Помнить о тебе
Автор: Alanis
Рейтинг: NC-17
Жанр: Angst/Romance
Саммари: More than just a leitmotif, more chaotic, no relief (цитата из ‘Special K’ Placebo). Да, наверное, именно так =) Воспоминания и слэш, зима и снег, самоубийства и одиночество, романтика... Все сразу.
Пары: Гарри\Драко, дальше – больше...
Дисклеймер: Мне не принадлежат герои Роулинг (думаю, их легко отличить от моих собственных), также как и живые люди Стив и Стефан (члены группы Placebo). Деймон принадлежит мне.
Forest (System of a Down)
Walk with me my little child,
To the forest of denial,
Speak with me my only mind,
Walk with me until the time,
And make the forest turn to wine,
You take the legend for a fall,
You saw the product,
-Why can't you see that you are my child,
Why don't you know that you are my mind,
Tell everyone in the world, that I'm yours,
Take this promise to the end of you.-
Walk with me my little friend,
Take this promise to the end,
Speak with me my only mind,
Walk with me until the end,
And make the forest turn to sand,
You take the legend for a fall,
You saw the product,
-Why can't you see that you are my child,
Why don't you know that you are my mind,
Tell everyone in the world, that I'm yours,
Take this promise to the end of you.-
Take this promise for a ride,
You saw the forest, now come inside,
You took the legend for its fall,
You saw the product of it all,
No televisions in the air,
No circumcisions on the chair,
You made the weapons for us all,
Just look at us now,
-Why can't you see that you are my child,
Why don't you know that you are my mind,
Tell everyone in the world, that I'm yours,
Take this promise to the end of you.-
Глава 6.
Forest
Гарри пытливо смотрел, но не на содержимое папки, а на лицо Драко - с безразличным интересом, пытаясь определить, как изменится его выражение. Для него стало чем-то вроде очередного вызова на дуэль – уловить чувства на лице противника. Лицо было близко и красиво; темный расплывчатый свет луны обрамлял его черты, волосы, падающие на лоб, чистая кожа цвета белого мрамора... или снега. Отсвечивающие лунный свет глаза были направлены на папку. Гарри скользнул взглядом по его губам.
И пожалел, что решил забыть о том, что произошло той ночью.
С каких это пор Гарри считал “чем-то” один-единственный поцелуй? Причем все начал он сам. Но это было ему нужно, не так ли? Мысли пронеслись и исчезли. Гарри попытался вспомнить, как это было – целовать Малфоя, и не мог. За всю жизнь он целовал только троих людей – Гермиону (после бала на пятом курсе, когда понял, что гей), Симуса и Драко.
Драко.
Гарри осознал, что никогда даже про себя не говорил его имя. Оно было странным и неказистым на вид, однако он не считал его смешным, как Рон. На вкус оно было непривычным, его не хотелось произнести второй раз, но все-таки Гарри почувствовал в его молчаливых звуках красоту – необычную, но с другой стороны, разве человек, носящий это имя, был обычным?
Хотя, возможно, той ночью... но вряд ли они еще когда-нибудь будут на тех же позициях, что и тогда. Тогда все было возможно – сама ситуация предполагала невозможные вещи.
– Эй, Поттер! – позвал его Драко. Гарри посмотрел на что-то в руках Слизеринца, удивляясь самому себе. Хотя нет. Он не удивлялся – просто это было непривычно, хотеть чего-то недоступного, но так ли это недоступно как кажется?..
– Смотри, Поттер. Похоже на меня. Или моего отца, – пробормотал Малфой, бросив взгляд на Гарри. У него в руках были фотографии – пять фотографий, лежавших стопкой, магловских снимков. Изображения не двигались, это и оказалось главной причиной удивления Драко. – Kodak? – удивленно прочитал он надпись на обороте.
Гарри снисходительно усмехнулся. – Не обращай внимания, – сказал он, вынимая из рук Драко первую фотографию. На ней стоял Малфой – но надо было признать, что он не был похож на себя. Этому Малфою было лет девятнадцать-двадцать, он стоял на серой магловской улице, одетый в синие джинсы и спортивную куртку Nike. Но что это был не Люциус, сомнений не оставляло хотя бы из-за одежды.
– Держи вторую, – ровным, скрывающим недоумение тоном Драко протянул Гарри следующую фотографию. Гриффиндорец положил ее поверх первой и вгляделся, подсвечивая себе палочкой. Молодой человек в районе двадцати лет, черные волосы, зеленые глаза... и шрам на лбу, прикрытый челкой, но все же Гарри смог его явно разглядеть. – Это твой отец? Джеймс, да? – Гарри было странно слышать от Драко имя отца, но сейчас было не время об этом задумываться.
