Игра в пряности
Автор: DieMarchen
Beta: Saint-Olga, Helga
Pairing: Гарри/Сириус, Сириус/Рем
Рейтинг: R
Жанр: romance/angst
Краткое содержание: последние дни каникул, приключения духа и странные тайны.
Предупреждение: AU (теперь уже), квази-инцест
Дисклеймер: персонажи одолжены у Дж. К. Роулинг. Обещаю потом обязательно положить их на место.
Размещение: с разрешения автора.
Глава IV
Гарри проснулся оттого, что солнечные лучи били в лицо. Наморщив нос, он отодвинулся к стене и открыл глаза. И вздрогнул.
Сердце пропустило удар, а потом заколотилось как сумасшедшее. Ощущение уюта и радости, охватившее Гарри при пробуждении, смыла волна нахлынувших воспоминаний. Он сел, несколько раз глубоко вздохнул, потом обнял колени и уткнулся в них подбородком, пытаясь разложить мысли по полочкам.
Он умел отличать сон от яви и прекрасно понимал: то, о чем он думал, произошло на самом деле. Не приснилось. Однако эта определенность, вместо того, чтобы прояснить дело, еще больше запутывала его.
Гарри покачался взад-вперед. Мысли ходили по кругу, спотыкаясь и путаясь.
Вздохнув, он спустил ноги на теплый деревянный пол и взял палочку, чтобы призвать джинсы и рубашку. Будильник показывал полседьмого, но спать совершенно не хотелось.
Гарри вышел в коридор. Осторожно приоткрыл дверь в комнату крестного – и удивленно сморгнул.
Спальня была пуста. Чистый свет падал косыми квадратами на стены и на пол. Гарри задумался. Затем повернулся и заглянул в дверь напротив.
Здесь свет был не таким ярким. Рем спал, отвернувшись к стене. Один солнечный луч заплаткой лежал на его одеяле, другой преломлялся в стакане воды на столике у кровати и рассыпался бликами по мятой золотой фольге шоколадной обертки.
Сириус, стоя посреди комнаты, застегивал последнюю пуговицу на рубашке.
Он обернулся на звук открывшейся двери, потом бросил быстрый взгляд на спящего оборотня и приложил палец к губам. Взял со столика черную ленту и вышел к Гарри в коридор, на ходу перехватывая волосы.
- Что случилось?
Дверь тихо закрылась, отрезав солнечный свет.
Гарри сморгнул, не зная, что сказать. Ему казалось, если он увидит крестного, это каким-то образом разрешит его сомнения. Однако ничего подобного не произошло. Земля не содрогнулась, и знамения не появились в небесах.
Они спустились в кухню. Часы показывали «Куда в такую рань?!». Гарри достал из буфета банку ореховой пасты. Толсто намазал ею кусок хлеба и покосился на крестного. Тот ничего не сказал. Оставаясь вдвоём, они с Гарри с молчаливого обоюдного согласия потихоньку наедались всухомятку, не утруждая себя кулинарными изысками. Если бы Рем узнал, полетели бы их головы.
- И мне, - сказал Сириус.
Гарри протянул крестному бутерброд, который сделал для себя. Их пальцы соприкоснулись, и Гарри инстинктивно отдернул руку. Сириус снова промолчал. Мальчик так и не понял, заметил крестный, который, казалось, был погружен в собственные мысли, эту неловкость, или нет
Блэк прикоснулся палочкой к чайнику, и в тот немедленно окутался пахнущим какой-то пряностью паром. Гарри никак не мог запомнить название этой травки. Чайник взлетел над двумя большими кружками, и мальчик подумал, странно, вот тетя Петуния обожала такой сорт, и ему казалось, он не сможет вспоминать этот запах без отвращения – а оказывается, нет. Ореховая паста на вкус напоминала застывшее солнце. Он надкусил второй бутерброд и задумчиво поглядел на крестного. Вид у того был усталый и сосредоточенный, под глазами лежали глубокие тени. «Нет, все-таки приснилось…» - с сомнением подумал Гарри.
Блэк тем временем вынул из стенного шкафчика аптечные склянки, затем с помощью волшебной палочки налил воды в небольшой закопченный котел и повесил его на крюк над очагом.
- Что это будет? – спросил Гарри.
Сириус расстегнул манжет и начал подворачивать рукав.
