Двое
Автор: Saint-Olga
Бета: Die Marchen, Anni
Pairing: Северус Снейп/Сириус Блэк
Рейтинг: PG-13
Жанр: аngst/romance
Краткое содержание: история взаимоотношений вышеозначенных персонажей.
Disclaimer: все - её.
Размещение: спросите разрешения у автора.
Предупреждение: спойлеры! В рассказе упоминаются события пятой книги "Гарри Поттер и Орден Феникса"!
Часть 5
Серебряные нити неторопливо вращались в чаше Думоотвода. Северус протянул палочку. Он не стал ждать, пока Поттер уйдет; пустота в памяти раздражала, и ему хотелось заполнить ее как можно скорее.
Первая нить прилепилась к кончику палочки и потянулась вверх. Блестящая, подрагивающая, как будто живая. Воспоминание и все, что с ним связано, все родственные ему, свитые в одну тоненькую нить… Северус медленно поднес ее к виску. Затаил дыхание, ощущая, как воспоминание просачивается в память, находит свое место, раскидывает щупальца, сперва робко, потом более уверенно, вживается в ткань сознания, пробираясь во все слои… Вытягивать воспоминание было больно - как вырывать растение с корнем, только ты ощущаешь себя одновременно и растением, и почвой, которую оно разрывает, отчаянно цепляясь за каждый комочек земли. Возвращать воспоминания на место было так же болезненно. То, что прорастало годами, теперь впивалось в чувствительную почву, спеша за несколько мгновений вернуться туда, откуда его так бесцеремонно выдернули.
Само воспоминание тоже было не из приятных. Северус поморщился, чувствуя, как оно взрывается в мозгу: стыд, стыд, невыносимый стыд и смех, много смеха, жестокого, хлесткого, похожего на удары ремнем, и из него выступал один смеющийся голос, слышать который было особенно больно и обидно, потому что он любил этот смех, этот голос и его обладателя… Он слышал его опять совсем недавно, и снова звучала забытая, казалось, кличка, и было так горько…
Стиснув зубы и переждав, пока воспоминание займет свое место, уйдет в глубину, утянув за собой эхо других проделок Мародеров, Северус вновь склонился над Думоотводом, аккуратно погружая в него палочку. Эта нить была толще и короче и немного отливала багрянцем - или это ему так казалось? Зная, что он сейчас увидит, он буквально рванул палочку с нитью к виску.
Память вспыхнула кровью и стонами, и магией, струящейся сквозь него, сквозь держащую палочку руку и бьющую жгучей струей Круцио по скорчившимся на земле людям. У него было слабое Круцио, он никогда не хотел причинять им боль, но стоило представить на их месте фигуру в черном плаще и белой маске, и силы заклинанию немедленно прибавлялось.
Глухо застонав, Северус оперся о край стола. Отзвуки воспоминаний никак не хотели погружаться в глубины памяти, заставляя его сжиматься от давно отзвучавших криков, хриплых, вырывавшихся из сорванных глоток и ртов в оборках кровавой пены, с искусанными в клочья губами. Наконец и они ушли. И тогда он потянулся палочкой к чаше и вытянул оттуда последнюю нить.
Она была совсем тонкой, эта нить. И самой ценной. С двумя предыдущими он с радостью бы расстался, не будь так мучительна сосущая пустота в разуме. Но эта… Это было воспоминание, с которым расставаться всегда было трудно. Пусть тянувшийся за ним след разил горечью, но само оно было сладким. И потому он всегда опускал его в Думоотвод первым - зная, что после тех с этим расстаться будет еще труднее - и доставал последним, чтобы оно смыло неприятный осадок, остававшийся после двух других.
Бережно, затаив дыхание, он поднес нить к виску и погрузился в блаженство своего первого поцелуя.
Пожиратели Смерти на фотографиях вели себя по-разному. Одни смотрели мрачно, исподлобья. Другие ухмылялись. Третьи делали вид, что не замечают его, скучающе уставясь в стену за его спиной или вовсе уходя за рамку. Беллатрикс сверкала на него глазами из-под тяжелых век и беззвучно что-то говорила - наверное, проклинала. Или клялась в верности своему Лорду.
