Игра в пряности
Автор: DieMarchen
Beta: Saint-Olga, Helga
Pairing: Гарри/Сириус, Сириус/Рем
Рейтинг: R
Жанр: romance/angst
Краткое содержание: последние дни каникул, приключения духа и странные тайны.
Предупреждение: AU (теперь уже), квази-инцест
Дисклеймер: персонажи одолжены у Дж. К. Роулинг. Обещаю потом обязательно положить их на место.
Размещение: с разрешения автора.
Глава VIII
- Петрификус тоталус.
- Либертеи тоталус!
- Инцендио.
- Аквила Страгес!
- Фините инкантатем!.. Гарри, Аквиа Страгес. Будь внимательнее.
- Ты же сам говорил, что ожоговые заклинания можно остановить потоком воды.
- Верно. Но ты только что устроил где-то большой перелет орлов. Не сжимай так палочку. Дыши спокойно. Готов? Локомотор мортис.
- А-ах! Это было близко…
- Заклинание нужно отразить, а не увернуться. Еще раз. Локомотор мортис.
- Кантереферро!
- Квиетус.
- М-м! М-мммм!..
- Вокате либертеи.
- М-м… Сириус! Ты же говорил, что не будешь!
- И ты мне поверил. Продолжаем?
- Ага!
- Петрификус тоталус.
- Кантерефер…
- Фините инкантатем!
- Сириус, почему?!
- Ты направляешь волшебную палочку на себя. Когда разворачиваешь кисть, кончики пальцев должны смотреть вниз. И перенеси вес тела на левую ногу. Мягче. От колена. От колена, а не от уха. Продолжаем. Ступефай.
- Либерте…
- О Гермес. Энервейт.
- Сириус… Ну что я делаю неправильно?
- Ты все делаешь правильно. Просто я старше и сильнее.
- Так нечестно.
- Гарри, честных боев не бывает. Так же, как нет на свете двух одинаковых волшебников. Ступефай - более мощное заклятие, чем Петрификус тоталус, поэтому производных Либертеи для него недостаточно.
- Я помню.
- Неужели?
- Ты говорил, оно блокируется заклинанием Щита третьей ступени.
- Хм. Не устал?
- Нет.
- Хорошо. Последний раз. Равновесие. Левую руку за спину. Ступефай.
- Цетра!.. А-аа! Сириус, получилось! У меня получилось! Я взял "Ступефай"!!!
- Хорошо, - в голосе Блэка чувствовалась улыбка. - На сегодня достаточно. Можешь снять повязку.
Сириус снимал с обеих волшебных палочек блокирующие кольца и складывал в коробку, обитую изнутри вытершимся бархатом. Гарри, задрав подбородок, развязывал на затылке черный шарф. Сириус отвел взгляд.
Завязанные глаза и искусанные сладкие губы… Давешняя игра в жмурки окончилась вполне предсказуемо.
Гарри все дергал и дергал узел, запрокинув голову. Блэк устало потер лоб "Полнолуние, проклятье". Из них троих только Гарри не замечал того, какими узкими и темными стали коридоры, что отражалось по вечерам в зеркалах, и как внезапно начинали скрипеть ставни и хлопать двери.
Он посмотрел на крестника, который, наконец, справился с повязкой. Тьма сгущалась, подступала, и его засасывало, как в воронку урагана. В голове мелькали неуловимые, и оттого раздражающие обрывки мыслей. Он должен был сделать что-то… очень важное… или наоборот, чего-то ни в коем случае не делать?..
Вчера они с Гарри снова играли в шахматы. Рем наблюдал за партией, облокотившись о стол. Перехватив взгляд, он улыбнулся и сжал пальцы, пряча изменившиеся ногти. В любой другой день Сириус сказал бы, что вид у оборотня милый и виноватый, но сейчас улыбка показалась ему хищной, а жест, несмотря на простоту, - опасным. Засматриваясь на опущенные ресницы и тонкие запястья крестника, он передвигал фигуры, не думая, и терял их одну за другой.
- Шах и мат! - объявил Гарри.
