Веселый месяц май
Автор: Belegaer
Бета: Luna
Pairing: Все что движется, а так же ряд неподвижно закрепленных объектов
Рейтинг: R
Жанр: педагогическая поэма. Romance, юмор.
Краткое содержание: Что страшнее Волдеморта? Что неотвратимее, чем Авада Кедавра? Правильно - экзаменационная сессия.
Disclamer: все упомянутые в тексте персонажи представляют объект интеллектуальной собственности Дж.К. Роулинг. Хотя причем здесь интеллект?
Предупреждение: Мне пришлось внести некоторые поправки в возраст учащихся Хогвартса, мне было жаль лишиться кого-нибудь из своих любимых персонажей только потому, что они закончили школу. Кроме того, были сделаны некоторые изменения в названиях предметов и кафедр Школы, это не в порядке критики работы переводчиков, просто так мне нравится больше.
Глава V
На следующее утро
Малфой утром будит Поттера на занятия:
- Гарри! Ну, Гарри! Вставай! Встаааваай, любовь моя!
Нет, Гарри, ты весь вставай!
(Из "Светской хроники Хогвартса")
Гарри Поттер, надежда колдовского мира, проснулся оттого, что кто-то вылизывал ему лицо. Глаза, скулы, щёки, рот… Ощущение нежной ласки, дразняще раздвигающей его губы, что-то смутно напомнило полусонному гриффиндорцу.
- Драаа…
Начал было он, но не закончил (проснувшись, он и сам не вполне понимал, что именно собирался сказать). Приоткрыв слегка опухшие глаза, он обнаружил, что у него на груди с комфортом устроилось Нечто, радостно ухмыляющееся и выражающее восторг по поводу встречи с Гарри подобно дружелюбному спаниелю. Опять же непонятно, как это удавалось существу, у которого рот заменяют вакуоли, а язык ложноножки, но одушевленное антипохмельное зелье умело разрешать подобные задачи. Ч-ч-чёрт! Вид симпатичного монстрика почему-то вызвал у юноши всплеск разочарования. Как будто он ожидал увидеть кого-то другого…
Гарри подслеповато огляделся вокруг. Мерлин Всемогущий! Он явно не своей спальне. Надо же было вчера так перебрать!
К счастью, многолетняя привычка не подвела. Гарри мог надраться до поросячьего визга, мог шествовать по всем коридорам от Большого Зала до Гриффиндорской башни, распевая непристойную пародию на школьный гимн. Но он никогда не забывал, прежде чем отключиться, положить очки в такое место, где бы им ничего не угрожало, и где он мог бы найти их утром.
Однако, сегодня возможность более-менее ясно видеть окружающую действительность утешала слабо, потому что при внимательном рассмотрении действительность оказалась спальней пятикурсников Слизерина. Спальней Драко Малфоя, иначе говоря. Гарри понял это мгновенно, потому что он здесь уже бывал. Однажды, на втором курсе он проник сюда, воспользовавшись Оборотным зельем, и ещё раз на пятом, в Вальпургиеву ночь, когда, скрывшись под мантией-невидимкой, он подлил экстракта Нимфетки белокурому слизеринцу в пунш. Последствия той шутки иногда снились ему по ночам.
Предаться воспоминаниям гриффиндорцу не позволил слабый вздох, раздавшийся в непосредственной близости от него. И заставивший его на некоторое время оцепенеть. То, что Драко Малфой спит в собственной постели, не было, разумеется, чем-то противоестественным, однако в данной конкретной ситуации…
Гарри готов был в панике вскочить, но почему-то не вскочил. Позднее он объяснял это самому себе опасением, что Драко проснется и учинит скандал. Что ж, очень может быть и так. Но несколько мгновений он не мог отвести глаз от обнаженного юноши, сбросившего с себя во сне одеяло. Гриффиндорец смотрел и заново переживал события прошедшей ночи. От этих воспоминаний он бурно покраснел и невольно прижал ладонь к губам, это было так… так…
Накануне они добрались до Хогвартса поразительно легко (особенно учитывая неожиданно развившуюся у Гарри потребность останавливаться у каждой вертикальной поверхности, чтобы всем телом притиснуть к ней Малфоя). При входе в Замок немного поспорили, куда идти - в Гриффиндорскую Башню или Слизеринские Подземелья. Когда Гарри критически высказывался о подземельях вообще и слизеринских в частности, блондин от обиды так соблазнительно надувал губки, что дискуссия все время прерывалась, потому, что… Ну просто потому, что невозможно толком дискутировать, когда у тебя рот занят.
