Упивающаяся страстью
(Woman Eater)
Автор: switchknife
Переводчик: Anatolia
Pairing: Пэнси/Гермиона
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP/angst
Краткое содержание: Фем не бывает грязным (с) Helga
Дисклеймер: Роулинг имеет и девочек тоже. А вы не знали?
Размещение: перевод выполнен с ведома автора и размещен с разрешения переводчика.
Пэнси Паркинсон нравился вкус и запах возбужденной женщины. Да, звучит грязно… но к чему лицемерить? Нас всегда заводят такие вещи. Пэнси была искусна необыкновенно. Нежные губы, жаркий рот и гибкий, дразнящий язык. Она, как никто другой, знала, как отзывчив алый снитч меж трепетных девичьих бедер. Какая сладкая судорога сводит их во время оргазма.
И, - да, она любила контроль. Прижимая Гермиону Грейнжер к кафельной стене туалета, исписанной похабными надписями, Пэнси откровенно наслаждалась этим. Ее дрожь, ее слабые попытки вырваться... Грейнжер было противно, - вот так, в грязном туалете, где зеркало исписано помадой, а запах мочи въелся в стены... Хотя, грязнокровке здесь самое место.
Но нет... Гриффиндорки никогда не опустятся до такого, даже если будут изнывать от желания. Даже если их шелковое белье насквозь пропитается соком… Грейнжер уже текла; Пэнси могла вдыхать этот упоительный запах, пряный и душный. Так пахнет влажная земля после дождя. Так пахнет секс.
Грейнжер может сколько угодно корчить из себя целку, но она знала, на что шла. Ее тело отзывчиво к прикосновениям, как золотая арфа, - стоит задеть одну струну, как весь инструмент отзывается глухим стоном. Ее гладкий живот и бедра под этой школьной юбкой… груди в вырезе белой блузы… В тусклом свете блестел золотой значок старосты, приколотый к кармашку. Это смотрелось так дико. Значок Пэнси отливал серебром. Знаки их статуса. Единственное оправдание того, почему они здесь, в такое время.
Что сказала бы МакГонагалл, узнай она, чем занимается ее любимица? И это вместо того, чтобы патрулировать школьные коридоры. Правильная до тошноты Мисс-Грейнжер-десять-баллов-Гриффиндору… Но старуха не видит, как запрокидывается белое горло, жаждущее укусов и поцелуев, как Гермиона позволяет ей ласкать и сжимать свои груди. Проводить подушечками пальцев по торчащим соскам, прикрытым шершавой материей…
Грейнжер никогда не целуется в губы, - как все шлюхи, - и Пэнси без разницы, кого она хочет целовать. Точно, ей это пофигу. Но она находит много способов показать свое "безразличие". Больно вцепиться ей в волосы - на лобке кожа очень чувствительная, и у Грейнжер на глазах выступают слезы. Сжать зубами нежный сосок так, чтобы он вспух и стал малиновым…
Но какое же это наслаждение, - легонько провести пальцами по влажным трусикам, - так, чтобы она тихо застонала. Поглаживать ее там, задирая плиссированную юбку. Слышать, как Гермиона вздыхает от удовольствия, когда Пэнси берет в рот ее напрягшийся сосок. (На языке - солоноватый привкус который она так любит.)
Грейнжер нравится делать вид, что она тут ни при чем. Строить из себя долбанную жертву насилия. Поэтому она нарочно не отвечает Пэнси. Другая бы, - жестом или взглядом, - уже умоляла ее опуститься на колени, похотливо выгибаясь в предвкушении ласк. А Грейнжер… ооо… чистый цветок, белая лилия. Но Пэнси знала, что у всякого цветка есть нектар. Знала, что еще немного, и с этой умницы осыпется вся позолота. Она будет умолять, чтобы ее трахнули, подставляясь, как последняя шлюха. Да она и есть шлюха, черт возьми.
Грейнжер не дает себя поцеловать; стоит Пэнси наклониться, как она отворачивает подбородок в сторону. Но ведь совсем необязательно целовать ее в губы. Пэнси утоляет свой голод тем, что покрывает поцелуями нежные холмики ее грудей. В тусклом свете ламп они блестят от слюны. Эти алые торчащие соски слаще спелой малины. Изящные линии ключиц - словно росчерк пера на матовой коже.
