Предсказание
Часть 1
НАЧАЛО
Автор: Катри Клинг
Редактор: DieMarchen
Pairing: Гарри/Драко, Гарри/Снэйп, Снэйп/Драко, Снэйп/Люциус, Люциус/Драко
Рейтинг: NC-17
Жанр: romance, angst
Краткое содержание: Волдеморт всё-таки уничтожен. Это, как ни странно, сломало всю жизнь великому Гарри Поттеру, но ему остался ещё год обучения в Хогвартсе. И этот год будет незабываемым...
Предупреждение: Слэш начнётся во второй части. В конце произведения предполагается инцест.
Disclaimer: Персонажи и предыстория принадлежат J.K.Rowling, сюжет мне, а искусство народу!
Размещение: если возникнет желание, размещайте фик на своих сайтах, но, пожалуйста, не забудьте указать имя автора.
Глава 1
С тех пор, как Гарри ушёл из дома, прошло уже два дня. И этот второй день как раз пришёлся на его семнадцатый день рождения. Дурсли поначалу взбесились. Потом обрадовались. Потом перепугались. Потому что все Гаррины вещи остались у них дома. Даже эта жуткая сова. Но так или иначе, Гарри домой не вернулся.
Началось всё с того, что он приехал из своего учебного заведения ТАКОЙ, что Дурсли немедленно отправили Дадли в поездку по Франции вместе с классом, хотя до этого тётя Петуния была категорически против того, чтобы её сынок уезжал так далеко от дома. С возвращением Гарри домой, взгляды тёти Петунии резко переменились, и она в тот же день лично собрала Дадли в поездку и сама отвезла классному руководителю все необходимые документы. Потому что за год Гарри Поттер из худенького мальчишки с ломающимся голосом превратился в крепкого угрюмого длинноволосого парня, очень похожего на особо опасных преступников, чьи фотороботы полиция предоставляла для программы новостей. Тётя Петуния, проведя с Гарри наедине несколько часов, рассмотрела все детали и немедленно выслала сына из города подальше. И теперь уже не Гарри, а Дурсли вычёркивали дни из календаря, ожидая, когда их племянник соизволит вернуться в свою чокнутую школу.
Дурсли боялись громко говорить, когда Гарри был дома. Они не сказали ни слова даже узнав, что он курит в своей комнате, да так, что в коридоре на втором этаже висит дым. Они никак к нему не обращались и совсем его не трогали, а если дядя Вернон и решался с ним заговорить, то исключительно об одном: не нужно ли Гарри что-нибудь – деньги или сигареты. Или новые джинсы.
Но похоже, у Гарри деньги были. Откуда – дядя и тётя даже не стали спрашивать. А ещё они никогда не спрашивали, куда он уходит каждый вечер. Они сделали ему ключи и разрешили приходить, когда угодно. А ещё врезали в двери своей комнаты дубовый засов и заказали кованые решётки с распятиями на окна своей спальни и спальни сына.
Днём Гарри почти не появлялся из своей комнаты, а если тётя Петуния случайно сталкивалась с ним на лестнице или в кухне, то потом долго пила сердечные капли и вечером, когда Гарри куда-то уходил, шёпотом жаловалась мужу, что у неё просто не выдержит сердце, потому что этот кошмарный Поттер – чистой воды привидение, и в нём уже не осталось ничего человеческого.
Дядя Вернон утешал супругу, как мог. Он сам перестал спать с тех пор, как Гарри – выглядевий старше своих лет, чужой и какой-то застывший – вернулся на каникулы.
Поэтому в первую ночь, когда племянник не пришёл ночевать, дядя Вернон и тётя Петуния спали очень хорошо.
Утром Дадли позвонил из Гавра, чтобы сообщить родителям, что он в порядке, и они ничего не сказали сыну. Стоит ли травмировать хрупкую психику ребёнка! И дядя Вернон даже пошёл на работу. И даже позвонил домой всего лишь раз двадцать за весь день, чтобы выяснить, нет ли каких новостей.