Сириус хмуро глядел на мельтешащих черно-белых человечков, не видя их. Он думал о другом человеке. Почти таком же черно-белом. Который наверняка увидит всю эту компанию, если еще не увидел. Который час назад насмешливо спрашивал, не заходила ли к нему, Сириусу, Беллатрикс - ведь он же их railing point, разве не так? Сириус ответил, что не заходила. А если зайдет она или кто-то из ее друзей - кивок в сторону газеты - то он обязательно передаст, что Северус Снейп о них спрашивал и вообще соскучился по старым друзьям. Это стало началом очередного обмена злыми репликами, неумолимо скатывающимися к детским "Дурак!" - "Сам дурак!". А теперь Сириус пытался понять, почему так получилось.
Он не хотел этого. Джеймс, наверное, посмотрел бы на него квадратными глазами, услышь он это, но Сириусу больше не нравилось пикироваться со Снейпом. (Сопливусом, так сказал бы Джеймс. Так сказал бы и сам Сириус… лет пятнадцать назад.) Но удержаться он не мог. При виде Снейпа в нем просыпался проклятый мальчишка, жестокий мальчишка из прошлого, каким он - как хотелось ему надеяться - больше не был.
Он пытался укротить мальчишку. Не выпускать его. Но все попытки разговаривать со Снейпом вежливо натыкались на ощерившуюся шипами насмешек стену недоверия. И Сириус даже не мог разозлиться за это на Снейпа, потому что знал, что стену эту помогал строить сам.
Ему было стыдно. Стыд был неприятным и непривычным ощущением, горячо ворочавшимся в груди. Но Сириус, стиснув зубы, терпел. Потому что понимал - заслужил.
Снейп мог бы долго смеяться над ним, если бы узнал, что Сириус Блэк, гриффиндорец, признает, что был перед ним неправ, и стыдится этого. Но Сириус не хотел, чтобы Снейп над ним смеялся. Он хотел, чтобы…
Он сам не мог сформулировать, что хотел от Снейпа. Чтобы тот был с ним повежливее? Чтобы вел себя, как в те давние дни - следил, не сводил с него влюбленного взгляда? Чтобы снова посмотрел на него глазами, полными черного света?
От одного воспоминания об этом взгляде на душе стало теплее. Сириус прикрыл глаза, пытаясь поймать ощущение, заставить его усилиться… не получилось. Воспоминание ускользнуло, оставив лишь след, как плохую газетную фотографию. И мысли, вопросы…
Почему? Почему нет больше этого света?
"А ты думал, что он будет любить тебя вечно? - усмехнулся Сириус. - После всех этих лет… думаешь, он провел их в одиночестве? Ты же ничего о нем не знаешь, кроме того, что рассказывает Гарри и о чем говорят члены Ордена. Куда он так спешит с собраний? Может, отдыхать в чьих-то объятиях?"
Сириус стиснул кулаки, комкая газету. Думать о том, что у Снейпа кто-то был, было больно. Раньше он сказал бы - противно. (Кто захочет спать с Сопливусом? Фу-у!) Но теперь…
Конечно, Снейпа трудно было бы назвать красивым. Сириус и не собирался это утверждать. Тем не менее, он с трудом мог отвести взгляд от бледных тонкопалых рук, от немного по-птичьи склоненной головы, от неулыбчивого рта. Ему то хотелось обнять Северуса, прижать к себе и никогда не отпускать, то - чтобы так же обняли и не отпускали его самого. И он не мог представить, что другие не замечают этого. Ему казалось, что они должны видеть и чувствовать то же, что и он. И уж конечно, нашелся кто-нибудь, кто успел прибрать все это к рукам…
Кто?
Сириус перебирал имена, которые упоминал Снейп. Все - Пожиратели Смерти, вряд ли он… Хотя - кто знает? Вот, например, Малфой… Сириус представил Люциуса, красивого зрелой мужской красотой, несмотря на тонкость черт и длинные светлые волосы, его плавные движения, горделивую осанку. ("Метла в заднице по самое не балуй" - презрительно фыркали они ему вслед, когда старшекурсник проходил мимо, не удостоив первоклашек даже снисходительного взгляда.) Кажется, в пластике Снейпа, в его мягких и убийственно высокомерных интонациях мелькало что-то очень похожее на Малфоя…
Нахмурившись, Сириус попытался выбросить эти мысли из головы. Какая разница, кто, если не он…
Войдя в свой кабинет, Северус направился прямо к спрятанному в стене шкафу-сейфу с особо ценными зельями. Простучал пальцами по нужным кирпичам; когда стена расступилась, достал с верхней полки маленький флакончик с прозрачным, как вода, зельем. Покачал на ладони. Поднял, глядя сквозь него на огонек свечи.
И поставил обратно. Закрыл шкаф-сейф. Снял с другого шкафа, большого, с ингредиентами, котел, поставил на стол и принялся за работу.
