Surfaсing
Автор: Kay Taylor
Разрешение автора на перевод получено.
Оригинал: здесь
Переводчик: Branwen
Бета: Рене
Pairing: Драко/Рон
Жанр: romance
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: после окончания войны двое врагов обнаруживают, что их прошлое объединяет их.
Disclaimer: ни автор, ни переводчик ни на что не претендуют :)
Размещение: пожалуйста, только сообщите.
Это было лето после Вольдеморта, и Драко проводил в последний путь три поколения Малфоев. Он сам выбирал для них гробы. Огромную гробину красного дерева - для вечного сна своего деда. Парные надгробия, соединенные распростертыми мраморными крыльями ангелов - для отца и матери. И маленький гробик, инкрустированный розовым деревом - чтобы баюкать маленькую сестренку под землей.
Сбрасывая первые горсти земли на деревянные крышки, в душе он ненавидел их всех.
Комок в его сердце потихоньку рассасывался, вызывая неизведанные доселе ощущения. У него ничего не осталось. Он больше не был Малфоем, потому что это имя было опозорено; забитые окна имения выглядели как струпья поверх старых ран. За воротами легли мрачные тени. Все двери - на замке. Поверенный объяснил ему, что наследства - меньше, чем слов в его описи: полуразрушенный особняк с видом на Римскую Пьяццу и куча артефактов, с которыми не решился бы иметь дело и самый сомнительный из скупщиков с аллеи Ноктюрн.
Он уже не был Драко - не был тем человеком, которого так старательно создавал. Власть его семьи осталась в прошлом, слизеринцы не стелились у его ног, а Снейп оставил прежний тон "умудренного опытом советника"; в конце концов, он был героем войны, а Драко - просто очередным чистокровным щенком, чьи родители пытались переполовинить человечество.
По иронии судьбы, единственными людьми, которые сейчас обращали на него хоть какое-то внимание, были те, кого он больше всего ненавидел. Гарри стал свидетелем смерти Люциуса, и теперь был уверен, что должен разделить боль Драко. Гермиона, очевидно, по просьбе МакГонагалл (которая то и дело выскакивала из-за угла, как черт из табакерки, и сосредоточенно таращилась на него) рвалась подтягивать его в учебе, и это заставляло обоих плакать от восторга.
Это предполагало непереносимо долгие ночи в библиотеке под бесконечные рассказы Грейнджер о причинах и следствиях войны Гриндевальда, от которых Драко хотелось вцепиться в ее уродский свитер, встряхнуть как следует и заорать на ухо: а как НАША война, ЭТА война? Война, оставившая половину их курса сиротами, а Драко - ни с чем, кроме его врожденной смекалки; все остальное было безвозвратно утеряно прошлой весной, когда Колдовская Англия увидела Люциуса Малфоя, идущего в бой под стягом Темных Сил у правой руки Вольдеморта.
Пока внимание Грейнджер было сосредоточено на высчитывании арифмантических векторов, его голову забивали колонки цифр - прибавить налоги, вычесть ущерб, причиненный военными действиями, поделить и сложить. В результате остается - ничего.
Он беднее Уизли.
Эта мысль всплывала в его сознании каждый раз, когда он взглядом натыкался на младшего отпрыска этого рода; тот тоже недавно испачкал руки кладбищенской землей. Рон всегда беззвучно присутствовал в библиотеке, сразу за кругом отбрасываемого факелами света, и блики лишь изредка вспыхивали в его волосах - уже не ярко-рыжих, а каштановых, будто покрытых запекшейся кровью. Старшие Роновы братья ушли на войну, и только близнецы вернулись. И Драко хотелось растормошить его, заставить СКАЗАТЬ хоть что-то, даже если это будут оскорбления, которыми они обменивались еще год назад.
- Ты смотришь на меня, Малфой?
- Нет, Вислоухий, я смотрю на стену за твоей спиной. - Дурацкий вопрос.
Но никто уже давно не слышал голоса Рона.
Пришло лето, но дожди продолжали лить, и небо над Хогвартсом набухло тучами; свинцово-серые караваны катились перед бурей по небесам, как горсть галлеонов, брошенных щедрой рукой. Драко медленно выдыхал и наблюдал, как облачко пара развеивается ветром. Он сидел на своем любимом месте, на самой вершине слизеринской башни, там, где лестница резко обрывалась под люком без замка и надписи. Никто не знал, что скрывается за ним, и Драко облюбовал широкий подоконник последнего лестничного пролета как свой личный командный пункт, дающий великолепный обзор школьных земель и Запретного леса, темной массой маячащего на горизонте. Там жили кентавры, он точно это помнил - когда-то. До войны.