В конце концов, выбор был всё же сделан в пользу Подземелий, ведь спускаться проще, чем подниматься, а в тот момент это было весьма существенно. Вверх по лестнице они, возможно, и вовсе бы не дошли. Особенно после того, как Гарри выяснил, что Малфой (нет, к тому моменту уже Драко, никаких сомнений, только Драко) отчаянно боится щекотки и, если запустить ему обе руки под рубашку, заходится совершенно обворожительным хихиканьем. Ну, а поскольку шум в такой момент был совершенно недопустим, приходилось все время останавливаться, чтобы зажать этот хихикающий рот. Не руками, понятно, руки у Гарри были заняты другими частями тела того же самого слизеринца. А оторвать их от нежной шелковистой кожи на шее, на плечах, на груди у Драко было совершенно, абсолютно невозможно.
Позднее, уже добравшись до спальни, Гарри выяснил, что плечи - это далеко не все, что есть хорошего у сероглазого принца, и рубашка - не единственный предмет одежды, под который можно не без удовольствия запустить руки… и не только руки. У него дрожали, так дрожали пальцы, когда он бережно опустив своё нетвердо стоящее на ногах сокровище на кровать, начал раздевать Малфоя. Все казалось сном, нереальным и бесконечно прекрасным одновременно.
Тихие, но требовательные возгласы Драко, нетерпеливо теребившего одежду Гарри, заставляли что-то в груди гриффиндорца сжиматься от нежности и желания видеть счастливую улыбку на бледных губах. Он сам не знал, что доставляет ему большее наслаждение - зрелище этого совершенного нагого тела, покорно принимающего его ласки, ощущение безупречной прохладной кожи под ладонями или абсурдные, нелепые, восхитительные глупости, которые бормотал ему на ухо прерывающийся и путающийся в словах голосок.
Все это было так фантастично, что Гарри не удивлялся уже ничему, даже когда Драко заявил вдруг, что хочет ванильного мороженного. Откуда взялось мороженое? А Мерлин его знает! Чего только в слизеринских спальнях нет, было бы желание. Он не вполне отчетливо помнил, что происходило в промежутке между тем, как он, подчиняясь изящным рукам, сбросил, наконец, остатки одежды и тем, как коварный слизеринец вылил наивному доверчивому гриффиндорцу четверть пинты наполовину растаявшего мороженого на спину. Дикий вопль невинной жертвы поймали и не пустили на свободу теплые сильные губы.
Зато как Драко заглаживал свою вину, запомнилось более чем отчетливо. Прикосновения горячего язычка к заледеневшей коже были изумительны, ошеломляющи, незабываемы. Губы слизеринца собрали каждую каплю лакомства, с каждого дюйма золотисто-загорелого тела, выгибающегося от томительного наслаждения. Гарри сильно сомневался, что когда-нибудь сможет есть ванильное мороженное в присутствии посторонних. Запах ванили отныне и навсегда стал для него слишком… слишком волнующим и возбуждающим. Почти как запах самого Драко.
У него была возможность хорошо изучить и прочно запомнить этот запах, пока он медленно и тщательно, не пропуская ни единого изгиба, ни единой черточки, проходился руками, губами, языком по телу Малфоя. Отмечая свой путь судорожными вздохами и негромкими вскриками, которые Драко уже не мог удержать. Чувствуя стремительно нарастающее возбуждение, Гарри жадно ласкал безупречно гладкую кожу, от ровных дуг трогательно выступающих ключиц, по груди, ловя ртом шелковистые выпуклости сосков, спускаясь к плоскому, напряженному до дрожи животу и дальше, еще ниже. Делая по дороге маленькие восхитительные открытия.