Если Умбридж нужен Веритасерум, пусть ищет его где-нибудь еще. А если она хочет получить зелье от него… что ж, она его получит. Но за качество он не отвечает.
Он догадывался, зачем Умбридж зелье истины. Ей не давал покоя Поттер, который - она это чувствовала - знал очень многое из того, что крайне интересовало ее хозяев, кто бы они ни были. Северус надеялся, что мальчишке хватит мозгов понять, что она замышляет, и придумать что-нибудь правдоподобное.
На сердце у него холодело от мысли, что она раздобудет-таки настоящее зелье. Поттер мог устоять против Империо, но магия - это (всегда) прежде всего соревнование умов и душ. А зелье действует в первую очередь не на мозг и не на душу, а на тело. Оно вливается в кровь, впитывается в стенки сосудов, разносится по всему телу, становится частью человека. И противостоять его действию сам человек уже не может - разве можно противостоять самому себе? Всему себе? Победить зелье может только другое зелье. Или магия. Но не сам человек.
Северус лучше многих разбирался в том, чему может сопротивляться человек, а чему - нет. Помимо того, что он был Мастером Зелий, он был к тому же Occlumens. И знал, что это такое - сопротивляться вторжению в свой разум, час за часом, год за годом, не подавая виду, что ты сопротивляешься, что ты вообще понимаешь, что происходит - не понаслышке. Этому искусству его, в отличие от Поттера, никто не учил, он освоил его сам. С годами оно стало его неотъемлемой частью. Теперь никто не мог прочесть его мысли и чувства, если он сам того не хотел. Они не отражались даже в его глазах, давно переставших быть зеркалом души.
Также Снейп знал, что если Поттер выпьет Веритасерум, то расскажет Умбридж все, что она захочет знать, и даже больше. И тогда…
Мальчик не знал, где скрывается Дамблдор. Штаб-квартира в доме Блэков была не единственной, просто самой удобной, и поменять ее было легко. Но там был Сириус. Которого ждали уже не гостеприимные камеры Азкабана, а губы дементора.
Помешивая мутноватую смесь в котле, которая постепенно становилась прозрачной, принимая вкус, густоту и прочие качества Веритасерума - все, кроме его действия - Северус криво усмехнулся: "Интересно, что было бы, если бы Блэка ждал не поцелуй дементора, а твой поцелуй?"
Он вспомнил Блэка, такого, каким видел его в последний раз. Тонкие линии морщин на лбу, загрубевшая кожа, губы, утратившие юношескую мягкость и яркость, складки у рта. Синие глаза, в которых мелькали тени, и Северус ничего не мог прочитать, не мог понять, что Блэк чувствует, когда смотрит на него.
"Что, что… То же, что и раньше. Он достаточно ясно дает это понять при каждой встрече".
"А ты, между прочим, от него не отстаешь…"
Еще раз усмехнувшись, Северус погасил огонь под котлом. Теперь зелью нужно было остыть. Он опустился на стул, положил голову на скрещенные руки. Он устал… нет, не так. Он давно перестал так говорить, даже думать такими словами. Усталость стала уже частью его самого, как какое-то странное зелье. Стала естественным состоянием. Он не помнил времени, когда он не был усталым.
Блэк… Он не оставлял его мысли. Даже когда он был занят, размышлял о чем-то другом - Блэк всегда присутствовал, отходя на задний план, становясь незаметным, но никогда не исчезая. А когда выдавалась свободная минута, он выступал вперед. Как сейчас.
Вспоминая устремленные на него синие глаза, в которых смешалось множество разных чувств, Северус все пытался найти, выделить в этой каше что-нибудь вроде интереса или симпатии. Но не мог различить даже ненависть - так все спуталось в густой синеве.
Зачем он искал там то, чего быть не могло в этих глазах? Несомненно, если Блэк и интересовался кем-нибудь, то уж точно не им. Может быть, Тонкс, она все время крутится в штаб-квартире… или еще кто-нибудь, мало ли народу в Ордене. Флетчер тот же - говорят, Блэк с ним дружит. Может, это больше, чем дружба.
Тяжело вздохнув, Северус, не поднимая головы, протянул руку, провел раскрытой ладонью над котлом. Воздух был чуть заметно теплым. Значит, еще немного.
А вдруг во взгляде Блэка все же были искры интереса? Северус прикрыл глаза, сосредотачиваясь на воспоминании. Кажется, мелькало там что-то такое… теплое. Или это только кажется? Но так хотелось верить…
"Хватит, Северус, - оборвал себя он. - Сейчас нет времени на бесплотные мечтания. Тем более что тебе это не идет".