Дождь, врывающийся в открытое окно с порывами холодного ветра, оседал на его мантии и стопке писем на полу. Еще адвокаты, еще ложь. Его отец прикармливал целую ораву подхалимов, и ни один из них не мог теперь сказать, куда подевалось миллионное состояние. Профессор Снейп советовал ему уехать за границу, прихватив с собой все, что осталось, пока военные трибуналы не вбили последних гвоздей в могилы последних из Малфоев. Итак, Драко подумывал о Риме - возможно, там будет чуть теплее. Там он мог бы сидеть на террасе, пить густой крепкий кофе и часами таращиться на прохожих в тщетной надежде найти себе место в этом мире. Возможно, он покрасит волосы - в насыщенный черный, контрастирующий со светлой малфоевской кожей. Возможно, это сделает его неузнаваемым. Возможно.
- Мне жаль. По поводу твоей семьи.
Драко рассчитывал увидеть полное сострадания лицо Гарри, невыносимейшего из невыносимых героев войны. Но вместо этого он видит Рона Уизли, такого же нелепого, как и всегда, в мешковатом свитере и обносках старших братьев. Драко задумывается, как скоро он будет выглядеть таким же оборванцем.
- Ты можешь говорить, - произносит Драко, туша сигарету о подоконник и выбрасывая ее в беснующуюся за окном бурю.
Рон вздрагивает.
- Конечно, могу. - Голос у него хриплый, будто он только что оправился от тяжелой ангины. - Просто не хотел.
- Прошло три месяца после окончания войны, а ты просто НЕ ХОТЕЛ?
Рон снова вздрагивает и прислоняется к стене, слегка поеживаясь от прикосновения холодных камней к голым рукам.
- Просто нечего было сказать.
- Прирожденный философ, - ухмыляется Драко, поворачиваясь к нему и чувствуя, как пробуждается давняя неприязнь. Взгляд помимо его воли останавливается на поношенной одежде: - Немудрено - вот уж кому не привыкать к земным неудобствам.
Рон поднимает бровь.
- Как и тебе. - Он поднимает с пола аккуратную стопку писем, и Драко не останавливает его. - Гермиона уверена, что ты просто боишься завалить ТРИТОНов. Но у тебя ничего нет, ведь так?
Пергамент потрескивает в пальцах Рона, и Драко спокойно наблюдает, как он просматривает первые строки.
- Да, - говорит Драко. - Ничего.
- Я заметил. - Голос с противным сельским растягиванием гласных, заставляющим подозревать, что мальчик ухмыляется, даже когда он смертельно серьезен, начинает возвращаться к нему.
- И ты, конечно, находишь это ужасно смешным, - цедит Драко сквозь сжатые зубы, готовясь соскользнуть с подоконника и съездить Уизли по физиономии, если тот скажет хоть слово.
Но, к его изумлению, Рон трясет головой.
- Нет, я не думаю. То есть, это не смешно. Это позор. - Он колеблется, вперив взгляд в грязные носки башмаков. - Мне жаль, что такое случилось... с твоей семьей. Я, ну... в общем, сложно думать о тебе отдельно от твоей семьи.
Он немедленно краснеет под тяжелым пронизывающим взглядом Драко.
- У меня больше нет семьи. Они все умерли, как ты, возможно, догадываешься.
- Я знаю. - Восставший из небытия голос Уизли дрожит, и Драко еще раз сжимает кулаки, на сей раз - поражаясь собственной тупости. Он вздыхает и скрещивает ноги, поудобнее устраиваясь на подоконнике.
- Уизли, мне... я тоже тебе сочувствую.
Рон поднимает глаза.
- Честно?
Драко рычит:
- ДА. Неужели никто не верит ни одному моему слову?
На Роновом лице мелькает бледная улыбка:
- Нет.
Он возвращает письма Драко, и его руки дрожат - дрожат с тех самых пор, как в Большом зале звучно и торжественно огласили первый список потерь.
- Но все равно, спасибо, - он останавливается, будто подыскивая слова, и поворачивается, чтобы идти.