У Драко чуть правее грудины есть крошечная родинка, похожая на капельку шоколада. Если лизнуть его во впадинку пупка, он стонет так сладко, что кружится голова. А на внутренней стороне бедер кожа у него настолько нежна и чувствительна, что каждое прикосновение оставляет на ней легкие розоватые следы. Каждый поцелуй становится печатью на этом совершенном теле, признанием в любви, которое пишется живым по живому.
Поцелуями, бережными поглаживаниями и прикосновениями, с трудом сдерживая дрожь нетерпения, Гарри преодолевал инстинктивное сопротивление белокурого юноши, заставляя тело Драко раскрыться под своими руками. Его пальцы проникали все глубже, все смелее касались тех уголков, прикосновение к которым заставляло слизеринца мучительно содрогаться от нарастающего возбуждения. Ни в каких снах зеленоглазому спасителю мира не снилось, как прекрасна его мечта, лежащая обнаженной на смятых простынях, раскинувшаяся в бесстыдной и одновременно невинной позе, подчиняющаяся любым ласкам.
И что глаза у Драко светятся как две маленькие серебряные луны, когда он оплетает Гарри длинными стройными ногами и стискивает его талию коленями. И что не существует ни в одном человеческом языке слов чудеснее, чем нежное "Да", которое розовые губы выдыхают в ответ на вопрос: "Ты уверен?", и решительное "Нет", откликающееся шепоту: "Тебе не больно?". И что бывает свет во тьме, который видишь даже с закрытыми глазами, который вспыхивает, когда два тела сливаются в едином стремительном ритме. Когда в унисон стучат два сердца. Когда в мире не остается ничего кроме жаркой, влажной, тесной глубины и пьянящего, бездонного, как пропасть, наслаждения.
Так сладко засыпать, чувствуя белокурую голову у себя на груди. Так сладко просыпаться в одной постели. Так горько смотреть на это заспанное чудо и понимать, что прошлая ночь была случайностью и никогда не повторится.
Гарри отчаянно хотелось коснуться губами нежного полуоткрытого рта, но при мысли о возможной реакции Драко на пробуждение в объятьях злейшего недруга, он мгновенно отказался от этой идеи. Конечно, накануне Малфой отнюдь не отказывался ни от поцелуев, ни от многого другого, но вчера они оба были вусмерть пьяны и… И говорить больше не о чем.
Он робко тронул светлые локоны, разметавшиеся по подушке, и ощущение этого бледного шелка под пальцами напомнило ему кое-что. Он вспомнил, как ночью Драко раз за разом повторял, что ему нужно получить прядь волос Гарри, одну только прядь.
Юноша невольно усмехнулся, было в этой ситуации что-то совершенно фантастическое. Драко просил у него прядь волос на память об этой ночи? Почему бы и нет? Это даже забавно, пусть хоть какая-то память останется. Где-то здесь были ножницы, они вроде бы вывалились вчера у Малфоя из кармана. Да вот же они!
Гарри щедро откромсал у себя внушительный пучок волос на виске. Чай не уши - отрастут! Он вложил свой странный подарок в откинутую руку Малфоя. Как бы ему хотелось дать Драко что-нибудь более существенное, но… Но осмелился он только слегка погладить доверчиво раскрытую ладонь.
А затем, опасаясь передумать, подхватил с пола свою одежду и выскользнул за дверь.
Сначала Гарри не понял, что произошло. У него даже мелькнула мысль, что пока он так замечательно проводил время в Подземельях, на Хогвартс напала банда Упивающихся Смертью, и всех его обитателей обслужили Круациатусом. Коридоры Замка были почти пусты, а те немногие студенты, которых Гарри все же встретил, были бледны и мучительно морщились при каждом движении. И лишь спустя некоторое время он сообразил, что на Школу магических искусств обрушилась эпидемия жесточайшего похмелья.
