Навеки твой
(Forever yours)
Автор, бета: Juxian
Tang
Переводчик: Elga
Pairing: Сириус Блэк/Джеймс Поттер
Рейтинг: R
Примечание: фик был переведен для Maranta, на HP Ficathon 2005.
Дисклеймер: все принадлежит не нам, а бесценной Джо.
Размещение: с разрешения автора.
Он потрясающе выглядел, когда стоял на коленях вот так - голова запрокинута, лицо бледное и страстное, темные волосы спадают на ярко-синие глаза, пылающие от переживаний и надежды. Даже со сжатыми до почти бесцветной линии губами Сириус Блэк был бесспорно прекрасен.
Джеймс тряхнул головой, отгоняя эту мысль. Почему он сейчас об этом думает? То, как Сириус выглядел, не имело значения; а значение имело то, что Сириус - безответственный дурак, и его последняя "шалость" могла обернуться самыми большими неприятностями в их жизни.
Он увидел, как Сириус вздохнул и быстро облизал пересохшие губы розовым кончиком языка.
- Мне так жаль, Сохатый.
- Это не у меня ты должен просить прощения, Мягколап, а у Луни. Ты знаешь это.
- Да, знаю... - Странно, каким образом Сириусу удавалось выглядеть таким отчаявшимся и таким красивым одновременно. Длинные ресницы поднялись и опустились, отбрасывая тени на высокие скулы. - Но он сейчас в больничном крыле. А ты, Сохатый... ты спас нас всех.
Это было верно. Джеймс спас Сопливуса (ублюдок даже не поблагодарил, хотя чего еще ожидать от мерзкого слизеринца?). Вероятно, он спас и Ремуса - от тюрьмы или даже от казни за убийство или укус человека. И один Мерлин знает, что в таком случае Дамблдор сделал бы с Сириусом.
Мысль о том, что он герой дня, была вполне приятной. Джеймс даже готов был смягчиться по отношению к Сириусу. Но Мягколапу нужно было преподать урок, чтобы он не вздумал повторять свои безумные выходки. Джеймс укоризненно нахмурился. Сириус заглянул ему в лицо умоляюще и произнес едва слышно:
- Я у тебя в долгу, Сохатый. Я сделаю для тебя все, что угодно.
Дрожь пробежала по телу Джеймса. Сириус всегда так, напомнил он себе, он всегда так себя ведет, все делает будто на разрыв. Быстро решается на проделку, быстро раскаивается. Поэтому не стоит обращать внимание на эти слова - эти слова, прозвучавшие так многообещающе.
К тому же, как Джеймс мог бы взыскать свой долг? Они ведь друзья, они сделают друг для друга все, что угодно, безвозмездно, правда?
Да, они были настоящими друзьями; особенно когда Сириус вел себя нормально. Весь Хогвартс был у их ног - у ног Сохатого, Мягколапа, Луни и Червехвоста. В первую очередь, конечно, у ног Сохатого и Мягколапа. При желании они могли добиться почти всего. Популярные, красивые, умные, богатые, спортсмены... Любая девушка Хогвартса была счастлива составить им компанию... ну, кроме упрямой Лили Эванс, которая по-прежнему отказывалась пойти на свидание с Джеймсом, как он ее ни уговаривал.
Но Сириус... Сириус ведь никогда не обращал особого внимания на девушек?
Ошеломляющая мысль пришла Джеймсу в голову. Он смотрел на поднятое лицо своего друга - ярко-синие глаза, глядящие на него с надеждой, страстью и почти вызовом - так отчаянно... так знакомо...
Да, он узнал этот взгляд. Именно так смотрели на него девушки, надеясь, что он пригласит их на свидание. Взгляд, который говорил: "Если ты только захочешь..."
Но нет... этого не может быть. Сириус не девчонка! Сириус не может чувствовать к Джеймсу ничего такого, правда? Это просто игра воображения.
Но Сириус продолжал смотреть на него, и язык снова скользнул по губам. И вдруг столько вещей сразу обрели смысл: то, как Сириус иногда смотрел на него в раздевалке, и короткие, легкие, слишком торопливые прикосновения, как будто касаться Джеймса ему было больно... и болезненно сдвинутые брови, когда он наблюдал за тем, как Джеймс пытается привлечь внимание Лили.
Это было... это было так лестно...
Джеймс вздрогнул. Что-то темное и жаркое поднималось в его груди, распространялось по телу. Голова у него кружилась.
Вокруг было тихо; никто не знал, что они здесь, в пустой классной комнате. Он мельком взглянул на Карту Мародеров: точка с именем Ремуса Люпина двигалась по проходу из больничного крыла в Визжащую хижину, потому что наступала вторая ночь полнолуния. Питер находился в общей гриффиндорской гостиной - Джеймс сказал, что ему необходимо поговорить с Сириусом с глазу на глаз.
Другая крошечная точка, "Лили Эванс", была далеко, в спальне девушек.
Это ничего не будет значить, подумал Джеймс Его чувствам к Лили от этого ничего не будет. Как и летом с ними ничего не случилось, когда отец отвел его в Лютный переулок и проститутка с нежным ртом помогла ему потерять девственность.
Он помнил, как крепко ее жаркие губы обхватывали его член...
Джеймс поднял руку, почти неожиданно для себя, и коснулся лица Сириуса. Он увидел, как в ярких синих глазах мелькнуло что-то, похожее на недоверие. А потом, когда Джеймс прикоснулся большим пальцем к уголку рта Сириуса, недоверие сменилось радостью...
Радость, и желание, и надежда, и готовность...
- Ты хочешь вернуть долг сейчас, Мягколап? - прошептал Джеймс, слегка потянув уголок рта Сириуса.
И Сириус повернул голову, разомкнул губы, и большой палец скользнул в его рот, и Джеймс почувствовал горячий, влажный язык, ласкающий его, и зубы, нежно покусывающие кожу.
Джеймс вздохнул и прикрыл глаза, и почувствовал, как осторожные руки расстегивают его мантию, нащупывая застежку штанов. Он запрокинул голову, когда нежный, влажный рот принял в себя его член; едва не вскрикнул. Он дотянулся до волос Сириуса и сжал их в кулаках, подтаскивая его ближе, входя в его рот глубже.
Сириус не был так опытен, как шлюха из Лютного переулка - может, совсем не был опытен. Но это было неважно. Его рот все равно был горячим, принимая его, и Джеймс входил все глубже, чувствуя, как горло Сириуса сопротивляется вторжению, слыша задыхающиеся звуки.
Он знал, что делает нечто такое, чего никогда не сделает с Лили - ни один порядочный человек не будет заниматься этим со своей женой. И от осознания абсолютной неправильности того, что он делал, Джеймсу стало еще жарче, и он стал двигать бедрами еще неистовее, чем раньше.
И когда он кончил, прижимая к себе Сириуса так крепко, как только возможно, - шелковые пряди обвиты вокруг его рук, - он услышал слова, срывающиеся с его собственных губ как будто против воли:
- Ты мой, мой, ты будешь моим всегда, навеки...
Он наконец отпустил Сириуса, и тот уселся на пятки, подняв к Джеймсу пылающее, влажное лицо. И глядя в глаза Джеймса, он ответил, улыбаясь и вытирая рот тыльной стороной ладони:
- Да. Твой.