Помнить о тебе
Автор: Alanis
Рейтинг: NC-17
Жанр: Angst/Romance
Саммари: More than just a leitmotif, more chaotic, no relief (цитата из ‘Special K’ Placebo). Да, наверное, именно так =) Воспоминания и слэш, зима и снег, самоубийства и одиночество, романтика... Все сразу.
Пары: Гарри\Драко, дальше – больше...
Дисклеймер: Мне не принадлежат герои Роулинг (думаю, их легко отличить от моих собственных), также как и живые люди Стив и Стефан (члены группы Placebo). Деймон принадлежит мне.
A/n: Спасибо Курту Кобейну (ты еще вернешься!) и Glorydale. Без них я бы не справилась.
Глава 7.
Stars
Он вышел из душа, вытирая полотенцем волосы. Он сел перед зеркалом, чтобы подкрасить ресницы, немного голубых теней, туши, привычный, не очень броский макияж. Механическим движением он убрал палочку в карман любимой кожаной куртки, чтобы не забыть потом. Вслед за ней последовала пачка сигарет и зажигалка.
Он надел обыкновенные синие джинсы со встроенным согревающим заклятием и рубашку из еще одного магловского материала... при такой важной встрече главное быть самим собой.
Волосы лежали именно так, как надо, одежда была в порядке, он проверил наличие паспорта и ключей – пользоваться магией в отеле не очень удобно, особенно при уборщицах, метрдотелях и прочих людей, заменяющих, по его мнению, у маглов домовых эльфов.
Он вышел и запер дверь номера. Под ним лежало девять этажей, которые нужно было преодолевать на лифте. Странное механическое устройство, о котором снято столько фильмов... падающий лифт. Нападение на девушек в лифте... и само это слово. Ему неприятно было произносить его вслух.
В кабинке было двое человек – пожилая женщина с пакетами из ближайшего макдональдса и молодой человек примерно его возраста. Юноша открыто смотрел на него, и он не опустил глаз, думая о своем. Это так естественно – любить мужчину. Естественнее, чем любые отношения с девушкой – от дружбы до влечения. Женщины для него были чем-то чистым, нетронутым и непонятным, и он одним взглядом – как мановением палочки, – разбивал их хрупкие сердца... собственное давно зачерствело.
А мужчины... они близки, одинаковы, податливы и предсказуемы. Неважно, что ты сделаешь в следующий момент – реакцию нетрудно предугадать, она останется одинаковой. Безнадежно, неизлечимо тупой.
Он не понимал мужской или женской дружбы. Товарищество, влечение, любовь – все оставалось позади и больше не вспоминалось...
На лифте он спустился вниз, и его ноги наконец ощутили спокойный, не движимый механизмами пол. Шаги сами собой ускорились, двери отеля распахнулись перед ним, блеснув его отражением в своих стеклянных бесконечностях, полных предсказуемого холода.
Снег падал еще тише, чем двигались шестеренки, встроенные в стеклянные двери. Он захотел поймать в руки эти снеговые тучи, возможно, перекрасить их во все цвета радуги, чтобы разнообразить серость окружающего мира... но перед парадным входом его ожидало заказанное друзьями такси.
Он сидел, закрыв глаза, перебирая в уме ноты для последней песни, а также припоминая, какие именно фразы он должен произнести, чтобы удивить и привлечь представителя компании.
Память его могла вместить в себя гигабайты информации; он до последней детали помнил свою комнату в доме родителей, мог запросто описать, какой зубной щеткой пользовался Стефан в прошлом феврале, когда оставался у него в гостях в Лондонской квартире... Мог припомнить детали любой, пусть даже раз в жизни увиденной фотографии.
Он никогда не носил в бумажнике фотографий – это было не в его привычках и вкусах, но лишь до недавнего времени, когда понял, что какой-то кусочек, пусть даже старой, желтой бумаги, должен напоминать ему о потерянном.
Еще недавно – всего год назад он думал, что все идет хорошо, вместо фотографии и воспоминаний рядом с ним был живой человек – смеющийся, улыбающийся только ему одному, с ним холодные глаза таяли, открывая таинственную глубину проникновенной доброты, обезоруживающей своей нежностью и подаренным счастьем, доселе неизвестным никому, знакомому с ним.