С трудом разлепив глаза, он заставил себя встать и принялся переливать
фальшивый Веритасерум в прозрачные стеклянные флакончики.
Гиппогриф фыркнул и переступил с ноги на ногу. Сириус успокаивающе погладил его по холке. Потянулся, выудил из ящика за хвост крысу. Протянул Конклюву.
Это напоминало ему пещеру, в которой он прятался. Спины коснулся призрак того холода - особенно зимнего, кусачего, и тянущего холода камня. Сириус подавил желание превратиться в собаку, как делал там, чтобы толстая шкура хоть немного укрыла его от стужи.
Больше всего на свете в те дни ему хотелось живого тепла. И он подбирался поближе к гиппогрифу, но каким-то уголком сознания чувствовал, что это не совсем то, что тепло должно быть другое… человеческое. Как в его предутренних снах, из-за которых ему приходилось часто менять простыни - как в школе, когда он был еще подростком.
Только если раньше герои его снов менялись от ночи к ночи, то теперь всех школьных красавиц, фотомоделей из журналов, которые он прятал под матрасом, и квиддичных чемпионов сменил один человек. Северус Снейп.
Машинально гладя Клювика по бархатному боку, Сириус задумчиво посмотрел поверх его спины в окно, на серое небо. Мда, узнай Джеймс, что Бродяга грезит исключительно о Сопливусе, он бы долго смеялся…
Хотя - при чем тут Джеймс? Это его, Сириуса, личное дело, о ком грезить. И его одного касается, что грезы эти не похожи на те, юношеские. Тогда в них было только одно - желание, которое нужно было утолить, как можно скорее достигнуть результата. "Поймать снитч", как говорили они тогда, многозначительно подмигивая. В этих, новых, все было по-другому. Неторопливо, нежно. И когда откатывала волна наслаждения - вместо обычной утомленности и тусклых отблесков удовольствия оставалось мягкое сияющее тепло. Счастье.
Но было нечто, от чего счастье окутывало его еще плотнее - мягкое теплое облако. Иногда, не до конца проснувшись, погруженный в искрящуюся серебристо-розовую дрему, он представлял, что рядом с ним спит Северус, и черные пряди рассыпались по его плечу.
Конклюв ласково фыркнул и ткнулся головой Сириусу в плечо. Вынырнув из потока мыслей, Сириус обнаружил, что улыбается. Так, как не улыбался уже давно - той самой обезоруживающей улыбкой, искренней и полной любви. Только теперь она была абсолютно честной. Настоящей.
Снейп заметил, что у него дрожат руки, когда ставил на полку Думоотвод. Возможно, это было результатом того, что он слишком торопливо возвращал себе воспоминания - не дожидаясь, пока они врастут, пока откатится эхо. Но скорее всего, это была злость, охватившая его при виде Поттера, склонившегося над чашей и… смотревшего его воспоминания!
В этот момент он возненавидел мальчишку так же, как ненавидел его отца. Раньше это была лишь тень того, что он испытывал к Джеймсу, он просто не мог не переносить те чувства на точную копию старшего Поттера. Он понимал, что это неправильно, что это все равно что гриффиндорская ненависть ко всем слизеринцам просто за то, что они слизеринцы, но… Мальчишка был слишком похож на отца. И так же невыносим. А теперь он убедился, что Гарри не просто похож на Джеймса - он унаследовал все худшие черты папочки.
Вслед за ненавистью пришел страх. Шагая от двери к столу, над которым скрючился Поттер, он чувствовал, как подступает к горлу комок. Там было три воспоминания, три… и если одно, хотя и выставляло его не в лучшем свете, но могло даже помочь - может, Поттер наконец поймет, чем рискует - а второе было унизительно, то третье…
Оно было… личным. Слишком личным, чтобы позволить смотреть его кому бы то ни было. Его мог видеть только он сам. И еще, возможно… тот, кто был с ним в этом воспоминании. И если Поттер смотрит именно его…
Он не успел придумать, что сделает с мальчишкой. Он уже стоял за его плечом и видел яркий свет летнего дня, бьющий из чаши. И, больно схватив Поттера за руки и оттаскивая его от чаши, Северус тем не менее испытывал облегчение.