Сам Гарри на этом фоне чувствовал себя поразительно бодро. Некоторое время он недоумевал по этому поводу, а затем веселое шлепанье Нечто у него за спиной подсказало правильный ответ. Н-да, не всем так повезло. Иметь в друзьях одушевленное антипохмельное зелье, которое нежно будит тебя на следующий день после попойки, оказывается, исключительно удобно. На мгновение у Гарри возник соблазн вернуться и оказать первую помощь Малфою. Но потом Поттер отказался от этой идеи: пусть уж лучше страдает от похмелья, чем от мысли, что в пьяном виде переспал со своим злейшим врагом.
Впрочем, довольно скоро он обнаружил, что, несмотря на повальную недееспособность учащихся, график экзаменационной сессии никто не отменял. Жизнь продолжалась. Бледные и несчастные, как изгнанные привидения, студенты продолжали сдавать зачеты и экзамены. Мужество некоторых преподавателей при этом поражало воображение.
Гарри заглянул было в аудиторию, где у четвертого курса шел экзамен по вербальной магии. Он хотел просто поздороваться с Джинни, но поспешил покинуть помещение. Не то чтобы он испугался, но волшебная палочка, дрожавшая в руках Кевина Витби и его прерывающийся голос, произносящий Заклинание Испепеления, заставляли вспомнить об осторожности.
У кабинета Трансфигурации, откуда доносились голоса студентов седьмого курса, сдававших этот предмет, Гарри встретил Колина Криви. Общение со златокудрым четверокурсником стало вторым по силе потрясением, постигшим зеленоглазого гриффиндорца в этот день (первым было пробуждение в кровати Малфоя). Во-первых, Криви был трезв и не мучился от похмелья, что само по себе было достаточно оригинально. Во-вторых, он со счастливой улыбкой высматривал кого-то среди учащихся седьмого курса. Да, со счастливой, и это несмотря на то, что, как Гарри выяснил, Криви в этот день уже успел схватить неуд по вербальной магии. При снисходительности Флитвика это надо суметь. Ну и, наконец, Колин окончательно привел собеседника в замешательство, осведомившись (по-прежнему блаженно ухмыляясь), любит ли тот персики.
Гарри сделал вывод, что мир полон ненормальных и пошел дальше. На лестнице ведущей к Госпитальному Крылу, он был остановлен непреодолимой преградой. Теренс Хигсс и Ли Джордан, вяло переругиваясь, пытались спустить вниз по ступенькам большой, громоздкий шкаф. Некоторое время Поттер наблюдал за трудно складывавшимся сотрудничеством представителей Гриффиндора и Слизерина. Он размышлял, зачем они тащат этот предмет мебели явно не медицинского назначения к мадам Помфри. Хотя шкаф был по-своему хорош. Не столько красивый, сколько стильный. Линии несколько грубоватые, отдающие примитивизмом. Но… но по-своему очень даже ничего.
Устало препиравшиеся носильщики, наконец, сумели заклинить шкаф между стеной и перилами таким образом, что сдвинуть его с места стало совсем уже невозможно. После чего соизволили заметить Гарри, которому уже добрых десять минут не давали спуститься по лестнице.
- Вау, Гарри! Ты постригся? - отдуваясь, произнес темнокожий гриффиндорец. - Очень мило, асимметрия сейчас в моде… Шикарный причесон, кто это тебе сделал?
- Эээ… - протянул Гарри явно не готовый к разговору на эту тему. - Да так… есть тут… А зачем вы шкаф тащите к Помфри?
В ответ Джордан только неприлично заржал, так что отвечать пришлось слизеринцу.
- Ваш декан думает, что Помфри, может быть, сможет помочь чем-нибудь Маркусу пока Дамблдор разбирается с Вудом. - Голос у Теренса был усталый и обреченный.
- Помочь Флинту?! - ужаснулся Гарри. - Он что внутри?!
- Неее… - протянул Ли, ухмыляясь, - Это он и есть. Шкаф, я имею в виду.