– Это не Джеймс, – как мог спокойно ответил Гарри. – Так же как это, – он указал на первый снимок, – не Люциус. Это – ты и я.
– Как такое может быть, Поттер? – Драко на секунду вернулся к саркастическому тону, который раньше часто использовал в словесных перепалках с зеленоглазым Гриффиндорцем. Заметив это, он тут же умолк.
– Я понимаю, нам по шестнадцать, а не по двадцать, но что это я – это точно, Малфой. Видишь шрам? – Драко почувствовал злость. Гарри оставался спокоен как скала, в то время как он сам был готов высказать все, что он думал и чувствовал. Проклятый Поттер.
Блондин наклонился над освещенным куском бумаги и кивнул. Да. Это был Гарри и никто другой.
– А насчет тебя... ты когда-нибудь видел в гардеробе своего отца куртки магловских спортивных марок? – с ноткой сарказма спросил Гарри, возвращая Драко обе фотографии. – Что на остальных? – спросил он, возвращая Драко две первые.
– Том. – Две фотографии Тома Риддла – в шестнадцать, каким Гарри помнил его из дневника, и Том в двадцать пять, вернее, выглядевший на двадцать пять, каким он был перед самоубийством. Холодный взгляд, черная как ночь мантия, решимость в каждом движении. Хотя на этой фотографии он был удивительно недвижим.
– Как он стал твоим крестным, Малфой? – поинтересовался Гарри, чувствуя потребность в каких-либо словах. Его охватило удивительное чувство, как эта папка за короткий промежуток времени связала их одинокие существования.
– Не знаю. Я всю жизнь знал, что у меня есть крестный. Если отец ссорился со мной или просто искал повод придраться, то Том всегда находил выход из любой ситуации, помогал мне. Один раз он *для меня* направил палочку на моего отца... сказал, “Crucio!” – и, держа меня за руку, мучил его. И мне это нравилось.
Гарри смотрел на маску Драко, и ему открылась новая его сторона – он даже еще не понял, какая, но эта вроде бы неуместная откровенность сама по себе была нова для Малфоя. Его кожа сейчас была белой, как наложенный грим, и когда по его щеке скатилась слеза, Гарри показалось, что сейчас потечет косметика. Или он просто представил себе стекающую по этой щеке слезу?
– Эй, – позвал Гарри, кладя руку на плечо отрешенно выглядевшему Слизеринцу. Голос был неожиданно мягким, и рука согрела его плечо – нет, он не замерз, просто ничего не чувствовал. Чужая рука, рука Поттера. Почему бы и нет?.. – Не надо вспоминать его сейчас. Не надо вспоминать – надо просто помнить. – Драко кивнул, он действительно был согласен с этими успокаивающими словами.
Драко протянул папку Гарри и отвернулся. Воспоминания, вопреки его усилиям, захлестнули его с головой, и он не мог, не хотел показать Поттеру свои слезы. Это были его слезы и его мысли, его крестный и его воспоминания. Но все равно, Гарри не оставался в стороне.
Гриффиндорец отвернулся от Драко и открыл папку, доставая оттуда пятую, последнюю фотографию. Гарри развернул кусок фотобумаги.
Единственная магическая из всех, эта фотография изображала...
Серая, едва освещенная магловская улица. По тротуару шли два человека – блондин в кожаной куртке и черноволосый в спортивной рубашке. Гарри почти почувствовал весенний ветерок, почти увидел зеленеющие в сумерках деревья. Блондин в одной руке держал папку – эту самую папку, которая сейчас лежала на ладони Гарри, - а другой рукой слегка обнимал за плечи другого юношу. Они шли спиной к Гарри, удаляясь вниз по улице, и вдруг они развернулись, как будто осознали, что за ними подглядывают. Но увидев, кто (по-видимому, снимающий), они улыбнулись и помахали ему. Вернее, блондин – папкой, а черноволосый – рукой. Они смотрели прямо в лицо Гарри, отчего ему стало не по себе. Он смотрел на самого себя.
Правая рука Драко (очевидно!) все еще отдыхала на плече у Гарри, и тот тоже протянул руку, чтобы обнять его за талию. Они смеялись ему в лицо, смеялись счастливо, как не он не смеялся уже несколько лет.
Гарри тихо положил фотографию на место и развернулся, чтобы посмотреть на Драко. В душе царил хаос; он не знал, почему эти фотографии попали к ним в руки и что они показывали – будущее, прошлое, настоящее?..
Драко стоял в футе от него, глядя в землю. Он обязан был пролить свет на то, что он только что увидел, хотя Гарри подозревал: Драко знает об этих снимках не больше его.
– Малфой, на последней фотографии...