Этот очередной новый год был встречен бокалом вина, фотоальбомом на коленях и остатками блеска для губ на салфетке. Он нашел этот розовый, пахнущий ежевикой тюбик в сумке, и с удивлением осознал, что никогда не видел столь насыщенного цвета, после сочетания черного и белого в виде лондонских деревьев и дорог и снега, падающего в зависимости от настроения шалящих туч.
Цвета вообще были для него многозначным понятием. В его жизни было время, когда интересно было любое сочетание красного и зеленого, золотого и серебряного. Смесь этих четырех в разных комбинациях, пропорциях, позах, отношениях...
Он изгнал цвета. Лишь черный и белый, и голубой – редкий цвет неба, моря, душевного благосостояния и гармонии, которое он тщетно пытался вернуть весь, уже прошлый, год.
Наконец такси остановилось и водитель открыл перед ним дверь. Вопреки желаниям, он выглядел слишком измученным, и встряхнул волосами перед тем, как подойти к дверям кафе. Там его уже ждали.
Друг протянул гитару, попутно взяв несколько нот – просто чтобы разбудить звуки, томящиеся в долго отдыхавшем инструменте. Он вздрогнул и быстро взял в руки свою подругу – гитара дрожала, замороженные звуки оттаявшим звоном прорезали снежную тишину.
Они открыли дверь и нежный колокольчик присоединился к звону нот.
Втроем они прошли за столик, где сидела девушка лет двадцати со значком звукозаписывающей компании. Заняв один из стоящих с трех сторон низкого зеленого столика стульев, он, извинившись, закурил. Девушка протянула руку.
– Джойс Тайсон, продюсер. Приятно познакомится.
– Взаимно. А я – Дэймон. Дэймон Поттер.
“...каждая маленькая деталь имеет значение в построении этого заклинания. Оно состоит из многих частей, которые необходимо произносить в нужной последовательности и с определенной интонацией. Если вы переставите хоть один звук или повернете палочку под неправильным углом, все ваши усилия окажутся напрасными и последствия могут быть самыми разрушительными”.
Гарри захлопнул учебник. Между страницами лежал кусок измятой фотобумаги, сил смотреть на него не было, силы вообще покинули его за предыдущие сутки, и он чувствовал себя парализованным, прикованным к кровати.
Весь день он пытался сосредоточиться на учебе – он отстал по Заклинаниям. Но разве это так важно? Его мысли неизбежно возвращались к Тому, его папке, и человеку, открывшему ее. Что, кем он был для него и Малфоя? Разве нельзя забыть о нем раз и навсегда, как о коротком, законченном эпизоде в жизни?
Гарри пытался. Долго, долго пытался уловить в самом себе причину этого дерзко яркого воспоминания, но пришел к единственному выводу – это его внутренняя черта, которую нельзя изменить, как нельзя поменять длину рук или ног или отрастить третье ухо на подбородке, это было частью его – помнить подобные моменты, связанные с близкими ему людьми... А ведь Том был ему действительно близок.
Он сжимал в руках цепочку от медальона. Ту самую цепочку, предыдущая обладательница которой пятнадцать лет как лежала мертвой на каком-то магловском кладбище, а рядом с ней лежал ее любящий муж. Но Гарри не хотелось думать об этом. Он почти забыл, как выглядели его родители – подарок Хагрида, альбом с его детскими фотографиями, был заброшен на самое дно чемодана.
На сердце было пусто, как после уборки в до безумия грязной квартире: ты начинаешь мыть все вокруг, переставляешь мебель, подметаешь полы и открываешь настежь окна. Проветриваешь помещение, чистишь ковер, расставляешь вещи по полкам, а после, когда кругом чисто, ты оглядываешься и понимаешь, что в ней *слишком* чисто.
Ты начинаешь искать пути, чтобы разнообразить в ней обстановку, но где бы ни стояла кровать, у окна или у двери, в комнате останется также пусто и до безумия чисто, потому что там попросту некому сорить. Дело даже не в грязи и чистоте... просто в одну секунду Гарри пришла в голову эта аналогия, из ниоткуда, а гнать мысли было попросту тяжело...