- Волчье Проклятье, да?
Кивок.
- Разве сейчас еще не поздно начинать? Я думал …
- Это зелье, Гарри, готовится в несколько приемов. Сначала вываривается основа, - Сириус заглянул в рецепт и снял с полки большую квадратную банку непроницаемого темно-болотного стекла, в которой колыхалась какая-то густая жидкость. - Потом несколько добавок, каждая по определенному рецепту. Потом зелью положено настояться. И за неделю до полнолуния оно должно быть готово.
- А сколько еще осталось?
- Девять дней. Как раз чтобы добавить последние ингредиенты
Сириус посмотрел на котелок, снова взял волшебную палочку и прочел заклинание. Вода заволновалась. Сириус бросил в котелок пригоршню листьев мяты. Через некоторое время вслед отправились мак и волчьи ягоды. По кухне поплыл свежий терпкий аромат. Солнце поднималось все выше, становилось жарко, и Гарри открыл окно.
Когда отвар прокипел, Сириус отфильтровал его (попутно обжегшись, выругавшись, позвав на помощь Гарри и еще раз обжегшись) и оставил остывать в стеклянном кувшине. Вслед за этим в котелке над огнем оказалась густая жидкость из квадратной банки. Блэк взял щипцами полупрозрачный жемчужный шарик, заглянул в лежащий на столе рецепт и сказал:
- Та-ак… Гарри, подай, пожалуйста, белладонну.
Мальчик обвел глазами стол, пытаясь определить, какая из многочисленных склянок ему нужна.
- В шкафу, - подсказал Блэк. В одной руке у него были щипцы, в другой – стеклянная палочка.
- Крестный… - неожиданно для себя самого сказал Гарри
- Да?
- Почему ты ночью не спишь?
Сириус поднял голову и посмотрел на Гарри. Когда он так смотрел, в голову приходили мысли о шелесте выдвигаемых из ножен клинков и еще почему-то – о щелчках, с которыми прокручивается барабан револьвера. Мальчик мысленно выругал себя последними словами.
- Я, Гарри, вижу плохие сны, - сказал Блэк и протянул ему ступку, полную каких-то сухих корешков. - Истолки помельче.
Рем спустился только к полудню, растрепанный, заспанный и какой-то ужасно милый. К тому времени последняя добавка для зелья была почти готова. Сириус алмазным резцом снимал стружку с рога единорога, а Гарри смешивал рыбье дыхание со слюной мертвеца («Так их же не видно!» – возмутился было он. – «Придется сосредоточиться», - насмешливо изогнул бровь Сириус).
Рему пожелали доброго утра, хотя на дворе был в разгаре день, и предложили чаю и тостов с джемом. Размешивая в чашке сахар, оборотень неожиданно спросил Блэка:
- Когда ты вернешься?
- Через два дня, - отозвался тот.
- Ты уезжаешь? – удивился Гарри. – Куда?
- В Лондон. Собрание Ордена, - Сириус быстрыми движениями палочки убрал аптечные склянки и закрыл шкаф, распространявший ароматы гвоздики и муската.
- А… - сказал Гарри и устыдился своих мыслей. Орден Феникса готовился к войне, а он думал о каких-то глупостях.
«Значит, два дня делать будет совершенно нечего. Сидеть в саду, читать в библиотеке старые романы … делать летнее задание… тьфу… и бродить по дому».
- Я пойду полетаю, - сказал Гарри.
Сириус кивнул, Рем улыбнулся и ответил: «Только осторожно».
Взяв метлу, мальчик вышел в сад и вдруг понял, что летать ему совершенно не хочется. Зато в доме осталось столько неисследованных уголков… Сириус запретил ему ходить одному по ночам, но ведь сейчас был день.
Оставить «Молнию» у старой липы и прокрасться обратно было делом нескольких минут. Гарри рассудил, что на всякий случай не стоит привлекать к себе лишнего внимания. Притаившись в кустах на другом конце двора, он некоторое время наблюдал за домом. Солнце стояло в зените, и где-то вдалеке пела незнакомая птица. Сириус сошел с крыльца, пересек двор – высокая трава хлестала его по коленям - и исчез за углом флигеля. Рема видно не было.