Пэнси и не думает снимать с нее блузку. Она отходит на шаг и любуется девушкой: такая растерзанная, такая доступная, такая…. Но пока лучше не думать об этом. Но тут Грейнжер издает низкий стон. И - yes! - она делает это движение бедрами. Все. Для Пэнси это подтверждение того, что она хочет, эта стерва хочет ее. Что она не может думать ни о чем, кроме влажного язычка, которым Пэнси будет ласкать ее внизу.
Вот это уже другой разговор. Для Пэнси это то же самое, как если бы Гермиона сказала: "Трахни меня." Оскалившись в улыбке, Пэнси подмигивает ей. Но Грейнжер не смеет отвести взгляда. Прошлый опыт подсказывает ей, что в противном случае Пэнси прекратит свои…кхм… действия.
Все будет так, как хочет гриффиндорская принцесса: знакомый выдох сквозь сжатые зубы, когда Пэнси задирает ей юбку и опускается перед девушкой на колени. Порочна и обольстительна, как Великая Змея, символ ее Дома. В коленки впивается зернистая плитка пола. Грейнжер уже задыхается от желания, - рот полуоткрыт, а взгляд совсем остекленел. О, да… золотая девочка знает, что ее ждет. У нее отсосет сама Пэнси Паркинсон, королева Слизерина.
Пэнси проводит влажным язычком по атласу бедер, ощущая их сладкую дрожь. Запах, ее запах, - здесь он чувствуется сильнее, бьет в ноздри, одурманивая. Рот невольно наполняется слюной. Это так естественно - склонится и запечатлеть долгий поцелуй на темно-синем шелке ее трусиков; так, чтобы жаркое дыхание проникало даже сквозь ткань. Целовать ее, припав губами - до тех пор, пока Грейнжер не станет биться, как птица, попавшая в силки, и ткань не намокнет от слюны и ее соков.
Как упоительно. Ей казалось, что запах возбужденной девушки уже пропитал всю ее одежду. И Пэнси уже не сдерживала себя. Просунув пальцы под резинку трусиков слизеринка стащила их к узким лодыжкам. Взору открылся восхитительный треугольник темных волос - таких же курчавых, как и те, что рассыпались по плечам. Словно запущенный сад с разросшимися кустами шиповника; там всегда полно змей…
Лепестки у ее шиповника были набухшими и сочными, влажными от росы. Они стыдливо прикрывали сердцевину цветка… Пэнси раскрыла их. Два пальца, - только два, скользнули вглубь, и слизеринка услышала протяжный стон. Ее губки раскрылись; так раздвигается алый бархатный занавес в Опере.
Смотреть на это спокойно было выше ее сил. Пэнси даже не надо было лезть рукой под юбку; она и так знала, что трусики хоть выжимай. Такая темная, напряженная плоть… королевская роза на длинном стебле, чье благоухание кружит голову. Скоро она раскроется во всем своем великолепии.
Ей потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы сдержаться. Проникнуть языком в эту сладкую щель… дразнить ее клитор, пока возбуждение не станет совсем болезненным. Но нет. Пэнси не хотела касаться гранатового зернышка, пока оно не набухло сочной мякотью. И она целовала горячие бедра - жадно, прикусывая и посасывая, А Грейнжер дрожала, жалобно всхлипывая, как малолетка, которую первый раз зажали в узком темном коридоре.
Пэнси обожала этих невинных девочек, эту непосредственность реакций. Это давало ощущение власти и могущества. Она могла дать ей все, а могла - ничего… Два пальца, помедлив, скользнули в узкое влагалище. Она услышала вскрик, - Грейнжер не успела зажать себе рот. Жаркие стенки ее влагалища стиснули пальцы, и ладонь стала влажной. Ее тело будто всасывало в себя, умоляя проникнуть глубже, но Пэнси не позволяла ей… пока.