- Уизли, - останавливает его Драко, с тихим стуком спрыгивая с подоконника. Рон полуоборачивается, и в тусклом свете его веснушчатая кожа выглядит призрачно-бледной.
- Что?
Драко содрогается.
- Просто ты разговариваешь, вот и все, - он останавливается, изучая его взглядом. - Почему именно со мной?
Рон, как отражение в зеркале, повторяет его содрогание, и лицо мальчика озаряется еще одним подобием улыбки.
- Ты первым попался под руку, - говорит он и исчезает за поворотом узкого коридора.
Еще один дождливый день под рев тысяч галлонов воды в средневековых хогвартских трубах; потоки стекают с крыши, барабанят в стекла, пробиваются сквозь перекрытия, наливая лужи в самых неожиданных местах. Непрекращающееся "кап-кап-кап" в кабинете Зелий - вообще тема для отдельного разговора; за проведенный в подземельях час Рон так и не смог понять, откуда доносился этот звук. Гермиона все толкала его, заставляя вслушиваться в Снейповы объяснения об Эликсире Укрощенной Смерти, но никакое зелье не оживит Билла и Чарли, не заставит дышать Перси, отделенного от воздуха двумя метрами сырой земли. Он дрожащими руками терзал свой пергамент и наблюдал, как слизеринцы, перешептываясь и ухмыляясь, бросают глаза жуков в котел Драко Малфоя.
Как он и подозревал, последний тест по зельям он провалил - жирная красная пятерка из возможных двадцати баллов, и ехидный комментарий Снейпа, выведенный мелким почерком под работой: "Надо быть старательнее, Уизли". Это заставило его сердце сжаться, ведь он старался, действительно старался, и снова нормально говорил. И если бы все оставили его в покое, он смог бы собраться и заботиться о Джинни, как обещал.
Возможно, даже играл бы в квиддич.
Отработки с Драко Малфоем. Рон радовался, что тот молчал - тишина была успокаивающей: зачерпнуть, взвесить, налить, смешать, и так - снова и снова. Впрочем, им не о чем было говорить. И не было также причин для оскорблений, ведь если то, что Рон прочитал в мокрых письмах, было правдой, Драко беднее, чем Уизли в худшие свои времена. К тому же, в свои семнадцать с половиной лет он был круглым сиротой. Даже прихвостни-слизеринцы оставили его, а Снейп назначал ему отработки - раньше этого просто не могло случиться. До войны.
- Уизли?
Рон поднял глаза. Драко как раз насыпал на весы блестящие чешуйки ящериц.
- Что?
- Мерлин, ты все еще разговариваешь. - Драко вернулся к работе и ловко свернул бумажный пакетик. Рон не отрывал от него взгляда, непроизвольно отмечая мешки под глазами и почти болезненную бледность. Наверное, тому нелегко приходилось в слизеринских подземельях. Руки гриффиндорца дрожали, когда он насыпал на весы очередную порцию чешуек.
- Драко?
Юноша вздрогнул и резко выпрямился, рассыпая чешуйки - потенциально еще одна отработка у Снейпа.
- Что?
- Не называй меня "Уизли".
Драко, видимо, удивился.
- Почему это?
Рон прикусил губу, чувствуя, как румянец заливает его щеки.
- Ну, тебе ведь не понравилось бы, если бы я тебя называл Малфоем?
Глаза Драко потемнели.
- О да. - Он остановился, пытаясь стряхнуть чешуйки на пол, но только загнал их еще глубже в трещины стола, где они мерцали, как алмазная пыль. - Но твоя семья не была...
- Упивающимися?
Драко кивнул, и его бледные щеки немного порозовели.
- Да все равно, - Рон сглотнул. - Меня бесит, когда люди видят не меня, а мою семью. Я просто еще один Уизли - всегда был еще одним Уизли. До последнего времени, когда я стал единственным, кто не пошел на войну. А Билл, и Чарли, и П-п-перси, он-ни...
- Рон, - спокойно сказал Драко. - Я буду звать тебя Роном.
И, несколько минут спустя, когда они снова вошли в мерный ритм зачерпывания, взвешивания, разливания и смешивания, он тихо произнес:
- Меня самого бесило, когда меня воспринимали просто как еще одного Малфоя.