На вторую ночь заснуть им не удалось. Они меряли шагами гостиную и спорили друг с другом: стоит ли заявить о пропаже мальчишки? Сначала тётя Петуния, возвышая голос, настаивала, что нужно позвонить в полицию. Дядя Вернон в ответ нервно возражал, что Гарри наверняка удрал к своим ненормальным, и не будет ничего хорошего, если все узнают, с кем водится их племянник. Потом воцарялось недолгое молчание, после чего дядя Вернон садился на диван и обессиленно вздыхал, что позвонить, наверное, всё-таки надо. На это тётя Петуния без промедления возражала, что этот неблагодарный подкидыш наверняка у своих невозможных рыжих приятелей, и не стоит сообщать миру о том, что их уважаемое семейство знается с каким-то отребьем, которые к тому же полоумные. Дядя Вернон соглашался, а потом тётя Петуния опять начинала говорить, что нужно сообщить в полицию. Так продолжалось довольно долго. Но к трём часам утра Дурсли всё-таки пришли к общему решению: позвонить надо. И когда супруги дружно потянулись к телефону, свершилось следующее: дядя Вернон вспомнил, что у них нет ни одной фотографии Гарри.
Это так потрясло Дурслей, что некоторое время они просто сидели неподвижно, невменяемо обняв телефонный аппарат. И в самом деле, фотографий Гарри у них не было. Но что делать. Звонить всё равно нужно.
– Скажем, что он не любит фотографироваться, – буркнул дядя Вернон, набрав первые две цифры. Но в этот момент тётя Петуния резко нажала на рычаг.
Дядя Вернон с удивлением воззрился на супругу.
– Вернон, фотографии – это ещё половина проблемы, – у тёти Петунии был страдальческий вид. – Нам придётся рассказывать о нём ВСЁ, понимаешь?
– Ясное дело, понимаю, – недовольно отозвался дядя Вернон и снова начал набирать номер, но тётя Петуния опять решительно нажала на рычаг. – Что ещё?
– Вернон, как мы будем рассказывать полиции, ГДЕ ОН УЧИТСЯ?
Дядя Вернон сильно побледнел.
– О чём я тебе и говорю, – мрачно изрекла тётя Петуния.
– Проклятье, – ответил дядя Вернон.
– Вот именно, – поддержала тётя Петуния.
Они никогда не ссорились и по праву считались самой дружной парой в городке. Тётя Петуния никогда не перечила дяде Вернону, а дядя Вернон никогда не ругался с тётей Петунией, потому что мысли у них всегда совпадали. Поэтому и сейчас супруги поступили одинаково: налили себе по полстакана коньяка, залпом выпили и пошли в спальню.
– Если бы с этим малолетним преступником что-нибудь случилось, дорогая, мы бы про это уже знали.
– Непременно, дорогой. Не стоит горячиться и принимать решения в спешке. Во-первых, завтра он может вернуться. А во-вторых, утро вечера мудренее. Надо придумать, что сказать полиции про его школу.
– Да. Не желаю, чтобы меня, уважаемого человека, выставляли на посмешище. Не хватало ещё мне разыскивать этих ненормальных Уизли, чтобы узнать, не у них ли наш маленький стервец, – пробурчал дядя Вернон, заваливаясь на свою половину кровати.
– Может быть, стоит сказать, что он был не в себе, и мы никогда не выпускали его из дому...
– Неплохо, дорогая. Завтра прямо с утра...
– Прямо с утра, дорогой.
Тётя Петуния погасила свет и тоже легла. Но ни один из них так и не сомкнул глаз до рассвета. Они лежали и слушали. И всё ещё ждали, что Гарри вернётся. Или на худой конец позвонит. Но если он попал в полицию, то лучше бы ему было умереть. Потому что если новый компаньон дяди Вернона прознает про такого родственника, как Гарри Поттер, то выйдет так же, как с Мэйсоном. А дяде Вернону это совсем не улыбалось. Но волновался он напрасно. Гарри Поттеру больше не суждено было вернуться в их дом. Никогда.
