После Святого Мунго

Автор: Только сказки
Бета: Флейта
Pairing: Северус, Ремус
Рейтинг: PG-13
Жанр: romance, humour
Краткое содержание: Любовь, как истина, темна. И, как полынь, горька. И соль все солонее с каждым пудом.
Предупреждение: AU. Блэк жив и после смерти Дамблдора.
Примечание: фик является сиквелом к "Из открытых источников".
Дисклеймер: Роулинг принадлежит то, что было выдумано ею. Саммари - Щербакову.
Размещение: с разрешения автора.

Я пришел в себя в незнакомом месте.
Точнее сказать, я пришел в себя и обнаружил, что на свете не осталось знакомых мне мест.
И людей.
То есть я, конечно, имею в виду волшебников.
Магглов, впрочем, тоже. А с учетом опыта последних месяцев могу добавить, что у меня не оказалось знакомых и среди подобных мне созданий. Хотя человек в зеленом халате, представившийся Джоном Д. Доу, колдомедиком больницы Святого Мунго, уверял меня, что повидал немало оборотней.
Возможно, так оно и было, но моего положения это никоим образом не облегчало. Я ощущал себя чуждым всем на свете. И особенно - тем, кто говорил, будто меня знает.
Таких нашлось несколько.
Первой объявилась молоденькая медсестричка, тоже в зеленом. Она утверждала, будто училась в школе, где я преподавал. Рассказывала она об этом очень пылко и, кажется, всерьез надеялась, что эти рассказы вернут мне память. Медсестричка была заметно огорчена, когда я вынужден был признать, что все еще не узнаю ее.
Поэтому я пообещал себе, что со следующим посетителем буду деликатней. Я очень надеялся, что посетители еще появятся. В конце концов, должен же меня знать еще кто-нибудь! Если я действительно преподавал в школе, а не провел жизнь, прячась по канавам. Чего, признаюсь, я уже всерьез начал опасаться.
А что мне оставалось думать, если кроме нее меня никто не навещал? Да и медсестричка больше не показывалась.
Зато для меня собрали консилиум колдомедиков. Должен признать, что никакого видимого действия на меня это не оказало. На них, кажется, тоже. Во всяком случае мистер Доу так и остался моим лечащим врачом. А что касается заклинаний и зелий, которыми меня лечили… Ну, их, возможно, стало больше. Не могу точно сказать. Их и до этого было многовато, на мой вкус.
А вот разговаривать мне было совершенно не с кем. Консилиум прошел, и на три долгих и унылых лунных месяца я был предоставлен самому себе. Единственным существом, которому еще было до меня дело, оказался мистер Доу. Он снабжал меня литературой, которую он считал полезной в случаях, подобных моему. А иногда предлагал разные тесты и логические задачки.
Не все из них мне нравились. Особенно раздражали те, которые плохо решались.
И все-таки я был рад визитам врача. Он держался так жизнерадостно, при виде меня потирал руки так энергично, что я всякий раз убеждался: мой "случай" по-прежнему представлялся ему весьма интересным. А значит, у меня еще сохранялась надежда на излечение. Вряд ли безнадежно больной вызвал бы у него такие эмоции.

Второй посетитель появился в тот день, когда мистер Доу пообещал попробовать новую схему лечения. Минуты не прошло с момента ухода колдомедика, как в мою палату ворвался незнакомец.
- Луни! Луни, как же я рад тебя видеть! - кинулся он обнимать меня.
Я с изумлением отстранился. Мистер Доу уверил меня, что меня зовут Ремус.
- Вы ошиблись. Я не знаю никого, кого бы называли Луни.
Я не спешил уточнять, что за вычетом мистера Доу не знаю вообще никого. Да и сам Доу вызывал у меня некоторые сомнения. Он с такой заминкой произнес свое имя во время нашей первой встречи, что я заподозрил его в желании скрыть, как его зовут.
- Луни... Это же я, Мягколап! Сириус! - посетитель растерялся, но сдаваться не собирался.
- Простите. Это мне ни о чем не говорит.
Он замолчал, глядя на меня с... досадой? надеждой? недоверием? Я не мог понять. Но ощущал, что должен сказать еще что-нибудь.
- Извините. Я не шучу - я ничего не помню. И никого.
- Совсем? - выдавил он.
Я кивнул, хотя и чувствовал, что расстроил его. Что ж, попытка быть деликатным не удалась...
- Пожалуйста, не огорчайтесь, что я не вспомнил. Я не хотел Вас обидеть.
Он махнул рукой.
- Брось, ты меня не обидел. А что говорит твой врач?
- Мистер Доу находит мой случай любопытным.
- То есть он решил писать о тебе статьи в медицинские журналы и держать тебя тут до скончания века? - вспылил Сириус.
- Сириус, я прошу больше так не говорить. Мистер Доу делает для меня все возможное. Я должен ему доверять.
- Ты вечно... - Он оборвал сам себя и разом сменил тему. - Послушай, может, я тоже могу для тебя кое-что сделать? Тебе чего-нибудь хочется?
Мне хотелось - выбраться, наконец, оттуда. Но меня и в больничный садик-то гулять не пускали, что уж было мечтать о выходе из больницы! И я покачал головой.
- Спасибо. У меня все есть.
- Ну, может, хоть что-нибудь? Я пришлю. Я так долго разыскивал тебя - и нашел в самый удивительный день! Я… я ведь, наверно, скоро женюсь, Луни. Представляешь? Я встретил удивительную девушку, и сегодня твердо решил сделать ей предложение.
Я отнюдь не представлял. Но Сириус казался таким счастливым, когда говорил об этом, что я от души его поздравил. Он просиял, а потом склонил голову к левому плечу и просительно заглянул мне в глаза.
- Мне нельзя тут находиться, но... даже если ты меня и забыл, ты все равно остаешься моим другом. Ты не будешь против, если я еще навещу тебя? Нам есть что вспомнить.
Я был тронут. И, конечно, согласился.
Тут в дверь настойчиво застучали, и Сириус, еще раз обняв меня и похлопав меня по спине, выскользнул из палаты.
На следующий день я сообразил, что не спросил, когда его ждать.

Еще пять дней прошли незаметно. Тесты давали трижды. Они показались мне не слишком сложными. Но на шестое утро я проснулся в плохом настроении. Я устал ждать изменений.
Все время до обеда я провалялся на кровати с книгой. После обеда ко мне заглянул мистер Доу. Пользуясь случаем, я спросил его, не ожидаются ли сегодня посетители. Колдомедик покраснел и промямлил, что посетителей в ближайшее время не будет, а сам он на несколько дней отправится в другой город - на конференцию. А потом скомкал разговор и быстро ушел.
Почему-то это стало последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. То есть, конечно, не почему-то - а потому, что мне пришлось перестать себя обманывать. Пришлось признать, что излечения мне не дождаться. Об этом говорило все: и краткость визитов медсестрички и Сириуса, и подавленный вид врача, и его признание, что других посетителей не будет. К тому же на сей раз мистер Доу не проявил ко мне того интереса, который демонстрировал прежде. Перебрав все это в уме, я испугался и немедленно разозлился. Ну, а после...
Словом, все перечисленное было и само по себе достаточно скверным, но хуже всего оказалось то обстоятельство, что страх и злость во мне отгорели в миг. И оставили после себя пустоту. Совершенную пустоту.
Я прислушался к себе. Обдумал свои перспективы. Положил книжку на тумбочку. Повернулся на кровати лицом вниз. И перестал надеяться или ждать. Чего было ждать, если перемен не предвиделось?
Говорят, что отчаяние ослепляет. Меня оно оглушило. Во всяком случае, я не обратил внимания на то, что дверь палаты открылась и кто-то вошел. Я вздрогнул, лишь когда услышал щелчок закрывающегося дверного замка. А ведь тот, кто открыл дверь, был уже совсем рядом.
- Ремус, - позвал меня какой-то новый голос, - что с тобой?
Я поднял голову и уставился в склонившееся надо мной лицо. Не такое красивое, как у Сириуса. Не такое румяное, как у мистера Доу. Бледное, с резкими неправильными чертами. Обеспокоенное.
И это беспокойство было беспокойством за меня.
Мне стало немного легче.