– Что на последней фотографии? – резко вскинул голову Малфой. На долю секунды он показался Гарри самым красивым существом на земле. Странная мысль. Волосы лежали выгоревшими прядями на его лице, слезы размазаны под глазами, серые искры из-под волос горели вызовом... и болью.
Надоело. Все надоело. Драко надоело прятать себя – пусть Поттер видит его, любого, он хотя бы не будет тупо смотреть на него, или пытаться успокоить, или... Гарри смотрел в его глаза, полные настоящих, чистых, жемчужных, как ожерелье, и крупных слез – так, что они увеличивали глаза Драко, и они выглядели как голубые невинные глазки ребенка, несмотря на выражение в них боли. Плачущий Драко сразу растерял браваду, накопленную за годы “сухости”, по крайней мере, на Гарри это произвело неизгладимое впечатление. Оказывается, что-то еще могло будоражить его чувства.
“Малфои не плачут” – одно из небезызвестных кредо этой семейки, где принято вместо “Спокойной ночи!” накладывать Cruciatus, было нарушено. Ведь Драко остался один, и ему было, как видно, все равно. Вот оно! Гарри нашел то, что было у них общим. Они были равны.
Гарри не сказал ни слова. Драко не стал вытирать слезы. Они сделали то, чего друг от друга ожидали, что не испортило созданную атмосферу.
Гарри молча протянул ему фотографию, и Драко взял ее и внимательно рассмотрел. – Ты думаешь, она показывает будущее? – спросил Драко тихим, спокойным голосом.
– Я не знаю, – также тихо ответил Гарри. Он взял кусок бумаги из рук Малфоя, и тот нагнулся к нему, чтобы рассмотреть еще раз. У Гарри закружилась голова. Он не знал раньше, что слезы могут пахнуть. А слезы Драко пахли, и еще как; Гарри ни разу не нюхал водяные лилии и не знал, есть ли у них запах вообще, он слезы Драко точно пахли лилиями. Такими же белыми, как и его волосы.
Гарри снова увидел это со стороны: они вдвоем, под светом луны и палочек, стояли посреди заснеженной поляны, смотря на самих себя. Они обнимали друг друга, и Гарри чувствовал эти прикосновения сердцем, счастье, показанное им, только им двоим, действовало как...
Гарри больше не мог. Он отпустил фотографию, и папка упала на снег. Он развернулся к Драко и, обхватив его за талию, приник к губам. Он чувствовал запах слез на все еще влажных щеках, Драко от неожиданности чуть не упал, но руки Гарри удержали его мягкими плавными движениями. Губы подались, и Драко снова отдался этому языку, со страстью двигающемуся в его рте.
Поцелуй этот и поцелуй тот нечего было и сравнивать. Гарри жадно, не механически, до боли соблазняюще целовал его, властвуя над телом, душой и дыханием Драко. Ему хотелось стонать, кричать, владеть им.
– Поттер, – выдохнул Драко, забывая про маски, выдержку, волю, осталось только собственное желание, желание целовать этого человека, обладать им, которое вспыхнуло в нем, как только он увидел их вместе. Мягкость губ и резкость движений создавали неповторимый контраст, и слова, тонувшие между поцелуями, утроили их потребность.
Возможно, это была фотография, а возможно, взвинченность и душевное состояние обоих; причиной мог стать даже снег, густой пеленой покрывающей землю, на которой они стояли, но удивительные ощущения от каждого прикосновения множились, захватывая двух противоположных друг другу людей. Гарри невыносимо нежно, как будто Драко был фарфоровой куклой, уложил его на снег; Драко не привык быть снизу, но сейчас старые привычки ломались и рассыпались миллионами снежинок, особенно когда Гарри смотрел на него *этим* взглядом, умелыми губами стирая остатки слез с его щек, губ, носа, ресниц...
Язык встретился с языком – раскаленное железо и наковальня. Руки старались дотянуться до покрытых одеждой частей тела. Гарри быстро, очень быстро, почти незаметно расстегнул их мантии, приводя в контакт самые горячие точки тела, обхватывая всего Драко собой, как бы напоминая, кто управляет ситуацией.
Пора было менять положение. Вспомнив разом все свои соблазняющие трюки, Драко перекатился на своего врага (бывшего врага!), срывая с его плеч мантию, мысленно радуясь согревающему заклинанию. Он сжал его бедра так резко, что у Гарри вырвался неистовый стон. Он приоткрыл глаза и увидел на лице Драко *то* выражение, то самое, перед которым не имел защиты сам Драко, и Гарри тоже не нашел в себе сил сопротивляться. Жаркая волна захватила его с головой и утопила в глубинах рта слизеринца.
Гарри помнил секс с Симусом, поцелуи которого всегда были какими-то мокрыми, как след от стакана водки на деревянном столике кафе, а прикосновения сбивчивыми и неаккуратными.
