Поиграем в любовь
Автор: Моргана
Pairing: Гарри Поттер/Драко Малфой, Люциус Малфой/Оливер Вуд
Рейтинг: R
Жанр: angst, romance
Краткое содержание: прошло несколько лет с тех пор, как закончилась война. В мире волшебников теперь бушуют любовные страсти. А потом… Война все еще на пороге, время действия - шестой год обучения в Хогвартсе. Короче, все как обычно - немного смерти, немного любви.
Disclaimer: Все права принадлежат Джоан Роулинг и тем, кому они принадлежат. Я ни на что не претендую.
Размещение: Да пожалуйста, разве я против? Только авторство не забудьте указать.
Глава I
"- Сколько ты уже не показывался дома? - Гарри глубоко затянулся сигаретой и отхлебнул немного огневиски. Челка падала на лоб, прикрывая самый известный шрам в истории волшебного мира. Глаза мерцали в свете ламп, губы влажно блестели.
- Неделю, - Оливер прикоснулся к золотой сережке, и Гарри по этому привычному и знакомому жесту понял, что тот смущён, зол, расстроен, ну и много чего такого с ним творится. Глаза Вуда сверкнули из-под черных ресниц, пальцы сжали стакан так сильно, что Гарри почудилось, будто он слышит, как давится и крошится стекло.
- А сколько не спал?
Тот безразлично пожал плечами.
- Ты знаешь, что будет, если в Министерстве узнают, что ты оставил Малфоя одного?
- Интересно, как бы они отреагировали, если бы узнали, что не оставь я его там одного, то трахался бы с ним день и ночь?
- Ладно, - Гарри поднялся и крепко схватил Оливера за локоть. - Пошли, я приведу тебя в божеский вид, а потом ты отправишься к министру и скажешь, пусть подыщут Люциусу Малфою другого опекуна.
- Я убью этого другого опекуна, - пробормотал Вуд, но послушно последовал за Гарри.
Драко несколько удивленно посмотрел на Оливера и Гарри, материализовавшихся в гостиной. Ему отчаянно захотелось облизать губы при виде такого зрелища. Поттер был ну просто обворожителен во всем черном. Вуд же… Красные круги под глазами, припухший рот, растрепанные волосы, так вызывающе расстегнутая рубашка… Вид заправской шлюхи. Если, конечно, опустить тот факт, что был он подобен золоту Гринготтса, до которого еще никому не удалось добраться, несмотря на многократные и непрекращающиеся попытки. Драко, пожалуй, тоже не отказался бы от золотого галлеона, но он знал, что обреченность на провал радует его меньше всего на свете, поэтому оставлял право получить отказ другим.
- Ладно, Малфой, хватит пялиться, - бросил Гарри, увлекая Оливера в ванную. Драко усмехнулся и вернулся к книге, выбросив из головы эту парочку. В ванной Гарри принялся расстегивать и без того не слишком застегнутую рубашку друга. Вуд попытался отпихнуть его от себя.
- Выметайся, Поттер, душ я могу принять и сам.
Рубашка с легким шелестом медленно соскользнула с плеч.
- Да неужели? - Гарри усмехнулся, наклонился и резко провел языком по его губам. - К черту всех Малфоев, Вуд, и твоего, и моего…
Тело его пахло дорогими духами, слишком тонкими, едва уловимыми, но такими возбуждающими. Гарри почувствовал, как Оливер вцепился в его плечи. Губы мягко и нежно отвечали на его почти грубые поцелуи. Руки скользнули вниз по спине. Оливер выгнул спину, запрокинул голову и тихо захрипел. Губы переместились на пульсирующую жилку на шее. Во рту легкий привкус спирта от духов… Резкий толчок в грудь.