Осторожно, стараясь не выдать себя треском веток, Гарри обогнул дом. Он давно заметил небрежно заколоченное окно на первом этаже. Между досками было достаточно места, чтобы протиснуться худенькому подростку вроде него.
Гарри подкатил под окно очень кстати нашедшуюся неподалеку бочку. Весь перепачкался в черной плесени, вытоптал просеку в зарослях шиповника, взмок и вдребезги исцарапался, но, наконец, подтянувшись на руках и немыслимо изогнувшись, протиснулся внутрь.
В комнате царил зеленый полумрак, как в аквариуме – окна оплетал вьюнок. Пол кое-где провалился, в щелях между досками пробивались веселые молодые побеги шиповника.
Гарри сполз с подоконника, вытер о штаны испачканные ладони и осторожно, стараясь ступать на доски, выглядевшие наименее подозрительно, направился к двери.
Дом открывался перед Гарри во всем великолепии.
Уходили под потолок шкафы с книгами и безделушками. Пышными складками плыли с покосившихся карнизов изъеденные молью портьеры. Нависали над огромными кроватями бархатные балдахины с витыми шелковыми шнурами. Многочисленные отражения проскальзывали мимо в разбитых зеркалах. Превратившиеся в грязные веники букеты осыпались в запыленных вазах. Выцветали на подзеркальном столике шелковые ленты, когда-то, должно быть, белые и голубые, а теперь желтоватые и сизые. Духи давным-давно превратились в темное масло, краски и чернила засохли и потрескались в фарфоровых плошках. Седая от пыли паутина затягивала окна и люстры.
Коридор поворачивал, открывались двери, ложились под ноги лестницы. Дом заманивал мальчика все дальше, загадывал загадки и рассказывал без слов причудливые истории.
На старинных гобеленах по стенам дремали леди и единороги. Рыцарские доспехи еле удерживали ослабевшими железными пальцами давно потухшие факелы и затупившиеся алебарды. Шаги Гарри скрадывались спрессовавшимся за десятилетия безмолвием. Тишина была такая, что звенело в ушах, и порой мальчику начинало казаться, что рядом кто-то негромко шепчет. Он отгонял непрошеные мысли и шел вперед.
Дом показывал ему все новые и новые диковины, а за спиной у Гарри неслышно сдвигались портьеры, тихо закрывались двери, и бесшумно поворачивались в древних замках проржавевшие ключи.
Коридоры становились уже и темнее, и мальчик невольно ускорял шаги. Мимо проплывали завешенные грязной кисеей портреты, шкафы, набитые свитками пергамента и алхимической посудой.
В одной из комнат он взял со стола тяжелый стеклянный шар, внутри которого кружились, сменяя друг друга, магические символы – всевидящее око, звезды, полумесяцы, розы, треугольники, жезлы. Он поднес находку к глазам, и фигуры задвигались быстрее, в их круговерти стал угадываться какой-то смысл…
Где-то качнулся и хлопнул на ветру не закрытый ставень. Гарри вздрогнул, зажал стеклянный шар в кулаке и, не оборачиваясь, пошел дальше.
Дорогу ему преградили массивные двери, покрытые прихотливой резьбой: по ветвям огромного дерева, усыпанным всевозможными цветами и плодами, гуляли кентавры и чародеи, гномы и великаны, эльфы и единороги. Гарри налёг на тяжелые створки всем телом, и они поддались, скрипнув.
Коридор внезапно окончился тупиком без окон: слой пыли на полу, в углу кресло с лопнувшей обивкой. Разочарованно хмыкнув, Гарри повернул обратно.
Он успел выйти за резную дверь и даже сделать несколько шагов, прежде чем понял - что-то изменилось. Он остановился. Обернулся, присмотрелся, даже снял и протер очки. На губах появилась растерянная улыбка.
«Не может быть…»
Он не помнил этого места. На всякий случай он прошел немного дальше, но ничего знакомого не увидел. Он мог поклясться, что здесь еще не был. Гарри коснулся стены и ощутил шероховатость матерчатых обоев. На пальцах остались крупицы позолоты. Он постучал костяшками по стене – отзвук был глухим. Откуда-то снова прилетел негромкий шепот.
Гарри почувствовал, как страх выпускает у него внутри противные тонкие коготки. Машинально поправил очки – привычный жест отчасти вернул ему уверенность - и достал волшебную палочку.