Прошло еще несколько недель, а летнее солнце так и не показалось. Они сидели на подоконнике на вершине слизеринской башни; Драко писал письма к министерским знакомым отца с сердечными просьбами о мельчайшей должности в итальянском Отделе Иностранных Связей; Рон просматривал домашние задания Джинни, подчеркивая самые бросающиеся в глаза ошибки. Нехилая работенка, честно говоря.
Рон припоминал, как Драко, поднявшись по спиральной лестнице, впервые застал на этом подоконнике его - он играл сам с собой в шахматы на старой раздолбанной семейной доске и спорил с упрямой пешкой. Драко тоже играл, но не так, как Рон - сосредоточеннее, будто выучил наизусть книгу о стандартных приемах и теперь виртуозно применял на практике отточенные ходы. Рон же повиновался инстинктам, и его руки все время метались от фигурки к фигурке. Дрожь, вопреки заверениям мадам Помфри, не проходила, и уже собирались вызывать специалиста из больницы св. Мунго.
- Она пропустила изменение последнего слога, - негромко сказал Драко, поверх руки Рона указывая на ошибку. Тот кивнул и исправил слог на правильный.
- Спасибо.
Драко вздрогнул и вернулся к своим письмам. Аккуратно вытер перо о краешек чернильницы, сосредоточенно закусив губу.
- Как у тебя? - спросил Рон, через плечо заглядывая в пергамент, исписанный ровным аристократическим почерком.
- Не блестяще. Итальянский у меня просто ужасный, а я не знаю, живы ли еще люди, которым я пишу. - Он смолк, и по его лицу пробежала легкая тень. - И даже на какой они были стороне.
- А это имеет какое-то значение?
Драко взглянул на него полными изумления глазами:
- Да, У... Рон. Конечно, это очень важно. Зачем победителю нанимать меня, сына главного придурка этой войны?
Рон напрягся:
- Так ты ищешь бывших Упивающихся?
- Да, если я им нужен.
- Чудесно, - пробурчал Рон. - Я просто думал, что ты умнее, вот и все. У тебя была возможность начать все с чистого листа, попрощаться с прошлым, с тем, чем занимался твой отец. А ты сейчас лижешь башмаки его дружков, умоляя позаботиться о тебе. Я думал, ты хочешь что-то изменить...
- Что же, может, и не хочу, - рявкнул Драко. - Возможно, твой коварный гриффиндорский план по перевоспитанию меня провалился.
Первым сдался Рон. Сбегая вниз по крутой лестнице, он думал, почему его, собственно, должно волновать, чем Драко будет заниматься после Хогвартса.
Заполночь, а Рон лежит без сна. Хотя днем дождило, ночи были на удивление теплыми. А воздух в спальне всегда оставался жарким и спертым, потому что Гарри, изможденный годом зловещих посланий и попыток убийства, предпочитал спать с закрытыми окнами. Рон уже второй день не видел Драко, и все время бодрствования провел в тщетных попытках убедить себя, что поступил не как последний дурак.
Совершенно тщетных.
Когда он, наконец, понял, что в спальне слишком жарко, чтобы дышать, и что он все равно не хочет засыпать, Рон выскользнул из постели, еле отодрав от себя липкие простыни. Потому что бодрствование в любом случае лучше кошмаров; стоило ему сомкнуть веки, как он оказывался в страшных черных снах, вынужденный снова и снова смотреть на смерть Билла, и Чарли, и Перси - не в силах ни позвать на помощь, ни закричать. Вынужденный стоять и смотреть - маленький, бесполезный; самый младший брат.
Он кружил коридорами, и холодный камень приятно студил босые ноги. Он часто спускался вниз с Гарри и Гермионой, чтобы посреди ночи перекусить, и сейчас нашел бы дорогу даже с закрытыми глазами.
- А, это ты.
У Драко был измученный голос. Он сидел в одиночестве за огромным - в длину всей темной кухни - столом, невидящим взглядом уставившись на стакан с тыквенным соком и раскрытую книгу. Он выглядел... маленьким, как оставшийся без хозяина домовой эльф. Взъерошенные светлые волосы, воспаленные глаза...
- Снова собираешься разрушить мои планы выживания в послевоенном мире?
Рон потряс головой:
- Вообще-то, просто хотел поесть мороженого...
Драко устало усмехнулся и жестом обвел темную комнату:
- Чувствуй себя как дома.