История, совместными усилиями изложенная откровенно веселившимся Ли и печально вздыхавшим Теренсом, действительно была ужасная. Сегодня, когда седьмой курс собрался на экзамен по Трансфигурации, Маркус Флинт вдруг подошел к Оливеру Вуду и что-то негромко сказал. Никто толком не слышал, что за фраза была произнесена, и оставалось только строить предположения, какими словами можно привести славящегося мягким и дружелюбным нравом капитана гриффиндорской команды в такую ярость. Вроде бы там прозвучали слова "Поговорить… сегодня вечером… Южная галерея".
Реакция же Вуда была совершенно неадекватной. Он развернулся к Маркусу и заорал: "Катись к своему Уизли, потаскушка слизеринская!" Само по себе это было не страшно, капитанам квиддичных команд случалось награждать друг друга и более красочными эпитетами. Но Флинт совершил ошибку, не пожелав на этом остановиться. Он положил руку на плечо Вуду. Оливер взвился как ракета; к несчастью, у него в руках как раз оказалась палочка. Он выкрикнул заклинание трансформации и… слизеринец исчез, а посреди класса возник шкаф. Вот этот самый шкаф.
- МакГонагалл говорит, что ей еще не случалось видеть столь удачной и полной трансфигурации… Она думает, что исходный материал был каким-то особенно удачным… Она поставила Оли пять за экзамен, а потом вычла из пятерки три балла за нарушение закона… Ничего, в Азкабан и с двойками берут…
По словам Теренса и Ли снять заклятие никак не удавалось. Слишком много силы и чувства вложил в него Оливер. Ректор в данный момент пытался уговорить гриффиндорца расколдовать Флинта, но Вуд оставался непреклонен, его не пугала даже угроза наказания.
- Но какой шкаф, - неожиданно добавил Джордан. - У меня отец в Штатах занимается антикварной мебелью так, что я-то в этом разбираюсь. Если заклятие не снимут, в таком виде Флинт будет стоить кучу денег… Настоящий колониальный период!
Продолжая вяло переругиваться, представители конкурирующих факультетов поволокли свою печальную ношу дольше. А Гарри в немом потрясении застыл на лестничной площадке. О, Мерлин! Кто бы мог подумать, что на этот раз шалости близнецов приведут к такой трагедии! Бедный, бедный Маркус (ну ладно, если по совести, то его Гарри было жаль лишь отчасти). Но вот его сочувствие Вуду было совершенно искренним, Оливер ведь уже получил приглашение от Национальной сборной Уэльса по квиддичу! И что, теперь вместо блестящей спортивной карьеры он должен будет отправиться в Азкабан? И все из-за какой-то Серой лампы!
Из состояния горестной задумчивости Гарри вывели голоса, раздавшиеся этажом выше:
- Нет, Сим, мы же шесть раз прочесали овраг!.. Их там не было… Если этот гад слизеринский что-то сделал с Гарри, я из него чучело набью!
Чееерт! Рон и Симус! Гарри совершенно забыл о них, занятый более интересными делами. А они, оказывается, его искали! Гриффиндорец ощутил легкий стыд. Но встречаться с Роном, находящимся в таком настроении, как сейчас… Нет, Гарри определенно не был готов дать лучшему другу отчет, что именно с ним сделал Малфой и, тем более, что он сам сделал с Малфоем.
Он, конечно, все расскажет Рону. Ну, почти все. Однако лучше это отложить до более удобного времени. Ненадолго отложить. Лет на двадцать, скажем. Гарри метнулся в сторону приоткрытой двери маленькой гостиной, молясь всем святым, каких знал, чтобы его лучшим друзьям не пришло в голову туда заглянуть.
Сквозь щелку двери он видел, как мимо его убежища быстрым шагом прошли Уизли и Финниган. Уф! Пронесло! Зеленоглазый гриффиндорец с нескрываемым облегчением вздохнул. И тут же подскочил на полметра вверх, услышав позади себя приятный баритон:
- Нев, ты болван!
Обернувшись, гриффиндорец обнаружил, что помимо него в комнате находятся еще два человека. Однако они были слишком заняты и заметили его присутствие только сейчас:
- Привет, Гарри, - Лонгботтом с явным облегчением опустил палочку. Невилл был вторым студентом среди встреченных Поттером в это утро, который был трезв и не страдал от последствий "вчерашнего".