Сириус сидел в углу прихожей за небольшим столиком для визиток и ждал. Ремус сказал, что попросил Снейпа зайти, чтобы поговорить насчет Occlumency, но не сказал, во сколько тот должен был явиться. При этом Люпин дал ясно понять, что Сириусу во время встречи лучше находить где-нибудь на другом конце дома. Потом Ремуса внезапно куда-то вызвали, и Сириусу выдалась прекрасная возможность поговорить со Снейпом самому. Оставалось только его дождаться.
Разговор с Гарри воскресил воспоминания о школьных временах. О том, какими они были - славными, веселыми, молодыми… идиотами. О том, что они творили - что он сам творил. Тогда он гордился этим. Теперь - нет.
Сириус вспомнил, как удивленно смотрел на него Ремус, когда он признал это перед Гарри, и поморщился. Да, он сильно изменился за годы в Азкабане и особенно - за последние месяцы. А Ремус ухитрился этого не заметить.
Забренчал звонок, и занавеси на портрете разъехались в стороны. Сириус сжался, заслышав первые раскаты мамочкиной ругани. Он помнил их еще с детства, когда все эти громы и молнии сыпались на его голову.
Снейп вошел и немедленно презрительно скривился, заслышав вопли миссис Блэк. На его волосах блестели мелкие капельки воды: на улице моросило. Сириусу отчаянно захотелось выйти наружу, вдохнуть полной грудью влажный воздух, пахнущий дождем… Дождем пахло и от Северуса, но к этому запаху примешивались многие другие - мокрой ткани, отсыревшей кожи ботинок, горьковатого дыма, и еще - его собственный, давно знакомый Сириусу…
- Блэк? - резко окликнул его Снейп, и Сириус понял, что уже с полминуты просто стоит, уставившись на его будто алмазной пылью осыпанные волосы, запоминая его запах - запах Северуса-под-дождем. Спохватившись, он бросил в ответ нечто невразумительное и торопливо задернул занавес.
В наступившей относительной тишине он снова повернулся к Снейпу. Тот смотрел на него, насмешливо приподняв бровь:
- Где оборотень? Он так спешно меня выдернул, а сам даже не вышел встретить.
- Он… на задании. - Сириус внезапно почувствовал себя неуверенно. Пока он ждал Снейпа, ему казалось, что как только тот придет, сразу найдутся нужные слова, и все пройдет как по маслу. А вот теперь, когда Северус стоял перед ним, ироничный и хмурый, Сириус не знал, что говорить. Поступок Гарри вдруг предстал перед ним во всей неприглядности - не как забавная шалость, вроде тех, что устраивали Мародеры, хотя поначалу он воспринимал его именно так, а как… подлость?
Слово ему не понравилось. Но другого подобрать он не смог. И неуверенность только усилилась. Чувствовать себя неуверенно Сириус не привык и думал, что привыкать не хочет. Ощущение было не из приятных.
- Отлично. Тогда я пошел. - Снейп развернулся - взметнулись полы мантии. - У меня есть дела, в отличие от тебя.
- Постой! - Сириус положил руку ему на плечо. Снейп вздрогнул, сбросил ее и обернулся, в его глаза на мгновение мелькнуло что-то от затравленного взгляда тринадцатилетнего мальчишки, которого загнали в угол четверо ровесников, трое из которых сильнее его. - Он хотел с тобой поговорить о дополнительных занятиях Гарри.
- Я не хочу об этом разговаривать, - Снейп нахмурился. - Я не буду больше с ним заниматься. И точка.
- Но Северус, это ставит под угрозу все наше дело… - Когда Сириус понял, что назвал его по имени, было уже поздно. Глаза Снейпа удивленно расширились. Но он быстро взял себя в руки:
- А мне, Сириус, все равно. Пусть с ним занимается Дамблдор. Я этого делать не буду. Поверь, у меня есть на то свои причины.
Смысл его слов дошел до Сириуса не сразу: он был заворожен тем, как звучало его имя, произнесенное этим голосом, пусть даже с насмешкой. Наконец он ответил, сердясь на себя за то, что так легко поддался влиянию, которое оказывал на него голос Снейпа:
- Причины? Знаю я твои причины. Он подсмотрел твое воспоминание, про то, как мы… как Джеймс… - Сириус замялся. - В общем, воспоминание. Но он же всего лишь мальчишка! Мы сами такими были…
- О, да, вы были именно такими! - Глаза Снейпа опасно сверкали, он подался вперед, говоря негромко и зло. - Такими же беспардонными. Бессовестными. Безмозглыми. Вы так же не понимали, что делаете. Рисковали своими жизнями - пусть! Но чужими…
- Ты про хижину? - перебил его Сириус. Северус на мгновение замолчал, сердитый румянец схлынул с его щек.