- Да пошел ты! - Вуд оторвался от Гарри и судорожно начал натягивать рубашку. Гарри почти весело рассмеялся. Разочарования не было. Все, как всегда. Игра, которая в очередной раз закончилась его проигрышем. Но вечно так продолжаться не может. Оливер взглянул на него, чертыхнулся и вылетел из ванной. Руки не слушались, пуговицы никак не хотели застегиваться. В комнате он продолжил эту борьбу, пока не вспомнил, что на полу сидит никто иной, как Драко Малфой, что наблюдает за ним с немым изумлением. Драко и правда смотрел на него, и при этом чувствовал, что начинает краснеть. Интересно, почему он не краснеет, видя обнаженного Гарри? Он с удивлением заметил, как щеки Вуда тоже заливает краска.
- А, черт! - воскликнул Оливер. Из всех его желаний главным в то мгновение было одно - провалиться сквозь землю, что и было блестяще выполнено. Поставьте памятник тому, кто первый аппарировал!!!!!!
"Его не было неделю. Сначала мне показалось, что это блаженство - не видеть его, не слышать его шагов и голоса, не видеть этого странного взгляда, как будто он чего-то ждет от меня. И вот его не стало. Он просто ушёл утром, а вечером не вернулся. И ночью, когда я не спал, прислушиваясь к каждому шороху, проклиная себя за то, что жду, когда тихо скрипнет пол, и он пройдет в свою комнату, тоже не вернулся. Утром на меня накатила волна ужаса. Впервые за многие годы. Я сам себе показался призраком, что ходит по давно заброшенному дому. Как ужасно все время ловить себя на том, что просыпаешься в его комнате, кутаясь в его простыни, шепчешь его имя. Что это? Влюбленный Малфой? Нет, скорее, Малфой, лишившийся рассудка. И вот теперь он спит в гостиной, правая рука свисает, касаясь пола. Плед съехал на бедра, и скоро совсем упадет на пол. Мне хочется подойти и укутать его, но нет, никогда… Вместо этого я все напишу на этом проклятом пергаменте. А потом сожгу… наверное…
Мне хотелось кинуться к нему, хорошенько встряхнуть, накричать, а потом зацеловать до смерти. И услышать его смех… Я так давно не слышал, как люди смеются. Но я просто посмотрел на него. Так, как всегда - как будто его нет. О, наверно, я и в самом деле многое бы отдал за то, чтобы его не было. Иначе мне грозит полное сумасшествие. И в тоже время, я готов всю оставшуюся жизнь провести в Азкабане, если он сейчас…"
- Люциус…
Малфой скомкал исписанный листок. Он обернулся, но Оливер тихо спал. Имя вырвалось у него во сне. Люциус мгновение постоял в нерешительности, а потом подошел и опустился на пол рядом с ним. Прислушался к спокойному дыханию и улыбнулся. За последние годы он сильно изменился. А что, разве годы в Азкабане украшают? Платиновые волосы превратились в белые, темные круги навечно очертили его серые глаза, которые из холодных превратились в просто ледяные. Но вот сейчас он сидел здесь, борясь с таким простым и естественным желанием - поцеловать руку мужчины, которого он…желал?.. любил?.. Рука Люциуса порхала над ладонью Вуда, но прикосновения так и не последовало. Малфой вытянул ноги. Многое ушло из его жизни, многое растворилось в темных переулках памяти, кое-что исчезло навсегда. Пытки на всех действуют по-разному. Привыкший причинять боль другим, он сам познал, что это такое - умирать, но все-таки оставаться на тонком лезвии сознания и существования… И так было странно вдруг опять вернуться в мир живых и почувствовать злость, ненависть, раздражение, даже радость. Испытать все, что было забыто.