Клубничное мороженое, липкое, холодное и сладкое. Ставя тарелку на стол, Рон после секундных колебаний пододвинул стул к Драко.
- Что читаешь?
Драко повернул книгу так, чтобы Рону были видны буквы на обложке: "Итальянский для новичков".
- Difficile? - мягко спросил Рон.
Драко закрыл лицо руками.
- Я остался без семьи, без денег, без полезных навыков, и теперь еще оказывается, что Рон Уизли знает итальянский лучше меня? Теперь я уверен, что это ужасный сон.
Рон рассмеялся.
- Я только немножко говорю. Билл учил нас, когда вернулся с раскопок в Помпеях. Близнецы были вдвое талантливее меня. - Он еще раз взглянул на книгу и тихо предложил: - Если хочешь, могу помочь.
- Подучить меня?
- Если ты...
Драко вздохнул.
- Рон, неужели я похож на человека, который откажется от какой-либо помощи? - он захлопнул книгу и потер глаза, слегка поморщившись. - Раз уж мы заговорили о помощи - разве Гарри и Гермиона не присоединятся к тебе? Потому что ты столько в жизни не съешь.
- Я... гм. Ну, я думаю, Гарри спит. И Гермиона тоже, - запнулся Рон. - Ей нужно больше спать, она с ума сходит с этими ТРИТОНами. Ни на минуту не покидает библиотеки.
Драко оценивающе посмотрел на него.
- Значит, ИМ не снятся кошмары о войне?
Рон резко втянул в себя воздух.
- Нет.
Гарри спал, как ребенок - как ребенок, иногда ворочающийся и бормочущий что-то себе под нос, и не просыпающийся, пока до завтрака не останется десяти минут. Рон не был уверен, много ли тот помнил о войне, ведь последнее заклятие серьезно повредило его память, и первое время он говорил только на тролльем, жестикулируя, чтобы привлечь к себе внимание. А Гермиона, все ужасы пересидевшая в Хогвартсе, не знала никого из погибших. Во всяком случае, лично. Ее жизнь катилась своим чередом, несмотря на то, что она держала Рона за руку на похоронах Перси и неделю утешала Джинни, рыдавшую у нее на плече.
- У меня главный кошмар - работать мальчиком на побегушках в Министерстве, - пробормотал Драко.
Рон вымученно улыбнулся.
- Я уверен, что они не...
- О да, они именно этого и хотят. Разве только не смеются мне в лицо. Я едва свожу концы с концами, а они не могут мне даже вразумительно объяснить, что я должен делать. Ах, да - я забыл о "больших перспективах карьерного роста". - Он скривился. - Возможно, когда-то я смогу стать чьим-то ЛИЧНЫМ мальчиком на побегушках.
Рон засмеялся:
- Надейся. - И он склонился над мороженым. Вкус мороженого напоминал о летних каникулах в Норе, когда они сидели на полянке, пахнущей теплой свежескошенной травой и ели принесенное мамой мороженое. Это было лето, в котором еще было место для солнца.
- Рон?
- Гммм?
- Можно?
Драко выколдовал ложечку и кивнул на мороженое.
- А, конечно. - Рон взглянул на гору холодного десерта, сияющего розовыми ледяными кристаллами. - Я все равно всего не съем.
Они молча ели, разделенные раскрытым учебником итальянского. Глаза Драко были припухшие - то ли от слез, то ли от недосыпания. Рон понимал, что этого нельзя говорить, но тот выглядел постаревшим.
- Драко?
- Гммм?
- Ты... скучаешь по ним?
Драко вздохнул:
- Иногда. Поначалу мне казалось, что я их просто ненавижу - особенно отца. Если бы не он, я бы не... - он оглянулся, - у меня не было бы этих неприятностей. Конечно, я эгоист. Я же чертов слизеринец. Но я не хочу всю жизнь проработать за границей, чтобы здесь мое имя спокойно забылось. Я не хочу продавать Имение и учить чертов итальянский. Я хочу вернуться, понимаешь?
- Угу...
- А теперь скажи мне, что я эгоист.
- Ты эгоист.
- Спасибо. Думаю, ты не ненавидишь... да. Твои братья ведь были героями.
- Что ничуть не улучшает ситуации, - пробормотал Рон в тарелку.
Драко осторожно прикоснулся к его руке.