- И про хижину тоже.
- Наверное, я должен… извиниться, - произнес Сириус.
Для Снейпа само слово "извиниться", прозвучавшее из уст Сириуса Блэка, было крайней неожиданностью. Он рассмеялся - хриплым, искусственным смехом:
- Извиниться? И ты еще спрашиваешь? Да на кой дементор мне твои извинения, тем более сейчас! Они не больно-то были мне нужны и двадцать лет назад!
- Двадцать два, - тихо поправил Сириус. - Это было двадцать два года назад. - "Мне очень жаль", - хотел добавить он, но не смог. В следующую секунду он оказался прижат к стене, и Снейп рычал ему прямо в лицо:
- Помнишь, да? И почему же, интересно было бы знать? Совесть мучает? Вряд ли, у гриффиндорцев не бывает совести, с совестью в Гриффиндор не берут. Я тоже помню. Прекрасно помню! И клыки зверя, и когти… и как лежал потом в больнице, считая цветочки на обоях… как я ненавидел тебя тогда, Сириус Блэк!
- А сейчас?
Сириусу показалось, что его кости сейчас хрустнут и сломаются - так сжались руки Снейпа на его плечах. А потом разжались, соскользнули - Сириусу немедленно захотелось, чтобы они вернулись. Но Снейп отвернулся. Склонил голову. Пряди упали на щеку, закрыв лицо от Сириуса.
- Северус, я… - начал он спустя несколько минут напряженного молчания, заполненного только звуком дыхания двух мужчин. Но в тот же момент Снейп поднял голову и произнес:
- Сириус, я…
Оба смущенно замолчали. Внезапно дверь со стуком распахнулась, и раздался громкий голос:
- Сириус, почему дверь не заперта? Сири… Северус? Сириус, что здесь происходит? Я же просил!..
Снейп отпрянул от него быстрее, чем Сириус успел бы его задержать, даже если бы попытался. В несколько шагов достигнув двери и отодвинув от нее Люпина, он рявкнул:
- Я не буду заниматься с Поттером Occlumency. И это больше не обсуждается, - и вышел.
Сириус подавил желание броситься за ним, чтобы проверить, показалось ли ему, или действительно он видел в его глазах - пусть всего на мгновенье - черный чудесный свет.
Бывают мгновения, когда мир, еще секунду назад довольно размеренно кружившийся и плывший мимо в будничном спокойном существовании, каковы бы ни были твои будни - от однообразия работы клерка в заштатном отделении фирмы с одному-ее-начальству известным названием до прогулок по краю пропасти двойного агента - внезапно обрушивается в взбесившийся калейдоскоп событий.
Бывают действия и слова, которые подталкивают мир в этом безумный водоворот.
- Бродяга у него! Там, где это спрятано!
Это были как раз такие слова.
Если бы у Северуса было время удивляться, он удивился бы тому, что сумел сохранить бесстрастное выражение лица. Сумел даже придумать и произнести какую-то отговорку, хотя больше всего ему хотелось в ту минуту куда-то бежать, что-то делать, кого-то искать… он уже знал, куда, что и кого.
Сириус метался по дому, с чердака к запертым подвалам, из кухни в гостиную, а оттуда в спальню, и нигде не мог найти покоя. Его опять оставили здесь, как ненужного, как нуждающегося в защите! А там - там Гарри!
Конечно, Хмури приказал ему никуда не уходить. Но сколько можно ему приказывать? Он же не ребенок, в конце концов! И давно! Все - все! - что-то делают, и только он…
Дело было уже не в риске. Сириусу по-прежнему не хватало острого ощущения опасности, но жизнь перестала быть такой пустой. В ней появилось нечто, что делало ее стоящей и без риска - то ласковое тепло, которое окутывало его по утрам. И невысказанная даже самому себе надежда на то, что, может быть, однажды его грезы сбудутся. Но для этого…
Ему нужно хотя бы чувствовать себя равным Снейпу. Не бездельником, сидящим в проклятом доме, а кем-то таким же нужным. Снейп прав, когда смеется над ним. Он действительно прячется за чужими спинами. Но хватит! Он дипломированный аурор, и если у него не такой стаж работы, как у той же Тонкс, так это не по его вине! В свое время он был одним из лучших! А его оставляют, как живое письмо Дамблдору!
К дементорам.
Слетев вниз, Сириус схватил горсть дымолетного порошка и вдруг остановился. Кто-то же должен передать Дамблдору, где они…
- Кричер! - позвал он.