- Привет Нев. Доброе утро, сэр.
Мужчина, сидевший в глубоком кресле возле камина, приветливо ему улыбнулся. Интересно, кто бы это мог быть?
- Гарри, познакомься, пожалуйста, это мой дядя Энджи. Он приехал сегодня, чтобы помочь мне с курсовой.
Гарри едва смог скрыть удивление. По рассказам Невилла, в воображении Гарри сложился портрет кого-то, напоминающего его собственного дядю Вернона. Сейчас же перед ним стоял весело улыбавшийся симпатичный человек, которому было никак не больше двадцати пяти лет. У него были чуть вьющиеся темные волосы, круглое веселое лицо и ясные серые глаза.
- Очень приятно, мистер Лонгботтом!
- Энджи, Гарри, Энджи. Зачем так официально?
- Эээ… Да, конечно, Энджи. Я вам не помешаю? - Гарри хотелось немного оттянуть необходимость отправляться обратно в коридор. Рон и Симус, возможно, еще не успели далеко уйти. В настоящий момент общество Невилла и его симпатичного родственника было для зеленоглазого парня куда предпочтительнее.
- Конечно, нет, Гарри, - с печальной улыбкой произнес Лонгботтом (точнее Лонгботтом-младший). - Мы с дядей Энджи отрабатывали мое курсовое заклинание. У меня… у меня с ним некоторые проблемы.
Через некоторое время Гарри и сам начал это понимать.
- Нев, ты недоумок! Неужели ты не понимаешь? Весь смысл в том, что ты блокируешь только крупные мышцы в теле противника. Все остальные функции сохраняются. Человек сможет говорить, все физиологические реакции останутся в норме, он просто не сможет двигаться, вот и все! Надо быть совсем дураком, чтобы пытаться сделать это заклинание тотальным, Нев!
Мистер Лонгботтом (то есть Энджи) явно не был склонен льстить племяннику. На голову будущего аврора обрушивались такие упреки и язвительные замечания, до каких и Снейп-то не всегда додумывался. Гарри было искренне жаль Невилла, он прекрасно помнил, с каким восхищением и даже обожанием тот говорил о своем родственнике. Поттера это всегда удивляло. Как этот родственник с нем обращался? Чуть не утопил, уронил из окна. А сейчас явно намеренно провоцировал своими презрительными комментариями.
- Ну, почему у тебя ничего не получается?! Мне надоело с тобой возиться. Я зря трачу время на бездаря…
И Гарри не поверил своим глазам, Невилл покраснел, потом побледнел. Можно было поклясться, что он вне себя от гнева и… отчаянья. Надо же, как близко к сердцу он принимает упреки своего дядюшки.
- Нев, ты понимаешь, что моя снисходительность небезгранична? В конце концов… - сурово и зловеще начал Энджи Лонгботтом.
- Dignus Poena Inferna! - Невилл резко взмахнул палочкой и тело его дяди вдруг взвилось в воздух, кто бы мог подумать, что у скромного недотепы из Гриффиндора могут так сверкать глаза. - Triump Hatorius!
Энджи с размаху врезался в стену и стек на пол. К изумлению Гарри он довольно улыбался.
- Энджи! - Невилл бросил палочку и, жалобно причитая, начал ощупывать тело своего родственника. - Энджи, прости, я не хотел!.. О Мерлин, Энджи, скажи, что все в порядке!
- Нев, ты болван! - В порядке, с облегчением подумал Гарри, услышав слабый голос, произносящий ставшие уже привычными слова. - Да не ной ты, я в норме… Прекрати рыдать, я еще не умер!
Невилл поспешно отдернул руки, которыми разглаживал мантию Энджи. И еще громче зашмыгал носом.
- Ладно, не реви, я же говорил, что у тебя все получится, надо только как следует разозлиться. А теперь сними с меня заклятие, у меня уже шея затекла.