Я смотрю на него и думаю, что на этот раз мне, кажется, есть кому все рассказать. Если я сумею связно объяснить все, что хочу. Но мне так не удается подобрать слова, поэтому я только зажмуриваюсь и мотаю головой.
- Ремус, - снова зовет он, - посмотри на меня. Успокойся. Посмотри на меня.
Я соображаю, что если не буду откликаться, этот человек, как и все, уйдет. И подчиняюсь.
Он, оказывается, и не собирается уходить. Наоборот - подхватывает стул, на который обычно усаживался мистер Доу, пододвигает его вплотную к моей кровати и садится.
- Так что случилось?
- Я ничего не помню, - выпаливаю я.
Он на миг прикрывает глаза. Потом смотрит на меня очень внимательно.
- Ясно. Что еще?
- И еще никому не удается помочь мне хоть что-нибудь вспомнить.
- А кто здесь уже был? Блэк? - теперь его лицо ничего не выражает.
Я снова мотаю головой.
- Нет. Сперва медсестра, а потом еще один... Он сказал, что его зовут Сириус.
- Все верно, это Блэк. Сириус Блэк. Вы друзья - еще со школы.
- Он работал там вместе со мной?
- Ты помнишь, что преподавал?
- Нет, - я хочу объяснить как можно точнее. Чтобы он представлял себе дело в верном свете.
И чтобы не утратил интереса.
Я ни в коем случае не буду жаловаться. Я уже успел выучить, что здесь никто не слушает жалоб.
- Мне сказали, что я был преподавателем. Это, конечно, возможно. А сам я так и не вспомнил. - Объясняю я.
- Вы с Сириусом учились на одном факультете. Тогда и подружились. Он твой однокурсник.
- А… тоже? - я ловлю его взгляд, гадая, как задать вопрос.
- Я с того же курса, но учился на другом факультете. И со мной ты общался намного меньше, чем с Блэком, - отзывается он, и мне кажется, что он недоволен. Довольно-таки сильно.
Может быть, не помнить прошлого не так уж и плохо.
- Но мы... мы же не были врагами? - разговорами меня тут не балуют, и я не собираюсь молчать. Но думаю, что будет чудом, если теперь мне удастся вытянуть из него еще что-нибудь.
- Нет, - тень проходит по его лицу, - но тогда мы редко понимали друг друга.
- А потом? Это закончилось? И когда? Сколько мне сейчас лет? - знал бы он, как много я хочу узнать! Все незаданные или оставшиеся неясными вопросы вертятся у меня на языке.
- Тридцать девять. И почти четыре с половиной месяца. Точнее - четыре месяца и десять дней, - говорит он, и часть вопросов становится ненужной. Может быть, мы и не понимали друг друга, но я был чем-то важен для него.
И, возможно, все еще важен. Раз уж он здесь.
- Перед тем, как... произошло то, что привело тебя сюда, мы выяснили... что симпатизируем друг другу. Я пообещал забрать тебя из больницы, если ты в нее попадешь. Я считал такой исход весьма вероятным, - с заминкой продолжает он.
- Если все так, - я задумываюсь, - то ведь... я не отказался?
- Нет, - теперь он говорит уверенно. А вот я начинаю колебаться.
- Тогда почему ты появился только сейчас? Ты решил не выполнять обещания? - Я даже повышаю голос. Словно сержусь на него.
Тихо, Ремус. С какой бы стати?
- Я лежал здесь же. В другом крыле. Два дня назад начал выходить из палаты.
- Я не знал. Извини, - я смущен. Теперь я совсем не хочу, чтобы он воспринял мои слова как упрек. Не знаю, почему я присвоил себе право его упрекать.
Он дергает щекой:
- Попробую извинить. Обсудим это потом. Пока подумай вот над чем: как ты теперь относишься к тому моему предложению?
Я ошарашен.
- Можешь размышлять до завтра. Я приду еще, - он встает и направляется к двери.
Я смотрю, как он уходит. Единственный человек, который предложил мне будущее.
Может быть, совсем неудобный.
- Я согласен, - говорю я ему в спину, - только...
Он оборачивается.
- Да?
Думаю, мне следует сказать, что я очень благодарен за это предложение. Мистер Доу уверял меня, что благодарить людей очень важно. Но я не знаю, как потом, после благодарностей, объяснить то, что объяснить нужно. И тем более - как сделать это так, чтобы не отпугнуть его. И потому молчу.
Он ждет. Не дождавшись ответа, снова подходит к моей кровати.
- Я слушаю.
- Иногда я становлюсь волком, - бормочу я, опустив голову. Сказать это более внятно я не решаюсь.
- Знаю, - его пальцы вдруг оказываются у меня под подбородком и вынуждают поднять голову. Я снова смотрю ему в глаза. - Было время, когда я варил тебе ликантропное зелье. И вполне смогу варить его снова.
Он убирает руку, и я ловлю ее.
- Спасибо, - теперь я верю, что все как-то наладится, и от облегчения стискиваю его пальцы. Он морщится.
- Осторожней. Ты мне синяков наставишь. Ликантропы сильнее людей.
- Прости, - я ослабляю хватку, но не могу заставить себя отпустить его руку совсем. Я разглядываю ее и вижу длинные полоски шрамов. - А это... не я виноват?
- Не ты. Ты даже пытался мне помочь.
- Хорошо, - говорю я и, неожиданно для себя, прижимаю его руку к своей щеке. - Я бы не хотел...
Он касается моих волос другой рукой.
- Я верю. Ну что ж... Пойду договариваться о нашей выписке. Думаю, через день-два мы отсюда выберемся.
В дверях он снова оборачивается:
- Только запомни: если тебя спросят - в палату никто не заходил. Тебя прячут, как золото инков. Никого не пускают.
- Как же ты добрался сюда? И как мы выйдем?
- Деньги и вовремя сказанное слово издавна творят чудеса. Даже среди дипломированных волшебников. И я намерен снова этим воспользоваться.
- Значит, Сириус..?
- Деньгами распоряжается свободно. Вот со словами хуже, - фыркает он и нажимает на ручку двери.
"Луни!" - вспоминаю я. "Это я, Мягколап!" - вспоминаю я. И объятия, в тот момент меня только удивившие. Действительно, красноречием Сириус тогда не блистал. Но, честное слово, он мне понравился. Было в нем что-то привлекательное. И в нем, и в...
- Подожди! - спохватываюсь я. - Скажи, пожалуйста, как мне тебя звать?
- Лучше всего - по имени, - он ухмыляется, но уголки его губ тотчас ползут вниз. - Северус.
Имя мне тоже нравится.
- А остального я тебе не скажу, - добавляет Северус вредным голосом и выходит. И тут же приоткрывает дверь и просовывает голову в палату.
- Во избежание попыток обращаться по фамилии, - уточняет он.
Никогда бы не подумал, что я обращался к нему по фамилии.

Мы покинули больницу на третий день. С оглушительным скандалом, причин которого я не знал. Может быть, меня не хотели выписывать под ответственность человека, который сам едва встал на ноги. А может быть, и вообще не хотели выписывать. Те тесты могли иметь к этому отношение.
Во всяком случае, из кабинета, в который его провел мистер Доу, Северус появился с кипой бумаг, среди которых было немало заполненных моим почерком. И Северус был очень рассержен.
Кстати, на двери кабинета было написано "Г.К. Анделер". Вовсе не "Д.Д.Доу".
Хотя это мог быть и чужой кабинет.
Я думал, что навсегда запомню переезд из больницы домой, но вышло не так. Переезда не было - мы попали на место сразу. Выйдя из кабинета Анделера-Доу, Северус потребовал, чтобы врачи связались с кем-то из его знакомых. К моему удивлению, они так и сделали. Казалось, в Святого Мунго рады побыстрей избавиться от него. И это было нам на руку. Вскоре ему передали портключ.
Который перенес нас на крыльцо коттеджа, стоявшего посреди большого и основательно заросшего участка. По обе стороны от крыльца, например, росли невысокие кусты с малиновыми и розоватыми цветами. Кое-где цветы уже сменились рыжими и красными ягодами. То был шиповник, сказал Северус.
Дверь коттеджа была открыта, а дом тщательно убран.
Северус объяснил, что дом к нашему возвращению подготовили присланные по его распоряжению эльфы. Они же оставили на кухне обед для нас: сэндвичи с огурцом, цыпленка с карри и рисом, вишневый пирог. После больничной еды все это показалась мне страшно вкусным. К тому же я сам мог решать, сколько чего хочу съесть, и это было действительно здорово.
В больнице я прочел, что ликантропы не очень разборчивы в пище, но любят поесть. Смешно признаться, но это правда.
А потом он показал мне все в доме, и я радовался каждому закутку, каждой двери и каждой ступеньке. Знаете, радость начинается с таких пустяков... Несмотря на скандал в больнице, тот день стал для нас обоих днем чистой радости.
И был им до самого вечера.

- Думаю, тебе нужно выбрать себе комнату, - предлагает он. - Мне кажется, тебе понравится вот эта. Но лучше реши сам.
Он открывает одну из дверей. Сюда мы уже заглядывали.
Комната эта средних размеров и приятных пропорций. Она не квадратная, но и не слишком вытянутая, а потолки в доме достаточно высоки. Кажется, тут есть все, что может понадобиться: стол у широкого окна, пара кресел перед камином, удобная кровать, большой шкаф у кровати. Особую прелесть всему придают книги - полки с ними полностью закрывают две стены.
Совершенно на мой вкус, как оказалось.
- Мне очень нравится, - говорю я честно. - Тут удобно и красиво. А в какой комнате будешь спать ты?
Он хмыкает.
- Видимо, в какой-нибудь другой.
Это звучит так, будто я выгнал его из его собственной спальни.
Впрочем, так оно и есть - ведь все в этом доме принадлежит ему. И я еще не спросил, где он сам хочет расположиться.
- Если эта комната тебе нравится больше всех, я могу устроиться в соседней, - предлагаю я.
Он качает головой:
- Не нужно. Возможно, у меня еще будет шанс воспользоваться этой.
Недоумение на моем лице слишком красноречиво, чтобы его можно было оставить без внимания.
- Между нами не было дружбы, когда я решил, что ты сможешь жить здесь, - объясняет он, глядя в окно. - Мы интересовали друг друга в ином качестве. Менее платоническом.
Я не знаю, что на это ответить. Чувствую себя рыбой, выброшенной на берег. По крайней мере, на основании того, что я о них прочел, мне кажется, что вне воды рыбы должны себя чувствовать именно так. Немыми и беспомощными.
Я понимаю, о чем он говорит. Читал и об этом. И меня не смущает сама идея таких отношений. Но... я не смогу быть его любовником. Не сумею изобразить то, чего не чувствую.
Он переводит взгляд на меня и поднимает руку, словно отстраняя что-то:
- Мне известно, что сейчас ты относишься ко мне не так. Точнее, никак не относишься. И я не намерен принуждать тебя. Но, может быть, все еще вернется. Твоя память. И... то отношение. В этом случае - только в этом случае, разумеется, - мы сможем...
Я с шумом выдыхаю. Это не так страшно, как мне сперва подумалось.
- Впрочем, даже если этого и не случится, я все равно попробую вернуть тебе память, - завершает он.
Я киваю.
- Я понимаю. Спасибо.
- Не за что, - он снова смотрит в окно. - Для себя стараюсь.
И почти улыбается.
Эту перевернутую улыбку я уже видел на его лице. Там, в больнице.

Комната осталась за мной.
А он трансфигурировал для меня одну из подушек. Я не люблю высокие.
Получилось что-то вроде "думки", только мягкой. И на ней появился рисунок. Облако и тонкий рожок месяца.
По-моему, вышло замечательно.
Когда-нибудь я буду рассказывать, как привыкал спать на облаках.

Несмотря на то объяснение - а может, и благодаря ему, - мы быстро научились вести себя так, чтобы друг друга не стеснять. Северус оказался "совой", а я, хоть и мог зачитаться до полночи, был скорее "жаворонком". К тому моменту, как он выходил на кухню выпить утренний кофе, я успевал принять душ, одеться (мы посетили магазин готового платья в первый же день после выписки), нагуляться по прилегающему к коттеджу участку, наглядеться на все, что росло вокруг, и на обитающую в этой растительности мелкую живность…. Успевал подслушать болтовню дроздов и перепалку ворон ("Определитель птиц Соединенного Королевства" был выдан мне на второй день по приезде); посвистеть, передразнивая соек; успевал вымокнуть до нитки, если шел дождь (волки не так легко простужаются, знаете ли, так что можно было не надевать плаща, и я этим пользовался)...
А иногда - в хорошую погоду - я ничего этого не успевал, предпочитая всему просто посидеть в траве, закрыв глаза и задрав лицо к солнцу.
Бывало, я с утра забирался на чердак и совал нос в какой-нибудь из стоявших там сундуков; или, наоборот, обнаруживал, что некоторые сундуки никак нельзя открыть. Порой крутился на кухне, болтая с приходящими эльфами. В общем, по утрам проводил время в свое удовольствие. Но что мне удавалось всегда и с неизменным успехом - так это нагулять к завтраку аппетит. Зверский, как поддразнивал меня Северус.
Он только глаза округлял, видя, как я поглощаю огромный омлет или яичницу с беконом, потом большую порцию пирога с почками, сливовый пудинг, тосты с маслом и мармеладом... И запиваю это огромным количеством чая.
Омлет был уступкой его вкусу. Я предпочитал традиционный британский завтрак. Он как-то признался, что больше любит континентальную кухню.
- Подумать только, если бы не ликантропия, ты бы давно погиб. Умер бы от обжорства, - вздыхал он, пока я жевал. - А ты ведь даже не толстеешь! Полмира удавилось бы от зависти, узнай они, как оборотням повезло...
Если он и хотел пристыдить меня таким образом, то это не очень помогало. Мне даже нередко хотелось съесть еще больше - чтобы сильнее удивить его. Но, увы, приходилось признать, что и у ликантропов интерес к пище небезграничен.
Если честно, я прекрасно обошелся бы и гораздо меньшими порциями. Но раз уж угощают - почему не съесть еще?