- Я знаю. Но... что же. Тебя не будут презирать, где бы ты ни появился. А для меня это - судьба, просто потому, что мой отец решил, что будет отлично смотреться во главе Темного Воинства. Ты знаешь, сколько вежливых отказов я получил, кроме этого? Сколько Громовещателей? - он опустил глаза. - Что я должен был погибнуть, когда сожгли Имение. Что моя семья была как рак...
- Драко, нет, - прошептал Рон, не отрывая от него взгляда.
- А знаешь, может, они и правы. Может, я действительно маленький испорченный блондинчик, который никак не может смириться с тем, что у него забрали любимые игрушки. - Голос Драко сочился ядом, и он сжал кулаки. - Я даже работу не могу получить. С тем же успехом мог бы плюнуть на все. Сжечь на фиг всю эту хрень.
- Драко...
- Взгляни правде в глаза, - произнес побледневший Драко. - Сколько раз ты желал мне смерти, Рон?
- Нечестно.
- Это почему?
- Потому. - Рон развел руками. - Все изменилось, то есть... война закончилась. Все стало по-другому.
- Не все, - рявкнул Драко.
- Нет, все, - рявкнул в ответ Рон, но его горло сдавил комок, а руки затряслись еще сильнее. - Настолько, что мы, черт подери, сидим здесь и спорим о пустяках. Настолько, что я пришел сюда, зная, что здесь будешь ТЫ. Или этого недостаточно? - он откинулся на спинку стула, пытаясь собраться с духом.
- Прекрати, Уизли, - язвительно прошипел Драко.
Рон глубоко вздохнул и подался вперед, прижимаясь губами к губам Драко. Они были удивительно теплыми для человека, только что съевшего полмиски мороженого. Он почувствовал, как Драко от удивления вздрогнул, но продолжил натиск, и они неловко стукнулись носами, когда блондин подался ему навстречу.
И, к его полнейшему изумлению, Драко ответил на поцелуй. У него был вкус клубничного мороженого и горько-сладкого утешения, а рот его был мягким и теплым, а светлые волосы лезли в глаза обоим. Рон знал, что его руки дрожат, но ему было все равно. Он хотел все сказать этим поцелуем, рассказать и о ненависти, обернувшейся принятием, и о горечи, обернувшейся нежностью. Ресницы Драко черкнули по его щеке, и он осторожно отстранился, внезапно поняв, что именно они делают.
- Ну не черт? - запыханно буркнул Драко. Он отодвинулся от стола, заинтересованно изучая Рона. По выражению его лица нельзя было понять, зол ли он, и не последует ли за этим саркастическая сентенция, которая навсегда прекратит их споры.
- Ладно, это изменило? Блин.
И тогда Драко сам поцеловал его, притянув Рона к себе.
- Рон, ты выглядишь уставшим.
В голосе Гермионы скользило раздражение, будто Рон специально злил ее, когда до важнейших экзаменов оставалась всего неделя. Ее пальцы барабанили по гладкой столешнице, выбивая нервное стаккато, и видно было, что она чем-то расстроена.
- Где... где Малфой?
- Не здесь, - ответила Гермиона, уткнувшись в конспект по Трансфигурации. - Конечно, логично было бы ожидать, что он придет, - и она резко взглянула на Рона, - когда до первого экзамена осталось всего восемь дней. Иногда мне кажется, что он хочет провалиться.
- Возможно, это именно то, чего я хочу.
Драко неслышно вошел в библиотеку через другую дверь. Принесенную стопку учебников он нетерпеливо бросил на стол.
- Начинаем, Грэнджер?
Гермиона окрысилась:
- Ну, раз уж ты снизошел до меня...
- О, тысяча извинений. Меня задержали. - Драко уселся напротив нее, ни разу не подняв глаз на Рона. Свет факелов упал на его волосы, и...
- Что с твоими волосами? - вскрикнул Рон.
Гермиона резко перевела дыхание.
- Малфой?..
- Мне надоело, - отрезал Драко.
Они были цвета грязи, темные, тусклые, хотя кое-где все же виднелись золотые проблески, будто заклятие наложили в спешке. Сзади они были острижены почти под ноль, сбоку свисали пряди подлиннее - казалось, ножницами щелкали наугад. Это уродство до неузнаваемости изменило облик Драко, подчеркнув невообразимую худобу лица.