Это был бар для неформалов разного рода. Заведение самого что ни на есть низкого пошиба с черепами и пыльными летучими мышами на обшарпанных стенах и готической рок-музыкой. Здесь ошивалось много всякого сброда, и среди них было достаточно больных на голову придурков, воображавших себя вампирами. Эдвард здесь работал давно и ни одного настоящего вампира ни разу не видел. Зато на всяких извращенцев насмотрелся – будьте любезны, и уже много лет был абсолютно уверен, что в мире не осталось ни одного здорового человека.
Благо, что полиция избегала появляться в этом баре, ограничиваясь наружным патрулированием. А внутренние разборки в “Кровавой Бане” всегда решались без вмешательства властей.
То, что случилось сегодня вечером, Эдвард постарался проигнорировать. Но вопреки всем доводам рассудка – не смог. Он знал, что будет в безопасности, пока никуда не вмешивается. Это было проверено. Но сейчас ему стало всё равно. Потому что убили именно Молчуна Гарри, а не кого-то из безликой толпы посетителей, до которых Эдварду двенадцать лет не было никакого дела.
Когда этот парень стал появляться тут регулярно, Эдвард сразу понял, что ничем хорошим дело не кончится. Парень называл себя Гарри и всегда ходил в тёмных очках. Этот Гарри вполне мог бы сойти за очередного придурка, играющего в вампиров, но он ни во что не играл. Он приходил вечером и просиживал до полуночи – постоянно один, мрачный, замкнутый. И полностью отгороженный от окружающего мира. Знаком заказывал себе ещё крепкого и молча дымил, уткнувшись носом в стакан. Эдвард никогда не разговаривал с ним, но почему-то чувствовал себя так, словно давно знал этого странного парня. Ему было знакомо это бледное, уже совсем по-мужски очерченное лицо, волевой подбородок и от природы яркие губы. Он мог бы быть симпатичным. И даже привлекательным. При других обстоятельствах. В другом месте. Может быть, он просто был похож на одного из их с Дарреном друзей.
Июнь выдался жаркий, в баре было душно, как в настоящей бане, и посетители, поснимав свои чёрные кожаные прикиды, облачились в разнообразную драную джинсу. У Эдварда к концу смены в глазах начинало рябить от многочисленных произведений искусств тату-салонов и разнокалиберного пирсинга в ассортименте. И только странный посетитель по имени Гарри задел его совсем другим. Не тронутая загаром кожа парня представляла собой месиво медленно заживающих шрамов и ожогов. Из чего Эдвард сделал вывод: парень не из тех отморозков, которые ждут здесь “Невесту Дракулы”. Парень на самом деле был таким, каким его видели. Изуродованным реальными обстоятельствами. Что-то в жизни сильно его тряхнуло. Это было видно. Ему на вид не больше двадцати. Столько лет было Даррену, когда он... Перед глазами всё чаще возникала полная крови ванная и пронзительно белые колени, торчащие из этой кровавой воды. Эдвард не любил вспоминать, и ему не понравилось, что этот парень напомнил ему о Даррене. Если уж на то пошло, они даже внешне не были похожи. Даррен был блондином. А у Гарри волосы чёрные. И тем не менее что-то не давало Эдварду покоя, когда в баре появлялся этот странный клиент. Словно здесь был кто-то, давно ему знакомый. И такой же мёртвый, как Дарри.
Правда, Эдвард чувствовал, что парень пока с душой не распрощался, что в нём ещё теплится боль. Возможно, он смог бы исцелиться. Со временем. Но пока Гарри продолжал ежедневно посещать “Кровавую Баню”, и Эдвард всё меньше верил в то, что парень сможет пойти на поправку. Ему не хотелось, чтобы Молчун Гарри – так именовал персонал странноватого посетителя – продолжал ходить сюда. Это место убивало. Высасывало последнее, что оставалось человеческого. Эдвард знал это по себе. Двенадцать лет назад он бы не то что не пошёл сюда работать, он к этому кварталу и на пушечный выстрел не приблизился бы. Просто обстоятельства вынудили. Проработав тут всего год, Эдвард перестал обращать внимание на очень многое. И мимо много чего проходил с закрытыми глазами. Ему не суждено было вернуться к нормальной жизни. Смерть Даррена его добила.