После завтрака я заходил к себе за книгой, которую читал накануне перед сном, и шел в библиотеку, чтобы обсудить с Северусом прочитанное. Да, там была еще и библиотека - те полки в моей комнате оказались не в счет.
Мне нравилось сидеть среди книг; нравилось и учиться, хотя некоторые детали поначалу ускользали от меня. Если такое случалось, он объяснял мне, что имелось в виду. Иногда он раздражался или отвечал мне с заминкой. Но я не обижался, понимая, что некоторые мои вопросы должны были казаться ему глупыми. И даже, скорее всего, и были таковыми.
Поначалу в те дни, когда неудачных вопросов было много, мы заканчивали занятия раньше обычного. Если же я задавал удачный вопрос, - то есть спрашивал о вещах серьезных, - он отвечал быстро, но после устраивал мне проверки. Нечто наподобие тех тестов из Святого Мунго.
Над некоторыми из его заданий мне приходилось поломать голову, но я не был в претензии. Отчасти я воспринимал это как игру. Это было интересно. И - мне хотелось вернуть поскорее если не память, то хотя бы знания. Снова стать похожим на того, кем я был прежде.
Или хотя бы - на того человека, каким он меня помнил. Может быть, он представлял себе меня как-то неполно или пристрастно, но все-таки и это тоже был я. Ради возможности снова стать собой можно было и постараться.
Позже мы оба втянулись в это, и проверки стали ежедневными.
После занятий мы обедали и выходили на прогулку - к лесу или наоборот, в ближайшую деревушку, Сайфернити-Мид. Деревушка была магической. Если мы заранее не планировали пойти куда-то по делам (скажем, на почту за совой; своих сов у него не было), я сам выбирал маршрут. После Святого Мунго возможность самому выбирать что-то казалось мне драгоценной.
Какую бы дорогу я ни выбрал, Северус не возражал. Но он нередко предлагал вернуться домой раньше, чем мне хотелось. Обычно в таких случаях мы договаривались, что я пройдусь еще немного. Он только просил меня не уходить далеко одному, и я соблюдал это условие. Тем более что гулять вдвоем было все же интереснее.
Дома он сразу отправлялся к себе. А я располагался в гостиной. Садился читать. Потом мы ужинали и, чаще всего, сидели некоторое время в библиотеке, обсуждая планы на следующий день. Или просто о чем-нибудь разговаривая. Эти вечера были очень хороши, хотя некоторые разговоры выходили у нас довольно странными. Я обнаружил, что все еще не вполне его понимаю.
Нет, его речи не были соблазнительными. Хотя иногда я ловил его взгляды, которые... Которых я стеснялся.
И которые мне нравилось чувствовать на себе.
Знаете, ощущать себя желанным поначалу не только приятно, но и страшновато. Особенно когда не знаешь, что тебя ждет. И открывать это заново ничуть не легче, чем в первый раз.
А иногда мы сразу после ужина расходились по своим углам. Так бывало в те дни, когда утренние задания бывали особенно сложными.
Вообще-то такие задания попадались нередко, так что время от времени он замыкался в себе. Думаю, ему слишком хотелось видеть меня прежним. И ему явно не нравилось объяснять мне, в чем состояли мои ошибки. Тогда мы говорили меньше обычного - и уже не на специальные темы. Но и это было здорово. С ним вообще оказалось интересно, а с тех пор, как я вышел из больницы, даже самые трудные дни казались мне по-своему хороши. И время шло незаметно, пока не выяснилось, что он не слишком ошибался относительно моей комнаты.
Две недели жизни дома сделали то, чего не удалось трем месяцам в Святого Мунго. Мое тело напомнило мне, что может желать не только сна или пищи. И что нуждаться в чьем-то обществе можно не только из-за любви разговорам.
Только он, похоже, не собирался делать первый шаг. Сразу же оговорил условия - и других не выдвигал. А я не очень понимал, как следует действовать. Так, чтобы не вызвать его недовольства.

Одно время мне казалось, что все разрешится само собой. Мы начали проводить больше времени вместе. Тогда как раз установилась очень жаркая погода, и заниматься стало совершенно невозможно. Он пытался убедить меня, что наши уроки необходимы. Я и не собирался спорить с этим - был совершенно согласен. И все же, вопреки собственной воле, так отчаянно зевал над книгами, что он сдался и объявил каникулы. Вместо библиотеки мы теперь отправлялись на реку.
Там все шло по-другому. Я узнал, что прекрасно плаваю и даже могу лежать на воде, потому что река держит меня, как большая ладонь. И что он плавать не любит и даже плохо умеет, но с удовольствием смотрит на то, как я купаюсь. И от этого я почему-то чувствовал себя особенно ловким.
Еще лучше все стало в то утро, когда на реке у нас объявились соседи - молодая женщина с ребенком. Они расположились чуть выше по течению, за излучиной - у самой пристани. Над рекой неслись их голоса и смех, потом прокатилось звяканье лодочной цепи. Потом я нырнул, и все звуки пропали. А когда вынырнул, услышал пронзительный крик:
- Дерек! Дерек! Помогите! Помогите!
Женщина выбежала из-за кустов. Она неслась по берегу, увязая в песке, и кричала так, будто обезумела. Словно с нею случилось нечто такое, ужаснее чего уже и быть не могло. Я увидел, как Северус подобрался, как большой кот; как он кинулся к ней. И тут из-за поворота реки показалась лодка. Весла были вставлены в уключины, но никто не греб. Течение несло лодку почти что на меня, а на дне суденышка сидел очень бледный мальчик лет шести или семи.
В несколько гребков я добрался до лодки и ухватился за борт.
- Привет, - сказал я. - Ты Дерек?
Мальчик кивнул.
- Давай вернемся к маме? - предложил я.
Он снова кивнул, и я сообразил, что он слишком напуган для того, чтобы говорить. Я забрался в лодку, потихоньку развернул ее и сел на весла. Уключины заскрипели, вода побежала вспять, ребенок заулыбался и уселся на скамеечку. И я понял, почему женщина не призвала лодку обратно. На дне лодки - там, где только что сидел мальчик, - лежала волшебная палочка. Должно быть, то была ее палочка.
Мы доплыли быстро. Лодка была легкой, а уж для ликантропа - и вовсе как перышко. Женщина кинулась к нам и заключила мальчика в объятия. А потом, не отпуская сына, принялась благодарить меня. Мне кажется, она боялась, что если радоваться недостаточно, ее Дерек снова исчезнет.
Она назвалась Сибиллой. Услышав имя, Северус поднял бровь и взглянул на меня. Возможно, это означало, что некогда я знал женщину, которую так звали. Впрочем, и это имя оказало на меня обычное действие. То есть ровным счетом никакого.
Я видел, что он немного разочарован этим, но зато доволен тем, что я сделал. Мне показалось, что в его глазах появилось нечто вроде уважения. Как если бы я доказал, что уже стал тем, кто достоин самого лучшего отношения.
Он был действительно доволен мной.
Он был рад.
Если вы желали чего-нибудь очень долго, вы поймете, как мне стало приятно.

Сибилла требовала, чтобы и Дерек сказал мне спасибо, но он только серьезно пожал мою руку.
- Я буду с тобой дружить, - сказал он.
По-моему, это было достаточной наградой.
Я смотрел на мальчика и думал о Сириусе. Интересно, не забыл ли он про меня? Захочет ли отыскать? И сумеет ли?
Если да, то его ждет сюрприз. Я научился общаться с людьми, не чувствуя себя при этом идиотом. И одиноким тоже.
Но все еще предпочитал слушать, а не говорить.
Северус как-то быстро сумел отделаться от наших новых знакомых, почти ничего им не рассказав. Он уклонился и от ответов на вопросы, где и как давно мы живем. Сибилле удалось выведать лишь, что мы иногда бываем в деревне.
Я был рад, что разговор не затянулся. Не то чтобы я стеснялся признаться кому-то в том, что потерял память. Нет; но честно говоря, я ведь оставался тут даже не ради возвращения памяти.
Ради того, что волнует меня больше, чем мое прошлое.
А это признание, как мне казалось, было не из тех, что можно делать на публике.
Особенно имея в виду его.

Из-за приключения на реке мы обедаем очень поздно, но с тем бОльшим удовольствием. Потом долго сидим в библиотеке, болтая о разной чепухе. Северус рассказывает ужасно комичные истории о первых попытках детей пользоваться волшебными палочками. Я смеюсь до изнеможения. Я уверен, что он все выдумал, но он клянется, что это действительно происходило.
- Чтоб мне никогда больше не пить огневиски, если это неправда! - объявляет он.
И в подтверждение своих слов немедленно призывает два стакана и бутылку. Он уверяет, что если после таких слов ему удастся выпить, то это будет вернейшим доказательством его честности. И наливает нам обоим.
Мне выпить удается. Ему тоже. Я смеюсь. И его лицо озарятся в ответ.
Я готов просидеть так хоть до утра, но внезапно он спохватывается.
- А ты знаешь, который час?
Я не знаю. Но он объявляет, что нам обоим давно пора спать.
Расставаться с ним до завтра совершенно не хочется.
- Зайдешь пожелать мне спокойной ночи?
- Это необходимо? - уточняет он с легкой насмешкой.
- Тебе трудно? - цепляюсь я. И он уступает.
- Идем.
В моей комнате эльфы вечером включают свет. О том, чтобы мне снова начать использовать Люмос, и они, и Северус пока слышать не хотят, хотя разговоры о необходимости подобрать мне волшебную палочку между нами и ведутся.
Обычно забота эльфов мне не мешает, но сегодня я жалею о том, что все освещено. У меня тут царит полный бардак. Я понимаю, что это мне следовало бы убрать разбросанные одежду и книги, но почему-то все время про все забываю. И теперь немного нервничаю.
Но он, кажется, не разглядывает комнату. Он кидает взгляд только на лежащую на полу у моей кровати книгу.
- Это что ты читаешь?
- Что-то по толкованию предсказаний. - Я честно вспоминаю, но название вылетело у меня из головы. Мне не до того.
- Ясно.
Он прислоняется к стене и смотрит в окно, во тьму. И в лице его больше нет света.
- Что случилось? - не выдерживаю я.
- Ничего. - Отзывается он тихо. - Сегодня был прекрасный день. И очень долгий. Мы оба устали. Спокойной ночи.
Нельзя сказать, чтобы мне хорошо спалось.
Наутро домовые эльфы сложили все мои вещи как следует. Они сказали, что теперь им приказано за этим следить.
Стало намного приятнее. Я начинаю думать, что раньше был аккуратистом.
Понятия не имею, что заставило меня изменить этой привычке.

