъем на эскалаторе, относятся к самой неприятной части прогулки. Впрочем, и это можно пережить. Нужно только отпустить свои мысли, дать им возможность унестись далеко-далеко, на берег моря, где теплые волны нежно лижут песок… и не забыть выйти на нужной станции.
Большой заброшенный старый магазин, отстроенный в начале двадцатого века из красного кирпича; пыльный, изломанный манекен в витрине, затхлый воздух. В этом месте не меняется ничего. Манекен в зеленом нейлоновом платье уже давно не требует от меня отчета - я постоянный посетитель, меня помнят. Шевелится потрескавшийся пластиковый палец, открывая мне проход, знакомый теплый воздух, с приятным легким запахом лекарственных зелий, овевает лицо. Привычная обстановка приемного покоя. Я никогда не смотрю по сторонам, нескольких посещений вполне достаточно для того, чтобы удовлетворить первое любопытство. Как обычно вокруг снуют колдомедики в форменной одежде. Иных я знаю в лицо, с некоторыми даже раскланиваюсь. Правда, всегда молча, они, наверное, часто задаются вопросом: умею ли я вообще говорить?
Четвертый этаж всегда сонный и тихий. Если в приемном покое всегда царит некоторая приглушенная суета, то здесь властвует прозрачная неподвижность. Освещенный мягким светом коридор, закрытые двери и полное молчание. Для тех несчастных, которые занимают комнаты, тишина и покой не значат ничего. Да и сами они редко нарушают безмолвие. Просто в этом странном месте тянет разговаривать шепотом или вполголоса, словно на кладбище. Здесь родного человека не отбирает смерть. Но в неподвижных фигурах на кроватях так мало жизни, так мало души. Ни единой искры узнавания и любви не загорается в тусклых, глядящих в никуда, глазах, когда в плату робко заходит редкий посетитель.
Иногда я вижу тут Невилля Лонгботтома. Мальчишка вырос, раздался в плечах, но загнанное, неуверенное выражение лица так и не изменилось. Мы раскланиваемся, словно малознакомые люди, случайно встретившиеся на улице, неловко отводим глаза и торопимся разойтись каждый в свою сторону.
Старая, толстая ведьма, увидев меня, расплывается в улыбке, которая тщетно пытается казаться искренней. Она провела много времени среди пациентов этого этажа, и очень много от них переняла. Ей, например, тоже нравятся маггловские сласти. Я всегда приношу ей плитку горького черного шоколада. Как странно: черная горечь может скрасить и подсластить жизнь…
Целительница отпирает дверь палаты, но мы еще довольно долго беседуем вполголоса, стоя на пороге.
- Как он сегодня? - мой традиционный вопрос.
- О, он ждал вас, - с не менее традиционным искусственным оживлением отвечает колдоведьма. - Потребовал свою лучшую мантию, знаете, ту, со звездами…
Наконец я собираюсь с силами и переступаю через порог…
Ты тут же вскакиваешь мне навстречу, светясь радостью. Удивительно: твоя улыбка - единственное искреннее и настоящее, что я вижу за целый день, проведенный среди неловкого оживления, ускользающих взглядов, синтезированных ароматов и искусственного меха.
- Вы пришли за автографом? Я научился очень красиво писать свое имя…
- Да, Гил, мне нужен твой автограф… А еще я принес тебе конфеты и подарок, - я говорю четко и ясно, словно с маленьким ребенком.
В твоих глазах удовольствие, которое сменяется напряженным вниманием:
- Мы с вами встречались?
Всегда медлю перед ответом, словно надеюсь, что ты вспомнишь меня сам, опровергнешь слова тех десятков консультантов, которых я таскал в эту палату. "Безнадежное повреждение памяти", - так говорили они.
Напряжение в твоих глазах так и не сменяется узнаванием. И я, наконец, отвечаю:
- Меня зовут Северус. Я твой… друг.
Это тоже своего рода ритуал. Я произношу эту фразу каждое воскресенье уже восемь лет, но каждый раз я чуть запинаюсь перед словом "друг".
Воскресный вечер был чудесен. В окно кабинета заглядывало красное закатное солнце, бокал бренди стоящий на столе, манил забвением…
Северус Снейп открыл нижний ящик своего стола.
Он вытащил из кармана легкой маггловской куртки фотографию, подписанную круглым детским почерком, и некоторое время разглядывал ее, а потом бросил в ящик, в груду уже находящихся там точно таких же портретов.
Ему не нужно было пересчитывать их.
Их было четыреста шестнадцать.