Сириус поднялся и улыбнулся краем губ, но не успел сделать и двух шагов, как случилось неожиданное. Шахматную доску вдруг затопило перламутровым сиянием, фигуры задрожали и зазвенели. Рем недоуменно нахмурился, а Сириус, мгновенно обо всем догадавшись, рванул Гарри за руку, разворачивая, закрывая собой. В следующее мгновение шахматы разлетелись вдребезги. Когда последние осколки со звоном осыпались на пол, Блэк отстранил Гарри. В волосах у мальчика запутались стеклянные иголки, по щеке текла тонкая струйка крови. Сириус машинально стер ее тыльной стороной ладони - и увидел внимательные суженные глаза Рема.
"Осторожно… медленно и осторожно… Одно слишком смелое движение - и все разлетится, точь-в-точь как стеклянные фигуры. Шутка Рема про семейное заклятие оказалась вовсе не шуткой. Шах и мат. Достаточно будет малости. Чуть крепче сжать его запястье, показывая, как должна двигаться рука с волшебной палочкой. Чуть дольше задержать взгляд, когда он, накинув мою старую рубашку, перебегает из душа в комнату … Это игра, я понимаю, с правилами настолько сложными, что когда я пытаюсь разобраться в них, тьма вокруг меня становится прозрачной, и я вижу ясно, как никогда".
Гарри поднял на крестного сияющие глаза.
Свет небес угасал. Клочья тумана плыли между ветвями яблонь, на траву легла холодная роса. Сизые сумерки медленно затапливали библиотеку. Блэк сидел на низкой резной скамейке среди раскрытых как попало книг и разбросанных конвертов. Гарри, устроившийся на полу у его ног, грыз имбирный пряник и рассеянно слушал треньканье найденной на дальней полке музыкальной шкатулки. В голове кружилась одна-единственная мысль: "Сегодня… уже сегодня…"
Сегодня диск луны, выплывающий на небо, будет идеально ровным, а с Ремом случится нечто неописуемое. Что-то, что не укладывается в голове, хотя Гарри давно об этом знает. Он передернул плечами. Завод в шкатулке заканчивался, мелодия становилась все протяжнее и печальнее. Шуршание страниц смолкло. Гарри поднял глаза.
- Я два раза наступил ей на подвенечное платье, - сказал вдруг Сириус, и от его задумчивой улыбки у Гарри перехватило дыхание. - Она так сердилась.
- Кто?
- Альциона.
По комнате неожиданно как будто пронесся сырой сквозняк.
- Она была твоей невестой?
Сириус кивнул.
- Сестрой.
Со звоном захлопнув шкатулку, Гарри уставился на Блэка.
- А где… - шепотом спросил он.
- Она умерла сразу после нашей помолвки. Её отравили, - задумчиво сказал Сириус. Взгляд у крестного был таким, что Гарри мог поклясться - тот видит перед собой не его. Но кого? Ту девочку, ослепительно красивую даже после смерти? "У нее тоже были черные волосы…".
Сумерки становились гуще, синеватая дымка окутывала комнату.
- Люмос, - Сириус стряхнул магические огоньки в стеклянную чашку в затейливом жестяном переплете. Огоньки покачались, устраиваясь, на стенах заметались резные тени. Лицо крестного в неверном свете казалось нежным, но будто бы чужим. Что-то изменилось, только Гарри не мог понять, что. Было как в тревожном сне, когда так и тянет подойти ближе, хотя понимаешь, что лучше этого не делать.
Гарри отвернулся (если не смотреть в глаза, еще можно притвориться, что тебя все это не касается) и уставился в окно. Над кронами яблонь в бронзово-зеленом небе стыла легкая паутина облаков. Выше небо становилось синим, как пролитые чернила.
Повисло долгое молчание. Гарри снял очки, потер о рукав, и тут вдруг Сириус осторожно прикоснулся к его подбородку. Гарри поднял голову.
- Боишься?
На дне серых глаз бродили непонятные тени. По спине у Гарри побежали мурашки, сердце запрыгало чуть ли не во рту - и внезапно его осенило, в чем дело. Стеклянная перегородка куда-то делась. Растаяла. Сладкий ужас сковал его.
- Не бойся. С Ремом все будет в порядке.