Проходит пара дней. Он держится отстраненно. И вокруг него витает новый запах. Пропитывает волосы и одежду. Но мне кажется, что сильнее всего пахнут его губы.
Иногда поверх этого запаха ложится запах огневиски. Иногда они сливаются в один. И Северус все реже смотрит на меня тем взглядом. А мне все беспокойней.
Скоро полнолуние.

С того момента, как мы перебрались домой, я не принимал никаких лекарств. Северус объяснил, что перед тем, как начинать новый курс зелий, мне следует отдохнуть от применявшихся в Святого Мунго. Я был полностью за. К концу моего пребывания в больнице мне стало казаться, что всю кровь в моем теле заменили коктейлем из микстур от разных болезней. Прямо-таки не оборотень, а мечта средневекового алхимика, помешавшегося на врачевании.
Теперь, наконец, кровь снова стала кровью.
Превращаться после аконита, порция которого варилась с расчетом именно на твой вес и возраст, - все равно что змее менять кожу. Так несложно, так... естественно. От превращения после стандартного ликантропного зелья это отличается так же, как игра в крокет отличается от пахоты по болоту. Я чувствую себя здоровым и бодрым, и голова остается ясной.
На кухне для меня приготовлены вода и мясо, дверь на улицу не заперта, и соседний лес в моем распоряжении. А если вернуться домой пораньше, то можно отоспаться перед обратным превращением и почти не устать.
И, одевшись, на цыпочках выйти из своей комнаты - пока он еще не знает, что все закончилось.
Мне хочется увидеть, чем он занят.
Увидеть поскорее.

Его спальня - одно из самых удаленных от моей комнаты мест. Дальше по коридору - только каморка-чуланчик и лаборатория. Он предупредил меня, что, возможно, будет проводить много времени в той части дома. Особенно когда дело дойдет до составления новых зелий.
В последнее время мне кажется, что ему с каждым днем все больше нравится там.
Правда, он не отказывается от прогулок со мной и совместных трапез. И не запрещает приходить к нему, если мне это зачем-нибудь понадобится. Может, он и варит какое-то новое зелье. Но я начинаю опасаться, что он от меня прячется.
Некоторое время я стою в коридоре, выдумывая повод для того, чтобы проникнуть в его комнаты. Потом решаю, что для первого визита хватит и любопытства. Возможно, больше я туда не пойду. Все будет зависеть от того, как он меня встретит.
Когда я появляюсь, что-то мелькает на его лице - слишком быстро. Но зато - очень похоже на то, что я хотел увидеть. А потом он снова принимает безучастный вид и заговаривает со мной.
Нет, не гонит. Оказывается, что я зашел кстати. Он говорит, что засел за изучение истории моей болезни. И как раз сегодня разбирает раздел, описывающий мое состояние перед выходом из больницы.
В результате я подвергаюсь форменному допросу, потом осмотру и чуть ли не обнюхиванию. Он даже заставляет меня снять рубашку, чтобы иметь возможность изучить, как сейчас выглядят шрамы, с которыми я поступил в больницу.
Не знаю, что он на самом деле имеет в виду, но я не возражаю.
Если вы, как и я тогда, подумали, что "изучить" значит "посмотреть", то вы не знаете Северуса. Он берется их измерить. И все записать. А на следующее утро просит меня начать пить какую-то зеленую жидкость с сильным мятным запахом.
Через три дня осмотр и замеры повторяются. Некоторые шрамы стали короче. Он доволен.
- Думаю, их все можно свести, - подводит он итог.
А я думаю, что, вслед за памятью лишившись еще и шрамов, стану чувствовать себя человеком без прошлого. Почти младенцем. Особенно - рядом со взрослым.
Если у него получится.
То есть когда, а не если.
Не уверен, что я этого хочу.

Он попросил меня записывать вопросы, возникающие во время чтения. Выяснилось, что некоторые из них я забываю задать. А в результате плохо понимаю, о чем идет речь дальше. Я согласился - мне хочется поскорее проглотить все, что мне следует знать. А не топтаться на месте, как случается иногда. В тех случаях, когда я забываю.
Учиться при этом становится скучновато. Да и ему со мной тогда заниматься неинтересно.
А я хочу, чтобы было интересно.
Мне не трудно записать.

Я являюсь в его лабораторию, когда камин оживает.
- Снейп! Какого рожна ты тут затеял?!
Я останавливаюсь на пороге. Вот это да, это же голос Сириуса! Я еще не вижу его, - дверь открывается внутрь комнаты и загораживает камин от входящего, - но голос узнаю сразу.
- Блэк, - откликается Северус. Громко, как уже не говорит со мной, - как же давно я этого не слышал...
Мне кажется, он… тоже рад. Будто бы испытывает облегчение.
- Немедленно открой мне доступ в дом! - требует Сириус.
- Зачем? - Северус, изображая в задумчивость, покусывает перо, которым только что что-то записывал.
- Затем, что ты не хочешь быть обвиненным в издевательствах над подопечным! А я это мигом устрою, если не впустишь.
- О, уже и шантаж... как это ободряюще, - Северус почти мурлычет. - И как по-гриффиндорски!
- Ты... - Сириус захлебывается возмущением, - ты..!
- В твоем лексиконе - подлец и сволочь, если не ошибаюсь. Или что-нибудь еще?
- Еще! - гаркает Сириус.
- Чудесно. И ты, конечно, поведаешь мне, что это за "еще", - кивает Северус.
- С удовольствием!
- Счастлив это узнать. Начинай.
Сириус издает короткий рык.
- Очень выразительно, - голос Северуса сочится ядом. - Приятно было снова убедиться в том, что с тобой все в порядке.
- Это ты умно подметил, - цедит Сириус. Он, наконец, берет себя в руки. - Со мной все хорошо.
Теперь они молчат, словно играют в гляделки, только очень уж зло. Мне кажется, воздух между ними вот-вот начнет потрескивать, как шкура моего волка перед грозой. Наверно, мне следует уйти.
Я ощущаю себя лишним.
- Если ты действительно... я сейчас разнесу этот дом к свиньям собачим, - выговаривает Сириус новым, приторным голосом. И теперь я верю, что он может это сделать.
Почему-то я не думаю о том, что это не мой дом. Я привык считать его отчасти своим. И мне совсем не хочется его лишаться.
И не только его.
У меня даже ладони становятся влажными от волнения.
Похоже, Северус тоже относится к прозвучавшей угрозе серьезно.
- Ремус, - поворачивается он ко мне, - подожди у себя, пожалуйста. Недолго. Нам... с Сириусом... надо поговорить.
Я киваю, пытаюсь улыбнуться и выхожу в коридор.
- Луни? Луни, ты тут? Извини. Нам правда нужно обсудить кое-что с глазу на глаз, - слышу я вслед.
- Хорошо, я понял, - бормочу я, не оборачиваясь. За моей спиной Северус произносит какое-то заклинание. И Сириус выбирается из камина.
Может, мой друг остынет, раз уж его впустили. Мне хочется думать, что так и будет.

Я дошел до своей комнаты. Потрогал дверную ручку. И повернул назад.

Теперь я стараюсь двигаться как можно тише. Оборотням это легко.
- ... как только выписали! И зачем ты затащил его в такую глушь? Я едва нашел вас! - слышу я, остановившись у закрытой двери.
- Здесь безопасней. И пожалуйста, говори тише.
- Безопасней? Ремус серьезно болен, а тут нет врачей! - Сириус сердится, но все же уже не кричит.
- Врачей? - шипит Северус. - Хватит с него врачей! На его месте я предпочел бы Азкабан Святому Мунго!
- Что ты несешь, - повышает голос Сириус, - скажи еще, что ему не хватает дементоров!
- Тише же! У него слух, как у летучей мыши.
- Можно наложить заглушающее заклинание, - фыркает Сириус, - ты же знаешь, я в них неплох. Но если ты боишься, что он неверно это поймет, не стану осложнять тебе личную жизнь.
- Тут нечего осложнять, Блэк. Ее просто нет.
- То есть? Вы разве не... не вместе?
- Нет. Это невозможно. Я не сплю с детьми.
- Почему-то я не удивлен насчет детей. Ты их и так-то терпеть не можешь... Но поправь меня, если я ошибаюсь: мы ведь все еще говорим о Ремусе? Твоем и моем ровеснике?
- Именно.
- У одного из вас что-то с головой, - резюмирует Сириус.
- У обоих, Блэк. У обоих.
- Погоди, - Сириус задумывается. - Я ни слова не понимаю. Значит, с тобой все как обычно. А дело в нем. Так что с ним такое?
- Деменция, Сириус. То, что осталось от его памяти, продолжает распадаться. И ум - вместе с ней.
- Что? - Сириус хрипнет. - Что ты сказал?
Вряд ли он не расслышал. Просто… я бы тоже переспросил.
Но я не хочу слушать это еще раз!
И все-таки не отлипаю от двери.
- Деменция. То же, что происходит при Поцелуе азкабанских стражей. Только медленнее.
- Но почему?
- Его отравили в Святого Мунго, - шепчет Северус. - Ошиблись в сочетаниях зелий.
- Он попал в больницу с настоящим сумасшествием, - продолжает он. - С оборотнями такое бывает.
Я не разобрал бы слов, если бы не близость полнолуния, обостряющего мои чувства.
И если бы я не торчал под дверью.
- В истории болезни записано - суицидальная интенция. То есть тяга к самоубийству. Докопаться до причин им не удалось. Открытость ему никогда не была свойственна, а маниакальные устремления Империусом не блокируются. Они равноценны… В конце концов они остановились на зельях. И эти зелья разрушили его память. Теперь он спокоен, но никто не может сказать, что тогда свело его с ума.
- То есть если ситуация случайно повторится..? - Сириус соображает быстро.
Я медленнее.
Пока я понимаю одно: мне лучше было бы оглохнуть. Раз уж я не сумел остаться в своей комнате.
- То Ремуса можно будет удержать только под зельями, как они и делали. А это ему дорого обошлось. За время лечения уровень его интеллекта снизился почти вдвое. Вот результаты тестов, которые ему давали в больнице.
Тишина, шорох бумаги.
- Проклятье!
Еще шорох.
- Как же вас выпустили? - после паузы.
- Я предложил им выбор. Немедленную передачу его под мою опеку - или мой рассказ "Колдоланцету" и "Ежедневному пророку" о допущенной в знаменитой больнице ошибке. Они выбрали правильно.
- Значит, тоже шантаж, - Сириус то ли смеется, то ли всхлипывает. - Этот - слизеринский?
- Не знаю, Блэк. Наверно. Главное, что действенный. Я смог забрать его оттуда. Я видел в этом шанс исправить дело.
- Ясно, - выдыхает Сириус. - И что получается?
- Немногое. Ты видел больничные тесты. А вот его ответы на задания, которые давал я.
Шорохи.
- Ты даешь однотипные?
- Раз в пять дней - да. Для проверки. Впрочем, все и без тестов видно. Он перестал убирать свои вещи. Стал медленнее читать. Забывает названия книг, которые читает. Сильнее зависит от моего настроения.
Сириус отпускает малопонятное ругательство.
Дальше я не слышу. В ушах начинает шуметь.
Северус совершенно прав на счет моего ума.
Все верно.
И еще: в последнюю неделю я не замечал, чтобы задания были похожими.
Я опускаюсь на пол.