А потом, уже в самом конце июля, сюда приехала компания байкеров, которых Эдвард тут раньше ни разу не видел. Казалось, откуда было взяться подозрениям – так же как все остальные, они пили, клеились к официанткам, цеплялись к посетителям и огрызались на охрану. Но ни разу не довели дело до того, чтобы их выперли из заведения. И Эдвард понял, что эти молодцы тут чего-то дожидаются. А потом понял, чего. Даже, скорее не понял, а почувствовал. Им был нужен Гарри.
Это не входило в планы Эдварда. Ему было всё равно, что случается с клиентами этого паршивого заведения. Пусть хоть все они передохнут. Завтра всё равно придут новые. Ублюдков хватает, и место уходящих всё время занимают новые. Чуть ли не в большем количестве. Эдвард работал тут двенадцатый год, и за это время бар никогда не бывал пустым. Но этот странный парень... Этот Гарри... Эдвард беспокоился за него, сам не понимая, почему. Он просто знал, что должен его предупредить. Иначе он не мог. И один раз, отдавая ему первый за вечер заказ, шепнул, что пока не стоит ходить сюда. Гарри не поднял на него головы и ничего не ответил. Что ж. Похоже, парнишке без разницы. Эдвард очень хорошо помнил, что сказал ему: “Я тебя предупредил, Гарри”.
Ещё два дня всё было тихо. Но потом Эдвард понял, что чутьё его не обмануло.
В четверг он заступал в ночную смену вместо Алберта. Старший охранник, Ловуд, как-то нервно топтался в дверях и всё время поглядывал на часы. Его помощник, Эрни, подпирал спиной заднюю дверь. Алберт, юркий, плюгавого вида брюнет с проколотой левой бровью, нервно натирал стаканы. Из подсобки даже сквозь магнитофонные завывания какой-то готической группы доносились истерические всхлипывания. У какой-то из официанточек сдали нервы... Похоже, с завтрашнего дня она тут не работает. Шеф нервных не держит.
Посетители угощались за счёт заведения – Эдвард заметил, что все пьют пиво, даже те, кто его в рот не брал никогда. Халявное бухло в этом месте означало только одно. Хватило одного взгляда на всё это, чтобы понять, что тут произошло. Ясно. Ловуд вызвал машину, чтобы вывезти тело. Тут такое случалось частенько, и служба по уничтожению следов работала великолепно. Потом полиция находила покалеченные трупы на обочинах дорог и свалках. Могильщик Жан (так звали человека, который работал в этой “службе”) своё дело знал отлично.
Чаще всего дохли наркоманы от передозировки. Их из туалетов выносили почти каждую неделю. Хоть шеф близко к бару не подпускал дилеров, ничто не мешало наркам запастись дозой заранее и ширяться в сортирах. Конечно, можно было избавляться от тел легально. Мало ли – ну, сунули перо в бок, прокололи какой-нибудь жизненно важный орган. Или нарк откинул ласты. Никто не виноват. Но при таком раскладе бар закрыли бы в одночасье. На первый раз спустили бы. Но не на второй. А шефу было выгодно держать это заведение и платить Жану за работу. У Эдварда даже не возникало желания узнавать, зачем.
В баре не было ни тех заезжих байкеров, ни Гарри. Возможно, он уже ушёл. Время перевалило за полночь, он никогда не оставался так поздно... Но Эдвард уже знал, кто сейчас лежит за спиной у Эрни.
“Я предупредил его. Я его предупредил... Чёрт. Какое мне дело до этого? Я видел, как отсюда вывозили мальчишек намного моложе. И одиннадцатилетних девочек. И таких, кого уже никак не назовёшь – их просто складывали в мешки для мусора... По частям. С чего мне так сдался этот парень? Ведь моя совесть чиста. Проклятье”.
Эдвард молча переоделся и встал за стойку. Алберт выгнал девчонок в зал – заниматься клиентами – и подошёл к нему:
– Тебе повезло, Эд. Не в твою смену.
Эдвард промолчал. Обычно он избегал комментариев после подобных происшествий.
