Темная сторона света
(Dark Side of Light)
Автор: Maya
Переводится с разрешения автора.
Оригинал: здесь
Перевод: G-Hope
Бета: Helga
Помощь в переводе: Lilith20godrich
Pairing: Гарри/Драко
Рейтинг: R
Жанр: angst
Краткое содержание: послевоенный рассказ, Драко в Азкабане.
Предупреждение: very dark!
Disclaimer: персонажи принадлежат Дж.Роулинг.
Размещение: с разрешения переводчика.
От переводчика: огромное спасибо Хельге и Лилит за помощь, без них ничего бы не получилось. Все возможные ляпы в переводе -- по моей вине, заранее признаюсь :) И без музыки Леонарда Коэна в колонках тоже бы ничего не получилось ;)
Часть 4
(бесшумно открывается дверь)
- (сердитое ворчание) Подумать только, это опять Поттер. Просто великолепно! Великолепное окончание великолепного дня, а ведь до полуночи ещё далеко!
- … Малфой, ты почему весь мокрый?
- Не задавай мне вопросов. Не жди от меня благоразумия. Меня тошнит от этой обстановки.
- На самого себя? Редкий талант.
- О-о.
- Что?
- У меня всё внутри тихо кипит от ярости.
- Не так уж и тихо.
- О-о.
- Не может же быть всё настолько плохо.
- Не может? Еще ой как может. Поттер, у меня для тебя два слова. Два отвратительных, мерзких слова. Совместная душевая.
(безудержный смех)
- Прекрати! Это не смешно! Тролль Ларри и великан Конфуций. Я вынужден мыться с ними вместе. Знаешь, что случается, когда роняешь мыло? Приходится открывать глаза!
(безудержный смех)
- Лучше бы я умер.
- Дельное замечание.
- Лучше бы они умерли.
- Неплохая мысль.
- Лучше бы ты умер.
- Так и знал, что этим все закончится. Если это так действует тебе на нервы, ходи в душ реже.
- Ходи реже… Поттер, ты грязный, неотёсанный деревенщина. Не хочу больше от тебя слышать никакой нечистоплотной ереси.
- Малфой, я видел, как ты ползал по грязи. На животе.
- Это совсем другое дело. Та грязь придавала коже здоровый и молодой блеск. А мы говорим о въевшейся грязи. Въевшейся, Поттер.
- Уверен, подобная участь еще хуже смерти.
- Поттер, ты сегодня что-то не в меру бодрый. Ты мне больше прежним нравился.
- Я тебе вообще никогда не нравился.
- Неправда. Ты мне нравился до того, как я тебя встретил. Я был в плену крайне ошибочного представления, что ты окажешься классным. К тому же я не имел ничего против тебя первые десять минут нашего знакомства. И еще я помню, как был в стельку пьян во время перемирия в лагере, тогда я тоже не имел ничего против, но это была особенная, вызванная избытком выпитого, благосклонность ко всему человечеству.
- Я помню тот случай.
- Нет, ты не помнишь, так что заткнись.
- Я совершенно четко припоминаю, как говорил тебе, что не следует смешивать наркотики с алкоголем, и просил не валять дурака и не подрывать репутацию командного состава.
- Ну и чего ты от меня ожидал после этого?
- Я не ожидал, что ты начнешь танцевать.
- Отвали.
- У всех на виду. Настоящее шоу. Зажигательное.
- Заткнись.
- А после этого ты стал приставать и цепляться ко всем. Ты был очень нежным. И сладкоречивым. Ты гладил по волосам людей. Всех без исключения.
- Ненавижу тебя. Не могу это слушать. Я тебя не слышу.
- А потом ты спел песенку.
- Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя.
- Это было так мило. Колин всё запечатлел на память.
- Боже мой! Бьюсь об заклад, ты до сих пор хранишь снимки. Чтобы смеяться и глумиться, насмехаться и издеваться. Я тебя ненавижу.
- Я их сжёг.
- Слава тебе, Господи.
- Когда закончилось перемирие. Я их все сжёг.
- Похоже… ты почти расстроен из-за этого. Тебе это нравилось, да? Тебе нравилась та война.
- Тогда было легче. Легче, когда я не сталкивался лицом к лицу с людьми, которых знал, с людьми, с которыми вместе учился в школе. Та война, когда "мы против них". Намного проще убивать чужаков.
- Я знаю.
- Дело было не в секретах, зле или политике. Просто "мы против них", и это вопрос жизни и смерти. Это было… ты сам тогда говорил.
- Я не помню.