Они словно почуяли меня. Дверь открывается.
- Луни, - Сириус кидается ко мне. - Ты здесь!
- Ага. Я слышал, - выдавливаю я. Мой собственный голос звучит как чужой. Как эхо. - Это правда. Все - правда.
- Это же еще не все! - он хватает меня за руки. - Мы что-нибудь придумаем!
Северус тоже оказывается рядом. Он встревожен; заглядывает мне в лицо. Я пытаюсь подняться, но плохо получается. Все вокруг словно туманом затянуто, а движения замедляются, как в воде. Я слышу:
- Только не вставай. - И через несколько мгновений у моего лица появляется кубок, полный прозрачной жидкости.
- Пей. Это поможет успокоиться.
Я медлю. Северус садится рядом и, полуобняв меня, подносит зелье к моим губам.
- Пожалуйста, пей.
- Пожалуйста, Луни, - просит и Сириус. - Выпей.
Я с трудом делаю глоток. Вкус что-то напоминает.
- Хорошо. Еще немножко, - говорит Северус.
- Пожалуйста, Луни, - не отстает Сириус.
Я делаю еще два или три глотка.
- Хватит? - шепчу я.
Северус качает головой:
- Лучше до конца. Уже мало осталось.
Я вздыхаю. Сейчас я не могу спорить. Придется допить.
И узнаю запах.
Именно этим от него пахнет уже полторы недели.

Не помню, как меня переносят на диван в лаборатории. Может быть, с помощью заклинаний. Я лежу на спине, разглядывая потолок, и заново привыкаю дышать. Сириус уходит, когда мне становится легче. Кажется, он поверил, что больше всего мне необходим покой. Может, так оно и есть. Но я не хочу покоя. Я хочу спросить Северуса кое о чем.
Он сидит близко. Как тогда, в больнице. Я пытаюсь поймать его взгляд.
- Сколько мне сейчас лет? По этим тестам. - Выговариваю я наконец.
- Примерно двенадцать, - говорит он неохотно. - Десять-одиннадцать, если брать день сразу после полнолуния.
- И что теперь будет?
- Ну... С тех пор, как ты перестал пить больничные зелья, процесс замедлился. И должен скоро остановиться. А потом попробуем повернуть его вспять. И найти причину того, что привело тебя в больницу.
- Нет, не то. Как мы будем жить? Если ты... не терпишь таких, как я.
- Как ты? - Он удивляется, но потом соображает. - Ремус, я не люблю детей. Это так. Но… я достаточно хорошо помню тебя взрослым.
Мне кажется - даже слишком хорошо.
А… может, мне таким уже не стать.
В близком будущем - уж точно.
Но я оставляю свои опасения при себе.

Больше мы тогда ни о чем не говорили. После зелья я быстро уснул, а утром я проснулся с ощущением невзаправдашности происходящего. От мира меня словно отделило стекло. Все казалось очень ярким, но ненастоящим. Отдаленным. Не задевающим.
Я даже не удивился тому, что вокруг никого не было. Тихо встал, добрался до своей комнаты. Умылся, принял душ. Оделся в чистое. Вышел из дома. Посидел в траве недалеко от крыльца. Не чувствуя ни солнечного тепла, ни запаха зелени. Как будто я про сегодняшнее утро в книжке читал. И ощутил что-то, лишь после того, как услышал:
- Ремус. Завтрак готов. Пойдем есть?
Северус стоял надо мной.
Я очень недоумевал бы, почему он пришел за мной сам, а не послал эльфа, как бывало обычно… Если бы не то стекло. Из-за стекла казалось, что и это происходит не со мной. Поэтому я просто кивнул и почти равнодушно взялся за руку, которую он протянул мне, чтобы помочь встать.
Стекло треснуло, когда я выпрямился, а он шагнул вперед и обнял меня.
Как же мне этого не хватало.
Я отвечал осторожно - боялся сделать ему больно. Я помнил про особенности ликантропов. Наверно, про эту свою болезнь я забуду в последнюю очередь.
Но мы стояли так долго.

- Мы обязательно что-нибудь придумаем, - обещает он.
Я верю.
Верю.
Даже если он ошибается.
Завтрак остыл, но показался мне вкусным. И гулять в тот день было приятнее, чем всю последнюю неделю. Я чувствовал себя не слишком уверенно, но не боялся.
Может быть, ничего и не выйдет. Но от меня еще не отказались.

Мы отправились в деревню. Северус сказал, что хочет отослать письмо, которое написал утром. Он задержался на почте, выбирая конверты или что-то еще, а я вышел на улицу.
- Мистер Ремус! - Дерек, хохоча, бежал ко мне через площадь. Я присел, подхватил его на руки и, выпрямившись, закружился. Дерек взвизгнул в восторге, а когда я поставил его на землю, потребовал:
- Хочу еще летать!
- Если мама позволит, - улыбнулся я.
- Дерек, Дерек! - запыхавшаяся Сибилла появилась из-за угла.
- Мама, мистер Ремус учит меня летать! - мальчик вцепился в мою руку. - Мистер Ремус, давай еще летать!
- Дерек, прекрати приставать к взрослым! Мистер Люпин, простите его. Он не запомнил Вашу фамилию. Зато знали бы Вы, как много он о Вас говорит!
- Я не обижаюсь, - уверил ее я. - Дерек - очень милый мальчик.
Сибилла засияла.
- Он у меня такой шустрый… Но как я рада Вас видеть! Вы не заняты? Может быть, зайдете к нам в гости на чашечку чая?
Я покачал головой:
- Спасибо, но я откажусь. Мы заглянули на почту по делам - Северусу нужно отправить письмо.
- У вас нет почтовой совы? - брови Сибиллы поползли вверх.
- Нет. - Я пожал плечами. - Мы долгое время не могли держать сов. Может быть, сейчас попробуем.
- Конечно, вам нужна сова! Это же так удобно… Хотите, мы сейчас и присмотрим вам птицу? Магазин, где их продают, совсем рядом.
Эта идея мне понравилась. Я подумал, что мог бы как-нибудь исхитриться и добыть денег. И подарить Северусу сову. Я взглянул на застекленную дверь почты. Он все еще разговаривал о чем-то со служащим. И я решился.
- Пойдемте. У меня есть пара минут.
Дерек так обрадовался, будто сову пообещали ему.

Магазин меня поражает. Сов там десятка три! А я в них совершенно не разбираюсь. Если бы не Сибилла, я бы сроду не понял, на что нужно обращать внимание. Но она быстро оглядела всех:
- Так, эти три не годятся… Они только до Лондона неделю лететь будут… Эта слишком пуглива. Эта, похоже, плохо воспитана или слишком норовиста… А вот среди тех можно выбрать.
Среди тех сидел и маленький совенок. Немного взъерошенный, но не сердитый. Едва только я увидел его, как понял: я вернусь сюда за ним.
- Уже выбрали? - Сибилла заметила мой интерес.
- Да, спасибо за помощь. Я обязательно еще зайду сюда и куплю эту птицу.
- А почему бы ни купить сейчас?
- Я… не взял с собой денег.
Сибилла кивает:
- Конечно, Вы же не собирались сюда заходить. Это была наша идея. Но вдруг, пока Вас не будет, ту же сову захочет купить и кто-нибудь другой? Позвольте мне поговорить с продавцом. - И она направляется к прилавку.
- Ремус, - тянет меня за руку Дерек, - а когда у тебя будет сова, мы сможем писать друг другу письма!
Я улыбаюсь.
- Конечно.
Сибилла возвращается довольной. Продавец идет за ней следом. В руках у него клетка. Он ловко заталкивает туда совенка, закрывает дверцу - и протягивает клетку мне.
- Пожалуйста, возьмите, - просит волшебница. - Она Вам нужна, а я так хочу сделать для Вас хоть что-нибудь!
- Пожалуйста, возьми, Ремус, - Дерек трясет мою руку. - Ну пожалуйста! Ты будешь писать мне письма!
- Но…
- Не волнуйтесь, они едят практически все то, что и люди, - перебивает Сибилла. - И это будет очень хорошая сова.
Я вижу, что ей в самом деле хочется меня отблагодарить. Она считает себя обязанной мне. Я думаю, что она ошибается. Что она мне ничего не должна.
И что это будет отличный подарок.
- Спасибо, - говорю я. - Вы даже не знаете, как угадали.

Я и сам не знал, насколько в точку попал. Северус и не пытается скрыть удивления. Он быстро вытягивает из меня, кто заплатил за птицу. Но почему-то соглашается считать ее моим подарком. Может быть, потому, что выбирал ее я.
- Как тебе пришло в голову взять именно серую неясыть? - спрашивает он, склоняясь к клетке.
Я и сам не могу объяснить, почему выбрал эту сову.
- Не знаю. Просто мне показалось, что этот совенок тебе подойдет.
- Когда-то у меня была сова, - говорит он, глядя на птенца. - Как раз серая неясыть. Такая умная… Она была моим другом. И ни разу не потеряла ни одного письма.
Он замолкает.
- А потом? - спрашиваю я, видя, что он не собирается продолжать.
- А потом с ней кое-что случилось, - он переводит взгляд на меня. - По вине одного твоего приятеля… А я не знал и не мог вступиться.
- Но она не слишком постра…?
- Они живут тридцать лет, - перебивает он. - И даже больше. Ей было рано умирать. Она улетела.
Я молчу. Тут… я и верю, и нет.
Он тоже молчит.
- И? - Не выдерживаю я.
- И все. Я заставил расплатиться того, кто ей навредил. А ее я больше я не видел.
Он отходит от клетки и просит:
- Не мог бы ты сам покормить птицу? Я должен вернуться в лабораторию. У меня котел на огне.
- Хорошо, - я и сам хотел предложить свою помощь. - А как мы назовем эту сову?
Он пожимает плечами:
- Это еще птенец. Подрастет - посмотрим, на что будет похожа. Тогда и назовем.
Я согласен. Сова тоже не возражает.
Вечером, когда эльфы зовут нас ужинать, он на минуту сворачивает в неосвещенную гостиную, где осталась клетка. Я слышу, как неясыть щелкает клювом при его появлении.
- Тихо, маленькая, - вполголоса уговаривает он, - ну что ты? Завтра купим тебе правильного печенья.