Оливер пошевелился, рука его взметнулась и упала на ладонь Люциуса. Тот замер, но Вуд не проснулся. Малфой сидел, боясь пошевелиться, боясь нарушить его покой, боясь самого себя. Рука затекла, но он сидел, не двигаясь, пока спящий не сменил положение. И в этот миг ему отчаянно захотелось назад, в камеру, где нет места чувствам и эмоциям. Он слишком отвык от них. А теперь лавина накрывала его с головой, и спасения не было. Подобные чувства могут позволить себе неопытные юнцы. Хотя и в юности Люциус никогда не испытывал подобного. Страдания были созданы не для него. Он просто не умел страдать. Старший Малфой был слишком эгоистичен для того, чтобы любить. Он мог в какой-то степени привязаться к кому бы то ни было или испытать чувство досады, раздражения. Но любить до полного самопожертвования… Но ненавидеть так, что все остальное перестает существовать…
Некое извращенное подобие этих чувств он испытывал к своему сыну. Любил за то, что Драко казался маленькой копией его самого, а потом ненавидел, потому что под слоем краски оказалось что-то неистово страстное, невоздержанное, не умеющее себя контролировать. Люциус усмехнулся, потому что с недавних пор он находил все эти качества в самом себе. Тихо рассмеялся. Нет-нет, никакой любви, никакой ненависти. Просто желание, которое тлело крошечным угольком, разгоралось костром в ночи, а теперь вот сжигает все вокруг, не оставляя места ни разуму, ни чувствам. Огонь потрескивал в камине, и Люциус был готов рассмеяться во все горло, потому что увидел, словно наяву, что сгорает в этом драконьем пламени, превращается в пепел, исчезает с лица земли, но желание продолжает жить и биться пульсирующей болью.
Он сцепил руки, чтобы не дать им воли. Вот лежит он - такой прекрасный, такой нежный, такой…желанный. Губы слегка приоткрыты и манят, зовут. Люциус придвинулся ближе. Он зачарованно смотрел на этот чувственный рот, который хотелось целовать, впиваться в него, чувствовать его сладость. Не выдержал и провел пальцем по нижней пухлой губе. Рука его дрожала, а с губ был готов сорваться стон страдания и наслаждения. Оливер слегка шевельнулся, и Люциус тут же отдернул руку, но молодой человек так и не проснулся. Сейчас или никогда.
Губы его были мягки и податливы. Они не отвечали на поцелуй, но и не отвергали его. Он едва прикасался губами к этому яркому пятну на бледном лице, боясь разбудить, но постепенно разум его мерк… Язык Люциуса ворвался в рот Вуда, он насиловал и одновременно ласкал. Такого поцелуя нельзя было не почувствовать. Оливер застонал, и Люциус понял, что сейчас он проснется, но остановиться уже не мог. Руки его пробежали по восхитительной золотисто-теплой коже. Он прижался к Вуду, как утопающий прижимается к тонкой, хрупкой ветке, надеясь, что не погибнет, что обретет спасение.
Только спасения не будет.
Оливер чувствовал, что задыхается. Он открыл глаза и утонул. Бездонная бездна, полная огня, страсти, тоски, муки поглотила его на мгновение. Его целовали так нежно, так страстно… Казалось, ничего не существует, кроме губ другого человека. Он инстинктивно притянул чужое тело к себе, руки пробежали по спине, ощутив движение сильных мышц. Вуда бросило в жар, он все еще был в полусне. Сам того не желая, Оливер отвечал на все прикосновения, на поцелуи, отзывался лаской на ласку. Пришло возбуждение, готовое прорваться наружу, и окончательно прогнало дрёму.
О, эти глаза, одурманенные сном, неосознанные движения, прикосновения, ласки… И тут же попытка вырваться, освободиться…
- Ты сошел с ума! - и этот голос, срывающийся от гнева - страсти? растерянности? - возбудил Люциуса еще больше. Мелькнула мысль, что он окончательно обезумел. Оливер попытался приподняться, но крепкие, сильные, требовательные руки уложили его обратно. И не было никакой возможности сопротивляться, когда создается впечатление, что тебя просто распяли. И все же он не оставлял попыток освободиться, извиваясь под Малфоем, словно змея…
И внезапно Люциус очнулся. Все чары рассеялись. Что он делает? Что значит целовать губы, которые не отвечают, и ласкать тело, что на каждое прикосновение отвечает яростным сопротивлением? Люциус ослабил захват и со звериным стоном поднялся на ноги. Он проклинал себя, его, весь этот мир. Просто развернуться и уйти, если еще возможно вообще сделать хотя бы один шаг.