- Я не хотел, чтобы мы жили в лагере вместе с вами. Плевать я хотел на сотрудничество и вынужденную необходимость. Уже тогда казалось, словно я сражался в тысячах войн, и я выступал против союза с вами. Но все мы были вынуждены подчиняться приказам. Мой отряд объездил весь мир, я устал как собака, и всё вокруг доставляло одни страдания. Однажды я сидел на скамейке в палатке, вошёл ты и сел рядом с такой непринужденностью, будто это урок Зелий. И ты сказал: "Кажется, мы теперь на одной стороне".
- Изумительная вещь - наркотики. Я и в самом деле не помню.
- Зато я помню. Не было ни споров о чести и долге, ни шпионов, ничего такого. Все казалось проще, у нас был общий враг, и мы сражались за свою жизнь. Никаких сомнений. И ты был там. В той войне не требовалось быть профессионалом. И как я уже говорил, ты был настоящим лидером.
- Я делал то, что должен был. Но вот ты… Тебе нравилось. Доведенное до предела отчаяние.
- Я… Ты не можешь быть добрым к другим, правда? Только если человек доведён до отчаяния.
- Я никогда не был добрым к другим. Порой отчаяние заставляет людей заблуждаться. А тебе ведь всегда нравились собственные заблуждения. С самого рождения ты с кем-то сражался. Ты никогда не знал, что такое покой, и не знал, как это - хотеть покоя. Ни тени сомнения, постоянно наготове, руки в крови - не слишком ли далеко это от истинного покоя?
- А что насчёт тебя?
- Почему я был так хорош в войне? Ты был рождён для неё, я же был для неё воспитан. Всю свою жизнь я чувствовал вкус приближающейся войны. От будущего я ждал только этого. И вот теперь всё закончилось, но ты просто забываешь, что значит жить по-другому. Даже сейчас я не могу вспомнить.
- … Да. Не могу сказать, что любил войну. Не больше, чем люблю воздух. Просто теперь я не могу измениться.
- Какая из нас вышла парочка. Даже дьявол, и тот прослезится. (пауза) Думаешь, Дамблдор прослезился бы?
- Не произноси его имени.
- А я думаю, он заплакал бы, из-за тебя. Он ведь так в тебя верил. Такая наивная и прекрасная вера во весь мир, насчёт тебя она была только чуть-чуть сильнее. Вера в то, что люди смогут всё сделать правильно. Ты тоже так думал. Наверное, было больно, когда эта вера сгорела дотла.
- (сердитое ворчание) Ну а ты?
- Никогда не верил. Я ни за что на свете не бросил бы мир магов на съедение хищным тварям только из-за каких-то нелепых убеждений.
- Это потому что ты был на тёмной стороне.
- Нет! Мне наплевать, что мы там сотворили. Это ваш лидер принял решение и воплотил его в жизнь. Это он обратился к правительству магглов, прошёл сквозь бюрократические преграды, доказал, что мы существуем на самом деле, и выдал им все наши секреты. Он убедил их, утопая в каких-то идеальных представлениях о прекрасной жизни в абсолютной гармонии между магами и магглами после того, как они победят Вольдеморта.
- Я голосовал против.
- Но ты допустил это. Я убил бы его прежде, чем он попытался бы что-нибудь предпринять.
- Иди к чёрту. Я никогда не смог бы этого сделать.
- Не смог, даже если бы знал о плате за это? Если бы знал об ответной реакции, заявлении о том, что все мы представляем опасность, и нас надо истребить? Толпы людей с этим новым сокровенным знанием. Время, когда мы могли лишь паниковать и заметать следы, скрывать случаи смерти и надеяться, что они не разнесут весть по всему миру. Если бы знал, что всю семью Финниганов зверски убьют, а Дамблдора со всеми его благими намерениями пристрелят как собаку у входа в конференц-зал?
- Я не смог бы убить его.
- Из-за этого террора даже война прекратилась, страх заставил нас собраться вместе, как крыс, прячущихся в одной норе. Скольким людям меняли память, мы были на волоске от истребления - и так решил именно он…
- Он должен был сделать хоть что-то! Не мы развязали войну.
- Никто не развязывал войну. Просто когда-то это должно было произойти. Всё началось с секса.
- …Очень на тебя похоже - сказать что-то в этом роде.
- Я просто наблюдательнее, чем остальные. Неужели ты ни разу не слышал россказней, или это преподносилось как лживая пропаганда Упивающихся Смертью? В начале были две разные расы - волшебники и магглы. Не было сквибов и грязнокровок. В результате смешения рас начали появляться отклонения от нормы. Разве могут в семье магглов нормально воспринимать ребенка с магическими способностями, или наоборот? К таким детям относились, как к подкидышам, и они вырастали, окружённые ненавистью. Возможно, магглы допускают существование магов в сказках, но никто из них не в состоянии согласиться с тем, что их ребёнок наделён чем-то таким, что они никогда не поймут и чему не смогут противостоять.