Малфой, в противовес, был горячим и сухим, но настолько мягким, что все ассоциации с мрамором быстро сменялись мыслями о мягкой подушке в любимой кровати. Гарри, дрожа от нетерпения и желания, сдернул с Малфоя штаны, открывая гладкие бедра. Без трусов.
У Гарри перехватило дыхание, а у Драко закатились глаза от полноты ощущения. Он *никогда* за всю свою жизнь так не хотел какого-то определенного человека (вряд ли случайных персонажей из мокрых снов можно было назвать определенными), никогда не был настолько возбужден... в Поттере было что-то такое, что заставляло сходить с ума... медленно, но верно перевозбуждаясь.
Можно ли кончить от одного прикосновения? Драко знал, что теоретически можно. Он терся своей эрекцией о все еще плененную тканью Гаррину, не выдерживая такого напряжения. В отличие от поцелуя той ночи, сейчас Гарри был на пике возбуждения. Он расстегнул собственную ширинку, и его член буквально выстрелил из трусов, полностью соприкасаясь с членом Малфоя.
Оба задохнулись.
– Я... не могу... дышать... – простонал Драко не своим голосом, и Гарри приник к его губам, даря живительный, обжигающий воздух. Драко наконец смог вздохнуть и пригвоздил бедра Гарри к земле своими. Они двигались в ритме бешеной скачки, потеряв контроль над ситуацией.
Гарри, нуждаясь в смене позиций, резко перекатился на Малфоя, отчего их тела на секунду попросту сплелись. Драко обвил ногами талию Гарри, и он получил доступ в самое желанное и заветное место. Его член инстинктивно потянулся туда, но он не успел ничего сделать.
Резкий накал ощущений ударил по нему, электрошоком пронесся вниз по позвоночнику, сквозь все его тело, останавливаясь в самом возбужденном органе, и он почувствовал, как дрожит под ним Малфой, еще секунда...
Крик, выдох и крик, крик полнейшего, совершеннейшего экстаза, подкрепленный глубокими стонами Драко... Драко?!
Они слились в последнем, завершающем поцелуе... и темнота оргазма накатилась на них – мир волшебного экстаза, эйфории, небесного удовольствия...
Гарри захлопнул глаза, он кричал и не замечал этого, он видел только темное небо – ни единой звездочки, и вот, звезда зажглась, ярко, как вечный вечерний огонь... светом глаз Драко.
Тяжелые дыхания.
Два слившихся в одно тела.
Сбившаяся на снегу одежда и валяющаяся невдалеке волшебная фотография.
И снег.
Не хотелось ни открывать глаза, ни двигаться, ни смотреть друг на друга, ни говорить какие-либо слова. Гарри отрицал факты самому себе, но, что удивительно, ни разу не вспомнил о Симусе. Малфою же, который привык засыпать сразу после секса, стоило большого труда разлепить веки.
И тут Гарри отрезвила мысль.
– Малфой. Я никогда не кричу. – сказал он, глубоко дыша.
– М-мм? – промычал Драко. И понял. – Я тоже, – сказал он, открывая глаза, сразу сталкиваясь с зеленым, лесным взглядом.
Они одновременно отпрянули друг от друга, накладывая очищающие и более сильные согревающие заклятия, заправляя мантии, поправляя волосы.
– Я думаю, нам надо идти, – пробормотал Малфой. Гарри кивнул. Драко поднял из сугроба папку и поспешил к замку, не оглядываясь на того, кого пять минут назад целовал. Гарри обернулся, чтобы оглядеть поляну и рядом с примятым снегом увидел клочок бумаги. Он нагнулся и быстро сунул его в карман.
Пять секунд спустя на поляну выбежал огромный черный пес, который тут же обернулся шокированным Сириусом Блэком. Последние полчаса он сидел за кустами, осознавая, насколько глупо было следовать совету Снейпа, и, с другой стороны, задавать Гарри вопросы, которые задавал сегодня утром.
Что такого привлекательного в слизеринцах? Угрюмо думал Сириус, стоя на мятом снегу и закуривая предпоследнюю сигарету. А я ведь сегодня чуть было не трахнулся с одним из них. Северусом Снейпом.
Сириус в смятении помотал головой.
Сегодня он говорил с Дамблдором, и тот принял Сириуса в штат как помощника Мадам Хуч и отвел Сириусу комнату рядом с Гриффиндорской башней. Он уже не знал, нужно ли ему все это. Он ехал в Хогвартс, чтобы быть поближе к Гарри и помочь ему, но после того, что он увидел...
Нет, конечно, Гарри мог спать с кем угодно. Но Слизерин... Хотя Сириус и сам хорош. Сегодня ему захотелось Снейпа, завтра захочется какого-нибудь там Паркинсона...
Fuck.