Полумрак внутри флигеля был прорезан столбами пыльного света. Мотоцикл стоял в углу, блики играли на обводах корпуса и руля. Сириус сидел на верстаке, согнув колено, и смотрел в одну точку. Пахло солнцем, пылью и ржавчиной.
Рем заглянул внутрь и недоуменно приподнял бровь.
- Сириус, Гарри не с тобой?
Блэк перевел на него взгляд, и, как показалось Рему, не сразу узнал.
- Нет, - ответил он. - Давно его не видно?
- Давно.
Блэк нахмурился.
- Схожу поищу.
- Тебе уезжать через полчаса. Может, лучше я?
Отрицательно покачав головой, Блэк поднялся с верстака.
Гарри, всхлипнув, сполз по стене. Костяшки пальцев были разбиты в кровь, на глазах закипали слезы отчаяния. Он перепробовал все заклинания, которые смог вспомнить, даже пару редких и довольно опасных, но ни на дюйм не сдвинулся с мертвой точки. Все двери были заперты, ни одного окна он не нашел. Ему было все равно, какой этаж, он уже был готов прыгать с крыши. В отчаянии он пробовал бить в стену кулаками, но это тоже ни к чему не привело.
Запертые комнаты и бесконечные коридоры, хоть Гарри и не отдавал себе в том отчета, тревожили его.
Некоторое время он сидел, уткнувшись лбом в колени. Потом на ум ему пришло еще одно заклинание. Вдохновленный, он вскочил на ноги, взмахнул волшебной палочкой и произнес: «Диссендиум!»
Несколько алых искр сорвалось с палочки и растворилось в воздухе. Колыхнулась кисея на раме большой картины, изображавшей троих юношей в старомодных одеяниях. Гарри подождал немного, но больше ничего не произошло. Надежда угасла, как пламя спички на ветру.
Гарри скрипнул зубами. Остатки уверенности испарялись с каждой минутой. Он не знал, сколько прошло времени. Может быть, час, а может быть, день. Ему начинало казаться, что он никогда не выберется отсюда.
В ярости он размахнулся и запустил в стену стеклянным шаром, о котором успел позабыть.
- Ай! – воскликнул вдруг чей-то голос. – Мне же больно!
Гарри быстро повернул голову. В коридоре никого не было.
- Не там, - рассмеялся другой голос. – Выше.
Гарри поднял глаза и увидел: юноша на картине, выронив свиток и перо, держится обеими руками за колено, двое других наклоняются к нему с обеспокоенными лицами.
- Прости, - растерянно сказал Гарри. – Я нечаянно.
- Ничего, - отозвался юноша и выпрямился. На его черном бархатном камзоле был выткан серебряный орел. - Вы заблудились?
- Хотите, мы вас проводим? – другой юноша, с лентой в длинных волосах, присел на корточки перед рамой и смотрел на Гарри, наклонив голову к плечу.
- Мы знаем дорогу, - подхватил третий, у которого в ухе была подвеска – серебряный скорпион.
Гарри неуверенно обвел их взглядом. Они были старше него, все трое в темных камзолах, черноволосые и похожие друг на друга - наверняка братья.
- Пойдемте, - снова подал голос второй юноша. - Меня зовут Альдерамин, а это Антарес и Вега. А вас как зовут?
- Меня – Гарри, - неуверенно отозвался Гарри.
- Очень рад познакомиться, - сказал Альдерамин, а его братья кивнули и, улыбнувшись, подошли поближе. - А еще у нас есть Альциона. - Пойдемте, мы вам покажем, где живем, и познакомим с ней. Она будет рада, у нас ужасно давно не было гостей. А потом проводим вас домой.
Мальчик заколебался.
«Ведь это не дневник и не книга, это портрет. Таких и в Хогвартсе полно. Ну что они могут мне сделать?»
Один из братьев что-то сказал другому, тот негромко рассмеялся.
- Пойдемте, - настойчиво повторил Антарес и протянул ему руку.
Гарри окатило холодом.
- Ладно, - сказал он.
Рука Антареса оказалась прохладной и твердой, будто полированное дерево. Гарри вздрогнул и, не успев понять, что произошло, вдруг оказался в темной незнакомой комнате. Под ногами вместо дощатого пола появился потертый старинный ковер.