Вот сейчас он развернется и уйдет. Что он говорил сегодня Гарри? Или был слишком пьян? Или ждал этого все эти годы? А он сейчас развернется и уйдет? Пусть… К черту все… Пусть пропасть… Так хочется упасть… Полухрип - полустон…
- Останься.
Я просто хочу, чтобы ты все время был рядом. И еще я хочу, чтобы ты ревновал. Но ты изводишь меня…нет, не своим равнодушием. Какое может быть равнодушие, когда ты закусываешь губу и начинаешь стонать так громко, что мне кажется, еще немного, и ты начнешь кричать. Но до крика не доходит. И… наверно, у меня паранойя, но я боюсь, что в это мгновение ты произнесешь не мое имя. Хочется курить. Вот так лежать в темноте, курить и слушать твое дыхание.
- Гарри, ты спишь?
Прости, любимый, я не хочу сейчас отвечать тебе. И разговаривать тоже. Вернее, не могу. Иначе голос мой предательски задрожит. Я ведь не так силен, как кажется. И мне бывает больно. Так больно. Для этого и все эти игры с Вудом. Нам обоим слишком больно. И когда я целую его, то чувствую странную горечь, как будто глотаю яд. Поэтому-то мы и останавливаемся каждый раз…
- Я знаю, что ты не спишь.
Ты придвигаешься так близко, твоя нога скользит по моей, рука обнимает меня за шею. Я готов разрыдаться.
- Драко, дай поспать…
Ты утыкаешься мне головой в шею и легонько целуешь. Я глупо ухмыляюсь. Легонько. Завтра тебе придется надеть что-нибудь с высоким воротником. На твоей бледной коже синяки, оставленные мной, выглядят восхитительно, но сомневаюсь, что кому-то еще это зрелище доставит эстетическое удовольствие. Разве что эротическое. Я обнимаю тебя.
- Драко?
Но ты уже спишь. Я улыбаюсь и начинаю тоже погружаться в сон. Беспочвенные страхи. Ничего нет, кроме этой руки, что лежит на моей груди. Она мешает мне свободно дышать, но я никогда не посмею убрать ее. Так я чувствую себя…живым.
- Вуд ничего не говорил об отце?
Гарри чуть не поперхнулся. С тех пор, как Люциуса выпустили из Азкабана, речь о нем не заходила никогда.
- Да все вроде бы нормально. Что-то случилось, что-то беспокоит?
Драко усмехнулся.
- Ну, разве только то, что все…спокойно.
"До спокойствия нам далеко", - подумал Гарри, но вслух произносить этого не стал. Да и как сказать Драко, что Оливер тихо сходит с ума по его отцу, что ему, Гарри, приходится вылавливать его непонятно в каких местах, потому что он предпочитает оказаться где угодно, только не рядом со своим подопечным.
- Мне бы хотелось встретиться с ним.
Гарри чуть не поперхнулся еще раз.
- Ты видел его. Он сильно изменился? Не кривись, ответь, - Драко накрыл своей рукой руку Гарри.
- Нет, не сильно. Он, как всегда, полон презрения ко всем, кроме себя.
- А внешне, внешне?
- Он стал седым. Ну и все, пожалуй.
Люциус Малфой был последним человеком в этом мире, о котором Гарри говорил бы с охотой. И вот уже два человека терзают его этим именем. Что он может сказать, кроме одного: "Держались бы вы от него подальше". Ну ладно, ну скажет. И?.. Вуд официально назначен его опекуном. Ирония судьбы, если учитывать, что он… А Драко его сын.
- Я пошел, - Гарри встал из-за стола. - Пока.