Дверь открылась и захлопнулась за кем-то. Гарри не поднял головы от подушки, не пошевелил рукой, ногой, даже не прислушался. Он только сейчас осознал, что лежал с закрытыми глазами, плашмя на спине, не желая отрываться от космоса собственных мыслей.
Когда он начал думать? Мысли, как летающие тарелки, проносились в его голове, как длинные, длинные поезда – каждое слово означает вагон, в каждом вагоне свои пассажиры, несущие мысли смысл.
Сейчас Гарри твердо знал, что чувства по сравнению с мыслями бесполезны и необязательны. Они не спасают тебя, а, наоборот, предают с легкостью весеннего ветерка.
Еще чувства похожи на Бога, судьбу, ангелов и Дьявола – в них можно верить, а можно точно знать, что оных не существует. Сейчас Гарри не был уверен, ни во что он верит, ни кто он такой – хотелось наслаждаться космосом мыслей.
И все же, интересно – придется ли ему когда-нибудь выбирать между какими-нибудь двумя сторонами?
Занавеску на его постели откинул юноша с медово-соломенными волосами, неприятно-счастливой улыбкой и смешными ушами. Симус?
– Гарри Джеймс Поттер! Немедленно вставай с кровати. – Он осмотрел лежащего на подушке Гарри, зная, что тот не любит отзываться на полное имя. – А, впрочем, я передумал.
Что за существо внедряется в мою космическую реальность?..
Это существо забралось на него и уселось так, чтобы их бедра находились на одном уровне. Что это за существо, Гарри не соображал. Он провалился в какой-то транс, где смутно помнил, что его зовут Симус Финниган, официально он считался его бойфрендом, спал на соседней кровати в Гриффиндорском общежитии и любил влажные поцелуи.
Но на самом деле память Гарри выжала все эти факты с огромным трудом, и сейчас он помнил только волосы цвета белесых лунных лучей, пронзительные глаза и мягкое, горячее тело другого homo sapiens, но вряд ли Гарри сам осознавал это.
Существуя только в своем трансе, его подсознание слепо управляло осязанием; он чувствовал, как губы отвечают на мокрые поцелуи, тело отзывается на давно знакомые и отработанные ласки.
Существо раздело его и самого себя, подготовилось к тому, чего просило его тело. Гарри сквозь душевную поволоку почувствовал, как Симус садится на него и начинает медленно двигаться... вверх и вниз...
У Гарри все еще закрыты глаза, и вдруг ярким взрывом в его сознание врываются картины ночного, освещенного луной леса, и он уже привычным взглядом оглядел со стороны два сплетенных жаром тела...
Его *все* воспарило над деревьями, капли пота выступили на холодном лбу. Он начал отзываться на движения существа, сидящего на нем, и этот кто-то разразился полным экстаза стоном.
Быстрее, еще быстрее. Все провалилось в темный беззвездный космос: лес, кровать в общежитии, квиддичное поле, все всплески картин из памяти... все растворилось в бесконечном небе, ожидая появления света...
Гарри ждал той звезды, которая загорелась на черном небе вчерашней ночью, он ждал долго и терпеливо, не двигаясь и не открывая глаз... Где она?
Легкий вскрик, еще один толчок – маленькая вспышка, не ярче огонька летящего в ночи самолета – и тут же снова чернота...
Существо слезло с него и нагло раскрыло сухие губы своими. Снова гадкая влага; Гарри почувствовал, что дрожит. Это было первое реальное ощущение за эти сутки. Он уловил, что руки укрывают его одеялом, и тело устраивается рядом с ним...
Последним, что он осознал, прежде чем провалиться в долгожданный, спасительный сон, был легкий укус на мочке уха, и вздох сорвался с его губ.
Звезда не загорелась.
– О таком месте можно только мечтать! – произнесла девушка, слегка улыбаясь своему спутнику. Тот поправил рыжие волосы, нервничая, и жестом, ставшим дурной привычкой, дотронулся до галстука, как будто не хватало кислорода.
– Я надеялся, что тебе понравится.
Их пальцы сплелись на белизне салфетки. Официант приблизился к их низкому зеленому столику, вежливо улыбаясь.
Рон задумчиво смотрел в меню, делая вид, что выбирает закуски. Он совершенно не разбирался в магловской кухне, но каким-то образом хотел произвести на Гермиону впечатление.