- Петуния.
- Что?
- Ничего.
- Вы никогда не понимали, что это не расизм. Расизм - это ненависть, происходящая из-за несправедливого раздела мира, желания иметь больше земли, больше прав, и эта проблема разрешима. Наш мир - чужой для них, они не могут на него влиять, а мы не можем его им отдать. Магглы бессильны что-то поделать с этим, им остается только негодовать, жаждать власти и ненавидеть нас. А нам остаётся только бояться, потому что их слишком много. На нас уже охотились раньше, нам пришлось прятаться, пока мы не превратились в легенды. А потом исполненные благих намерений дураки пробили брешь в защите, пустив в наш мир детей, которые могли бы нас предать, и эти же дураки попытались убедить нас в том, что волшебники никогда не сгорали на кострах!
- Гермиона никогда бы не предала нас. Она заслужила право жить в нашем мире. Она была ведьмой.
- Она не должна была стать ею! Никакого смешения рас. Это попросту опасно. Вы всегда презирали нас за то, что мы считаем таким важным вопрос чистоты крови - а это просто значит быть в безопасности. Хочешь узнать, почему я не схожу с ума в присутствии дементоров? Я рос в доме, где все было гнетущим и ждало войны. Враг всегда стоял у ворот. Магию, которая многие поколения защищала нас, приходилось прятать в столовой под полом, потому что такие же волшебники обратились против нас, и в конечном счете ваш милосердный лидер продал нас с потрохами.
- О чем ты?
- Я знаю всё о тьме. Знаю всё о страхе. Отец задолго до второго пришествия Вольдеморта приучил меня к мысли о том, что мы в постоянной смертельной опасности. Эти дементоры вряд ли смогут задеть меня за живое. Мои воспоминания прогнили, как и весь этот мир.
- Мы не в смертельной опасности.
- Еще в какой. Каждый миг нашей жизни. И ты знаешь об этом, всегда знал. Вот почему это было правильно - перестав, наконец, прятаться в потёмках, мы могли просто сражаться. Речь всегда шла о том, что "мы против них", и поэтому не возникало никаких вопросов. Все было просто и правильно.
- Я сказал, что эта война была проще, но ничего не говорил о правильности.
- А в жизни всё неправильно. И не удастся перетасовать события так, чтобы стало наоборот.
- Выходит, и винить некого?
- Винить надо всех. Всегда.
- Дамблдор ошибся, но расплатился за это.
- Мы все платим. Мы все истекаем кровью. Но всё, как и раньше, несправедливо, каждая наша ошибка остаётся с нами, мы сражались против них, и мы сражались против друг друга, и мы всё еще истекаем кровью.
- Малфой? Тебе… больше нравилось воевать против них?
- Безусловно. Если ты помнишь, это единственная война, которую я выиграл.
- … Конечно. (тихо) Я с нетерпением ждал, когда приду сюда. Я хотел встретиться.
- И теперь ты об этом жалеешь.
- Нет, вовсе нет. Лучше услышать это от тебя, чем думать самому. По крайней мере, ты смог вытащить эти мысли на свет.
- У меня уйма времени, чтобы думать. А тебе ещё предстоит построить преграду от внешнего мира. У меня она уже есть. Ты ещё не вышел в тираж. Ты всё ещё должен жить дальше.
- Должен?
- (рассудительно) Я бы не сказал, что это будет настоящая жизнь, раз уж ты с нетерпением ждёшь, когда придёшь сюда. Но, по крайней мере, ты стараешься сносно одеваться.
- Не могу же я довести человека до самоубийства, правда? Не хочу, чтобы на моей совести было ещё и это.
- И то правда. Оставшаяся после твоего прошлого визита душевная рана почти затянулась. Просто выброси подальше одежду жёлто-зелёного оттенка, вот тебе мой совет.
- Буду иметь в виду.
- Ты поговорил с Парвати?
- Я… нет ещё.
- А должен. Зайди к ней домой, объясни. Сходите погулять в парк. Ты можешь наслаждаться жизнью, чёрт тебя подери, зачем отказываться?
- Это твой добрый совет?
- А ты уже на грани отчаяния?
(тихий стук в дверь)
- Подождите минутку.
- Вали, Поттер. Ты не можешь договориться с дементорами.