Гарри кивнул. Он думал вовсе не о Реме. Крестный мимолетно коснулся его брови, еле заметно погладил. Потянувшись за ускользающим прикосновением, Гарри приподнялся, разворачиваясь, и оказался перед Сириусом на коленях. Ему показалось, что тот улыбается, но это могла быть просто игра теней. Так же невесомо он дотронулся до лба Гарри: вниз, вверх, вниз - проследил очертания шрама. Потом до кончика носа и неуверенно улыбнувшихся - было щекотно - губ. Там пальцы задержались, и Гарри почувствовал слабый запах ржавого железа. Он поднял подбородок, и пальцы, прочертив дорожку по шее, замерли между ключицами. Потом осторожно скользнули под край воротника. Поняв, что больше не может задерживать дыхание, Гарри судорожно втянул воздух. Выдохнул. Голова тонко кружилась. Пуговица вынырнула из петли, и рука опустилась ниже. Вторая пуговица. Третья. Кончик безымянного пальца легко прошелся по ключице, раскрывая воротник. Ладони коснулись плеч, скользнули вниз, стягивая рубашку. Дыхание снова перехватило.
- Что ты… - сказал Гарри. - Зачем?..
- Чтобы лучше видеть тебя.
Шепот обвился вокруг него струйкой дыма, горько-сладкого, будто жженый сахар. Гарри сглотнул. "В конце концов, мне уже пятнадцать, и я не девчонка". Рубашка сползла до локтей, и он вдруг почувствовал себя таким хрупким, таким уязвимым, словно расстался не с тонкой тканью, а со стальным панцирем. Полунагота казалась одновременно непристойной и восхитительной. Гарри почувствовал, что краснеет, неизвестно, отчего больше - смущения или удовольствия. Внутри как будто вспыхнул огонек. Что-то непонятное, теплое медленно разливалось, гасило дрожь. Гарри сосредоточился на этом ощущении, подобно тому, как вслушивается в себя человек, заметивший, что отступает боль. Ладонь осторожно спустилась по его груди, и дышать вдруг стало легко.
Он наклонил голову к плечу и скользнул по крестному взглядом. Дотронуться он не решался, к тому же руки у него были липкими от пряника. Тень усмешки в уголках губ, краешек светлого воротника, выглядывающий из-под потертой суконной куртки, пряжка тяжелого пояса с петлями… Он не мог бы сказать, в какой момент понял, что прикосновения уже не успокаивают его. Наоборот. Тепло медленно превращалось в жар. Гарри придвинулся чуть ближе к Сириусу и осторожно оперся локтями о его колени.
Предвкушение того, как ладонь крестного, наконец, спустится и коснется его там, - где все горит и изнывает, - сводило с ума. Ниже… еще ниже… бесконечное плавное скольжение по истомившейся коже, бедра сводит сладкой судорогой, золотые звезды дождем сыплются с небес… прикосновение стало легче, ладонь почти отстранилась, и Гарри прогнулся ей навстречу - "Ну пожалуйста, ну быстрее же …". Он был согласен на что угодно, но Сириус едва прикасался к нему. Пальцы остановились под левым соском, распространяя щекочущее тепло. Гарри бессознательно потянулся к крестному, но тот отвернулся, и губы Гарри лишь скользнули по его щеке. Другая ладонь Сириуса легла ему на лоб, и он услышал шепот:
- Квиэссуавис.
- Что? - переспросил он.
Блэк покачал головой. Глаза Гарри вдруг наполнились сонной сладостью. Ажурные тени раскачивались и прыгали на стенах и потолке, взгляд метался, беспорядочно выхватывая разные предметы: корешки книг, переплет окна - он тут же забывал о них. Перед подернутыми пеленой глазами трепетали на ветру шелковые ленты, тонули листья, таял дым... Гарри понял, что проваливается в дрему, и изо всех сил боролся с собой. Если бы Сириус поговорил с ним, было бы проще, но тот, как всегда, молчал. Сквозь сон Гарри почувствовал, как крестный застегивает ему рубашку, притягивает к себе. Благодарно вздохнув, он опустил голову Сириусу на колени, обхватил обеими руками, устраиваясь. "Я совсем немножко, - мелькнула мысль. - Всего минутку…"
Ресницы вспорхнули еще несколько раз, потом опустились. Дыхание выровнялось. Блэк прислушался и улыбнулся.
"Бывают мгновения, когда мне кажется, будто ты и впрямь понимаешь, что делаешь. Бывают мгновения, когда вспомнить, что это не так, мне удается не сразу. Когда я не узнаю тебя. Не могу даже вспомнить твоего имени".