У меня есть дурная привычка - просто так переводить хлеб. Ну… иногда за едой я леплю фигурки из хлебного мякиша. Тайком, конечно, пряча руки под крышкой стола и почти не глядя. Обычно получаются собаки или волки, большой и поменьше. Но за ужином в день появления у нас дома совы пальцы мои вылепили другое животное.
Крысу.
До чего мерзкая вышла…
Я разглядел ее и раздавил в кулаке.

Словами он может сделать со мной что угодно, даже убить. И волшебная палочка ему не нужна. Я понял это вскоре после того, как подслушал тот разговор с Сириусом. Спустя неделю или чуть больше - я не уверен, когда именно.
В тот день ему откуда-то прислали старинную книгу с рецептами редких зелий. А еще к нам заглянул Сириус, которого посетила идея сводить нас на какую-то особую выставку.
- Да брось ты, - уговаривал он Северуса, - тут нет ничего опасного. Из всех столичных галерей я выбрал самую тихую и выкупил пару часов ее времени. Кроме нас там больше никого не будет. И я не думаю, что картины могут чем-то навредить. А вам обоим надо встряхнуться.
- Мы уже встряхнулись, - ворчал Северус. - Вполне достаточно. Теперь бы Ремусу в себя придти.
Он был наполовину прав. Но - наполовину. То зелье, что он тогда в меня влил, хорошо подействовало. Мы решили, что я попью его еще какое-то время. То есть это он решил. А я согласился.
И теперь мог идти на выставку.
А он - нет, потому что книгу надо было вернуть завтра. И еще потому, что он начал готовить зелье, которое делают несколько часов.
- Только будь очень осторожен, Блэк, - попросил он. - Мне не хотелось бы, чтобы с вами что-нибудь случилось.
- Я буду. - Сириус был очень убедителен. - И вот что: я доставлю Луни обратно, но задерживаться у вас не стану. У меня еще дела.
- Идите уж, - согласился Северус, утыкаясь в книгу. - Я пока почитаю этот антиквариат. Кажется, там есть любопытные мысли.
И Сириус вместе со мной аппарировал в Лондон.
Выставка мне понравилась, хотя названия большинства картин ничего для меня не значили. Сириус объяснял мне про Саскию (формы этой женщины меня поразили), Самсона и Далилу, Данаю под золотым дождем, который и не дождем был вовсе… Потом я устал и дальше уже не спрашивал, кто какое полотно написал. Тогда он вдруг схватил меня за руку и подвел к портрету темноволосой молодой женщины. Портрет и сам был темноват, но лицо женщины я разглядел хорошо. Милое то было лицо.
- Она ужасно похожа на Инесс, - он смотрел на меня испытующе. - Инесс Бетворси.
- Мне нравится, - сказал я.
Он снова просиял. Как тогда, в больнице.
Кто такая Инесс, можно было не спрашивать.
Но он все-таки пояснил.
- Знаешь, я так пока и не сделал ей предложения. Не поверишь, но я побоялся. Но все равно собираюсь.
Я кивнул.
Мы пообедали в ближайшем ресторанчике (заранее не договаривались об этом, но Сириус сказал, что Северус не будет против) и вернулись домой. Сидели вдвоем на кухне, пока не начало темнеть. Тут Сириус спохватился и улизнул, а я остался один.
Северус все еще находился у себя. Я знал, что мешать ему не следует. Наверно, та старая книга действительно была особенной.
Что ж, и мне было что читать. Я прошел в библиотеку, потом в свою комнату. Хотел выбрать что-нибудь, но ничто не показалась интересным. Снова отправился в библиотеку. Наконец остановился на каком-то потрепанном томе.
Может быть, эта книга лучше других. Не зря же ее хранят так долго.
Читать полагалось тут - или, в крайнем случае, в моей комнате. Но и там, и в библиотеке мне показалось слишком одиноко. Я принес свою добычу на кухню, где еще ощущалось недавнее присутствие Сириуса. В тот момент это представлялось мне хорошей идеей.
Единственной проблемой стал свет. На кухне эльфы его не оставляли. Но я помнил, что в последний раз видел волшебную палочку Северуса в гостиной. И решил попробовать зажечь свет самостоятельно. В конце концов, Люмосом в состоянии пользоваться даже одиннадцатилетние дети.
И я взял его палочку.

- Люмос, - произношу я.
Ничего не происходит.
И во второй раз тоже.
Я расстраиваюсь.
- Люмос максимус!
Огромный сноп искр срывается с палочки. На скатерти они прожигают дыры. Полотенце для рук загорается, как сухой мох. Циновка на полу начинает тлеть. Дымит она ужасно. И книга - та, что я выбрал, вспыхивает в моей руке тоненьким прозрачным пламенем.
Вода его не гасит.
Я бросаю книгу в раковину.
Северус влетает на кухню в тот момент, когда я сую под кран полотенце. Он выхватывает у меня из рук разом и остатки обгорелой ткани, и палочку. Полотенце отправляется в ведро, а палочка пляшет в воздухе, помогая граду заклинаний. От магического огня. От обычного пожара. Для того, чтобы быстрее вытянуло дым.
И, наконец, высушивающему заклинанию. Брошенная мной в раковину книга и обгорела, и намокла.
А затем он швыряет палочку на стол и разворачивается ко мне.
- Ты, бестолочь… скудоумный вервольф! Не мог запомнить, что чужими палочками нельзя пользоваться? Слишком сложно для твоих мозгов, да? Мы говорили об этом всего лишь трижды! Пустоголовый идиот!
Он злится так, словно я полностью разочаровал его. Словно я - ничто в его глазах. И я вижу, что он не притворяется! От этого мне делается так плохо, что я и думать не смею об оправданиях. Как, зачем оправдываться, если это непоправимо? Если он меня презирает?
- И надо же, с самой ценной из моих книг тебя понесло на кухню! В единственное место, где никто не накладывает постоянных чар, гасящих огонь!! Нельзя было почитать в библиотеке? Мои просьбы не читать тут уже ничего не значат? Конечно, тебе же лучше известно, что и как надо делать в моем доме!
Губы у него дрожат от гнева, а на скулах проступают красные пятна.
Я хочу извиниться - и не могу. Закрываю себе рот рукой и вжимаюсь в стену. Что сказать?! Он устал от моей тупости. Я его раздражаю. Теперь он, наверно, избавится от меня. Отошлет обратно в больницу. А я не смогу там жить.
Я привык к шиповнику у крыльца. К дроздам в кустах. Реке и купанью. Тишине и удобной кровати. Библиотеке. Разговорам о чем угодно. К тому, что имею право выбирать. И тому, кто все это мне предоставил. А обходиться без него… Этого я хочу меньше всего на свете.
- Нет, - еле слышно говорю я.
- Громче. - Приказывает он. - И руки от лица убери! Я, кажется, еще ни разу тебя не ударил, не так ли?!
Я опускаю руку.
- Нет. Ни разу. Прости меня, - бормочу я. - Я не хотел портить твою книгу. Ты правда говорил, что здесь читать нельзя. И про палочку объяснял. Но я забыл, а сам не догадался, почему так. Северус, пожалуйста, прости. Я… я бестолочь, ты прав. Не сердись, я, честное слово, не хотел портить... Я думал, что лучше тебя не беспокоить... Я же не виноват, что так плохо соображаю.
Теперь в кухне тихо. Пятна на его скулах все ярче. Он закрывает глаза.
- Скотина, - выдавливает он из себя, наконец. - Какая же скотина… Вот уж действительно.
И дает пощечину.
Себе.
Мне больно почти так же, как если бы он ударил меня. Ничуть не лучше.
- Не надо так, пожалуйста, - я готов умолять. - Пожалуйста. Я постараюсь больше не...
Он открывает глаза и смотрит на меня с изумлением. Потом протягивает руку и на миг прижимает пальцы к моим губам. Я замолкаю.
- Ремус. - говорит он тихо. - Я не должен был на тебя кричать. Ты и в самом деле не виноват. Извини меня.
- Я не обижаюсь, что ты, нет, - я ежусь под его взглядом и отвожу глаза.
Ненадолго.
Правая щека у него ярко-красная. И мой взгляд все время возвращается к ней.

Эльфы навели порядок на кухне, но мы ужинаем в гостиной. Он ест очень медленно, а я под столом леплю зверей из хлеба. Волков - большого и поменьше. И, когда он не видит, прячу их под край своей тарелки.
То есть это я думаю, что он не видит. Пока он не просит:
- Не выбрасывай, пожалуйста.
- Я хотел отдать это сове, - сразу признаюсь я. Я тогда скормил ей хлебную крысу. Может, сове хлеб и ни к чему, но сейчас меня точно не будут ругать.
- Для совы есть печенье. Отдай их мне, ладно?
- Хорошо. - Я убираю тарелку и пододвигаю к нему зверей. - А для чего тебе?
- Для меня.
Он кладет фигурки на ладонь, встает и делает приглашающий жест свободной рукой.
- Пойдем.
На полках большого шкафа в его лаборатории размещается куча вещей. На нижней - той, что не за стеклом, а за деревянной дверцей, - коробка. В ней - колдография мальчика с очень маленькой совой в руках. Обертка от пачки печенья. Пара вырезок из газет. Золотой галеон. Еще - потертый листок с несколькими пятнами. Что-то вроде записки.
А теперь и мои хлебные звери.

Этой ночью я прихожу в его комнату. Я не собираюсь ничего делать, просто за несколько часов сна умудрился соскучиться по нему. И хочу посмотреть, как он спит. Дверные петли хорошо смазаны, и я вхожу в комнату, не потревожив его. Умение двигаться тихо осталось со мной.
Он лежит, повернувшись к двери спиной. Я сам столько раз просыпался лицом к двери, что совершенно точно знаю: я во сне жду, очень жду, что кто-то появится, войдет в мою комнату. Я и в Святого Мунго спал так же.
А он никого не хочет видеть.
Ни меня. Ни кого-то еще.
Я думаю, что нужно уйти. Но потом решаю, что он не рассердится, если я останусь. Лишь бы не разбудить его. Пока он спит - он ведь и не видит меня, верно? А я посижу тихо. Он и не заметит.
Кажется, кресло у него в комнате скрипучее.
И я сажусь на пол у его кровати.
Спустя какое-то время пол оказывается очень жестким.
Я и сам не знаю, что меня тут держит. Пока он лежит ко мне спиной, ничего особенного увидеть нельзя. Только то, как он дышит. Довольно спокойно и неглубоко. Не очень ровно.
Надеюсь, ему снится что-нибудь хорошее. Хорошо бы так и было.
Или… кто-нибудь такой.
Он с кем-то разговаривает во сне!
Я слышу - сперва очень тихо, а потом громче - как он произносит какую-то фразу. Я не понимаю ее. Сначала думаю, что просто не знаю этого языка, но потом разбираю, что часть его слов - просто стон или мычание. Язык сна, который ничего не значит вне сна.
Не знаю, что отвечают ему во сне, но он делает глубокий вдох. Мне кажется, он вот-вот проснется. Я задерживаю дыхание.
Он переворачивается лицом к двери. Получается - лицом ко мне. Я выжидаю какое-то время, потом пододвигаюсь ближе. Теперь я могу разглядеть, что брови у него сдвинуты, и губы кривятся. Сон все же не слишком приятен. А мне так хотелось бы, чтобы хотя бы там у него все было так, как ему нравится... Но наверно, мои пожелания не имеют силы.
Я протягиваю руку к нему, но коснуться не решаюсь. Все, на что хватает моей смелости, - погладить воздух над самым его лбом. Я и так-то чувствую себя почти что вором. Щеки и ладони у меня горят.
Может быть, он ощущает тепло от моих пальцев. Но лицо его разглаживается.
Я смотрю на него, не отрываясь, но без единой мысли в голове. Пока не начинает светать. Тут я спохватываюсь и на цыпочках удаляюсь к себе. Но так и не ложусь - спать не хочется.
Хочется вернуться туда. К нему.