– У Жана сегодня девять ходок. Ловуд дёргается. Боится, что он не успеет к нам до рассвета. Сам понимаешь, летние ночи короткие... Да и жарковато, всё-таки, – Алберт нервно хмыкнул. – Я же как знал, что ему хана, этому Гарри. Чёрт его сюда занёс. Мне с самого начала эти шестеро не показались. Отморозки реальные. Я тебе клянусь, их наняли. Не просто так они тут четыре вечера паслись. Ты бы только видел, как они его уделали. Пэт два часа туалет отмывала. Знали, выродки, что делать, и как. И ведь точно выждали. Он только выйти и успел. А они сразу за ним... Чётко сработали. Крови была целая цистерна... – Алберт осёкся и посмотрел на Эдварда. – Извини, Эд. Я ещё под впечатлением. До сих пор трясёт.
Эдвард молча полировал пивные бокалы.
– Мальчишку жалко. Ни за грош пропал. Эти козлы, охрана наша, мать её, сразу и не поняла, что происходит. Этих ублюдков и след уж простыл, когда его нашли... Ножевые раны, однозначно. От побоев столько грязи не бывает. Сколько раз я говорил: в сортире должна стоять охрана! Так нет же, эти аристократы грёбаные себе такого позволить не могут! Они только баб в зале лапать горазды. Уроды, – Алберт резко встал и подошёл к Эдварду. – Тебе помочь чем, пока я не ушёл?
– Замени меня на несколько минут, – коротко ответил Эдвард. – Отойду ненадолго.
– Не вопрос, – Алберт быстро встал за стойку, а Эдвард незаметно выскользнул в подсобку и пошёл в сторону туалетов для персонала. По дороге ему никто не попался. И отлично. Не нужны ему свидетели. Ловуд после такого нервный становится. Может и почки отбить. На себе проверено.
Эдвард вошёл в туалет, не отвлекаясь на бьющие в нос запахи хлорки и всепроникающую вонь человеческих испражнений, заперся в правой кабинке и тщательно отмерил расстояние от унитаза до окна под потолком. Когда тебе хорошо за сорок, уже не всё даётся так легко, как раньше.
Он встал на крышку унитаза, открыл пыльную раму, подтянулся на руках и скользнул в чёрный провал окна. Нога нащупала кучу ящиков, сваленных с той стороны. Это хорошо. Значит, доберёмся без приключений.
Ночь была лунная, и слабый свет проникал между стенами складов и задней стеной “Кровавой Бани”. Эдвард осторожно двинулся по узкому проходу к задней двери бара. Восемь лет назад, пока здесь не построили склады, тут стояли мусорные баки и пустая тара. Сейчас же это место использовали для того, чтобы до поры до времени приберечь груз для Жана. Эдвард заметил чёрную бесформенную кучу на цементе и подошёл ближе. В нос резко ударил знакомый до рези в глазах запах кислой ржавчины. Такой сильный, что, кажется, Эдвард почувствовал вкус свежей крови на языке. Как тогда, в ванной. Когда нашёл Даррена. И как тогда, Эдвард снова не мог ничего сделать. И возблагодарил Бога за то, что это не случилось у него на глазах. Иначе его тело сейчас лежало бы рядом, дожидаясь приезда Жана с его труповозкой.
“Даррен. Я не смог бы смотреть, как ты умираешь ещё раз”.
В темноте было всё равно, какого цвета у него волосы. Эдвард присел рядом с ним и коснулся ладонью влажной липкой одежды. И услышал в ответ... Вздох? Хрип? Что? Какой-то звук. Мальчик был жив. Просто ещё не умер. В венах осталось совсем немного крови, и сердце бьётся. Очень медленно. Медленно. С каждым разом всё реже. С каждым ударом.
“Но я ничего не могу для тебя сделать. Слишком много времени упущено. Помощь оказывать поздно. Даже если вызвать врача. Даррен”.
– Пришёл с тобой попрощаться, – прошептал Эдвард, касаясь слипшихся от крови волос. – Ты уж прости меня, Гарри. Они пришли за тобой. Я ведь тебя предупредил. А ты не послушал...
Он опустился на колени и положил на тело обе ладони.
– Прости, – прошептал Эдвард и, закрыв глаза, тихо добавил, – Даррен.