Домовой появляться не спешил. Дрожа от нетерпения, Сириус подождал, как ему показалось, несколько минут - а на самом деле едва ли пару секунд - и еще раз позвал:
- КРИЧЕР!!!
Видимо, в его голосе хватило угрозы, чтобы существо явилось-таки на зов. Появилось с хлопком в углу, выползло оттуда на свет, бормоча под нос оскорбительные гадости - Сириус уже все их знал наизусть и даже перестал реагировать. Торопливо передав домовому инструкции, оставленные Хмури, он расправил плечи и швырнул в камин порошок.
Теперь Снейп не сможет больше обвинять его в трусости. И - кто знает? - может быть, Сириус сможет поговорить с ним. Договорить то, что не договорил в прошлый раз. Снейп тогда тоже хотел что-то сказать… Что?
Он спросит у него об этом, когда вернется.
Ручка двери, медная, в форме головы льва, раззинувшего пасть, с длинными тонкими миниатюрными клыками и бессильной яростью в невидящих глазах, холодная, как будто немного жирная, рельефом гривы легла в ладонь, ткнулась лбом, как разыгравшийся котенок, потянула за собой тяжелую дубовую дверь. Выпустила его туда, где вилась вниз лестница, ступени у наружного края широкие, у внутреннего, у каменной оси - узкие настолько, что помещается только половина стопы…
Почему-то в такие моменты он особенно четко видел детали. Они впечатывались в память, резкие и яркие, словно хотели отгородить его собой от того единственно важного, что имело сейчас значение.
"Северус, я благодарю тебя от имени Ордена".
У оставшегося за спиной Дамблдора в белой бороде было несколько тонких темных нитей. Седина наоборот.
Он не любил разговаривать через камин. Всегда приходилось смотреть на собеседника снизу вверх. А Сириус Блэк даже не утруждал себя тем, чтобы опуститься на колени перед камином, и возвышался над ним, так что он едва мог разглядеть лицо. Поэтому он просто вышел из огня в дом Блэков, оказавшись с Сириусом лицом к лицу. Он даже ощутил на секунду его дыхание на своей щеке - призрачное эхо едва слышного "О", выдохнутого от неожиданности.
"Если бы не твои своевременные и крайне разумные действия, страшно представить, к каким последствиям это могло бы привести".
Когда говорились эти слова, мальчик, наверное, уже спал. На спине, повернув голову немного набок и подогнув одну ногу. Или на боку, подложив под щеку руку с обкусанными ногтями. А может, на животе - многие дети спят на животе, обнимая подушку, вдыхая запах ткани. Укрывшись с головой. Или скинув с себя одеяло, так что оно сползло с кровати, лишь одним углом прикрывая спину поверх задравшейся пижамной куртки или колено. Возможно, что он не спал, а ел внизу, в Большом Зале, вместе с ничего пока не ведающими школьниками. Или шел по коридору. Или умывался. Или просто дышал.
Жил.
"Именно благодаря тебе Волдеморт не смог заполучить ни пророчество, ни - что куда важнее - Гарри".
Беллатрикс тихонько подвывала, скорчившись у ног Лорда. У нее не было сил встать или хотя бы отползти. Одежда, изрядно потрепанная еще во время сражения, сейчас висела лохмотьями, открывая взгляду всех желающих (в других обстоятельствах таковых было бы немало - Белла была красивой женщиной) тело, покрытое синяками и грязными ссадинами. И разорванная одежда, и раны появились после того, как она каталась по полу под Круцио. Лорд был неоригинален в выборе наказаний. Иногда, набравшись достаточно сил, чтобы заговорить, она начинала славить "Повелителя". Или пыталась дотянуться до края его плаща и поцеловать его.
Рудольфус Лестрендж, ее муж, стоял в кругу, между двумя пустыми местами. Слева от него должен был быть Люциус Малфой. Слева - Беллатрикс. Рудольфус, как и все остальные, не смотрел на нее. Он не отводил глаз от бушевавшего - тихое шипение и мягкие, опасные, как укус кобры, слова - Лорда. Так же, как и Северус Снейп.
Но, в отличие от остальных, Северус не боялся Круцио. Не боялся гнева Лорда. В тот момент он не боялся ничего и никого. Он выдержал бы любые пытки. Или рассказал бы все о своей шпионской деятельности, спроси его кто-нибудь. Он не знал, что сделает в следующую секунду и что сделают с ним, и не хотел знать. Ему было все равно.