- Пока, - ответил Драко, но слова его повисли в пустоте. Гарри уже не было. Он постучал пальцами по столу. Да, надо будет поговорить с Вудом. Надо повидаться с отцом. Зачем? Неизвестно. Разве им есть, что сказать друг другу? Нет, все это ни к чему. Драко прошел обратно в спальню и повалился на кровать. Гарри вернется вечером, так что можно еще немного поспать. Он действительно очень быстро заснул, но был выдернут из этого блаженного состояния звуками открывающихся и захлопывающихся шкафчиков.
- Гарри!? - крикнул он, приподнимаясь.
- Драко? - голос Оливера. - Я не могу найти бокалов. Они у вас вообще есть, или вы пьете огневиски из чайных чашек?
Драко вышел на кухню.
- Я думал застать Гарри, но раз его нет… Выпьешь со мной?
Люциус открыл глаза. Хм… Когда это они успели переместиться в кровать? Вуд лежал на самом ее краю. Вот как… Нет, так даже хорошо. Если бы он сейчас проснулся и обнаружил, что обнимает гриффиндорца (пусть и бывшего)? Безумие ночи прошло. Вот сейчас он откроет глаза… И что он должен будет сказать этому человеку, который отдавался ему со всей страстью молодости, который кусал губы, чтобы не кричать и все же кричал? "Доброе утро, любовь моя?" Это было бы слишком по-маггловски. И тогда Люциус сделал то, что никогда не позволил бы себе сделать с любым другим мужчиной. Тому, другому, можно было бы вообще ничего не говорить. С этим так не получится. Значит, выход один. По крайней мере - сейчас. Сбежать. Здесь большой сад, на время можно затаиться. И подумать. Как следует подумать. Но Люциус продолжал лежать, изучая его лицо. Черт! Кажется, это входит в дурную привычку. Брови нахмурены, и веки сжаты слишком плотно. Губы слегка подрагивают. Люциус резко вздохнул. "Да он и не спит!" - пронеслось в голове. Он слегка усмехнулся. Наверно, Вуд удивился бы, увидев этот волчий оскал… Малфой медленно сел, потянулся. Встал, оглянулся на Оливера и начал медленно одеваться. Наверно, он не спал всю ночь. Вот он - первый шаг к возвращению. Иметь над кем-то власть. Не важно, чем она вызвана - страхом, уважением или любовью. Потом нагнулся, откинул волосы, открыв шею, крепко поцеловал. Никакой реакции… Тихо рассмеялся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Оливер тут же открыл глаза. Еще несколько минут полежал, прислушиваясь к звукам дома…
Драко улыбнулся.
- Пару стаканов я найду. Чем обязан?
- Старых друзей захотелось повидать, - буркнул Оливер .
Малфой забрал у Вуда бутылку и разлил по стаканам.
- Лед? - спросил он.
- Чистый.
- Так ты превратишься в законченного алкоголика.
- Посмотрел бы я на тебя, доверь тебе министерство опекать Люциуса Малфоя, - Оливер сделал глоток и прищурил глаза от удовольствия. - А может, именно тебе и следовало бы это поручить. Я не справляюсь.
- Как он? - спросил Драко, и сам подивился тому, как заботливо прозвучал обыденный вопрос. Вуд странно посмотрел на него.
- Мне кажется, что неплохо. По крайней мере, он не жаловался, - и вдруг улыбнулся так, словно получил долгожданный подарок, только вот не знает, нужен ли он ему.
Драко фыркнул:
- Жаловался? Вот уж не дождешься. Мне рассказывали, что даже под пытками он не кричал и уж тем более не молил о пощаде, - Оливер явственно услышал гордые интонации в его голосе. И вдруг протянул руку и погладил Драко Малфоя по щеке.
- Ты совсем не похож на него. Никакого холода, - и, смутившись, сделал еще один глоток. Драко последовал его примеру. Ему показалось, что к лицу прикоснулись каленым железом, да еще виски разливалось жаром по всему телу. Голова начала слегка кружиться. Драко захотелось поговорить об отце. Он так долго не позволял себе этого. Напиться как следует, чтобы не так психовать, чтобы не чувствовать стыд, задавая вопросы…
- Может быть, кофе? - спросил он.