Племянник поспешно утерся рукавом, отыскал свою палочку и, взмахнув ею пробормотал контрзаклинание. С кончика палочки посыпались искры, в воздухе разлился запах озона и… ничего не произошло! Еще раз. Тот же эффект! Еще раз… То же самое!
- Нев, ты опять что-то перепутал?
Парень только панически помотал головой. Нет, он все делал правильно, да и мудрено тут ошибиться, контрзаклинание было совсем простым.
- Так… - мрачно протянул Энджи, - на этот раз мы влипли.
- Может, кого-нибудь позвать? - Неуверенно предложил Гарри.
- Нет смысла. Сейчас в Замке лучший специалист по боевым заклятьям я, а я уже здесь. К сожалению… Надо не бегать, а подумать, почему контрзаклинание не подействовало. Так, луна в первой четверти, значит, дело не в ней. Гарри, драконы в последнее время вас не беспокоили? Нет. Значит, тоже отпадает…
Некоторое время Энджи соображал, беззвучно шевеля губами и хмурясь. Вдруг его лицо приняло мрачное и подозрительное выражение.
- Невилл Лонгботтом, ну-ка посмотри мне в глаза. Нев, ты что, девственник?!!
Оп-па, а вот это действительно проблема. Все знают, что маги, сохраняющие целомудрие, обладают особой силой. И если Нев действительно… а судя по его пунцовым щекам и опущенному взгляду, так оно и есть, то наложенное им заклятье вполне может стать неснимаемым. Ничего себе ситуация.
- Я сбегаю, приведу помощь… - рванулся было Гарри, но был остановлен.
- Стой, мы сами разберемся. Это дело семейное. Сейчас мы все поправим.
Ой, как это он все поправит? Магия девственника утрачивает силу только в том случае, если он теряет девственность. Гарри придушенно ахнул. Энджи что же, собирается?.. Но он ведь… впрочем, если физиологические функции сохраняются и под заклинанием, то почему бы нет.
- Нев, я думаю, ты понял, что нужно делать?
- Не беспокойся, Энджи, на этот раз я тебя не подведу.
Мерлин Трижды Величайший! Это недотепа Лонгботтом? Гарри обалдело смотрел, как Невилл поспешно сбрасывает мантию и решительно берется за пряжку на ремне своего дядюшки. Можно подумать, он об этом всю жизнь мечтал! Как он на Энджи смотрит! Да уж, если это называется дела семейные, то Гарри тут явно лишний..
- О… Извините, пожалуйста, не буду вам мешать.
Чуть-чуть обидно, кажется, они его ухода даже не заметили. Гриффиндорец еще некоторое время постоял в коридоре, слушая шорох одежды, влажные звуки поцелуев, вздохи и вскрики. Наконец прозвучало, как стон, вырвавшийся из самой глубины сердца:
- Энджи, я люблю тебя!
- Нев, болван, я тоже тебя люблю.
Драко Малфой проснулся далеко за полдень. Голова дико болела. Он явно накануне перебрал. Первая мысль, возникшая в мозгу, была проста и привычна как солнце за окном: "Проклятый Поттер!". Вторая мысль менее обыденна и вызывала недоумение. Он что-то должен был сделать. Что-то очень важное. Странно, но первая и вторая идеи, кружившие как две планеты в глубоком вакууме чернейшего похмелья, были каким-то неведомым образом связаны.
Он должен был что-то получить от Поттера, что-то очень нужное… Драко невольно застонал: головная боль, вызванная умственным напряжением, напоминала вспышку сверхновой. Но Малфои не сдаются, ни при каких условиях, даже перед муками похмелья. Он откинулся на подушки, намереваясь подойти к проблеме с другой стороны, и тут, наконец, осознал, что держит в правой руке некий предмет.
Волосы, прядь черных, блестящих волос. Значит, он это все-таки сделал! Он получил прядь волос своего врага! Значит, он все-таки закончит этот проклятый проект!
Драко радостно вскочил на ноги, слегка пошатнулся, переживая несколько мгновений дурноты. Он даже не подумал о том, что совершенно не помнит, как именно он сумел заполучить недостающий ему ингредиент зелья.
И совершенно напрасно не подумал…