Зеленоватый отсвет почти исчез за горизонтом, и на ярко-синем шелке неба показались словно булавкой проколотые ранние звезды. Скоро должна взойти луна. Сириус отвел волосы со лба крестника.
"Теперь ты спишь, так сладко, словно ничто на свете тебе не угрожает. Ты снова превратился из незнакомого создания, обольстительного и опасного, в моего крестника, не помнишь ни о чем и не задаешь себе никаких вопросов… Хотел бы я знать, чем мне придется заплатить на этот раз?"
Гарри вздохнул во сне и потерся щекой о его колено. От растрепанных волос пахло пылью и имбирем. Дыхание его согревало Блэку пальцы.
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге возник Рем. Яркие глаза прищурились, невысказанные вопросы выстроились в воздухе чередой.
- Сириус?..
- Тшш, разбудишь.
Рем подошел ближе.
- Сонное заклинание?
Сириус кивнул.
- Ни к чему ему в такую ночь бродить по дому.
Осторожно, чтобы не потревожить, он поднял крестника на руки. Рем, не сводя с него глаз, открыл и придержал дверь.
В спальне у Гарри было темно. Сириус уложил мальчика на застеленную постель, накрыл подвернувшимся покрывалом. Гарри открыл глаза, пробормотал что-то и тут же снова заснул.
Горячие руки, протянувшись сзади, обвили Сириуса, и он повернулся. Глаза Рема отсвечивали золотом. Сириус обхватил его за пояс и склонился, целуя куда-то над ключицей. Спотыкаясь, они сделали несколько неверных шагов. Рем глубоко вздохнул, качнулся с носков на пятки и отпустил отвороты куртки Сириуса. Отступил на шаг, вжавшись в дверь лопатками, облизнул губы. Блэк протянул руку ему за спину и повернул ручку.
Дальше все замелькало, как картинки в волшебном фонаре.
Путаница неловких торопливых движений, звон пряжек, шорох сдергиваемой с плеч рубашки, учащенное дыханье… они опускаются на пол, пальцы путаются в волосах, колено плавно разделяет колени, вздох, яростно-изумленный взгляд янтарных глаз, но проходит миг, и сопротивление сломлено, и Рем выгибается, упираясь затылком в пол, закусывая губы... Сириус склоняется над ним, они почти соприкасаются лбами, его рука ложится Рему на колено, проехавшись вверх, поднимает длинный подол, теребит застежки брюк … Рем прерывисто вздыхает, черпает две полных горсти пахнущих дымом волос и сжимает кулаки, притягивая Сириуса к себе, целуя так, будто хочет высосать душу. Волны пронзительного болезненно-острого наслаждения захлестывают его, каждый раз подступая все ближе… ближе…
- Сириус, пожалуйста… м-мм… Сириус, быстрееейеее…
- Что быстрее?..
- А-ах…
- Вот это?..
- О-аххх…
Мир вокруг померк, перед глазами в черной пустоте закружилась золотая пыль. Во рту вдруг появился привкус крови, и это стало последней каплей. Рему показалось, что он куда-то падает или летит, он выгнулся, не помня себя, и будто со стороны услышал собственные отчаянные всхлипывания.
Сколько это длилось, и сколько времени прошло после, несколько минут или несколько часов, Рем не знал. Он приподнялся на локте, постепенно приходя в себя. Оказывается, они были почти у двери дома. Когда, как?.. Голова кружилась. Сириус стоял рядом на коленях, и Рем заметил, что его одежда почти в порядке - за исключением двух отлетевших пуговиц и расстегнутого пояса. Он посмотрел на себя и почувствовал, что краснеет.
- Рем, - сказал вдруг Сириус. - Ты опять куришь эту дрянь?
Он говорил тихо, но в воздухе висело такое напряжение, что казалось, вот-вот посыплются искры. Голову Рема как будто стиснуло железным обручем. Он прижал кулак ко лбу. Боль, смешанная с удовольствием, превратилась просто в боль, в глазах потемнело. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг замер и судорожно глотнул воздух. В янтарных глазах промелькнула паника, боль, отчаяние - а потом все человеческое хлынуло из них прочь, до тех пор, пока взгляд не превратился в пустой и цепкий взгляд зверя.