- Лучше чай.
Драко всегда слишком хорошо понимал отца. Играть с людьми - лестью, запугиванием, обещаниями, любовью, ненавистью… Быть чем-то сродни самой судьбе. Не сказать ни единого слова, когда используют самые мощные заклинания. И вовсе не потому, что не страшно, не больно, что так предан делу. А просто игра - ищите сами, порадуйте меня, развлеките. Придите на следующий день, и по вашим лицам я прочту - удалось ли вам хоть что-нибудь? Я буду радоваться вашему успеху так же, как и неудачам. Интересно, а что случилось, если бы судьба решила поиграть с Люциусом? А может, партия уже началась?
- Нет, Драко, мы не говорим о тебе. Мы вообще ни о ком и ни о чем не говорим.
О боги, он смеялся, когда узнал про Драко и Гарри. Как будто он сам все устроил, а теперь был счастлив, что все так прекрасно сложилось. И младший Малфой решил в тот момент, что его отец сошел с ума. Драко смутился и не знал, что сказать, что сделать. Но он поднял глаза на это прекрасное смеющееся лицо и не увидел ничего, кроме холода колючей зимы, что отражался в серых глазах. И тогда он начал смеяться громко, почти истерически. Отец ненавидел его, он разочаровал его. То, что было подобием семьи, перестало существовать.
- Ты любишь Гарри?
А потом он понял, что слишком похож на отца. Гарри… Ему нравилось расстраивать его, злить, доводить до того состояния, когда зеленые глаза застилались пеленой бешенства. Так было сначала. До тех пор, пока Гарри не ушел. Игра зашла слишком далеко. Драко обрадовался нежданной свободе, которую и проклял в первую же ночь. Гарри имел над Драко власть не меньшую, чем Драко над Гарри.
- Мне пора. Я знаю, ты хочешь увидеть его, но тебе придется получить разрешение Министерства, пока он находится под опекой. А через месяц - свободный доступ.
Вуд шел пешком около часа. Холод, дождь, ветер… Осень… Отчаянно захотелось домой: в кольцо этих рук, в эти горячие поцелуи, в ощущение его внутри себя. В то, что было ночью. Да, он не спал всю ночь. Лежал и смотрел, иногда прикасаясь к нему своей теплой ладонью. Но так и не решился обнять, не смог успокоиться, не смог заснуть. Глупо! Глупо! Глупо! Оливер остановился. Дождь струями стекал по лицу, одежда насквозь промокла…
Драко поцеловал мокрые щеки Гарри.
- Я прогулялся немного, - улыбнулся Поттер, пытаясь в ответ поцеловать его губы, но никак не мог их поймать. Они порхали по его лицу, но не прикасались к губам.
- Драко…
Кожа Гарри была холодной, и ему казалось, что Драко водит по его телу не ладонями, потому что каждое прикосновение обжигало, почти вводило в исступление.
- Хочу тебя, - два голоса слились в один. Одежда бесформенной кучей свалилась на пол. Драко немного отстранился. Ему нравилось любоваться Гарри. Тот напоминал ему античные скульптуры, когда вся красота человеческого тела выставлялась напоказ, а не пряталась в тяжелых складках одежды. Ладонь его принялась вычерчивать узоры на смуглой коже, опускаясь все ниже. На лице Гарри появилось распутное выражение. Драко улыбнулся. Подобное приходилось видеть только ему. Наконец Гарри удалось поймать губы Драко. Малфой всегда удивлялся, как Поттер отдавался до конца и без остатка своей страсти. Драко после занятий любовью чувствовал себя так, словно из него вынули душу. Гарри любил его так, словно это был последний раз… Или первый.
Поттер увлек любовника за собой на пол. Щетина ковра заставила Драко вздрогнуть. Спустя мгновение он вздрагивал уже от губ Гарри, прокладывающих дорожку на его бледной коже. "Только бы не закричать", - привычно пронеслось в голове Драко. Он терял разум, забывал обо всем, окружающий мир переставал существовать… АХХХХХХХ……. Но одна мысль продолжала тупо биться в мозгу - только бы не закричать. Тогда он сможет сохранить подобие независимости.