Путь обратно дался ему с большим трудом. Дыхания не хватало. Сердце стучало, как после быстрого бега. Почему-то слезились глаза. И сжималось горло.
“Это был просто посетитель. Может быть, его даже звали совсем не Гарри. Возможно, он был убийцей или извращенцем. Или просто подонком. И всё это заслужил. Возможно”.
Эдвард сунул голову под кран и постарался смыть все мысли потоком холодной воды. Вместе с кровью этого мальчика, который, наверное, уже испустил дух. Даррен. Гарри.
Эдвард вернулся в зал гораздо позже, чем планировал, но Алберт ничего ему не сказал. Они подменяли друг друга уже девять лет – срок не малый. Алберт голубым не был. Он был просто хорошим парнем. И помог Эдварду с похоронами, потому что в тот момент Эдвард был всё равно, что мёртвый. Теперь им не нужно было много слов, чтобы сразу понять состояние друг друга. Алберт был его единственным близким человеком. Даже несмотря на то, что они так и не переспали. Зря все на что-то там намекали. После Даррена он сознательно избегал серьёзных отношений, лишь изредка позволяя себе разнообразить одинокие уик-энды романами на одну ночь. Возможно, Эдвард был бы не против. Но Алберт просто был его надёжным другом, и лучше него никто не мог понять, что чувствовал этот суровый сдержанный человек с тяжёлым застывшим взглядом.
– Сердце прихватило? – негромко спросил Алберт.
– Наверное, погода меняется, – безразличным голосом отозвался Эдвард. – Спасибо, что выручил. Иди, уже поздно.
– Ничего, на автобус успеваю. Ты точно в норме?
– В норме, Ал.
– Тогда до встречи, Эд. Удачной охоты! – Алберт по традиции хлопнул сменщика по плечу и пошёл к выходу.
А Эдвард заступил на своё дежурство. И больше не думал ни о чём. На это время ещё будет. Дома.
А в три часа ночи пришёл ОН.
Сквозь табачные клубы возникшая в баре фигура показалась Ангелом Ада, который пришёл забрать душу умершего.
Как только он вошёл, всё как-то замерло. Будто каждый попытался стать ниже ростом. Хотя некоторые сидели к вошедшему спиной. Но они его почувствовали.
Эдвард работал в этом притоне достаточно долго и прекрасно мог отличить настоящую опасность от показной. А этот человек был опасен. По-настоящему. Эдварду было знакомо это выражение лица. Люди с такими лицами возвращались с войны. Или много лет работали военными врачами. И видели такое, что не приведи Господь. И не только видели, но и делали.
Мужчина не был красив, хотя привлекал именно своей некрасивостью, и не был молод, хотя сколько ему лет, точно сказать было трудно. Не то тридцать, не то все пятьдесят. А ещё у него были такие глаза, словно в этой жизни он пережил всё, что только можно было пережить. И внутри у него уже давно всё умерло. Такие люди не знают страха и сострадания. Потому что у них нет души. Чтобы сохранить рассудок, им пришлось душой пожертвовать. Эдвард у приходилось встречать таких людей, и он, как правило, старался без крайней необходимости с ними не общаться
Этот посетитель появился здесь впервые, и Эдвард, едва его увидел, сразу понял, что ЭТОТ пришёл за мальчиком... Но пришёл слишком поздно.
Гость протиснулся к бару. Высокий, крепкий и худощавый, он был одет в светло-голубые джинсы и такую же рубашку. Эдвард отметил застывшее бледное лицо, пригвождающий к месту взгляд, неторопливые экономные движения и руки пианиста. Или профессионального убийцы. У них тоже очень красивые руки.
– Добрый вечер, – черноволосый мужчина не без усилия придал своему угрюмому измождённому лицу выражение, наиболее приемлемое для общения. Голос у него был негромкий, ровно поставленный, но в то же время звучал так, что не него невозможно было не обратить внимания.
– Привет, – ответил Эдвард сухо.
“Ясно, что этот тут по делу. Сейчас начнутся расспросы. Кажется, Ловуд тоже это понял. Ловуд, он когда ждёт Могильщика, становится очень проницательным. И очень нервным. Очень”.