Я боялся, что днем покажу себя полным идиотом, но Северус решил дать мне отдохнуть. А говорить с ним оказалось неожиданно легко, если задать правильный вопрос. Мне удалось задать даже несколько. Дальше рассказывал он. А я просто слушал. Пока не поймал себя на том, что не разбираю слов. Слышу только голос. Как тогда, когда он говорил во сне.
Пытаясь встряхнуться, я потер лицо руками.
- Ты устал? - он встревожился.
- Очень душно, - пробормотал я.
- Вот что: иди поспи. Незачем себя мучить.
- Я не мучаюсь. Мне нравится слушать. Только я боюсь пропустить что-нибудь, - я и правда боялся этого. Я ведь не хотел сердить его. - Боюсь не понять, что ты говоришь что-то важное.
- Иди спать. Все это подождет, - он встал. Я кивнул, но остался в кресле.
- Что ты? - он подошел ближе и положил мне руку на лоб.
Рука у него довольно прохладная. Не как у меня.
Ну да, это же я стесняюсь к нему прикоснуться.

К вечеру я высыпаюсь. И снова провожу ночь, разглядывая его спящего.
На этот раз я не могу даже предположить, что ему снится, - так тихо он спит. Почему-то меня это успокаивает.
Я не знаю, кого можно об этом просить, поэтому прошу его:
- Пожалуйста, - шепчу беззвучно, - пусть тебе приснится что-нибудь хорошее. И чтобы ты больше не сердился на меня. Я не могу, когда ты сердишься.
Пол в его комнате по-прежнему слишком жесткий.
Но это неважно.

После второй ночи на этом полу я понял, что мне пора бежать.
Нет, я бы еще долго собирался, если бы жара не спала и мы не начали заниматься снова. Из пяти заданий очередного теста мне удалось сделать два. Теперь уж все стало ясней ясного - уходить надо было, и как можно скорей. Пока у меня еще хватало соображения на то, чтобы прихватить с собой что-нибудь нужное и выбраться из дома незаметно. И... пока совенок еще не привязался ко мне.
Птица все еще оставалась безымянной. Это не помешало ей выучить слова "завтрак", "обед" и "ужин" и научиться хватать меня за пальцы во время кормежки. Так получалось, что убирал за ней и кормил ее в основном я. Нет, он меня не заставлял, я сам так решил. В конце концов, должны же у меня быть какие-то дела.
Но забирать сову с собой я и не думал. Я ведь выбрал ее в подарок Северусу.
Вечером, когда он ушел к себе в комнату я, вместо того, чтобы читать, как мне полагалось, выскользнул в прихожую и унес к себе сумку на широком ремне. В нее я сложил немного теплой одежды, буханку хлеба и большой кусок вареного мяса. А потом, не удержавшись, засунул туда еще и ту маленькую подушечку с месяцем. Ту, в которую Северус трансфигурировал большую, - когда мы еще думали, что все будет хорошо и он смотрел на меня… иначе.
Сумку я спрятал под кровать, а сам прилег с книжкой. Слова прыгали у меня перед глазами. Я не читал, просто слушал, что он делает.
Наконец, в доме воцарилась тишина. Выждав, как мне показалось, достаточно долго, я встал, поставил книгу на полку, подхватил сумку на плечо и... И передумал уходить вот так, сразу. Мне захотелось поглядеть на него напоследок. Я подобрался к его комнате и осторожно приоткрыл дверь.
Он не спал.

Он полулежит на кровати, уставившись в стену. И сразу же поднимает голову, едва я пытаюсь прикрыть дверь.
Теперь он смотрит прямо на меня. Во всяком случае, я совершенно уверен, что он меня видит, хотя в коридоре темно. Прятаться больше не имеет смысла. Я спускаю сумку с плеча, ставлю на пол за дверным косяком и вхожу в его комнату. Теперь надо как-то объяснить свое появление.
- Почему ты не спишь? - Это первым приходит мне в голову. И это меня вправду интересует.
- А ты почему? - отвечает он вопросом на вопрос. Я знаю, что острота его слуха уступает остроте моего, но все же опасаюсь, что он услышал, как я ставлю сумку. А еще я боюсь, что он почует ложь. Я ему еще не лгал.
- Я решил на тебя посмотреть, - наконец говорю я.
Он садится и окидывает меня взглядом. Разглядывает толстый свитер с высоким горлом, который я натянул в расчете на ночной холод на улице. Дома в этом свитере жарко. Сам он одет в тонкую пижаму и не выглядит замерзшим.
- Иди сюда, - зовет он.
И я подхожу ближе.
- Посиди со мной, - он хлопает рукой по одеялу рядом с собой.
Я сажусь, но он обхватывает меня за талию и дергает на себя. Сажает чуть ли не себе на колени.
- Мне не нравится, что с тобой происходит. Я хочу это прекратить. Все время ищу способ, - шепчет он мне в ухо. - И не бойся, время у нас есть.
- Хорошо. Но если ничего так и не получится... отправь меня обратно в больницу, - прошу я. - Я не хочу быть… не хочу показаться тебе глупее совы.
- Чепуха. Этого не будет.
- Нет, не чепуха. Пообещай. Если не пообещаешь, я убегу.
- Хорошо, - вздыхает Северус. - Я обещаю отвезти тебя туда, если возникнет необходимость.
Я чувствую в его словах подвох, но удовлетворяюсь ими. Может быть, в другой момент я бы добился бОльшего. Но когда он меня обнимает, не хочу ни о чем спорить. Я закрываю глаза и даже улыбаюсь.
Я из числа везунчиков: мне есть что терять.
Я прижимаюсь к нему теснее и обнимаю за шею.

Он так и не разжимает рук. Сидит со мной, пока я не начинаю задремывать. А потом укладывает меня на кровать и ложится рядом.
С этой ночи мы спим в одной постели, и иногда он меня целует. Больше ничего такого не происходит. Да и это-то бывает, когда я уже засыпаю.
Или делаю вид, что сплю.

Он составил, наконец, несколько новых зелий, но не дает их мне. Не дает и тестов. Я благодарен ему за это. Очень неприятно снова и снова убеждаться в том, что твой ум слабеет. Серьезных книг он мне тоже больше не приносит. Вместо них Северус предлагает мне почитать что-нибудь легкое. "Для улучшения настроения", - говорит он. Он утверждает, что мне нужно отдохнуть от всего, а потом мы сможем продолжить. Он считает, что к излечению меня нужно как-то подтолкнуть.
А в доме откуда-то появляются новые книги. Ну, или я их раньше не замечал. Мог и не замечать - ведь тогда я рассчитывал, что смогу стать нормальным человеком. И пытался добиться этого как можно скорее.
Теперь мне попадаются на глаза какие-то яркие карманные издания. Я беру одну книжку. Она оказывается детективом. Не помню, когда я раньше читал такое, но этот мне нравится. Я даже пытаюсь пересказать его Северусу вечером. Рассказчик таких историй из меня никудышный, к тому же я совсем перестал запоминать названия и имя автора. Но он все же узнает книгу.
- А. Это "Собака Баскервиллей". Рассказ о том, как помощью лжи и солей фосфора из обычного животного сделали чудовище.
- Из простой собаки, да. - Я доволен, что хорошо объяснил. - Тебе он тоже понравился?
Некоторое время он смотрит на меня, и выражение на его лице очень странное.
- Да, - говорит он, - это замечательная история.
Потом он отсылает меня на кухню за чаем, а сам закрывает дверь и с кем-то связывается через камин. Когда я ухожу, мне слышится имя "Сириус". Нет, теперь я ни за что не стану слушать. Одного раза с меня хватило.
"Это очень важно, Минерва", - слышу я, возвращаясь, и снова не решаюсь войти. Я жду на кухне, пока он сам за мной ни приходит.
На следующее утро я думаю, что напрасно заговорил о той книге. Что мое объяснение было совсем не удачным. Потому что он предлагает мне поехать с ним на несколько дней "в одно место". Говорит, что поездка может мне помочь. Боюсь, что он имеет в виду больницу. Я спрашиваю его об этом, но он говорит, что мы поедем не туда.
Недавно я взял с него обещание, что он отправит меня в Святого Мунго, когда... придет пора. Но теперь я боюсь, что это обещание будет выполнено.
Особенно я боюсь, что он не будет туда приходить.
Не знаю почему, но в последнее время меня очень легко напугать.