Братья повели Гарри сквозь анфиладу комнат, в которых неясно пахло сыростью и запустением. Они шутили и смеялись и рассказывали одну за другой забавные истории, однако мальчика не покидало чувство смутной тревоги. Он не мог понять, что его настораживает – то ли мрачная атмосфера, то ли старомодная учтивость братьев. Когда они вышли из темных комнат в залитую дождливым светом залу, Гарри вздохнул с облегчением.
- Здесь у нас гостиная, - весело показывал Альдерамин.
- А здесь бальный зал, - подхватил Вега.
- Здесь боскетная…
- Библиотека…
- Папин кабинет и лаборатория…
- Оранжерея… Вы любите цветы?
- А это качели Альционы. И бассейн с золотыми рыбками…
Некоторые комнаты показались Гарри знакомыми, и он с изумлением понял, что братья ведут его по тому же самому дому, в котором жили они с крестным и Ремом. Только здесь все было по-другому. Зеркала оказались целыми, гобелены яркими. Правда, уютнее от этого почему-то не становилось.
- А знаете что? Оставайтесь с нами ужинать!
Голос Альдерамина был приветливым, но Гарри вдруг стало не по себе.
- Я не могу, - неуверенно произнес он. – Меня ждут дома
- Да это недолго. Ну останьтесь хотя бы на чай!
- Пожалуйста, - сказал Вега.
- И мы, между прочим, уже пришли, - сказал Антарес.
Гарри огляделся. Комната была темной и неприветливой. Стены затянуты черными драпировками, пол усыпан вянущими раздавленными цветами.
- А это Альциона, - шепотом проговорил Вега и отвел тяжелую завесу, которую Гарри поначалу принял за оконную портьеру.
В ноздри ударил запах мертвых цветов. Белый шелк идеальными складками обрамлял высокое кресло, в котором, сложив руки, чуть неловко сидела невероятно красивая девочка. Черные спирали локонов завивались по сторонам ледяного лица. Чуть выпуклые веки с тончайшим лиловым узором вен были закрыты, длинные ресницы бросали морозную тень на запавшие щеки, а рисунок сомкнутых синеватых губ был почти как у Сириуса.
Гарри вздрогнул и попятился.
Блэк замер посреди темного холодного коридора и некоторое время прислушивался, склонив голову набок.
- Троньте его хоть пальцем, - тихо сказал он, – и клянусь, я здесь камня на камне не оставлю.
Он коснулся спекшегося в ржавый ком замка, и тот, хрустнув, отворился под его ладонью.
Где-то сбоку колыхнулась траурная драпировка, и перед оцепеневшим от ужаса мальчиком соткалась из ничего молодая женщина с длинными черными волосами.
- У нас гость, сестрица Тайгета, - сказал Альдерамин.
- Хорошо, - тусклым голосом вымолвила она. – Какой славный мальчик. А у мальчика есть волшебная палочка?
- Есть, - прилетел шелестящий голос Веги.
- Какие вы молодцы, - протяжно сказала девушка и шагнула к Гарри. Ее голос с каждым слогом становился ниже и ниже, будто в механизме заканчивался завод. – Сколько тебе лет, мой сладкий?
- Пятнадцать, - машинально ответил Гарри.
- Хочешь быть нашим младшим братом? - сказала Тайгета.
Гарри с удивлением почувствовал, как на глазах выступают слезы.
Он всю жизнь мечтал о семье. О родителях и куче братьев и сестер, как у Рона. Чтобы всегда было шумно и весело. Чтобы вместе отмечать Рождество и Пасху, дарить друг другу смешные маленькие подарки, делиться всеми радостями и огорчениями … Эти мысли бережно хранились в самом потаенном уголке его души, как нечто драгоценное и неприкосновенное. Он не рассказывал о них никому, даже крестному и друзьям. Но бледная упырица, словно угадав, решила посмеяться именно над этой несбыточной мечтой.
- Я не хочу быть вашим братом, - Гарри сморгнул и снова поправил очки.
- Почему? – притворно удивилась девушка. – Тебе у нас будет хорошо. Мы будем тебя баловать и очень-очень любить.
- Мне нужно домой, - сказал Гарри. – Отпустите меня.
- А что ты можешь предложить взамен? – спросила Тайгета.