Оливер вцепился в плечи Люциуса, раздирая белую кожу до крови. Капельки крови выступили из тонких ран. Но тот, казалось, не испытывал никакой боли. Язык Малфоя скользил по члену Вуда, обвивался, как змея вокруг беззащитной жертвы, как плющ, оплетающий могучее дерево… Крик Вуда распорол по швам привычную тишину дома. Люциус поднялся и посмотрел на еле стоявшего на ногах Оливера. В глазах его промелькнула насмешка. Он притянул молодого человека к себе. Вуд ожидал поцелуя, но его только обожгло горячим дыханием, а потом навалился смертельный холод, когда он понял, что остался один. Оливер сполз на пол, его начало знобить. Он все еще видел перед собой эти разодранные плечи, и руки его были в крови…
Люциус шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы. Раны сильно саднили. А после того, как он их обработал (втайне от Вуда, пробравшись ночью на кухню, чтобы найти хоть что-то, содержащее спирт), еще и щипали. Ему вдруг показалось, что это самые болезненные раны из всех, что он когда-либо получал. Маленькие тонкие полоски, прочерченные ногтями. Люциус улегся на живот и принялся размышлять. Вообще-то собственные действия ему совсем не нравились. Когда утром он вернулся и увидел, что Вуда нет, на него снова накатил приступ паники. Он еле сдержался, чтобы не кинуться обыскивать дом. А когда тот оказался перед ним, что Малфой (холодный, равнодушный, неприступный, циничный) принялся вытворять? Люциус нервно провел языком по губам, что все еще помнили и чувствовали пряный вкус молодого мужчины. И помнил, как хотелось поцеловать Оливера, и чтобы тот прикоснулся губами к кровоточащим ранкам. Как было невыносимо тяжело уйти. Он резко перевернулся на спину и тихо застонал. И в ответ услышал тихий стон за дверью. Тело его напряглось. Вуд был там. Стоял и слушал…"
Драко в бешенстве отшвырнул от себя листки. Что это? Злая шутка? Слишком злая. Это было слишком даже для него.
- Откуда это? - губы брезгливо искривились, и он чувствовал, как начинает дергаться уголок рта.
- Да весь Хогвартс читает, - Гойл тупо хлопнул глазами. - Со вчерашнего дня. Драко…
- Со вчерашнего!!! - Драко почувствовал, как земля уходит из-под ног (в прямом смысле слова). Два дня весь Хогвартс читает о том, что он трахается с Гарри Поттером (причем по любви), а его отец спит с Вудом (причем тоже вроде как по любви).
- Ладно, иди, - бросил он Гойлу.
- Драко…
- Иди к себе! - рявкнул Драко. Гойл медленно попятился. Юный Малфой в гневе был ужасен.
Едва дверь за ним захлопнулась, Драко рухнул в кресло. Как теперь выйти в Большой Зал? Как смотреть на людей? Как, если все будут смотреть только на него, обсуждать только его и эту глупую писанину? Вуду хорошо, он уже окончил школу, до него ничего не дойдет… До отца по идее тоже. Мало кому придет в голову подсунуть Люциусу Малфою подобное. Но как узнать, кто все это написал? Проверять почерки? Нереально… Узнать, у кого могут быть такие извращенные фантазии? А толку? Со вчерашнего дня. Новость номер один. Он тихо застонал, а потом неожиданно принялся хохотать. Ведь Поттер тоже это читал. Наверняка. Драко представил, как щеки Поттера становятся пунцовыми от смущения и гнева. А этот придурок Уизли на пару с грязнокровкой начинают утешать его: "Ну что ты, Гарри, это всего лишь глупая шутка и ничего более. Не надо так серьезно к этому относиться. Какой-то идиот написал. Гарри, ну же, приди в себя…".