Клитор Гермионы стал набухать, и раковина раскрылась, отливая перламутром. Так Гриффиндорский Лев появляется из пещеры, смелый и безрассудный. Мысль об этом заставила Пэнси улыбнуться. Она лизнула вдоль всей щели, дразня кончиком языка, пробуя ее на вкус. Соленая… Обрисовывала влажным и упругим языком круги вокруг комочка плоти, пока Грейнжер не начала всхлипывать, силясь что-то сказать… это было так похоже на "пожалуйста". И Пэнси сжалилась, наконец, целуя ее клитор, посасывая нежно и ритмично, пока он не стал вибрировать меж губ. Маленький снитч, что так жаждет быть пойманным. И Грейнжер снова стала издавать те звуки, похожие на короткие рыдания. От этого Пэнси хотелось просунуть руку себе в трусики и трахать себя одной рукой, а Гермиону - другой.
Но сегодня она была щедрой и великодушной; задрав бордовую юбку, она погрузила в нее два пальца, и стала ритмично двигать ими, не прекращая сосать. Грейнжер качалась взад-вперед, то насаживаясь на ее пальцы, то толкая свой клитор в рот Пэнси. Она терлась о нее - именно так, как Пэнси нравилось. И когда та согнула пальцы и коснулась заветной точки, тело Гермионы свела судорога, и она выгнулась… протяжный стон… Пэнси самозабвенно трахала ее, глубже, сильнее, и нежный клитор бабочкой бился в ловушке горячего рта. Но тут девушка кончила, и изумленное "Хоа-ааа…" эхом отразилось от стен. У нее внутри все сжалась, стискивая пальцы Пэнси, пульсируя и пульсируя… Пока вскрик не оборвался на высокой ноте, треснув. Хорошо… Пэнси было хорошо вот так: ее голова зажата между бедер Гермионы, тише, тише, уже все.
Коленки у Грейнжер начали дрожать и стукаться друг о дружку, - после оргазма у нее всегда так. Пэнси поднялась на ноги. Притиснув Гермиону к стене, она взяла ее руку и просунула себе под юбку. …Ей понадобилось совсем немного времени. Ладошка Гермионы накрыла ее возбужденную плоть, пальцы проникли внутрь. Отвернувшись, гриффиндорка позволила ей делать со своей рукой что угодно. Так небрежно, так безразлично…
Пэнси ненавидела этот сытый взгляд. Чувство вины - Грейнжер слишком правильная, чтобы просто развернуться и уйти, оставив ее ни с чем. Укусить бы эту сучку, когда она будет кончать, - вот сюда, в нежную шею. Но мысль осталась недодуманной; еще один толчок бедрами и все, ослепительные бенгальские огни взорвались и...
Едва держась на ногах, она уткнулась лицом в темные волосы Грейнжер. Когда все было позади, та вытащила руку у нее из-под юбки. На ладони блестело влажное и липкое. Пэнси поднесла ее руку к губам и стала целовать пальцы девушки, чувствуя свой собственный вкус.
Грейнжер смотрела на нее, полуоткрыв розовые губы; щеки раскраснелись, глаза блестели. И Пэнси вдруг так захотелось поцеловать ее... Но когда она склонилась, та отвернула голову. И тогда Пэнси, все себя от обиды и злости, толкнула ее к стене, грубо стиснув плечи. И держала так, пока та не оттолкнула ее и не вырвалась. Тихий неразборчивый шепот, - Грейнжер всегда знала нужное заклинание, - и одежда в полном порядке, а волосы лежат ровной волной. Остался только лихорадочный блеск в глазах да капельки пота на лбу. Но пока она дойдет до Гриффиндорской башни, исчезнут и эти следы. Она вернется к своим подружкам такой же, как была. Вернется к той, которую хочет целовать.
- Спокойной ночи.
- Отъ**ись, - ответила она хриплым и надтреснутым голосом. И Грейнжер, хмуро глянув на нее из-под челки, сказала:
- Десять баллов со Слизерина.
И это было так чудовищно и нелепо, что Пэнси расхохоталась. И она смеялась до истерики в пустом туалете, вцепившись в умывальник, чтобы не упасть.
Выходя, Пэнси машинально пригладила волосы; но они и так были в порядке. Что-то внутри так жгло, - может, это соки Грейнжер, ядовитые соки грязнокровки? Они заставляли Пэнси хотеть чего-то, чему она не знала названия.
Но этого не может быть. Ведь Пэнси всегда получает то, что захочет. Всегда.