– Пиво, – мужчина сунул ему бумажку.
Эдвард молча исполнил заказ.
– Я ищу здесь кое-кого, – продолжил мужчина, даже не взглянув на пиво.
– Частный сыщик, что ли? – не разжимая губ, спросил Эдвард.
– Что-то вроде, – ответил мужчина. Эдвард заметил, что при разговоре рот у клиента слегка уезжает вправо и немного кривится. Судя по всему, последствия давно пережитого сильного шока. – Мне очень нужно найти одного человека.
– Парня или девчонку?
– Парня.
Эдвард не смотрел на него, но очень ясно давал гостю понять, что внимательно его слушает.
– Кто-то из малышей удрал из дома?
– Почти что.
– Дальше, – спокойно сказал Эдвард.
– Юноша. Называет себя Гарри. Ему семнадцать. Но выглядит старше своих лет, его принимают за совершеннолетнего. Много курит. Высокий, стройный. На теле шрамы и ожоги. Длинные чёрные волосы до плеч. Ходит в тёмных очках.
– Мистер, знаете, сколько тут таких? – отозвался Эдвард, не отрывая глаз от другого конца стойки. Гость почему-то упорно ассоциировался у него с образом школьного учителя... Бог его знает, с чего. Если этот тип и мог быть учителем, то только в приюте для малолетних преступников.
Гость сопроводил следующий вопрос крупной купюрой. Это тоже было легко предугадать.
– Но вы же всех здесь знаете, правда?
– Только постоянных клиентов.
– Этот парень часто здесь бывает. Его можно принять за солдата, приехавшего из горячей точки.
– И?...
– У него шрам на лбу. Зигзаг молнии.
Эдвард посмотрел посетителю в глаза. Чёрт его возьми. Ну и взгляд. Ворота в преисподнюю.
– Где он? – одними губами спросил мужчина.
– Там, – так же отозвался Эдвард, кивая на дверь, в которую упирался задницей Эрни. – Только знаете, мистер, боюсь, что вы уже опоздали. Вам лучше уйти. Прямо сейчас.
Мужчина нетерпеливо дёрнул правым уголком рта.
– Мне нужно его забрать. С кем я могу поговорить?
Эдвард искоса глянул на напрягшегося Ловуда. Тот сверлил его взглядом.
– С ним. Но на вашем месте я не стал бы этого делать. Вы один. А их много. И лучше их сегодня не трогать, мистер.
Гость поднялся и склонился над стойкой.
– Мне нет дела до того, что тут случилось. Я не собираюсь ставить в известность... – он запнулся, словно пытаясь вспомнить иностранное слово, – полицию. Я просто хочу его забрать.
– Я понимаю. Но не я тут заправляю. Я не хочу, чтобы вас положили рядом с мальчиком. Лучше вам уйти, пока Ловуд не закрыл дверь, – Эдвард отвернулся и пошёл к какому-то страждущему на другой стороне стойки.
А мужчина двинулся к Ловуду. Нет, не к выходу, а именно к Ловуду. И тот это отлично понял. Эдвард увидел, как старший охранник закрывает двери. Жану прибавилось работы ровно в два раза. Заведение разорится оплачивать. А Алберт ещё ему завидовал, мол, не в твою смену. Сейчас Ловуд влёгкую вытащит его к гаражам, и всё закончится. Что ж, Могильщика всё равно уже вызвали. Не придётся два раза кататься...
– Ты здесь зачем? – Ловуд двинулся на посетителя разъярённым буйволом. – Нечего тут делать таким, как ты, понял?
Эдвард наливал пиво, стоя к залу спиной, и заранее подобрался, ожидая услышать удар. Но удара не последовало. Зато раздалось какое-то непонятное слово. Не то латынь, не то санскрит. Короче, какая-то тарабарщина. Эдвард обернулся и впервые за всё время работы тут уронил полную кружку на пол.
Ловуд – слоновья туша в натуральный размер – болтался в воздухе ВВЕРХ НОГАМИ. Гости – все, даже не очень трезвые – в шоке замерли, не донеся стаканов до рта.