Он припомнил, как они сидели в магловском кафе с Гарри в начале прошлого лета, тогда они все еще были лучшими друзьями, и не надо было допытываться, чтобы узнать его мысли, чувства и намерения.
А теперь Рон, схватив Гермиону за руку, держался за нее, как за последнюю соломинку – то единственное связующее звено, напоминавшее ему о Гарри Поттере.
– До конца каникул осталось четыре дня.
Рон кивнул и заказал официанту то же, что и Гермиона. Он чувствовал себя как-то не совсем так в ее компании... явно не хватало кого-то, кто разряжал бы обстановку собственно своим присутствием, сглаживая острые углы их споров. А сейчас он как будто пошел на свидание с сестрой.
Ожидая заказа, он оглядел зал кафе... или ресторанчика. Они были здесь самыми молодыми, но Гермиона явно чувствовала себя здесь абсолютно как дома: улыбалась официанту, укладывала салфетки в виде лилий, любовалась на свечки и деревянное покрытие стен...
Кафе было сделано в деревенском стиле, на столиках не вырезано ни единой надписи – недавно сделали ремонт, и Гермионе вспоминались надписи на Хогсмидских столах, стоявших там испокон веку.
Взгляд Рона наткнулся на подходящих к соседнему столику трех мужчин, один из них, самый низкий, нес гитару. Их приветствовала светловолосая девушка, скорее всего младше их. Двое говорили по делам, и один закурил – он был очень симпатичным, черные волосы, голубые глаза. Странное, почти небывалое сочетание. Он понравился бы Гарри.
Черт!
Рон попытался выкинуть из головы лучшего друга, когда со стороны соседнего столика до него донеслось:
– А я – Дэймон. Дэймон Поттер.
Драко читал. Описание истории двух молодых людей, выдержавших многое, стоящее у них на пути: неразделенные чувства, нападения, безнадежность, и странные события их жизни не менее странно переплелись друг с другом, самым неожиданным образом они стали близки друг другу.
Драко закрыл книгу и почувствовал, как захлопываются его глаза. На веках вздрогнули ресницы, и перед глазами возник образ светлой страницы, чернильницы и пера. Он видел бледную руку, опускающую кончик пера в чернильницу и достающего обратно, а потом гладко выводящую буквы и слова на белом пергаменте.
Это казалось чудесным – как вдруг, медленно, из самого ниоткуда, появлялись новые предложения, фразы, увековеченные на странице.
“Детская Королева читала, и там появлялось именно то, что происходило в настоящий момент: “Детская Королева читала, и там...””
Эту книгу Драко читал в детстве: снимал с полки, открывал на любой странице и начинал читать. Не было смысла перечитывать сначала – книга была Бесконечной. Он считал ее чудеснее многих книг волшебного происхождения.
Из каждой истории рождается новая история.
У Драко по щекам потели бесполезные, бессильные слезы. Больше всего на свете, когда он еще придавал значение чувствам, он ненавидел несправедливость.
Сегодня к нему в спальню ворвались Блейз Забини, Дэкс Флинт и какой-то семикурсник-переросток. Им кто-то посылал сов с оскорблениями, и по непонятным причинам их обвинения пали на Драко. Он выгнал их из комнаты, так и не заставив поверить себе.
После этого он забрался на свою кровать, упал на простыни и слабо, безвольно, по-женски разрыдался. Ему не хотелось выходить больше из спальни, но сердце боролось с ним, называя трусом. Он хотел вот так плакать всю жизнь – просто чтобы что-то делать. И чтобы кто-то заметил это – так, как замечал раньше Том, и шептал ему на ухо успокаивающие слова. Только вот это не входит в набор его масок.
Том, мать, кто угодно могли бы помочь ему сейчас – когда он раскрылся перед собой, но он не видел вокруг себя ни единой живой души. А ему хотелось обернуться назад, и увидеть стоящих за собой людей – людей, которым он будет дорог. А их не было.
Наконец сон окутал его с головой.
Снился ему сумасшедший, ураганный, не оставляющий в голове ровным счетом никаких мыслей секс. Секс с Гарри Поттером.
Он был точно уверен, что полностью никто, кроме его самого, понять его не сможет.
Ему снился секс.
Руки, гладящие его живот, грудь, щеки, волосы.