Уцепившись словно за соломинку, за этот жалкий проблеск надежды, Гарри перебрал в уме все, что у него было ценного. Ледяные волны прокатывались по спине, тело сковывало оцепенение.
- Мою метлу.
- Нам не нужны детские игрушки, - сказал Альдерамин, и братья придвинулись на шаг.
- Тогда свои книги.
- Книг у нас предостаточно, и они куда интереснее, чем руководство для квиддичных ловцов, - отозвалась Тайгета.
Братья подобрались еще ближе. Гарри увидел на дне их глаз зеленоватое сияние и ужаснулся тому, как мог принять их за людей.
- Тогда я заберу из банка Гринготтс все деньги, которые у меня есть, и отдам вам.
Антарес покачал головой - серебряный скорпион сверкнул у него в ухе.
- Зачем нам эти никчемные блестки?
- Может быть, если ты отдашь нам свою волшебную палочку, мы согласимся отпустить тебя, - донесся голос Тайгеты.
«И только-то?» - чуть не сорвалось с Гарриных губ. Эта мысль показалась ему такой простой и такой разумной, что он едва не рассмеялся от облегчения. Он протянул девушке свою палочку, и та вытянула за ней длинные костлявые пальцы.
Гарри все же успел опомниться. Он отдернул руку, и когти Тайгеты схватили воздух.
В следующий миг братья, скользнув, словно обрывки дыма, оказались прямо перед ним. На Гарри обрушилась невидимая ледяная волна, все вокруг, как тогда, с дементорами, начало заливаться обморочной чернотой, и мальчик отчаянно замотал головой – нет, только не сейчас…
Лица словно коснулась холодная паутина, мгновение он ничего не видел и не понимал, а потом кто-то схватил его за волосы, чьи-то ледяные пальцы вцепились в запястье и начали выкручивать руку. Гарри вскрикнул и выронил палочку. Налетел ветер, послышался удивленный и яростный крик, пальцы впились крепче, потом разжались, омерзительный безголосый шепот стал громче, чьи-то руки перехватили его за плечи, послышался звон, словно лопнула туго натянутая струна или разбилось стекло, шепот отдалился, Гарри почувствовал, что его куда-то тащат, и он, отчаянно всхлипнув, вцепился в безжалостные руки, намереваясь дорого продать свою жизнь.
Внезапно все закончилось. Потусторонний ветер, холод, звон в ушах, неживой шепот – все пропало.
- Гарри, - произнес над головой голос, который мальчик, полуживой от ужаса, узнал не сразу. – Уже все. Отпусти меня.
Не веря своим ушам, Гарри с трудом разжал стиснутые в мертвой хватке пальцы и открыл глаза.
Они стояли во дворе перед домом. День клонился к закату, легкий ветер пригибал высокую траву. Дверь распахнулась, и на крыльце показался Рем.
Блэк осторожно поставил Гарри на землю. Опускаясь с носков на пятки, тот запрокинул голову и будто околдованный уставился на крестного. У него были губы Альционы и глаза Альдерамина. Потемневшие, словно небо перед грозой, эти глаза были полны с трудом сдерживаемой ярости. Мальчик вздрогнул.
- Гарри, - Сириус взял крестника за плечи, и тот почувствовал, как его захлестывает волна необъяснимой паники. «Крестный, пожалуйста, я больше не буду, обещаю…». – Я хочу, чтобы ты запомнил. В этом доме нас трое. Кого бы ты ни увидел, даже если это будут твои друзья или директор Дамблдор, – не подходи и ни в коем случае не заговаривай с ними.
Гарри кивнул, не очень хорошо понимая, что ему говорят. Теперь, когда все осталось позади, его начала бить дрожь.
Блэк подвел Гарри к Рему, и тот взял мальчика за руку. Ладонь оборотня была сухой и необычно горячей.
- Надеюсь, ничего подобного здесь больше не произойдет, - сказал Сириус. Он подал Гарри его палочку и, аппарировал, не дойдя до середины двора.
Гарри обессиленно прислонился к Рему. Тот дышал ровно, но сердце билось очень быстро. Некоторое время они стояли молча, потом оборотень вдруг вздохнул и, наклонившись, поцеловал мальчика куда-то в макушку. Гарри почувствовал, как внутри у него что-то оттаивает. Он потихоньку прижался к оборотню крепче.
- Пойдем-ка в дом, - сказал Рем.