Черноволосый дёрнул головой, отбрасывая упавшие на лицо длинные пряди, и обвёл всех тяжёлым взглядом:
– Одно движение – составите ему компанию.
Эдвард сообразил, что стоит с отвисшей челюстью, а пиво течёт на пол из незакрытой бочки, и машинально закрыл кран. Нет, это был не бред. Ловуд в самом деле висел вниз головой и беспомощно болтал руками и ногами. Но не издавал ни звука. Должно быть, был в шоке. Не удивительно.
Эрни бросился вперёд, но в ту же секунду – сам чёрт не разберёт, как это вышло – тоже повис в воздухе вверх ногами. Словно его вздёрнули к потолку на невидимой верёвке. Господи Иисусе Христе. Эдвард пощупал голову. Это сон? Галлюцинация? Что происходит?
– Больше не повторяю. Следующий, кто двинется с места, умрёт, – произнёс мужчина тихо. Тут только Эдвард заметил у него в руке какую-то странную штуку – типа дирижёрской палочки. Артист, блин. Ну, точно.
– Алохомора, – сказал мужчина, направив палочку на заднюю дверь.
Раздался скрип, и створка мгновенно распахнулась. Прямо перед стойкой упала официантка. Эдвард понял, что это просто обморок с перепугу. Зато остальные решили, что сбываются предсказания гостя. И с воплями бросились было к дверям. Но застыли на месте и бесшумно попадали на пол. Это уже был не просто обморок. Эдвард с ужасом посмотрел на мужчину. Он на руках внёс в зал тело парня. Даже при тусклом свете зрелище впечатляло. Ребёнком Эдвард жил на ферме, и ему частенько приходилось видеть телят без шкуры. То, что теперь стало Гарри, выглядело примерно так же.
Мужчина положил мальчика прямо на барную стойку. И что-то произнёс. Какие-то странные слова на незнакомом языке. Эдвард, боясь шевельнуться – он единственный в баре остался на ногах – в ужасе смотрел на непонятные манипуляции незнакомца. На то, как с искалеченного тела исчезает чёрная корка застывшей крови.
С разбитых губ юноши сорвался хриплый стон.
– Он жив? – воскликнул Эдвард, забыв обо всём на свете, и шагнул к стойке.
И ничего не случилось. Он не повис вверх ногами и не упал замертво.
– Пока жив, – отозвался мужчина, не поднимая головы и методично ощупывая лежащего на стойке парня, словно хирург в смотровом кабинете.
– Но вы же... – Эдвард с мольбой посмотрел на незнакомца. – Вы ведь не дадите ему умереть, правда?
Мужчина поднял на него глаза, и Эдвард в первый раз заметил в них какие-то чувства. Словно всплеск на самом дне глубокого колодца.
– Не дам, – произнёс он тихо.
– Мистер... – Эдвард обвёл глазами бар. – А что же...
– Они все в обмороке. Скоро очнутся, – мужчина, не глядя, ткнул палочкой себе за спину.
Ловуд и Эрни с треском бухнулись на пол. Они тоже были без сознания. Эдвард перевёл взгляд на мужчину. Тот считал у Гарри на шее пульс, смотрел зрачки, и тут только Эдвард заметил, что всё тело юноши покрыто какой-то странной прозрачной плёнкой, похожей на гель.
Мужчина молча подхватил Гарри на руки и пошёл к выходу. Эдвард бегом бросился вперёд, чтобы отпереть ему дверь.
“Жив, Господи, жив. Чёрт знает, что здесь только что произошло, но он ЖИВ! Вот Жан вхолостую прокатится!”
Мужчина высвободил руку из-под плеча Гарри, направил в лицо Эдварду палочку и что-то сказал. Эдвард не понял, что случилось. Он не успел ничего почувствовать. В следующую секунду перед ним уже никого не было. Да, собственно, Эдвард не понял даже, зачем он стоит на пороге бара, и почему все посетители, охрана и официантки ползают по полу на четвереньках, пытаясь встать. Хоть Эдвард и стоял на ногах, он при всём желании не объяснил бы, что тут произошло. Он только в одном был уверен твёрдо: теперь всё в порядке.