- Ой, Драко... - прошептал Рон, - твои волосы...
- Не очень-то похож на Малфоя, да? - вздрогнул Драко. - То, о чем я мечтал. - Но Рон отчетливо слышал, что голос юноши дрожит, видел это за вежливым равнодушием, и, важнее всего, видел отпечатки пальцев на шее.
- Я убью их, - прошипел он. - Я просто УБЬЮ их. - Он крепко сжал руку Драко, пытаясь не замечать испуганного взгляда Гермионы.
Драко почти не удивился.
- Надеюсь, кто-то поможет мне привести в порядок волосы?
- Угу, кажется, порядок.
- Кажется? Рон, что ты сделал с моими волосами?
Драко почувствовал, как вздрогнул Рон, сидящий на кровати позади него.
- Ну, работать было особо не с чем.
Драко тяжело вздохнул.
- Повезло, что мне плевать на внешность, да? - легкая дрожь пробежала по его ногам, когда Рон затрясся от беззвучного хохота. - Ладно. Раз я не похож на Малфоя - это уже хорошо. - Рон снова запустил руки в его волосы, приглаживая непослушные пряди. Драко склонился навстречу прикосновениям, вздрагивая от ощущения горячих пальцев на своей шее.
- Ты совсем не похож на Малфоя, - заверил Рон, притягивая его к себе, обвивая руками грудь Драко, согревая его шею своим дыханием.
- Мммм... И на кого же я похож?
Губы Рона осторожно прошлись по его шее, подхватывая легкий вздох.
- На Драко.
Он изогнулся, чтобы Рон мог поцеловать его - движения все еще скованны, ведь ни один не знает, чем это закончится, и чем бы они хотели, чтобы это закончилось.
- Просто Драко?
- Да.
Рон вздохнул ему в рот, на миг замерев с закрытыми глазами, прежде чем испытующе пройтись языком по его нижней губе. Драко углубил поцелуй, приоткрыв рот и своим весом прижав Рона к кровати. Они вместе повалились на подушки, и Драко ерошил волосы Рона - волосы цвета ржавчины и запекшейся крови. У него перехватило дыхание, когда рука Рона скользнула под его рубашку и начала медленно вычерчивать круги на обнаженной коже.
И - это был предел его мечтаний - когда Драко через голову стянул рубашку Рона и тот зябко поежился от неожиданного прикосновения прохладного воздуха - это был предел его мечтаний...
- Просто Драко?
- Да.
Позже, когда Драко пытался вспомнить то лето, ему не вспоминались дожди. Возможно потому, что трудно вообразить себе холод, или дождь, или хотя бы гром под ослепительным средиземноморским солнцем. Солнце слепило глаза, купало все в густом теплом свете, и волосы Драко - теперь они были цвета червонного золота - сияли в полуденном свете, когда он сидел на своей террасе, пил бесчисленные чашки экспрессо и перебирал бумаги, которыми и не собирался заниматься. Он не вспоминал дождь и не вспоминал последствий войны.
Он помнил разные мелочи. Выражение лица Рона, когда тот увидел его в библиотеке с растрепанными изуродованными волосами, и выражение лица Гермионы, когда она увидела, как Рон сжал его руку. Первый квиддичный матч после того, как руки Рона перестали дрожать - помнил, как Гарри радостно хлопал его по плечам и улыбался, ведь помнил также, когда именно прекратилась дрожь - предыдущей ночью, когда они, обнаженные, блестящие от пота, переполненные желанием, прижимались друг к другу. Вкус клубничного мороженого, прошедший сквозь сотни разных ночей - иногда они не возвращались в свои префектские комнаты, и холодные каменные полы навсегда переплелись в памяти Драко со вкусом Рона - жарким, нетерпеливым, сладким.
Мелочи. Там, под палящим итальянским солнцем, Драко уже не был Малфоем.
- Я скоро приеду, - шептал Рон, прижимаясь к нему в последний день учебы. И в толпе учеников, шумно обсуждающих планы на лето и будущее, при выходе из Большого Зала: - "Ricordari. Solo Draco".
Помни. Просто Драко.
Это было лето после Вольдеморта, и Драко проводил в последний путь три поколения Малфоев. Позже, над их надгробиями он целовался с Роном Уизли, и бледное английское солнце, пробивающееся сквозь зеленую листву, вспыхивало в их волосах красным и золотым.