Но мы действительно отправляемся не в больницу. Портключ, который принесла не знаю чья сова, доставляет нас к маленькой железнодорожной станции. Оттуда мы едем поездом. Северус молчит. Я не решаюсь заговаривать, только ищу возможности прикоснуться к нему.
Он предлагает мне сесть у окна и сам берет меня за руку. Не знаю, чего он ждет от этой поездки, но глаза у него очень блестят. Мне это нравится.
- Смотри, - говорит он, - места, по которым мы едем, очень похожи на те, про которые ты вчера читал.
Я пытаюсь смотреть в окно и незаметно увлекаюсь. Всю дорогу представляю, как ехал где-то здесь тот сыщик из книги о собаке. Но когда мы выходим на нужной станции, я разочаровываюсь. Вокруг нас городок, и никто не ждет нас в запряженном четверкой коней экипаже, чтобы отвезти на болота.
Хотя, наверно, лошади меня боялись бы.
Северус быстро находит гостиницу. Вещей у нас немного, и мы решаем не распаковывать их сразу, а сперва пойти перекусить. Тем более что я плохо позавтракал.
Пищу тут готовят простую, но очень вкусную, хотя и острую. Из-за стола я встаю нескоро. К тому времени Северус уже давно насытился и вступил с официанткой в разговор. Я не вмешиваюсь, потому что меня не приглашали участвовать в беседе. Да и не знаю, что сказать. Речь они ведут о происшествии, случившемся в этом городке довольно давно. Северус выражает сомнение в том, что официантка может это помнить. Женщина же настаивает на том, что помнит все превосходно.
- Это было лет тридцать-тридцать пять назад. А вам никак не больше тридцати! - качает головой он.
Она явно довольна его словами - улыбается и розовеет. И тотчас опровергает то, что говорила минутой раньше.
- Вы правы, - говорит она, - я сама не видела. Я так часто слышала об этом с детства, что привыкла думать, будто видела. Но вот миссис Сайрус точно видела - ей уже под шестьдесят. Это она больше всех и рассказывала про то нападение.
- И всегда рассказывала одно и то же? - ухмыляется Северус.
- Слово в слово! Она не врет. Она даже показывала, где это произошло.
- Да там, наверно, давно уже нечего смотреть, - предполагает он.
- Миссис Сайрус утверждает, что там ничего до сих пор не изменилось. Разве что кусты у ручья разрослись, - уверяет официантка.
При слове "ручей" я остро ощущаю, что чаю нам дали слишком мало. Я хочу спросить, нельзя ли принести еще, но официантка, не желая слушать ни меня, ни возражений Северуса, посылает своего сына за внучкой той самой миссис Сайрус.
- Вот, - говорит она с торжеством, когда девочка, наконец, появляется, - Полли проводит вас и все покажет.
Полли оказывается такой же настойчивой, как и официантка. Я удивлен, но когда Северус дает ей монетку, понимаю: она считает это своей работой и наверняка не раз уже водила приезжих посмотреть на местную достопримечательность. Теперь отказываться неудобно, и мы следуем за девочкой.
Она выводит нас на окраину городка, к небольшой пустоши. Там начинается тропинка, идущая к оврагу. Мы проходим по ней несколько шагов, и голос ручья становится слышимым. Тут Полли останавливается.
- Дальше я не хожу - мне мама запретила. Но вы можете спускаться смело. Это было внизу, у самой воды, бабушка мне рассказывала, - говорит она.
Северус благодарит провожатую и устремляется вперед, в овраг. По-моему, он счастлив от нее отделаться. Я иду следом, и вскоре начинаю различать не только журчание, но и запах проточной воды. Я догоняю Северуса.
- А что тут произошло?
- Оборотень напал на маленького мальчика, - отзывается он. - Я хотел... а, чтоб тебя!
Он оступается и подворачивает ногу. Наверно, ему очень больно - к объяснениям он не возвращается, полностью переключившись на ругательства. Однако по-прежнему хочет спуститься вниз. Я мог бы помочь ему, но он отказывается.
- Еще не хватало, чтобы мы тут оба растянулись, - ворчит он. - Ты мне там нужен живым и здоровым. Поможешь кое-что в чем. Иди вперед, я буду спускаться медленнее.
Я иду. А он, видимо, ненадолго садится на землю. Во всяком случае, я не слышу его шагов. А потом говор ручья все перекрывает.
Этот звук каким-то образом усиливает жажду. Я пробираюсь между кустами и спускаюсь к самой воде. Солнечные пятна играют на ее поверхности. Я наклоняюсь к ручью и зачерпываю воду. Она сладкая и такая холодная, что зубы ломит. Я с наслаждением делаю еще несколько глотков. Шорох за спиной заставляет меня обернуться.
Серый зверь выпрыгивает на меня из кустов. Сбивает с ног. А потом его зубы смыкаются на моем запястье, и я кричу. Мне должно быть смешно, я же знаю, что и так уже ликантроп... Но мне совсем не до смеха. Мне больно и... страшно до дурноты. Мир наполняется эхом и выцветает до нескольких оттенков серого. И всего ярче в этом мире - немыслимо огромная серая тварь.
Я - маленький мальчик, на которого напал оборотень.
Городок называется Лиддлти-он-Эйвон.
Я живу тут с рождения.

Я прихожу в себя в незнакомом месте.
Точнее сказать, потолок, который я созерцаю, мне незнаком. Зато запах, который меня окружает, я не спутаю ни с чем. Это восстанавливающее зелье. Поразительного действия состав. Я своими глазами видел, как после него поднимались на ноги и полумертвые.
И у Северуса он всегда хорошо получался. Во всяком случае, до Святого Мунго.
До? Я рывком сажусь на постели - и тут же куда-то проваливаюсь.
Во второй раз я действую осторожнее. Потолок мне по-прежнему незнаком. Я хмурюсь.
- Очнулся, - резюмирует голос Северуса у меня над ухом. - Наконец-то. Не знал, что ликантропы такие хрупкие создания.
- Кончай ворчать, - перебивает его голос Сириуса.
Я скашиваю глаза в их сторону. Потом поворачиваю голову. И некоторое время ничего не могу сказать от удивления. Нет, Северус выглядит как обычно. А вот Сириус, стоящий рядом с ним… Он с головы до пят перемазан чем-то серым.
- Что это? - спрашиваю я шепотом.
- Шут его знает, какая-то мерзкая краска! - выпаливает Блэк. - Понятия не имею, что он туда намешал.
И обвиняющим жестом указывает на Северуса.
- Тебе и не нужно знать, - комментирует тот.
- Чтобы ты напоминал волка, Мягколап? - уточняю я.
Сириус кивает.
- А если бы ты, прыгнув на меня, упал в воду?
- Водой она не смывается, - звучит рядом ехидно.
Сириус давится ругательством, но не желает верить. Выбегает в какую-то дверь. Хлопает второй. Я слышу, как он открывает кран, плещется и отфыркивается. Перевожу взгляд на Северуса. Потом снова на потолок. И опять хмурюсь.
Соображаю я все еще не очень. Почему я не узнаю этого места?
- Что не так? - интересуется Снейп.
- Вот это, - я указываю пальцем на потолок. - Этого я не знаю.
- Вас представить друг другу? - Северус поднимает бровь. - Изволь, я могу. Я же увидел этот предмет раньше, чем ты.
- Потолок гостиницы "Конь и подкова", - он картинно взмахивает рукой.
- Ремус Люпин, оборотень, - он плавным жестом указывает на меня. И заключает:
- Будьте знакомы.
Сириус, с волос которого течет вода, влетает в комнату, услышав мой хохот.

Северус сказал правду - водой эта краска так и не смылась. Сириус равнодушно оглядывает свои равномерно-серые костюм и ботинки. Но краска на лице и руках его возмущает.
- Ты что, не мог предупредить заранее? - напускается он на Снейпа.
- Я и предупредил. Но ты не пожелал слушать, - пожимает плечами тот.
- Как будто мне тогда до того было, - фыркает мой друг.
Северус прищуривается:
- А по-моему, все получилось очень удачно. Сейчас ты отправляешься… куда там ты собирался? И говоришь той, с кем должен встретиться… Что страшно стыдишься своего внешнего вида, но смыть это не удалось. И что только ей под силу снова сделать из тебя человека.
- И? - Сириус еще сомневается.
- И все, она пропала. Такого случая показать тебе, чего она стоит, она ни за что не упустит.
- А если краска и тогда не смоется? - он наклоняет голову к левому плечу.
- А разве дело в краске? - ухмыляется Северус. - Поблагодаришь за заботу и участие. Восхитишься отзывчивостью. А потом можешь делать свое предложение.
Сириус прокручивает сцену в уме:
- А ведь может и выгореть.
Я улыбаюсь. Блэк обводит нас взглядом.
- Ну… я, пожалуй, пойду. Навещу вас завтра. Вы же, наверно, уже будете дома?
И он исчезает.
- Нет, мы будем тут. Мы как раз никуда не спешим, - роняет ему вслед Северус. Но вряд ли Сириус его слышит.
- Боюсь, что он опять ничего не разобрал, - усмехаюсь я.
- Это я как-нибудь переживу, - ворчат мне в ответ. - Я-то и так знаю, что хотел сказать.
- А мне объяснишь?
- После того, как выпьешь это.
Ну, вот и оно, зелье. А я уж было решил, что запах мне мерещится.

Я-то думал, что память возвращается вся сразу. Но дни идут за днями, и оказывается, что воспоминания проступают по частям. Одно цепляется за другое, а потом сворачивает куда-то по ассоциации. Чтобы разобраться в этой каше, я начинаю записывать то, что вспоминается.
И, наконец, дохожу до ответа.
- Гарри, - объясняю я Северусу. - Все началось с Гарри. Тогда в Визжащей хижине, когда он и его друзья напали на тебя, мой волк…
"…сорвался. Он хотел убить Гарри. За это нападение".
А вот этого я вслух не произношу. Думать об этом тяжело, и мысли словно немного плывут. Я говорю лишь:
- Но Гарри был сыном Джеймса, а тот был моим другом. И тебя когда-то спас.
"И я не мог тронуть мальчика".
- Это было слишком давно. - Возражает Северус. - Если бы дело было в этом, ты бы не заболел. Или заболел бы раньше.
- Было и еще, - я не спорю. Мне самому интересно, как много я смогу проговорить в голос. - Потом, когда Альбуса не стало... а ты появился у меня дома и исчез снова… так вот, потом я должен был помогать Гарри. Я ничего ему не говорил. А он при мне поклялся, что убьет…
"…тебя". - Так заканчивать фразу неприятно даже мысленно.
- Но он по-прежнему был сыном Джеймса и единственной надеждой Ордена, - подсказывает Северус.
- Да. И я не мог ничего сделать. Но и ждать был не силах. Он ведь мог выполнить свою угрозу.
И все еще может. Я ведь знаю Гарри.
Меня начинает знобить.
- И я захотел…
- Умереть, - заканчивает он. - Ясно. Я рад, что ты все вспомнил. А теперь забудь про это. Он больше не угрожает мне. Блэк не мог оставить нас в покое, так что мы скоро помиримся.
- Вы - что? - Мне трудно в это поверить.
- Мы помиримся. Пожмем друг другу руки, если хочешь. На твоих глазах.
- Но когда?
- На свадьбе Блэка, конечно.

Объявления о помолвке Сириуса Блэка и Инесс Бетворси появляется в магических газетах через три дня.
Четыре приглашения на свадьбу прибывают к нам через неделю.
Два отправлены Сириусом.
Два - Инесс.
К последним приложена записка с благодарностью за зелье, смывающее краску.
- Мы можем выбирать, - ухмыляется Северус. - Лично я намерен отклонить приглашение Блэка.
- Уж лучше угостить кого-нибудь оборотным зельем. И явиться туда вчетвером, - предлагаю я.
Он смеется. И обещает:
- Я подумаю над этим позже.
Я тоже хочу обдумать эту проделку.
Но позже я нахожу, что нам совсем не до этого.
Мы потеряли слишком много времени на воспоминания и мечты. На попытки примирить прошлое и будущее.
После Святого Мунго это кажется бессмысленным.

На главную   Фанфики    Обсудить на форуме

Фики по автору Фики по названию Фики по жанру