"К сожалению, не все члены Ордена, принимавшие участие в этой операции, уцелели. Несколько человек отправлены в госпиталь Св.Мунго, а Сириус Блэк…"
Странно: голос директора звучал в его памяти отчетливо и ясно, как будто Дамблдор снова сидел перед ним, откинувшись на спинку кресла и переплетя длинные пальцы - пока он не доходил до этого слова. Слова, которое он не мог произнести и не хотел слышать. Слова, в которое он не желал верить.
"… погиб".
Маска слизеринца опасно натянулась на заходивших желваках. Но он не выдал себя директору. Не вскочил с места с горестным криком, не стиснул до хруста пальцы, белея лицом, не закусил губу, не взглянул на Дамблдора огромными неверящими глазами. Даже дыхание не сбилось. Он просто дослушал директора до конца, кивнул и вышел из кабинета. Дошел да границы Хогвартса и аппарировал туда, куда звала его едко пылающая Метка.
Он хотел увидеть тело. Хотел коснуться негнущейся руки, вздрогнуть от неестественного, внутреннего холода. Это было бы больно, но зато потом проще было бы поверить. Принять. Смириться. Он не мог спросить о том, где тело, ни у кого - но в конце концов ему удалось выяснить, что тела не было. Просто никто не возвращался из-за той арки, и потому директор счел возможным и правильным объявить тем немногим, кого это касалось - членам Ордена - о гибели Сириуса Блэка.
Они поверили сразу. Им - большинству - было в принципе все равно. Скорбь скользнула по их лицам и растаяла. Смерть Блэка была для них даже меньше чем смертью одного из членов Ордена, потому что для Ордена он так ничего и не успел сделать, кроме как предоставить свой дом в качестве штаб-квартиры. Они забыли о нем быстрее, чем покинули дом - его дом. Хотя Сириус никогда его не любил.
Даже Поттер… даже он, его крестник… даже он - поверил. Хотя кому, как не ему, положено было бы сомневаться, не верить до последнего - хотя бы для того, чтобы меньше мучила совесть. Ведь это из-за него… из-за него Сириус… из-за него. Безмозглого, упрямого, вечно сперва делающего, а потом думающего, самонадеянного, гриффиндорского мальчишки. Но может ли Поттер, Гарри Поттер, сын Джеймса Поттера, золотой мальчик-который-выжил, быть виновен в смерти своего крестного, друга своего отца? Конечно, нет! Вот двуличный слизеринский шпион, который, конечно, считается "на нашей стороне", но кто его знает на самом деле… да, вот он - он вполне может быть виновником… произошедшего.
Эта мысль читалась на лице Поттера так отчетливо, как будто была вытатуирована на нем. Каждый раз, когда глаза мальчишки останавливались на Снейпе, они разгорались огнем, который неопытный наблюдатель мог бы даже принять за ненависть. Разумеется, ненавистью это не было - Северус знал, что это такое, слишком хорошо, чтобы спутать настоящее чистое пожарное пламя с костром, потрескивавшим во взгляде Поттера, и уж тем более не стал бы отвечать тем же. Ни к чему расточать душевные силы на тех, кто этого не заслуживает и не сможет оценить. Хотя мальчишка мог принять его к нему отношение за ненависть. Но разве можно это назвать ненавистью, когда самое большое зло, которое ты способен причинить - это снять десяток-другой баллов с факультета? Та искра мрачного удовольствия, которая вспыхнула, чтобы тут же угаснуть, когда он снимал баллы с Гриффиндора, не заслуживала даже названия злорадства. Скорее это была горькая ирония над ситуацией и над самим собой: десять баллов! Всего десять баллов - за то, что Поттер поверил…
Северус поверить не мог. Знал, что должен. Убеждал себя, с самого начала понимая - не поможет. Слишком неожиданно все произошло, слишком внезапно. Слишком многое осталось недосказанным. Он помнил мелькавшую в глазах Блэка неуверенность - как будто он хотел что-то сказать, но всегда останавливал себя в последний момент. Он хотел понять ее, узнать, что хотел сказать ему Сириус.
Да, слишком многое еще оставалось между ними невыполненным. И таким и будет, пока он не увидит своими глазами тело. Или пока…
Он не любил надежду. Бессмысленное, лживое чувство, оно часто его обманывало.
Но избавиться от него было трудно, почти невозможно. И оно нашло себе
уютненькое местечко, угнездившись среди всего того, что заставляло Северуса
не верить в смерть Блэка. В конце концов, это было ее, надежды, неотъемлемое
свойство. Ведь надежда - это та сука, которая остается последней, пережив
всех.
PG-13
NC-17