Рот, владеющий его шеей, кожей за ухом, плечами, ключицами.
Тело, прижимавшее его сверху своим, соединяя вместе пылающие от возбуждения члены...
Драко открыл глаза. Если это сон, то что он теряет? Он притянул к себе его голову для резкого, горячего поцелуя.
– Поттер, что ты делаешь в моем сне? – вопрос повис в воздухе, и Гарри задумчиво ухмыльнулся, поднимаясь на одном локте и смотря на лицо Драко, мягкое на фоне белизны подушки. Его спутанные белые волосы придавали острым чертам еще большую нежность, а сухие губы хотелось освежить собственной влагой.
Драко с удивлением смотрел на лицо гриффиндорца. Его длинная челка свисала, прикрывая глаза, и все же иногда из-за этой занавески проглядывал яркий зеленый блеск, отрезвляющий притаившейся улыбкой.
– Зажигаю звезды, – пробормотал он. Драко вздохнул. Такое объяснение полностью удовлетворило его, и он провел рукой по лицу Гарри, закрывая зеленые глаза. Все казалось одновременно придуманным и реальным до боли, а еще странным до безумия. Но рассудок предпочтительно замолчал, прерванный ртом Гарри.
Он облизывал нижнюю губу Драко, слишком нежно для своих привычек, и медленно, как будто находясь под водой – возможно, волной сна. Драко резко двинул бедрами вверх, и правая рука стянула с них пижамные штаны и одновременный мягкий стон вырвался у обоих ребят.
Они дышали воздухом друг друга, смешивая в полном экстазе стоны, двигаясь одновременно, чувствуя близость взрыва...
Еще секунда фрикции, и яркий свет тысячей звезд рассыпался перед глазами Гарри...
Драко проснулся в поту, мокрый насквозь, и *голый*. Он точно помнил, что перед сном надевал свою серую шелковую пижаму. Он вздохнул и перевернулся на живот, и почувствовал тонкий аромат...
ЕГО аромат.
Сон.
О господи. Драко уткнулся носом в подушку, и запах усилился. Сладкий и терпкий, он притягивал к себе, и у Драко закружилась голова. Что это было?..
Перед глазами ярко сияла их фотография... и все их столкновения с самого начала: первый курс, второй, третий... четвертый, прошлый год... и наконец этот; поцелуй ночью, когда Гарри не мог встать на ноги, вчера в лесу, и этот сон... За эти пять дней он проводил девяносто процентов своего времени с бывшим врагом. А теперь?..
Теперь Поттер был единственным, с кем было терпимо проводить время вообще.
У Гарри распахнулись глаза. В окна даже через тонкую щель между занавесками светило яркое, но холодное январское солнце. Он чувствовал обнаженной кожей прохладные простыни и все его тело наполнило необычайное удовлетворение. Хотелось улыбнуться и потянуться на кровати, как кошка...
О, черт!
Гарри вспомнил, что случилось этой ночью. Звезды. Ярче чем любое солнце, луна, кометы... и его глаза, вместе взятые.
Тут кто-то пошевелился на кровати рядом с ним.
– О, Га-арри, вчера ты был великоле-епен... – зевок, и пухлое тело мешком шлепнулось на Гарри, придавливая его к кровати. Рука нащупала мягкую плоть черноволосого гриффиндорца под простыней, но Гарри не почувствовал ровным счетом ничего. Его сознание заполняли звезды.
Симус опустил голову вниз и начал водить по его члену языком. Минуту, две. Ничего.
– Гарри!– Симус в удивлении поднял голову и всмотрелся в лицо своего бойфренда. Гарри лежал с совершенно безразличным видом, смотря куда-то вверх.
– Я ухожу, Симус, – он сел, отталкивая от себя парня и с трудом вспоминая, как его зовут.
– Гарри?!
– Шестнадцать лет Гарри. Мне надоело быть “Гарри”.
Симус сидел на кровати, голый и жалкий, но на маске Поттера не мелькнуло ни единой эмоции. Он спустил ноги на пол и отыскал мантию.
– Гарри... стой, подожди!
Если бы Малфой видел его сейчас, то почувствовал бы странное deja vu. В это время фотография на столике у Гарриной кровати загорелась золотистым, звездным светом.
Продолжение следует